и  более
современное оружие:  парализатор,  обойма  жалящих  искателей  -  но,  как
большая часть  личного  оружия,  они  были  запрограммированы  так,  чтобы
повиноваться только лично владельцу. Он бросил их вместе с ее телом.
     Он дал кинжал Дольмаэро, который  держал  его  так,  словно  не  имел
никакого представления, как с ним обращаться. Руиз вспомнил, что в течение
многих поколений на Фараоне не было войн. Ему придется все время  помнить,
что от Старшины Гильдии ему не придется многого ожидать, если им  придется
встретиться с враждебными силами прежде чем они выберутся с Суука.
     - Проденьте кинжал в  ваш  пояс,  Старшина  Гильдии,  -  обучал  Руиз
Дольмаэро. - Нет, вот так. Если вы заткнете его за пояс так,  как  раньше,
вам не удастся избежать кастрации, если вы, не дай бог, споткнетесь.
     Кинжал-крисс в ножнах Руиз дал Низе.
     - А мне как это носить? - спросила она.
     - Я тебе покажу, - Руиз встал на колени и приподнял край  ее  рубахи,
наслаждаясь шелковистостью ее кожи. Когда он пристегнул ей  крисс,  то  он
оказался снаружи ее бедра. Руиз с трудом заставил себя отнять руки  от  ее
тела. Голова его на миг закружилась от желания. Он понял, что все  еще  он
находится во власти тех безумных романтических порывов, которыми  наградил
его уловитель умов Накер.
     Дубинку он вручил Мольнеху.
     - Эх, жаль, что у нас нет большего арсенала оружия, - сказал он.
     -  Неважно,  -  ответил  Мольнех,  с  восторгом  размахивая  дубинкой
вверх-вниз. - Нам и этого хватит.
     Руиз закатал рукав рубахи и привязал стилет к внутренней стороне руки
куском крепкой ткани.
     Фломель выступил вперед.
     - А где мое оружие? - спросил он.
     Руиз повернулся к Фломелю, пораженный его наглостью.
     - Извини. Но ведь тебе вряд ли понадобится оружие  острее,  чем  твои
мозги.
     Фломель открыл было рот, чтобы  поспорить,  но  потом  закрыл  его  и
удовлетворился мрачным взглядом.
     - Ну, - сказал Руиз. - Вот что нам придется делать.


     Очень  жаль,  объяснил  им  Руиз,  что  система  питания  лодки  была
невосстановимо повреждена, и поэтому взрывное  устройство,  которое  могло
стрелять, теперь им не пригодится. Иначе они могли бы  подождать  здесь  и
устроить  засаду  для  Кореаны,  когда  она  прилетит,  а   она   прилетит
обязательно.
     Он объяснил свой план фараонцам. Они пройдут  по  перевалу  и,  может
быть, набредут на какое-нибудь поселение или, по крайней  мере,  на  более
удобную тропинку. Потом они постараются выйти на какой-нибудь космодром  и
убраться прочь с Суука.
     Руиз намеренно не говорил  более  подробно,  что  может  случиться  с
фараонцами после  этого.  Он  сам  этого  не  знал.  Он  хотел  дать  Низе
возможность остаться с ним, если ей захочется. Он смог бы  выкупить  ее  у
Лиги Искусств. Прочие могли удрать на любые  планеты  пангалактики  с  его
полного благословения, или же он смог бы так  устроить,  чтобы  они  могли
переправиться на Фараон, хотя Лига настояла бы на  том,  чтобы  их  всякие
воспоминания были бы стерты, прежде чем они были бы отпущены в  их  родной
мир.
     Фараонцы, казалось, тоже не  слишком  интересовались,  что  могло  их
ждать, так что Руиз мог не обсуждать этот вопрос с  ними,  хотя  Дольмаэро
выглядел так, словно в нем зрело огромное количество  вопросов.  Руиз  был
благодарен, что Дольмаэро пока  этих  вопросов  не  задавал  и  дал  Руизу
возможность отдохнуть от них.
     Руиз справедливо и поровну  распределил  питательные  пакеты.  Только
Фломель жаловался, что ему приходится что-то нести, а  остальные  довольно
весело  приняли  свой  драгоценный  груз.  Руиз  одарил  Фломеля   мрачным
взглядом, и фокусник успокоился.
     В рюкзаки с  питательными  пакетами  Руиз  засунул  несколько  весьма
полезных вещей: три самонадувающиеся палатки, флягу  с  водой  на  каждого
путешественника и импрегнированные плащи от дождя.
     Наконец, он взял один из самоукореняющихся поводков,  к  которым  они
были привязаны прошлой ночью. Фломель посмотрел на него и обнажил  зубы  в
гримасе омерзения.
     Солнце  немилосердно  припекало  спину  Руиза,  когда  они   впятером
пробирались к перевалу, но с гор время  от  времени  дул  холодный  ветер,
который заставлял его иногда поеживаться. Они перебрались через таллусовый
склон и нашли еле видную тропинку, которая вела  к  проходу  между  пиками
горы. На тропинке не видно  было  никаких  следов  того,  что  ею  недавно
пользовались, поэтому Руиз не очень-то надеялся, что они скоро найдут хоть
что-нибудь,  напоминающее  поселение.  Тем  не  менее,  он  был  столь  же
счастлив, как и тогда, когда он высадился на  Фараоне.  Он  был  свободен,
если не считать послания-на-задание, которое время от времени подталкивало
его вперед, к смертной сети, которая таилась в глубинах его мозга. До  тех
пор, пока он мог надеяться оставаться свободным, смертная сеть будет вести
себя тихо и не беспокоить его. Только если он окажется в безнадежном плену
у врагов Лиги или в непосредственной опасности умереть, либо открыть тайны
Лиги, сеть попробует убить его и послать его самые последние  воспоминания
в штаб-квартиру Лиги на Дильвермуне.
     Руиз заставлял себя  быть  оптимистичным.  Все,  что  ему  надо  было
сделать - это послать информационную  торпеду  в  Лигу,  где  он  детально
объяснил бы,  какие  открытия  ему  удалось  совершить.  Местоположение  и
личность браконьера, который все это время воровал ценных рабов с  Фараона
и самый факт того, что  анклав  мошенников-гончей  существовал  на  Сууке.
Когда он сделает это, сеть и само  послание-на-задание  испарятся  из  его
мозга, и он по-настоящему освободится.
     Он дал себе волю и любовался гладкими стройными ногами Низы, пока она
поднималась по тропинке прямо впереди него.
     На вершине прохода они остановились, и  Руиз  осмотрел  местность  по
другую сторону гор. Холмы у подножия были гораздо зеленее, густой  лес  за
ними показывал, что это была более влажная сторона горной цепи. На дальнем
горизонте видна была еще одна горная цепь в тумане. Широкая  долина  между
ними, казалось, простиралась без конца и края в обе стороны.
     К своему восторгу, Руиз разглядел прямую линию, которая  шла  вниз  к
центру долины, параллельно горам, может быть,  в  тридцати  километрах  от
них. Она была слишком далеко  от  них,  чтобы  как  следует  разглядеть  и
понять, но она походила на прямую автостраду, которая  прорезала  лес.  По
ней могли ездить машины, достаточно быстрые  для  того,  чтобы  увезти  их
прочь в какое-нибудь убежище, прежде чем появилась бы Кореана.
     - Это похоже на сады моего  отца,  -  сказала  Низа,  которая  стояла
совсем близко от него. - Где они берут всю эту воду?
     Руиз улыбнулся ей.
     - Она здесь падает с небес, все время. По  крайней  мере,  достаточно
часто, чтобы деревья росли без ухода.
     Она посмотрела на него недоверчивыми глазами.
     - Конечно, - сказала она снисходительным тоном, словно была  уверена,
что он смеется над ней.
     - Нет, правда, - сказал он. - Погоди, сама увидишь.
     Говоря это, он заметил темные тучи, которые скапливались на севере.
     - Собственно говоря, нам лучше поторопиться, прежде  чем  нас  отсюда
смоет.
     Фломель сел на землю.
     - Я должен отдохнуть. Кроме того, пора поесть.
     Руиз вздохнул.
     - Я от тебя устаю, Мастер Фломель. Я тебя не могу здесь оставить.  Ты
наверняка сказал бы Кореане, куда именно мы пошли. Это произойдет  задолго
до того, как она кончит тебя убивать. Поэтому, либо ты пойдешь вперед  без
всякого принуждения и жалоб с твоей стороны, или я оборву твою жизнь прямо
здесь и сейчас. Я могу сделать это безболезненно.
     Фломель быстро встал.
     - Я иду, - сказал он кисло.
     - Ты уверен? - мягко спросил  Руиз.  -  Боюсь,  что  наш  союз  плохо
кончится для одного из нас. А есть для смерти места и похуже.
     Он показал рукой на широкое небо, зеленые пространства земли,  чистый
ветер, который дул из-за гор.
     - Есть и худшие способы умереть.
     - Нет, - сказал Фломель с большим энтузиазмом. - Я пойду.



                                    3

     Тропинка, хотя и крутая, была в лучшем состоянии, чем на той  стороне
перевала, поэтому они быстро спускались по ней. К этому времени солнце уже
наполовину скатилось по полуденному небу,  и  они  спустились  к  лесистым
подножиям холмов, где деревья  были  древние  и  высокие.  Руиз  задал  им
быстрый темп, но, за исключением случайного бормотанья Фломеля,  никто  не
жаловался. Пока они шли по тропинке вниз, солнце совсем село, и скоро  оно
спряталось за облаками, а потом  стало  еще  темнее  от  ветвей  деревьев,
которые нависали над тропинкой. Фараонцы сбились  в  кучку,  поскольку  им
было не по себе от такого изобилия зелени.  Единственное  обитаемое  плато
Фараона было таким сухим и бесплодным местом, что только самые  богатые  и
влиятельные фараонцы могли позволить себе содержать сады.
     - Что за люди могут жить в таком  странном  месте?  -  спросила  Низа
приглушенным тоном.
     - Не знаю. Вероятно, всякие разные люди,  как  это  бывает  везде  на
свете, - Руиз говорил рассеянным голосом.
     Ему передалось смутное беспокойство  остальных.  Лес  был  достаточно
густой, чтобы в нем можно было устроить сотню засад.
     Его рассеянность Низа приняла за упрек  и  отпрянула,  и  он  тут  же
пожалел о своем тоне.
     Невзирая на беспокойство Руиза, ничто и никто не прыгнул  на  них  из
густого подлеска. Никакие снаряды и пули не полетели в них,  никакие  сети
не свалились на голову. К тому времени, когда сумерки сгустились над ними,
его отряд устал и натер ноги,  все  они  еле  тащились,  если  не  считать
Мольнеха, который был столь  же  свеж  и  бодр,  как  в  начале  их  пути.
По-видимому, его хрупкое тело таило в себе незаурядную выносливость.
     Они оказались в поясе известняковых слоев  на  склоне  горы.  Кое-где
осевшие породы сформировали пещеры.  Как  раз  перед  ними  в  стороне  от
тропинки зияла здоровенная пасть пещеры. Крыша ее  выдавалась  вперед  как
раз так, чтобы защитить их от дождя, который грозил вот-вот  начаться,  но
пещера была слишком неглубока, чтобы привлечь крупных хищников. Пятна сажи
на  нависающем   козырьке   крыши   указывали   на   то,   что   остальные
путешественники раньше, чем они, разбивали лагерь на этом  удобном  месте,
но следы все были старые, поэтому Руиз решил  объявить  здесь  привал.  Он
возлагал все свои надежды на шоссе, которое он увидел с горы. До него  они
дойдут утром, а ковылять по темноте, спотыкаясь на  неровностях  тропинки,
не сэкономит им время. По крайней мере, цель не  стоила  риска  вывихнутых
щиколоток и ночных хищников,  которые  могли  красться  в  темноте,  чтобы
поживиться.
     Фломель угрюмо уставился на убежище.
     - Это здесь мы собираемся провести ночь? В этой сырой дыре?
     Руиз крякнул.
     - Будь доволен, что ты не на перевале  до  сей  поры.  Что  тебе  еще
понадобится убежище от непогоды, - сказал он.
     За последние несколько дней его неприязнь к фокуснику  стала  гораздо
сильнее. Дело было даже не в том, что Фломель устроил первую смерть Низы в
той самой пьесе с фениксом, и даже не  в  том,  что  он  с  готовностью  и
радостью убил бы ее снова по приказу Кореаны.  Дольмаэро  и  Мольнех  были
равно виноваты  в  этом.  Никто  из  фараонцев  не  видел  аморальности  в
жестокости самой пьесы с фениксом, и даже сама  Низа,  которая  в  попытке
избежать второй смерти попробовала пропороть портновскими ножницами  кишки
Фломеля.
     Нет, Фломель в этом смысле был невинным продуктом  своей  примитивной
культуры, точно так же, как Руиз Ав принадлежал к своей собственной, более
цивилизованной.
     Но Фломель видел остальных людей только с точки зрения того, могут ли
они быть чем-нибудь полезны Фломелю.
     Руиз нахмурился, пораженный неприятной мыслью. А намного  ли  Фломель
отличался от него самого? Да, конечно,  разница  огромна,  сказал  свирепо
самому себе. Иначе я преспокойно убил бы змееныша и жил бы намного легче.
     Он встряхнулся. Эти мысли начинали выстраиваться в беспокойную линию.
     Он приказал остальным мужчинам поставить палатки под навесом, пока он
и Низа собирали хворост для костра. Он мог быть вполне уверен, что Кореана
не нагонит их до  вечера  следующего  дня,  поэтому  костер  представлялся
вполне безопасной роскошью.
     Видимо,  многие  годы  прошли  с  тех  пор,  когда  последний  путник
пользовался этим убежищем. Возле пещерки было  полным-полно  хвороста  для
костра. Но они ушли подальше, чтобы поговорить без помех.
     Низа наклонилась поближе к Руизу, когда он отламывал  сухие  ветки  с
маленького поваленного дерева.  Он  вдохнул  чистый  запах  ее  волос.  Он
улыбнулся и глубоко вздохнул. Она повернулась и посмотрела на него  сквозь
темную завесу своих волос.
     - Я тебя чем-нибудь рассердила? - спросила она.
     Голос ее звучал почти враждебно.
     - Нет, разумеется, нет, - ответил он. - А я тебя чем-то рассердил?
     Она улыбнулась его серьезному тону, и лицо ее стало веселее.
     - Нет, на самом деле нет. Но ты стал совсем другим с тех пор, как  мы
захватили лодку.
     - Должно быть, так, - Руиз положил деревце на два  камня  и  сапогами
расколол его ствол на несколько кусков, которые удобно было  бы  сунуть  в
костер.
     - Это потому, что я занимаюсь сейчас своим привычным делом, а не  жду
возможности действовать. Хотя... ждать с тобой вместе  было  слаще  любого
ожидания, которое мне когда-либо доводилось пережить.
     Улыбка ее стала теплее, глаза засияли долго сдерживаемыми слезами.
     - Я так счастлива это слышать, Руиз Ав. Хотя, может  быть,  я  унижаю
себя, когда так говорю. Нет... Это неправильно. Я принцесса, но я уверена,
что в своем краю ты тоже принц.
     Он похлопал ее по руке.
     - Я вырос рабом.
     Глаза ее расширились.
     -  Тогда  принцы  в  твоем  краю  воистину  должны  быть   велики   и
могущественны.
     Он рассмеялся.
     - Я знаю нескольких особенно могущественных. В пангалактических мирах
люди любого ранга, даже рабы, могут сделаться царями  и  королевами,  если
они так захотят, и если они смогут  перегнать,  перебороть  и  перехитрить
всех прочих желающих быть правителями. А претендентов много, очень много.
     - Твои сильные мира сего не очень отличаются от наших.
     Казалось, она немного тоскует по  родине  и  чуть  разочарована,  что
вселенная  не  оказалась  более  справедливым  и  счастливым  местом.  Она
выпрямилась, прижав к груди охапку хвороста, которую она собрала.
     - Ладно, пусть  так.  Ты  мне  сказал,  что  сейчас  занимаешься  той
работой, которую привык делать. Что же это за работа?
     Руиз пожал плечами.
     - Она весьма  проста:  задача  ее  -  остаться  в  живых.  Я  надеюсь
преуспеть еще несколько дней, чего вполне достаточно, чтобы нам убраться с
Суука.
     Она с любопытством на него  посмотрела,  наклонив  набок  хорошенькую
головку, словно оценивала его.
     - Моя уверенность в твоем умении и будущем растет день ото дня. Мы  с
тобой сегодня разделим палатку?
     - Если хочешь, - он почувствовал приятное незнакомое доселе тепло.
     - Да, именно этого я и хочу, - сказала она  и  шутливо  толкнула  его
округлым бедром.


     Позже,  когда  маленький  костерок  бросал  оранжевые   отблески   на
нависающий козырек крыши пещеры, пятеро поели в полном молчании. Глядя  на
широкое лицо Дольмаэро, Руиз увидел, что Старшина Гильдии  придумал  новые
вопросы.
     - Что? - спросил Руиз.
     - Ты не обидишься? - Дольмаэро поднял на Руиза настороженные глаза.
     - Нет, говори свободно.
     Иногда Руиза очень печалило, что он  наводил  ужас  на  всех,  с  кем
сталкивался. Разумеется, Дольмаэро видел, как Руиз совершал на его  глазах
насилие и убийства - поэтому он вряд ли мог упрекнуть Дольмаэро в излишней
осторожности с ним.
     Дольмаэро вздохнул и потупился.
     - Значит, я могу довериться твоей сдержанности.
     Старшина Гильдии долго смотрел в огонь.
     - Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне правду о себе и о  Фараоне.  Кто
ты на самом деле? И кто такие мы? И какое тебе дело было до нас?
     Руиз не был готов  к  таким  прямым  вопросам.  Его  первым  порывом,
который родился из-за целой жизни, проведенной  в  камуфляже  и  неправде,
было сказать максимально убедительную ложь - он говорил себе, что все  еще
должен  лгать,  чтобы  защитить  свои  тайны  или   рисковать   тем,   что
спровоцирует свою смертную  сеть.  Усилия  Накера,  незаконного  уловителя
умов, и то, как сеть почти  стянулась  после  его  неудачного  бегства  из
рабских казарм Кореаны,  несколько  ослабили  крепления  сети...  но  если
Кореана снова поймает его после всего, что было, и он окажется беспомощным
в ее руках, сеть непременно сработает, и он умрет. Если бы генчи взяли его
и стали пытаться что-нибудь сделать с его мозгом, он  тоже  непременно  бы
умер. Если какой-либо иной враг Лиги возьмет его  в  плен  и  он  окажется
беспомощным, он умрет, потому что сработает сеть.
     Ему пришло в голову, что, если он скажет фараонцам правду, риск будет
невелик, в сравнении с этими остальными  возможностями.  В  конце  концов,
если кто из них и вернется на Фараон, то только после того, как  память  у
него будет окончательно стерта.
     Он вдруг почувствовал  страшную  усталость  от  обмана.  Осторожность
испарилась.
     - Вы уверены, что вам хочется знать все эти вещи?
     Дольмаэро веско кивнул. У Мольнеха был его обычный  вид  ясноглазого,
дружелюбного любопытства. Фломель презрительно  вздернул  верхнюю  губу  и
притворился, что он ко всему равнодушен.
     - Пожалуйста, скажи нам, Руиз Ав, - попросила Низа.
     Так он и сделал.


     Он объяснил, что он - вольнонаемный проводник политики Лиги Искусств,
человек, чья профессия  предполагает  причинение  боли,  наведение  ужаса,
совершение различных страшных  преступлений.  Никто,  казалось,  этому  не
удивился, даже Низа. Руиз немного  даже  поразился  тому,  как  легко  она
приняла эту неудобоваримую правду. Никогда не забывай об этом,  думал  он.
Она происходит из чужеродного общества, каким бы человеческим  не  был  ее
род генетически. Почему-то эта мысль не убедила его. Может быть, ему  было
все равно до тех пор, пока она оставалась тем, кем была - Низой.
     Он объяснил, что  его  наняли,  чтобы  вынюхать  браконьера,  который
похищал ценных рабов с Фараона. Невзирая на  его  внезапное  отвращение  к
обману, он был очень осторожен и впрямую Лигу не  называл,  описывая  свое
задание  и  своих  работодателей  неопределенными  словами  и  уклончивыми
фразами. Лига Искусств была не в чести на Сууке, поскольку она была  одной
из наиболее эффективных межзвездных корпораций и имела сильную полицейскую
службу. Он не мог рисковать тем, что один из фараонцев может проговориться
и сказать название Лиги в присутствии кого-нибудь из местных.
     Но даже и так в его рассказе выявился настоящий статус  Фараона.  Эти
сведения оказались менее приемлемыми для его слушателей.
     - Пожалуйста, - сказал Дольмаэро, - объясни дальше. Фараон  -  чья-то
собственность? Словно плантация кошачьих яблонь?
     - Что-то в этом роде, - ответил Руиз Ав.
     - Но что хотят от нас миры пангалактики? Золото? Змеиное масло?
     - Кое-какая часть масла действительно идет на экспорт, - сказал Руиз.
- Но главным образом  богатство  Фараона  составляют  его  фокусники.  Вот
почему Кореана украла вашу труппу в Биддеруме. Однажды в  один  прекрасный
день она продала бы вашу труппу  какому-нибудь  коллекционеру  театральных
курьезов. За огромное количество пангалактических денег.
     Дольмаэро словно позабавили эти новости, хотя и невеселые.
     - Значит, мы - скот? Или танцующие пылевые медведи?
     -  Ну  нет.  На  пангалактических  мирах  институт   раба   ограничен
множеством человеческих весьма