анцам, но так яростно, беспощадно уничтожая  врага,  что  пришельцев
удалось полностью изгнать из Тяжелых Гор и  почти  полностью  -  из  Узких
Расщелин. Правда, ненадолго. Армектанская армия, опиравшаяся до сих пор  в
основном на конных лучников,  противопоставила  знаменитым  громбелардским
арбалетчикам новый тип солдат: в тяжелых доспехах,  вооруженных  щитами  и
топорами. Доспехи и щит, хотя и довольно неудобные в  горах,  защищали  от
дальнобойных  стрел.  Десятки  и  сотни  небольших  отрядов,  опираясь  на
укрепленные лагеря, обосновавшиеся в  горах,  заполонили  Громбелард.  Они
сражались по-разбойничьи, скрытно, столь же часто прибегая к силе,  как  к
хитрости и предательству. Но Армект выиграл войну  тогда...  когда  войска
раз и навсегда покинули Тяжелые Горы. Не понимаете? Легионы сидят в горах,
патрулируют торговый тракт... а кроме этого, есть лишь несколько форпостов
тут и там... Таких, как тот, к которому мы направляемся, у  границы  Края;
от них больше хлопот, чем пользы.  Чтобы  навести  в  горах  окончательный
порядок, нужно дотла спалить все деревни до  единой.  А  кто  бы  приносил
тогда шерсть на продажу? На что жил бы Громбелард?
   Каренира и Байлей кивнули.
   - Вы спрашиваете, живые ли Горы? Расскажу об одном событии. Оно описано
в многочисленных хрониках, и о нем рассказывает даже Книга Всего.  Значит,
оно имело место быть! Так вот, случилось так, что в начальный период войны
крупная, насчитывавшая несколько десятков человек, группа разбойников ушла
на восток от Бадора, спасаясь от большого армектанского отряда.  Положение
беглецов было незавидным - у них было много  раненых,  а  все  окрестности
были заняты армектанцами.
   Старец замолчал. Байлей поднял  голову  и  внимательно  присмотрелся  к
нему, словно увидел в первый раз. Он и  в  самом  деле  не  видел  Старика
таким. Его величавость и авторитетность  уже  не  бросались  в  глаза,  он
неторопливо рассказывал о делах  давно  минувших  дней,  и  в  голосе  его
звучало некое странное  вдохновение.  Видно  было,  что  он  вспоминает  о
событиях,  далеко  ему  не  безразличных,  словно  он  лично  имел  к  ним
отношение. Этот человек любил  прошлое,  историю;  а  времена,  что  давно
миновали, казались ему столь же существенными и важными, как те, в которых
он жил. Чувствовалось, что он не говорит всего, о чем мог  бы  рассказать,
что умалчивает о множестве неизвестных им подробностей; но не потому,  что
роется в памяти в поисках фактов, а чтобы сократить повествование. Байлей,
сам не зная почему, был уверен, что  Старец  знает  имена  командиров  тех
отрядов, что он наверняка мог бы сообщить точное число раненых... если  бы
только захотел или счел необходимым.
   - И что дальше? - спросила Каренира.
   Байлей  посмотрел  на  девушку,  вдруг  вспомнив  о  ее  существовании;
рассказ, необычный и красочный,  поглотил  его  без  остатка.  Но  девушка
слушала с не меньшим трепетом.
   Старик обратил к ним глубокий, несколько отсутствующий взгляд.
   - Дальше... - сказал он. -  Их  догнали  у  Бахгахара.  Это  вершина  в
восточной части Гор, - пояснил он Байлею.  Разбойники  не  хотели  сложить
оружие,  предпочитая  умереть,  но  не  сдаться  в  плен.  Это  не  пустое
геройство. Легионеры относились к пойманным разбойникам не как к солдатам,
а как к обычным бандитам - впрочем, может быть, и  справедливо.  В  общем,
лучше было погибнуть в бою, чем гнить в застенках до конца своих дней.
   - Все свелось к резне, - помолчав, продолжил он, - перевес  армектанцев
был весьма значителен, и казалось, исход событий  предрешен,  если  бы  не
чудо. Едва легионеры двинулись в  атаку,  дорогу  им  преградили  каменные
глыбы и осыпь мелких камней. Камни медленно  скатывались,  угрожая  смести
ряды воинов. Солдаты  в  ужасе  разбегались,  бросая  оружие.  Но,  видно,
Тяжелые Горы разгневались не на шутку, и не было  спасения  от  их  гнева.
Пропасть разверзлась под ногами  бегущих,  поглотив  всех  до  единого,  а
расщелина так и осталась  доныне.  Она  все  еще  служит  убежищем  горным
разбойникам. Мы сейчас находимся на ее дне.
   - Разрез! - ошеломленно воскликнул Байлей.
   - Да. Добавлю еще, что подобных случаев история знает множество. Может,
они не так подробно описаны, но хроники насчитывают их десятками.
   Они  сидели  молча,  задумавшись  над  удивительным  рассказом  Старца.
Каренира посмотрела вверх, словно что-то искала среди туч, укрывших ночное
небо, и спросила с загадочной улыбкой:
   - Это правда, отец, что в осаде Громба принимали участие полторы  сотни
лучниц?
   Старик удивленно вскинул брови:
   - А тебе-то откуда известно?
   - Иногда, когда я гостила у тебя,  отец,  бывало,  заглядывала  в  твои
записи. Ты ведь не сердишься, правда?
   Старик даже растрогался.
   - Я и не знал, что тебя интересует  история  Шерера,  -  сказал  он.  -
Почему ты никогда мне об этом не говорила? Я  мог  бы  рассказать  тебе  о
многих очень интересных событиях! Как много я мог бы тебе поведать, дочка!
   - Не может быть, - заметил Байлей, -  чтобы  в  тогдашней  армектанской
армии было столько женщин.
   Старик рассмеялся:
   - Почему бы и нет?  Восемь  лет  назад  я  без  остатка  посвятил  себя
истории. Восемь лет я  привожу  в  порядок  материал,  который  собирал  в
течение всей своей жизни.  Легенды,  предания,  песни,  десятки  хроник  и
летописей, тысячи страниц. В конце концов, я тоже  кое-что  знаю  о  Книге
Всего  и  содержащихся  в  ней  Законах...  хм.  Я  знаю  историю  Шерера,
исследовав ее вдоль и поперек. Если я утверждаю, что нечто имело  место  в
действительности, - то этому стоит верить.  Мне  можно  верить.  -  Старец
ухмыльнулся чуть насмешливо.
   - Значит, это все правда, а не мифы?
   Улыбка не сходила с лица Старика.
   - Да, друг мой. Но поскольку это тебя  так  заинтересовало,  я  поведаю
тебе еще кое-что. Ты знаешь, что в завоевании  Дартана  принимали  участие
женщины? Их было много.
   - Армектанки завоевали Дартан? - Во взгляде молодого человека появилось
недоверие и явная неприязнь.
   - Вот именно. "Завоевали" - слишком сильно сказано. Но одно бесспорно -
именно они стали причиной войны, в которой сами и приняли  участие.  Я  не
хочу задеть твои чувства, сын мой,  но  вы,  дартанцы,  никогда  не  умели
воевать. Хорошо это или плохо - дело другое... Но  вас  били  все  подряд:
разбойничьи банды на границе с Громбелардом, пираты с Прибрежных  островов
на юге, наконец, армектанцы. Завоевание  Дартана...  Собственно,  никакого
завоевания не было. В Дартан попросту вошли  и  взяли  тепленькими.  Тому,
правда, предшествовала битва, когда тяжелая  конница  дартанских  магнатов
угробила весь передовой отряд войск Армекта.  Первая  и  последняя  победа
дартанцев, впрочем, и она стала бесславной, так как дартанские рыцари  тут
же разъехались по домам,  чтобы  отпраздновать  свой  триумф,  а  те,  кто
остался,  мгновенно  были   уничтожены   решающим   ударом   главных   сил
армектанских корпусов. Дальше пошло как по маслу. Одного  армектанца  было
достаточно для взятия деревни, а пять  лучниц  легко  могли  занять  целый
город. Ворота Роллайны открылись через  день  осады,  задолго  до  прихода
пехоты. Курсирующие  у  городских  стен  конные  лучники  пустили  горящие
стрелы. Они-то и вызвали  смертельную  панику  среди  горожан.  Вот  такая
война. Тебе, сын мой, нечего стыдиться. Твоей вины в том нет. Напротив,  я
бы даже сказал: если бы каждый дартанец  владел  мечом,  как  ты,  история
Империи вовсе не стала бы сплошной полосой  армектанских  побед.  Каренира
рассказала мне о вашем "турнире"...
   Слова  Старца  приятно  порадовали  Байлея,  но  он  все  еще   был   в
замешательстве.
   - А что странного в том,  что  женщины  служили  тогда  в  армектанском
войске?  -  спросил  Старец.  -  Сейчас  тоже  нередко   можно   встретить
женщину-солдата, особенно в  легких  подразделениях.  -  Он  оглянулся  на
воспитанницу. - Разве не так, Кара?
   - Но не в Дартане... - заикнулся Байлей.
   - Причиной тому - Великая Эпидемия в Армекте, - сказал старик. -  Любой
миф основан на реальности. Я, правда, сомневаюсь, что на самом деле  сразу
же стало рождаться  меньше  мальчиков;  и,  полагаю,  что,  скорее  всего,
возросла их смертность по неизвестной причине. Но тогда-то считали  иначе.
Будто бы Дартан завоеван ради потомства из-за здоровых  мужчин.  Что-то  в
этом есть.
   Байлей и Каренира ошеломленно смотрели на него.
   - Эпидемия распространялась со  скоростью  ветра,  особенно  жестоко  в
Армекте. Затронула она и многие  округа  Дартана,  хотя  и  в  значительно
меньших масштабах. Странные настали  времена.  Жизнь  женщины  практически
потеряла ценность. Девочки  росли  без  надзора,  мальчиков  же  холили  и
лелеяли. Как это ни покажется вам  странным,  но  катастрофа  не  принесла
колоссального ущерба именно армектанцам. В силу традиций и вековых обычаев
мужчины сохранили свою  мужественность,  а  их  женщины  переняли  многие,
возможно, чуждые их натуре занятия и профессии. Все  по-иному  обстояло  в
Дартане. Там начал развиваться культ  женщины,  женской  натуры,  женского
тела, а мужчина забыл о собственных  достоинствах,  выбрав  роль  "слабого
пола", уступая женщине почти в любой области. Сегодня это трудно понять...
все-таки должно быть наоборот.
   Повисла тяжелая тишина.
   Байлей и  Каренира  сидели  рядом,  вглядываясь  в  догорающий  костер.
Девушка прислонилась к дартанцу, который, заслушавшись, обнял ее за плечи,
даже не отдавая себе в этом  отчета.  Они  удивленно  и  чуть  пристыженно
посмотрели друг на друга. Байлей сделал движение,  словно  пытаясь  убрать
руку, но девушка не отодвинулась.
   -  История...  -  снова  задумчиво  произнес  Старец.   -   Изучив   ее
досконально, я повсеместно видел одно и то же: за тысячу с лишним лет  мир
не сдвинулся с места... Появились коты,  потом  стервятники.  Но  что  это
изменило?
   Он поднял короткую палочку и бросил ее в огонь.
   - Ничего.
   - А войны... завоевания? А как же Кошачье Восстание? - спросил Байлей.
   - Это лишь сдвиги, мой мальчик. Сдвиги, не перемены. Словно ты  мешаешь
суп  в  котле,  ничего  к  нему  не  добавляя.  Вкус,  сколько  бы  ты  ни
перемешивал, не изменится.
   Он снова замолчал.
   - Когда я говорю "перемены", -  продолжил  Старик,  -  я  имею  в  виду
перемены двоякого рода: к лучшему... или к худшему. Заметьте, сущность  их
не изменилась ни на йоту. Мир... это судьбы отдельных людей.  Каждый  кует
свою собственную жизнь, но, выковывая ее  из  твердого  железа,  мы  часто
делаем это плохо. Мы словно кузнечные молоты с треснувшими  рукоятками,  а
таким орудием никогда не выкуешь доброго меча. Если даже  один  и  удастся
выковать - то все остальные останутся так себе.
   - Что ты имеешь в виду под "треснувшей рукояткой"?
   - Совесть.
   Мысли смешались в голове Байлея, он пытался найти  в  них  рациональное
зерно, и вдруг слабая догадка будто обожгла его изнутри: меч...  его  меч,
вот причина, по которой он учился держать его в руке... Илара.
   К нему пришло ощущение, что будто бы он потерял  ее  из  виду.  А  ведь
здесь, в Тяжелых Горах, он оказался только из-за нее. И надо же!  -  почти
забыл об этом. Как такое могло случиться? Ему тут же  показалось,  что  он
обязан думать об Иларе постоянно, должен непрерывно представлять ее образ.
Странное ощущение вины коснулось его.
   Он поднял взгляд. На него внимательно смотрел старик.
   - Тяжело у тебя на душе, сын мой, -  сказал  он.  -  Неужто  мои  слова
что-то в ней пробудили? Если так, то я скажу  тебе  еще  кое-что;  ты  сам
должен выковать свой меч. Тут я тебе ничем не могу помочь. Ты  должен  сам
выковать свой меч. Ибо если другие выкуют его  за  тебя  -  он  не  станет
добротным.
   Слова Старика не прибавили Байлею радости.
   - А если даже я и  кузнец,  разве  это  значит,  что  -  хороший?  -  с
внезапной горечью спросил он.
   - Своими руками всегда лучше.
   Байлей горько кивнул.
   - А ты не считаешь, господин, что мы  куем  плохо  именно  потому,  что
делаем это сами?
   - Плохо,  потому  что  куем,  вместо  того  чтобы  починить  треснувшую
рукоятку.
   - Но как ее починить?
   Старик глубоко вздохнул.
   - Если бы я знал, то чинил бы...
   - Значит, если мы не умеем чинить, - внезапно сказала Каренира,  -  нам
приходится ковать, а раз уж приходится, то лучше все-таки... вместе.
   Она посмотрела на Байлея. Дартанец ответил ей тем же.
   "Похоже, я знаю, что вы выкуете, - подумал  Старец.  -  И  очень  этого
боюсь".
   Костер догорал.


   Байлей чувствовал себя совершенно разбитым и невыспавшимся, когда утром
его разбудила Кара. Он громко зевнул, протирая глаза.
   - Поешь чего-нибудь по-быстрому и идем, - сказала она. - Уже поздно.
   Он начал надевать доспехи.
   - Не снимай их больше. Здесь горы, а не гостиница в Роллайне.
   Он раздраженно оглянулся на нее, но она уже пошла собирать вещи.
   Появился Старик. Подойдя к дартанцу, он, не говоря ни слова, помог  ему
застегнуть ремни.
   - Нужно спешить, - буркнул он и с улыбкой добавил, как бы  в  шутку:  -
Кара проспала и потому злится на нас.
   Они двинулись в путь. Впереди  опять  шел  Старец,  не  любивший  много
говорить во время ходьбы. Молчали и молодые люди.
   Старик все еще оставался для Байлея загадкой. Он  не  понимал  его,  но
восхищался его обширными познаниями, мудростью. Но, кроме того, была в нем
какая-то мощь, сила, природы которой Байлей не  понимал  и  не  знал.  Она
будто дремала в этом человеке. Байлей смотрел, как старик продвигается  по
крутой горной тропинке, и удивлялся: как это внешне немощное тело укрывает
такую могучую энергию внутренней силы!
   Он обернулся и встретился взглядом с армектанкой. Еще одна  тайна.  Что
связывает эту девушку со Старцем? Словно незримая, но  прочная  нить,  как
тень из прошлого, соединяет судьбы этих столь непохожих людей.
   Байлей споткнулся, соскальзывая в пропасть. В последний момент Каренира
схватила его за руку. Некоторое время они напряженно смотрели друг другу в
глаза, потом без слов двинулись дальше, не понимая, что происходит.
   Наконец  спустились  на  дно  огромной  каменной  котловины.   Дартанец
напрасно искал взглядом дорогу, которая позволила  бы  выбраться  из  этой
гигантской дыры.
   - Отсюда есть иной выход, кроме дороги, по которой мы пришли?
   -  Есть,  но  не  легкий,  а  скалы  мокрые.  Придется  быть   особенно
осторожными и основательно помучиться.
   Он взглядом показал на старика. Она  не  сразу  поняла,  что  он  хочет
сказать, потом покачала головой.
   - Лучше за себя побеспокойся, - коротко отрезала она.
   Шероховатость в ее голосе Байлею не понравилась. Он вдруг  почувствовал
себя мальчишкой, сморозившим глупость.
   Старик, не оборачиваясь, произнес насмешливым тоном:
   - Я знаю эти горы. И я еще достаточно силен для того, чтобы  пройти  их
вдоль и поперек. Разве иначе я отправился бы в это путешествие? Но я  рад,
что ты помнишь обо мне, мой юный друг.
   Вдруг Каренира без всякого предупреждения кинулась на дартанца и  сбила
его с ног. Он упал, больно  ударившись  бедром.  Падая,  он  заметил,  что
старик сам бросился на землю с удивительной для него быстротой.  Все  трое
лежали не шевелясь.
   - Что случилось? - Байлей невольно понизил голос до шепота.
   - Какие-то люди, - спокойно ответила она. - Надеюсь, нас они не видели.
Ждите здесь.
   - Я пойду с тобой.
   Она посмотрела на него с таким  изумлением,  что  он  в  замешательстве
отвел взгляд.
   - Лежи тихо, недотепа, и смотри, чтобы задница не торчала  наружу,  как
мишень, - бросила она. - Когда ты понадобишься Охотнице, то первым об этом
узнаешь.
   Она стянула со спины колчан и положила его на землю, затем  внимательно
осмотрела клинок острого, хотя и короткого ножа.
   - Возьми мой, - сказал Старец, доставая оружие из-под накидки.
   Байлей не поверил собственным глазам. В Громбеларде это оружие называли
полумечом - рукоять, как на оружии имперских  легионеров,  но  клинок  был
коротким, очень широким внизу, с зазубринами на тыльной стороне. Они  были
нужны, чтобы зацепить оружие противника и, при некоторой сноровке,  выбить
или сломать  его.  Однако  Байлей  знал,  что  такими  мечами  традиционно
пользовались пираты Лонда. Тот факт, что Старец обладал подобным  оружием,
свидетельствовал о том, что этот человек умел доказывать свою  правоту  не
только словами.
   Каренира усмехнулась.
   - Нет, отец, - тихо сказала она. - Ты же  знаешь,  что  я  им  не  умею
пользоваться.
   Байлей понял,  что  старик  достал  свое  оружие  только  затем,  чтобы
показать его: мол, за  него,  старика,  можно  не  беспокоиться.  В  любой
ситуации он за себя сумеет постоять. Байлей перевел взгляд на свое оружие,
и ему пришло в голову: вряд ли он долго бы им размахивал, если  бы  Старец
захотел его выбить из рук...
   - Ждите здесь, - кинула лучница и юркнула за каменную гряду.
   Они видели, как она ловко пробирается среди скал. Вскоре  она  исчезла,
словно глыбы поглотили ее.
   Старик улегся поудобнее.
   - Тебя шокирует ее резкость? - спросил он. - Представь на  минуту:  она
много лет путешествует по горам одна. Будь ты  даже  мастером  по  захвату
врага врасплох, и то она бы тебя с собой не  взяла.  Она  просто  привыкла
действовать самостоятельно, а любое общество только отвлекало бы и сбивало
с толку.
   Байлей что-то неразборчиво проворчал в ответ.
   Они продолжали молча лежать. Подступал  холод.  Морось  превратилась  в
мелкий, раздражающий дождь. Байлей чувствовал,  что  плащ  превращается  в
мокрую тяжелую тряпку.
   Прошло немало времени, прежде чем они снова увидели  лучницу.  Она  шла
свободно,  не  таясь.  Байлей  восхищался  сильной  грацией  ее  движений.
Прекрасную фигуру украшал  широкий  кожаный  пояс  на  талии,  подчеркивая
округлость бедер, к которым прилипла мокрая темно-зеленая юбка. Тяжелые от
воды, связанные в две толстые косы волосы падали на плечи и грудь.
   Старик первым поднялся с земли.
   - Они ушли, - заявила Каренира, высоко подняв свой лук.
   - Кто это был? - спросил Байлей.
   - Мне-то какое дело, раз они ушли? - Она передернула плечами, стряхивая
воду с мохнатой куртки.
   Сейчас она выглядела, как в ту ночь, когда он впервые  ее  встретил,  -
неразговорчивая и суровая. Его снова начала раздражать легкая  хрипотца  в
ее голосе.
   - Я думал, что в горах лучше знать все до конца,  -  сказал  он,  помня
слова Гольда.
   - В Горах не стоит предаваться чрезмерному любопытству, - отрезала она.
- И чересчур умничать. Ну ладно, пошли.



        "13"

   Стиснув зубы, Байлей подтянулся на руках, нащупывая правой ногой выемку
в скале. Посыпались мелкие камешки.
   Снизу узкое ущелье вовсе не казалось настолько опасным,  каким  было  в
действительности. Байлею пришлось преодолеть добрую половину пути,  причем
с невероятными усилиями, прежде чем выяснилось, насколько обманчиво первое
впечатление. Он почти лежал, опираясь на скалу и  оглядываясь  на  Старца,
карабкающегося следом. Хоть это и стоило немалых усилий, однако же  старик
вполне справлялся. Несмотря на  пронизывающий  холод  и  дождь,  лицо  его
покраснело от напряжения, он тяжело дышал.
   Байлей посмотрел вверх. Каренира, так же как и он, привалилась к скале,
завязывая волосы, с которых соскользнул ремешок,  одной  рукой  и  помогая
себе зубами. Волосы ей мешали, то и дело падая на лицо. Затянув узел,  она
глянула вниз, на мужчин. "Незаметно, чтобы она сильно устала",  -  подумал
Байлей.
   Она что-то сказала, чего он не расслышал, и  снова  начала  карабкаться
вверх. Какое-то время он бессмысленно созерцал картинку под юбкой, наконец
встряхнулся и двинулся следом. Мешок на плечах настолько ему мешал, что он
охотно бы от него избавился. Доспехи, хотя и гибкие, стесняли движения; он
представил себя на этой скале в кирасе, которую любили  носить  дартанские
легионеры, и чуть не ра