бще  отобьешь  у  них  охоту  связываться.  Но
прежде чем это произойдет, еще две деревни превратятся в уголья. А  может,
и три или  четыре,  если  особенно  не  повезет.  Нет!  Возьмешь  тридцать
человек, в том числе не менее десяти тяжеловооруженных солдат.  Этого  все
равно мало, но у тебя хоть какие-то шансы будут. Твоя задача в том,  чтобы
найти эту стаю и заставить их вступить в решающую схватку. В  единственную
схватку, после которой то, что от стаи останется,  помчится  сломя  голову
прочь - прочь от деревень, которые ты защищаешь.  Если  все  вы  при  этом
сложите головы - ничего не поделаешь, вам за это платят. Все! Я сказал.
   - Топорники нужны для того, чтобы охранять заставы. А чтобы гоняться за
алерцами, есть конница.
   - Конница ушла в поле два дня назад, и о ней ни слуху ни духу. Так  что
возьмешь что есть.
   - О коннице ни слуху ни духу, потому что ты дал ее...
   - Сам знаю, кому я ее дал, Рават.
   - Заставы...
   - Заставы находятся здесь затем, чтобы защищать  деревни,  а  не  самих
себя. Я сказал, закончен разговор!
   Рават замолчал. Уже два года  он  поддерживал  дружеские  отношения  со
своим командиром и тем  не  менее  знал,  когда  можно  спорить,  а  когда
необходимо послушаться приказа, нравится ему это или нет.
   - Сделаю все как положено, - сказал он. - Пошли гонца в Алькаву, может,
хотя бы лучников пришлют. Конницы-то у них ровно столько же, что и у нас.
   - Ладно.
   Рават покачал головой и вышел.
   Остановившись посреди двора, он кивнул проходившему неподалеку солдату:
   - Подсотника ко мне.
   Солдат побежал исполнять приказ.
   Рават ждал, размышляя над составом отряда. В Эрве дела обстояли так же,
как и в большинстве приграничных  укреплений:  деление  на  полусотни  или
клинья из трех десяток, а в случае более крупных гарнизонов - на состоящие
из клиньев или  полусотен  колонны,  было  в  высшей  степени  формальным.
Пополнение из центральных районов прибывало  довольно  регулярно,  но  оно
состояло  из  солдат  разных  родов  войск,  не  вписывавшихся  в  жесткие
организационные  рамки.  Устав  предусматривал,  чтобы   половину   солдат
гарнизона составляли  конники,  остальную  же  часть  -  пешие  лучники  и
тяжеловооруженные  щитоносцы-топорники,  хотя,  конечно,  имели  место   и
отступления от этих норм. Пополнение присылалось  на  основании  рапортов,
составлявшихся комендантами частей (именно такой рапорт Рават  только  что
отвез в Алькаву, чтобы после утверждения его отправили дальше).  Но  когда
новые солдаты достигали места назначения, данные о потерях,  содержавшиеся
в рапортах, обычно успевали  основательно  устареть.  Партизанская  война,
сводившаяся к погоням по степям и лесам, подчинялась иным законам,  нежели
обычные сражения в поле, где тысячи людей нужно собрать  в  одинаковые  по
численности  и  вооружению  отряды.  Здесь,  у  Северной  Границы,   лучше
справлялись сколоченные на скорую руку отряды, и солдаты  туда  набирались
исходя из насущных потребностей. В отношении подбора людей уходящим в поле
офицерам предоставлялась полная свобода. Обычная здесь практика. Но иногда
и это было невозможно. Рават  мог  лишь  жаловаться  на  судьбу,  по  воле
которой командование над выходящей в поле конницей получил некто другой (и
кто!). Сам Рават в это время отсутствовал в гарнизоне, поэтому сейчас  ему
выпало командовать отрядом, состоящим в большинстве  своем  из  пехоты.  И
притом пехоты  тяжелой,  предназначенной,  чтобы  наносить  сокрушительные
удары и оборонять заставы, но совершенно неспособной  к  долгой  гонке  по
ухабам. Для легкой конницы, даже для  пеших  лучников,  здоровые  парни  в
кирасах, в набедренниках, в  полузакрытых  шлемах,  в  кольчужных  штанах,
усиленных наколенниками, с могучими щитами и тяжелыми топорами...  словом,
вся эта ходячая груда железа была лишь обузой.
   Но что с того? Прав Амбеген: во главе шестнадцати конников можно  вести
небольшую войну, рассчитанную скорее на изматывание,  чем  на  уничтожение
противника. А это означает гибель жителей еще нескольких деревень...
   Задумавшись, Рават не сразу заметил приближающегося к нему  подсотника.
Он поднял голову, когда тот был совсем рядом.
   - Собери людей. Всех собери, - сказал Рават, прежде  чем  офицер  успел
открыть рот. - Выходим.
   Вскоре он уже стоял перед ровным, сомкнутым  строем.  Сначала  конница,
потом промежуток в несколько шагов - и пехота.
   - Выходим, -  коротко  сказал  он.  Все  знали,  что  это  означает.  -
Требуется тридцать человек. Сначала - добровольцы.
   Конники,  для  которых  однообразные  патрули   вокруг   заставы   были
утомительными не только  физически,  но  и  духовно,  все  без  исключения
шагнули вперед. Из пехоты вызвались четверо.  Так  всегда.  Пехотинцам  не
хочется натирать ноги в форсированных маршах, они предпочитают  сидеть  за
частоколом, играть в кости,  изредка  возиться  с  ремонтом  укреплений...
Рават тщательно отобрал двенадцать конников и, к четырем добровольцам, еще
четырнадцать  пехотинцев.  Поскольку  маневренный  отряд  все   равно   не
получался, он сделал ставку на силу - среди отобранных было аж  двенадцать
топорников.
   - От восьмидесяти до ста голов. Может, больше, - коротко бросил  он.  -
Сведения, как обычно, преувеличены,  трудно  на  них  полагаться.  Сожжено
укрепленное селение, мужчин перебили, женщин покалечили, но  погибли  лишь
немногие. Детей пощадили. Я рассказываю об этом, потому что хочу, чтобы вы
знали: на этот раз мы выходим на битву, а не на охоту.
   Солдаты переглянулись. Из слов сотника следовало, что схватка  будет  с
Серебряным Племенем, а не с  Золотым.  Серебряные  воины  обладали  некими
зачатками совести: грабили и жгли, но убивали без надобности очень  редко.
Однако они были именно воинами, в то время как Золотые Племена состояли из
диких тварей, о которых  даже  не  сказать,  что  они  разумны.  Борьба  с
золотыми  была  намного  проще,  поскольку  речь  шла  не  более  чем   об
уничтожении стаи кровожадных, но глупых полузверей, не знающих, что  такое
тактика, план или взаимодействие.
   - Если есть вопросы, - сказал Рават, - задавайте сейчас.
   Послышался  голос  Биренеты,  высокой,  крепкой   девушки,   обладающей
недюжинной силой:
   - А яйца им и теперь нельзя резать, господин?
   Раздался взрыв смеха. Серебряные  алерцы-мужчины  обладали  чрезвычайно
развитыми половыми органами; в свое время  Биренета  поотрезала  у  убитых
"трофеи" и подвесила целую их связку  на  частоколе.  Сгнив,  мясо  начало
вонять, и тогда Рават запретил подобные развлечения.
   - И  теперь,  -  ответил  он,  стараясь  сохранить  серьезный  вид.  Он
утихомирил солдат. - Еще вопросы есть?
   Еще вопросов не было.
   - Хорошо. Мы берем восемь вьючных лошадей. Кроме  того,  каждый  должен
иметь при себе запас еды на три дня. Подготовьтесь.  Выходим  сразу  после
обеда. Все.
   Солдаты начали расходиться. Рават остановил двоих и  кивнул  в  сторону
кота, который с обычным презрительным видом разлегся у  частокола,  вместо
того чтобы стоять в строю вместе со всеми,  -  кот  есть  кот,  ничего  не
поделаешь.  Кот  лениво  поднялся,  подошел.  Естественно,   несмотря   на
расстояние, он прекрасно слышал, о чем шла речь.
   - Дорлот, твоя задача обычная, - сказал сотник. - Отправляйся пораньше,
может даже, прямо сейчас, если не  голоден.  Иди  на  юго-восток,  к  тому
сожженному  селению,  ну,  знаешь,  громбелардскому,  название  никак   не
выговорить. - Он имел в виду деревню,  основанную  поселенцами  из  Второй
Провинции; редко, но бывало и такое. - Я последую в  том  же  направлении.
Возвращайся по собственным следам, и мы найдем друг друга.
   Кот  стоял  неподвижно,  глядя  на  командира  желтыми  глазами.  Потом
двинулся прочь,  так  же  как  и  пришел,  лениво.  Ни  единым  словом  не
подтвердив, что приказ понят. Плавной кошачьей трусцой пересек  двор,  без
каких-либо усилий вскочил на ограду и  исчез.  Рават  слишком  давно  знал
котов, чтобы понимать: весь этот пренебрежительный вид вовсе  не  означает
соответствующего отношения к командиру... Четвероногие мохнатые разведчики
были  отличными  солдатами  и  прекрасными  товарищами  по   оружию.   При
необходимости они могли действовать сообща, но лучше всего  справлялись  с
самостоятельными  заданиями.  Бессмысленно,  да  и   безнадежно   пытаться
подчинить их обычной военной дисциплине... Еще до того как Дорлот оказался
на вершине ограды, Рават перевел взгляд на невысокого  худого  человека  с
кривыми ногами всадника. Солдат то вертел в руках, то снова совал  в  зубы
короткую  неуклюжую  трубку.  Несмотря  на  то  что  она  погасла,  вокруг
продолжал распространяться отвратительный запах.
   - Рест, у тебя на двоих  больше,  чем  положено  по  уставу,  -  сказал
сотник. - Справишься?
   Десятник заморгал и снова вынул  изо  рта  трубку,  вытянув  руку  так,
словно хотел подать ее командиру. Рават инстинктивно отшатнулся, но солдат
улыбнулся, поняв, что вопрос был шуткой. Сотник шутил редко.
   - Раздели людей на тройки,  назначь  тройников.  Ты,  Дорваль,  займись
пехотой. Все то же самое.
   Названный  Дорвалем  детина  с  медвежьими  плечами  и  широким  поясом
топорника вытянулся перед  ним  по  стойке  "смирно",  из-за  чего  Равату
пришлось еще выше задрать голову.
   - У тебя люди из двух разных родов войск,  но  лучше  их  не  смешивай.
Пусть тройки будут легкие и тяжелые, так лучше. И тоже назначь  главных...
Да, и на этот  раз  никаких  женщин.  Глупая  была  затея,  больше  ее  не
повторяй. Лучше поставь обеих лучниц в одну  тройку,  под  начало  Астата.
Легче будет иметь их на виду... Все.
   - Слушаемся, господин.
   Солдаты не  спеша  ушли.  Рават  долго  смотрел,  как  они  неторопливо
направляются  в  сторону  жилых  помещений.  Маленький  командир   конницы
выглядел рядом с топорником  словно  мышь  рядом  с  барсуком.  Интересно,
откуда берется подобная медлительность, подумал сотник. Новым солдатам она
была несвойственна, но постепенно  "остывали"  все.  Ходили  не  торопясь,
говорили медленно, жевали так, словно еда склеивает  челюсти,  делали  все
размеренно, без спешки. Но только внутри ограды, за нею от  медлительности
не оставалось и следа. Словно, пребывая на территории заставы, они берегут
силы на потом. До того момента, когда потребуется действовать...
   Впрочем, он и сам не исключение.
   Стоя посреди двора, он увидел  несущую  вьюки  Биренету.  Походка  была
несколько неуклюжей, ноги лучница ставила пальцами внутрь. Если бы не рост
и полнота, она могла бы показаться вполне  симпатичной.  Правильные  черты
лица, кудрявые длинные волосы, небрежно связанные в узлы,  широкой  волной
опускаются аж до половины спины.
   Легионеров женского пола он недолюбливал, хотя они, как  правило,  были
великолепными лучницами - ибо в войско брали только таких.  Иначе  кто  бы
взял настолько  неловких  и  медлительных  солдат?  На  недостаток  сил  и
выносливости обычно закрывали глаза, но взамен требовалось  умение  всегда
попадать "в яблочко". Такое умение Рават не мог не ценить... но все же  он
отрицательно относился к участию женщин в  сражениях.  Другое  дело  -  на
заставе.  Девушки-солдаты,  не  слишком  усердно  защищающие   собственную
невинность, никогда не помешают. Хотя Биренета была  хорошим  солдатом  не
только, гм, на заставе... Он вынужден был это признать. Странная  женщина,
не боящаяся никого и ничего. Ее лишили звания десятника и перевели в  Эрву
из Алькавы после того, как она врезала  собственному  командиру  щитом  по
голове, перед этим назвав  его  трусом.  Впрочем,  без  каких-либо  на  то
оснований. Видимо, у нее был "критический день". Болезненное кровотечение.
Солдат...
   Однако с  присутствием  женщин  в  легких  пехотных  подразделениях  он
мирился. Такие, как Биренета, могут  быть  и  топорниками.  Но  женщина  в
коннице - нет, этого он не понимал. И в еще больший гнев приводил его  тот
факт, что, пока он торчал в Алькаве,  его  конные  лучники  оказались  под
началом... именно женщины! Полный наихудших  предчувствий,  он  откровенно
опасался за своих людей.
   Впрочем, по правде говоря, это были скорее ее люди.
   Какие мерзкие мысли.  Рават  раздраженно  зашагал  к  себе.  Достал  из
сундука пояс с мечом,  забрал  лук  и  стрелы,  после  короткого  раздумья
прихватил легкое копье.  Будучи  офицером,  он  пользовался  этим  оружием
крайне редко. Однако теперь у него так мало конников, что во  время  атаки
еще одна пика лишней  не  будет.  Взял  рукавицы  и  мешок  с  несколькими
мелочами. Второй мешок, пустой, предназначил для провизии. Сверху  положил
легкий шлем и, бросив туда же плащ, пошел на конюшню выбрать лошадей.


   Прежде чем отправиться в путь, они,  как  велела  традиция,  поделились
друг с  другом  своими  проблемами,  каждый  изложил  свои  соображения  и
претензии, если таковые у  него  имелись.  В  походе  нет  места  взаимной
неприязни; нельзя брать с собой в Опасное путешествие затаенную злобу  или
обиду. Армектанцы искренне верили,  что  Непостижимая  Арилора  -  Военная
Судьба - отворачивается от тех, кто, стоя в вооруженном  строю,  питает  к
товарищам по оружию скрытую обиду. Времени было мало, но солдаты  выкроили
несколько минут, чтобы посидеть полуобнаженными в большом обеденном  зале,
выпить вина, пошутить. Заглянул туда и Рават, словно забыв о своем звании;
он стал командиром этих людей, и вскоре  ему  предстоит  распоряжаться  их
жизнью,  однако  сейчас  старый  обычай  требовал  поравняться  с  ними  и
показать, что, несмотря на войну и волю Непостижимой Арилоры, все  солдаты
равны независимо от степеней и званий. Снимать доспехи он не  стал,  но  с
легионерами выпил и даже, решившись на откровенность,  пробормотал  что-то
вполголоса о жгучей тоске по жене,  которую  не  видел  уже  год.  Солдаты
оценили этот поступок, поскольку сами, замкнувшись  в  себе,  редко  когда
демонстрировали какие-либо чувства.
   Среди  щитоносцев  был  один  громбелардец,   крепкий,   светловолосый,
могучий, как и  его  топор.  Сначала,  крайне  плохо  владея  армектанским
языком, он не мог понять странных традиций и обычаев. Да  и  позднее,  уже
усвоив значительный  словарный  запас,  он  не  вполне  понимал,  что  ему
пытаются объяснить. С точки зрения громбелардца, все обстояло куда  проще,
чем считали его новые товарищи по оружию. Есть  война,  и  есть  смерть  -
собственная или врага. Теперь же ему предлагалось  поверить,  что  военную
судьбу и везение можно обернуть  против  самого  себя  или  же,  наоборот,
приобрести. Говорили, будто  война  -  это  еще  одна  странная  сущность,
висящая между миром и Шернью, самая могущественная из всех, ибо даже Шернь
ей подчиняется. Мол, война -  это  нечто  живое,  бывает  злобной,  бывает
милосердной... Этого громбелардец не в силах был  понять.  Его  смущала  и
несколько  беспокоила   символическая   нагота   солдат   перед   походом,
свидетельствовавшая о чистоте совести  и  помыслов.  Но  теперь  он  сидел
вместе с остальными, почесывая широкую волосатую грудь и потягивая вино из
кружки. Однажды, пересилив собственные предубеждения,  он  вдруг  заметил,
что  одновременное  обнажение  тела  и  души   делает   человека   странно
беззащитным перед товарищами - и тем самым усиливает доверие  к  ним...  У
всех собравшихся в зале были  какие-то  свои  проблемы  и  обиды,  которые
обычно скрывались, так же как и нагота. Иногда нужно раскрыться. Даже если
не веришь в могущество Арилоры...
   Перед тем как выехать  с  заставы,  все  конники  сели  посреди  двора,
касаясь земли  руками,  чтобы,  согласно  торжественному  обычаю  конницы,
немного помолчать и мысленно попросить Непостижимую Госпожу - свою Военную
Судьбу - о том, чтобы она позволила  всегда  касаться  земли  именно  так,
ладонями, мягко и охотно, но никогда - окровавленным лбом после падения  с
коня.
   За ворота первым выехал Рават. Солдаты двинулись  следом.  Сначала  шла
пехота, тяжелая и  легкая,  потом  следовала  конница,  приноравливаясь  к
размеренному шагу  идущих  впереди.  Они  вышли  как  на  параде,  ровными
тройками.   Лишь   когда   ворота   закрылись,   движение   стало    более
непринужденным.
   Рават остановил коня, отряд прошел мимо. Зная, что его никто не  видит,
он позволил себе слегка улыбнуться. Его беспокоил смешанный состав отряда,
но это укрепляло дух, боеспособность и выправку солдат.  Тяжеловооруженная
пехота - в открытых кирасах, с короткими мечами в окованных железом ножнах
- несла только свои топоры и  небольшие  сумки  с  провиантом.  Лучники  в
наброшенных на кольчуги мундирах выглядели  не  столь  грозно,  зато  куда
более задиристо: ярко серебрятся шлемы, у  плеча  угрожающе  торчат  белые
оперения стрел. И наконец, конница на горячих  гнедых  лошадях,  в  легких
чешуйчатых доспехах, покрытых накидками, такими  же,  как  у  лучников,  с
притороченными к седлу копьями, с луками и стрелами в колчанах.  Последняя
тройка вела вьючных лошадей, груженных неудобными  и  ненужными  в  походе
щитами тяжелой пехоты. Мелькнули утопающие в голубых  прямоугольных  полях
серебряные звезды Вечной Империи.
   Они шли вдоль леса, дальше простиралась степь, но на горизонте  маячила
все та же темная линия деревьев. Территория северного  Армекта  напоминала
гигантскую  шахматную  доску:  поле,  лес,  поле,  лес,  кое-где  одинокой
шахматной фигуркой - селение или застава, никаких  дорог,  восток,  запад,
север, юг, катящийся по небу  желтый  шар  солнца...  Лишь  в  центральном
Армекте, на Великих Равнинах, лесов было меньше, зато  на  юго-востоке,  у
дартанской  границы,   простирались   безбрежные   степи.   Однако   самые
плодородные земли Армекта лежали именно здесь, у границы с Алером. Сначала
их  некому  было  защищать...  Враждующие   армектанские   королевства   и
княжества, даже столь могущественные, как Великое Княжество  Рины  и  Рапы
или Королевство Трех Портов, из-за беспрестанных войн с соседями были не в
состоянии обеспечить безопасность и  покой  на  своих  северных  границах.
Чтобы  заселить  пограничье,  надо  было  сначала  взять  его  под  полный
контроль; без постоянных гарнизонов, которые могли бы защищать деревни,  о
каких-либо поселениях и думать  было  нечего.  А  такую  возможность  дало
только  объединение  Армекта.  Еще  до  возникновения  империи,   согласно
королевскому указу, поселения в северных землях освобождались  от  податей
на восемь, десять и даже  пятнадцать  лет  в  зависимости  от  близости  к
границе. Однако защита со стороны армии оставалась  слабой  и  ненадежной,
из-за чего на север тек лишь  слабый  ручеек  поселенцев.  Впрочем,  после
возникновения Империи Армект получил соответствующие возможности  и  нашел
средства. Были восстановлены две могучие цитадели, Тор и Ревин, оставшиеся
после внутренних  армектанских  распрей,  увеличилось  количество  застав.
Исправленный  и  дополненный  закон  гарантировал   по   истечении   срока
освобождения от податей невысокие налоги в  имперскую  казну  -  урожай  с
пятой  части  пахотных  земель.  Кое-какая  имперская  собственность  была
распродана,  и  на  новых  владельцев   возложили   обязанность   защищать
приобретенные земли - что, впрочем, следует  из  логики  фактов:  желающий
получать  доход  из  новых  источников  должен  защищать  их  от  алерцев,
поскольку пожарища золота  не  добавляют.  Риск,  связанный  с  поселением
здесь, уменьшился, условия же были достаточно выгодными  для  того,  чтобы
нашлось достаточное количество желающих принять предложение. Земли хватало
на  всех,  каждый  обрабатывал  ее  столько,  сколько  хотел.   Выдавались
разрешения на вырубку лесов и вывоз древесины, которой очень не хватало  в
южном и центральном Армекте, тем более в Громбеларде; причем, будучи более
дешевой, древесина эта даже конкурировала с дартанской. Каждый, кто хочет,
мог получить охотничью лицензию. Доход о