рошо знакомы, и, судя по всему, довольно давно. В их отношениях сквозили
какие-то  далекие,  неприятные  воспоминания,  связывавшие  их   печальной
тайной.
   Делоне, щуплый молодой человек, с необычайно красивым и  дерзким  лицом
забияки и искателя приключений. Именно ему  Байлей  проиграл  поединок  на
мечах. При первой же возможности молодой  разбойник  подошел  к  дартанцу,
выражая ему свое уважение и признательность. Он прямо дал ему понять,  что
считает его настоящим мастером и  что  за  время  короткой  схватки  успел
оценить талант противника. Они договорились о бескровном поединке, утром.
   В разбойничьем отряде были и две женщины. Одна  из  них  упорно  искала
глаза Байлея, настолько демонстративно, что тот в конце концов  наклонился
к  сидевшему  рядом  разбойнику  (тому  самому,  который  свалил  Карениру
дубиной) и спросил, как ее зовут. Разбойник  чуть  улыбнулся,  смерил  его
взглядом и сказал:
   - Это Арма, моя старшая сестра. Но она, дартанец, видит только  одного,
зато очень крупного мужчину.
   Он подмигнул и поглядел на своего командира. Байлей что-то  пробормотал
и покраснел как мальчишка.
   Красавицей Арму трудно было назвать. Трудно сказать, была ли  она  хотя
бы   симпатичной.   Типичная   громбелардка:   невысокая,    широкобедрая,
коренастая. Ее украшением были удивительно пышные волосы, солнечно-желтые,
густые; связанные в несколько тугих кос, они спускались ниже пояса.
   Дартанец перевел взгляд на Карениру, потом -  на  Короля  Гор.  Тут  же
кольнуло под ложечкой.  Девушка  с  интересом  слушала  очередной  рассказ
великого разбойника, тот явно вещал _только для нее_.
   Пытаясь отвлечься, Байлей заговорил было со Старцем, но его  спутник  -
странно  задумчивый,  отсутствующий  и  далекий  -  отделался  ничего   не
значащими словами. И  Байлею  стало  одиноко  в  этой  большой,  но  чужой
компании.
   Теперь он не мог заснуть. Ворочался с боку на  бок  и  в  конце  концов
решил пройти прогуляться. Он отбросил плащ, которым  укрывался,  и  встал.
Выбравшись из ямки,  где  устроил  себе  лежбище,  он  начал  не  торопясь
прохаживаться туда-сюда.  Какой-то  бдительный  солдат  Басергора-Крагдоба
поднял голову, когда его миновала в темноте молчаливая  фигура,  но  снова
погрузился в дрему.
   Байлей дошел до линии постов, миновал их и двинулся дальше. Часовые его
не останавливали.
   Небо было удивительно чистым; дождя не было, и впервые с тех  пор,  как
Байлей оказался в Громбеларде, из-за туч выглянула луна. Тут он  и  увидел
их...
   Байлей поспешно спрятался в тени среди больших  камней,  сам  не  зная,
зачем это делает. Обратный путь был отрезан - они стояли  слишком  близко,
и, если бы он начал выбираться назад, они наверняка его заметили бы.
   Байлей видел их совершенно отчетливо. Каренира сидела на большом камне,
разбойник стоял прямо перед ней...
   Они целовались.
   В лунном свете  Байлей  увидел  руки  великана,  шарившие  под  курткой
девушки. Он почувствовал, как у него сжалось сердце.
   Каренира глубоко вздохнула и довольно отчетливо прошептала:
   - Король Гор...
   Басергор-Крагдоб издал короткий смешок.
   - Да уж, королевская из нас пара, - сказал он  вполголоса,  но  с  ясно
различимой иронией. - Ведь я на самом деле тебя попросту не выношу.
   Каренира тихонько засмеялась, но это был смех  довольной  женщины.  Она
крепче прижала его руки к своей груди.
   -  Король  Гор  не  выносит  Царицу  Гор,  -  деланно  серьезным  тоном
произнесла она, подражая низкому голосу великана. - А знает ли Король Гор,
кому принадлежат те две игрушки, что так ему нравятся?
   - Король Гор может таких игрушек иметь сколько захочет...
   Она презрительно фыркнула, пытаясь выдернуть его руки из-под куртки:
   - Раз так, то пусть он оставит эти две в покое!
   Его руки даже не дрогнули. Он склонил голову, и до  ушей  сжавшегося  в
комок Байлея донесся звук поцелуя. Он стиснул  зубы.  Несмотря  на  ночной
холод, он вспотел.
   Басергор-Крагдоб опустил руки ниже, плотнее прижимаясь к  девушке.  Она
вздрогнула, и послышался ее странно сдавленный шепот:
   - Новая... игрушка?
   Разбойник не ответил. Еще мгновение, и Байлей услышал ее тихий,  полный
наслаждения стон. Не выдержав, он начал медленно  подниматься.  Негромкие,
но отчетливые слова остановили его на полпути. Он узнал голос кота.
   - Глорм, Каренира! Прекратите.
   Застигнутый врасплох великан оторвался  от  девушки.  Та  вздрогнула  и
быстро сдвинула бедра.
   - Прекратите, - повторил Рбит. Во мраке  блеснули  его  большие  желтые
глаза.
   - Прекратить? - удивленно переспросил разбойник. - А мы как  раз...  Ты
нам помешал, Рбит. В чем дело?
   Гнева в его голосе не было, разве что недовольство.
   В голосе кота послышались оправдывающиеся нотки:
   - Позже, Глорм, хорошо? Я тебе все потом объясню.
   - А я? - громко спросила Каренира, не на шутку рассерженная. -  Мне  ты
не хочешь ничего объяснить?
   - Скоро сама поймешь...
   - Пойму?  Ради  Шерни!  Убирайся,  Рбит!  Мне  жаль,  что  наша  дружба
заканчивается так!
   - Дружба кота никогда не кончается. Запомни это.
   Кот обратился к разбойнику:
   - Глорм, хотя бы ты мне поверь. Иди в  лагерь.  И  ты  тоже,  обиженная
женщина.
   Наступило тяжелое молчание. Наконец Глорм протянул  ей  руки.  Каренира
что-то яростно прошипела, оттолкнула его и  сама  спрыгнула  с  камня.  Не
оглядываясь, она быстро пошла в сторону лагеря.  Крагдоб  еще  раз  бросил
взгляд на кота и двинулся следом.
   Байлей задержал дыхание, когда они оба друг за другом прошли  мимо  его
укрытия. Они ушли, но он все еще сидел без движения. Неожиданно у его  уха
послышалось тихое рычание.
   - Хочешь спрятаться от  кошачьего  взгляда,  приятель?  Честное  слово,
превосходная идея.
   Кот сидел рядом, глядя на него сверкающими  глазами.  Байлей  судорожно
сглотнул.
   - Идем отсюда, - снова  заговорил  кот.  -  Зачем  кому-то  видеть  нас
вместе? А нам есть о чем потолковать.
   Они отошли на приличное расстояние от лагеря.  Рбит  улегся  на  землю,
аккуратно вытянув лапы, как и подобало коту. Он терпеть  не  мог  валяться
как попало. Дартанец сел рядом.
   - Странный народ - люди, - задумчиво промурлыкал кот. - Смотрят, но  не
видят, слушают, но не слышат, чувствуют, но не понимают...
   После столь необычного вступления он посмотрел Байлею в глаза:
   -  От  необдуманных  действий  часто  куда   больше   вреда,   чем   от
преднамеренных. А сколько вреда оттого, что вы смотрите, а не видите!
   Для предводителя разбойничьей банды слова прозвучали несколько странно.
Байлей хотел что-то сказать, но кот его опередил.
   - Я знаю Карениру уже много лет, - сказал он, - но за все это время  мы
встречались дважды. Первый раз - когда стервятники лишили ее глаз...
   Байлей вздрогнул.
   - ...а во второй раз, когда не слишком далеко  отсюда  она  спасла  мне
жизнь...
   Он помолчал, выдерживая паузу.
   - Я не хочу тебя утомлять, дартанский воин. Скажу лишь  то,  что  вижу:
она любит тебя. Ты - ее, но пытаешься себя убедить, что это дружба. Теперь
насчет Глорма, или Короля Гор, если так тебе больше  нравится:  он  верный
друг, но у него  есть  свои  недостатки.  Каренира  его  раздражает  своей
чрезмерной самоуверенностью... но хуже, что она имеет на то право,  против
чего нельзя возразить. Потому он охотно увел бы ее у тебя. Хотя бы  затем,
чтобы потом немного унизить. Такой уж он есть. В  любом  другом  случае  я
закрыл бы на  это  глаза,  поскольку  легкая  пощечина,  возможно,  ей  не
повредила бы. Зачем кому-то влезать между вами ради бездумной забавы? Если
ты ее любишь - тебе решать.
   Байлей не знал, что сказать, и молчал.
   - Не сторонись ее, - добавил Рбит. - Да,  ты  сам  еще  молод.  Но  она
глупее, чем ты думаешь, и  не  такая  самостоятельная,  как  кажется.  Она
нуждается в опеке. Ты должен взять  ее  за  руку  и  вести,  как  ребенка,
показать ей жизнь, ибо она ее не знает. Горы?  Ну  и  что.  Она  научилась
валить с ног мужчин, вот и все. Во всем остальном она столь же беспомощна,
как та армектанская легионерка, на которую я когда-то прыгнул  из  засады.
Она зрелая женщина, и время от времени ей надо с кем-то спать, но ведь  не
с теми, кто лучше, во имя Шерни! Для женщины это ошибка, которая неизбежно
ведет  к  зависимости,  а  зависимость   непременно   оборачивается   либо
супружеством, либо унижением. Понимаешь, о чем я?
   Тишина в ответ.
   - Может быть, ты думаешь, что кот  ничего  не  смыслит  в  человеческих
делах? Это не так. Я живу среди людей, мой юный друг. Может, я  и  держусь
чуть отстраненно, но у меня есть глаза,  которые  видят,  и  уши,  которые
слышат. Не удивляйся, что она побежала за Глормом, а не за тобой.  Что  ты
ей, в конце концов, можешь дать? Дружбу? Не это ей нужно. Смотри: мой друг
начал играть с ней в любовь, только играть, но она наверняка и сама знала,
что это всего лишь игра. И что? И еще одно, - закончил кот.  -  Хоть  и  с
добрыми намерениями, но я все же впутал тебя в чужие дела. Впрочем,  Глорм
меня  еще  поблагодарит,  Каренира  поймет,  а  ты,  если  хочешь,  можешь
потребовать  любой  сатисфакции.  Я  понесу  любое  наказание,  какое   ты
определишь.
   Байлей уставился во тьму перед собой.
   Может быть, кот и понимал людей. Но человек не понимал кота.
   По крайней мере, сейчас.


   - Ты и в самом деле дартанец, господин? - спросил Делоне. -  Почему  же
тогда все над вами смеются?
   Байлей медленно отвел острие клинка противника от своей груди.
   - Невероятно. - Разбойник все еще не в силах был  скрыть  удивления.  -
Кроме Глорма, который может разрубить меня пополам вместе с моим мечом,  я
не знаю никого, на кого я потратил бы такую уйму времени!
   Байлей  не  понял.  Может,  это  насмешка?  Они  скрестили  оружие  раз
двадцать, не больше.
   Делоне убрал меч и дружелюбно обнял дартанца:
   - Идем, господин, нам нужно поговорить. Дашь мне подержать свой меч? Он
просто великолепен.
   Они прошли через круг зрителей и присели в сторонке. Через  пару  минут
они горячо спорили, отчаянно  жестикулируя,  показывая  приемы  и  как  бы
убивая десятки невидимых противников.
   Рбит, наблюдавший  за  их  поединком  с  видом  знатока,  повернулся  к
Каренире, Глорму и Старцу:
   - У него невероятный талант. Уверенная, быстрая рука и реакция, какой я
не видел ни у кого, кроме Делоне. Но ему еще не хватает ловкости.
   - Искусство владения мечом, - заметил старик, - уже почти  умерло.  То,
чем обычно занимаются, - простая резня, и не больше. Эти двое, попади  они
в руки старых мастеров-шергардов, засверкали  бы,  как  бриллианты.  -  Он
нахмурился. -  Но  ведь,  -  обратился  он  к  Басергору-Крагдобу,  -  ты,
господин, как я слышал, сражаешься двумя мечами?
   Великан без единого слова достал из ножен невероятно длинный  клинок  с
узким лезвием и подал его старику.
   - Откуда у тебя это оружие, господин?
   - Есть один человек, который любит железо, так же как  и  железо  любит
его. Он живет в Громбе. Но сражаться этим оружием  научил  меня  однорукий
старик, почти с меня ростом. Он никогда не говорил мне,  кто  он,  а  я  в
конце концов перестал его об этом спрашивать. Самое удивительное  время  в
моей жизни, - признался разбойник. - Тот человек также рассказал мне,  как
соединить  выпады  этим  мечом  с  ударами  короткого  палаша.  Он  только
рассказывал, показать не мог. Но, похоже, я неплохо понял  и  до  сих  пор
жив.
   - Однорукий, твоего роста? - Старик задумался.
   - Может, ты его знаешь, господин? - оживился  Крагдоб,  однако  тут  же
поднес руку ко лбу. - Нет. Не стоит говорить, господин. Если и знаешь,  не
говори мне, кто он. Я уважаю его тайну. Раз  он  сам  не  захотел  мне  ее
открыть, не говори. Он никогда не брал денег за свои уроки. Так  что  я  у
него в долгу. Этот секрет - его собственность.
   Старик кивнул.
   - У тебя большое сердце, Король Гор, - задумчиво сказал он. -  Большое,
честное сердце...
   Тут же, словно не желая, чтобы его слова слишком хорошо запомнились, он
обернулся к Каренире и Байлею.
   - Нам пора, - громко сказал он.
   - Конечно, - подтвердила Охотница. - Я с самого рассвета  жду  каких-то
состязаний. Раз они закончились, то пошли. Общество  разбойников  мне  уже
наскучило.
   - Так же как  и  некоторым  разбойникам,  -  неожиданно  встряла  Арма,
светловолосая подчиненная Крагдоба, -  наскучило  общество  ее  благородия
Охотницы.
   Наступило неловкое молчание.
   - Арма, - укоризненно, но мягко мурлыкнул Рбит.
   - Это что, сцена ревности? - нахально поинтересовалась армектанка.
   - Каренира, - призвал ее старик к добропорядочности.
   Она резко обернулась:
   - Во имя Шерни! Неужели и ты, отец, будешь меня упрекать  или  поучать?
Со вчерашнего дня все почему-то думают и решают за меня!
   Подошел Байлей. Она заметила его и показала на восток.
   - Ну что, идем, или ты передумал?
   Люди Басергора-Крагдоба переглядывались, не понимая, кто, с кем и из-за
чего спорит.
   Дартанец ничего не ответил.
   Прощание вышло холодным. Только Старец кивнул  разбойникам  спокойно  и
дружелюбно.
   Тропа увела их от разбойничьей стоянки.
   Пути разошлись.



        "22"

   Гольд чувствовал себя паршиво, но, честно говоря, он другого и не ждал.
Решив догнать  отряд  как  можно  быстрее,  он  заплатил  за  это  сильной
лихорадкой. Рана оказалась довольно тяжелой для  того,  чтобы  мчаться  во
весь опор галопом.
   В полдень он позволил себе немного  отдохнуть  и  заснул.  Проснувшись,
понял, что сегодня отряд он уже не догонит.
   Проехал еще немного, а ближе к вечеру начал искать место для ночлега. В
Громбеларде не следует ночевать посреди дороги, так как нельзя предвидеть,
кто выйдет на нее.
   Он думал о Лейне.
   Сейчас, когда ее не было с ним, ему вдруг показалось, что с той минуты,
как он забрал ее из Роллайны, все было лишь  сном...  Это  не  могло  быть
явью.
   Не могло.
   Она плела против него интриги? Из-за нее погибли люди? Но ведь, во  имя
Шерни, разве она этого хотела? Просила похитить  ее,  умыкнуть?  Он  силой
заставил ее повиноваться.  Все  ее  поступки  были  продиктованы  страхом,
желанием вернуться домой, в Дартан.  Она  изворачивалась,  лгала,  строила
тайные планы. Во имя Шерни! Да она попросту защищалась, как умела! Если бы
ее оставили в покое, в  золоте  и  роскоши  Роллайны,  весь  ее  талант  к
хитросплетениям и интригам был бы использован так,  как  использовали  его
тысячи женщин, всегда и везде. Может быть, несколько  претендентов  на  ее
руку провели бы несколько жестоких, разрывающих сердце,  бессонных  ночей.
Может  быть,  несколько  поклонников,  ничего  не  зная  друг   о   друге,
разминулись  бы  в  дверях  ее  спальни.  Но  именно  он,  Гольд,   сотник
Громбелардской Гвардии в Бадоре,  выпустил  на  свободу  демона,  и  никто
другой не виноват в случившемся.
   Он любил эту девушку.
   Теперь он спрашивал себя, можно ли ее вернуть.  Исправить  то,  что  не
задалось с самого начала?
   Он на это надеялся.
   Невдалеке от дороги, на склоне, Гольд увидел небольшую  рощицу.  Вот  и
место, что он искал для ночлега.
   Было слишком темно, чтобы взбираться по склону верхом. Он неуклюже слез
с седла и со стоном повел лошадей в гору.
   На опушке леса он заприметил небольшой ручеек и обрадовался, так как на
такую удачу даже не рассчитывал. Великолепное место для ночлега!
   Он напоил лошадей, потом, уже на ощупь,  промыл  рану,  наложив  свежую
повязку.
   Утром его разбудили вороны.




        "ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МЕЧИ"


        "23"

   Шли медленно, и ничего ровным счетом не происходило. Что хуже всего. Ну
хлынул бы достославный ядовитый дождь, или провалились бы в живой песок; а
то напали бы чудовищные обитатели Края - все не такое тягостное ожидание.
   Ждали всего, ко  всему  были  готовы.  Но  только  не  к  тревожному  и
утомительному спокойствию.
   Голая,  выжженная  солнцем  равнина  раскинулась,   насколько   хватало
взгляда. Безымянный Край.
   Приграничные  туманы,  о  которых  говорила  Каренира,  давно  остались
позади. А потом ничего больше  не  происходило.  Они  проводили  ночи  под
открытым небом, на котором не было ни облачка, а  утром  шли  все  дальше.
Впереди шагал Старец. Вел он их уверенно,  и  Байлей  даже  не  спрашивал,
знает ли он, где искать Бруля-Посланника.
   Нескончаемый дождь сменился внезапным зноем. Байлей не  скоро  сумел  к
этой перемене привыкнуть. Он все еще машинально  тянулся  рукой  к  плечу,
чтобы поправить плащ, то и дело поглядывал на небо в поисках туч и  каждый
раз удивленно тряс головой. Так же вела себя и Каренира. Он видел,  что  и
она опасается Края и не доверяет его видимому спокойствию. Один Старец шел
так, словно ничто его не волнует. Говорил он мало, как и в Тяжелых  Горах,
они к его молчанию привыкли, но здесь,  в  Крае,  оно  воспринималось  как
нечто особенное. Может быть, потому, что  они  инстинктивно  относились  к
старику как к своему проводнику, опекуну и защитнику?
   Байлей хорошо запомнил слова Короля Гор, назвавшего Старца Посланником.
   "Дорлан-Посланник - так звучало его  имя?  -  Байлей  представлял  себе
мудреца Шерни совершенно иначе, и уж во всяком случае не как молчуна-деда,
погруженного в собственные мысли. -  Посланник?"  Все  же  он  сомневался,
потому что не раз слышал, будто маги не едят и не спят, и могут бегать так
быстро, как ветер дует.
   Старик - несомненно  мудрый  и  для  своих  лет  достаточно  сильный  и
выносливый  дед,  но...  Он  наверняка  не  раз  воспользовался  бы  своим
могуществом, если бы обладал  им.  Неужели  он  не  убил  бы  стервятника,
поединок с которым едва не стоил Каренире жизни? Неужели он  не  остановил
бы напавших разбойников? Ведь  он  не  мог  знать,  что  прибежит  Рбит  и
прекратит схватку?
   Байлею вспомнились слова: "Дорлан давно умер..." Этого он  уже  не  мог
взять в толк. Конечно, он  не  дурак  и  отдает  себе  отчет  в  том,  что
выражение не следует  воспринимать  буквально...  Но  что  на  самом  деле
кроется за  этой  фразой?  Неужели  Старец  на  самом  деле  был  когда-то
Посланником? Он сам рассказывал о том,  как  дал  Каренире  глаза  другого
человека. Обычному смертному такое не под силу.  Значит,  потом  случилось
нечто такое, из-за чего старик утратил свои способности.  Могло  ли  такое
быть?
   Дорлан-Посланник. Байлею казалось, что он уже где-то  слышал  это  имя.
Нет, не от Басергора-Крагдоба. Значительно раньше. Неужели от  Гольда?  Но
он не был в этом уверен.
   Он оглянулся на Карениру, но ни о чем не стал расспрашивать. Взгляды их
встретились. С той  памятной  ночи  будто  что-то  пробежало  между  ними.
Неужели навсегда?
   Порой он испытывал непреодолимое  желание  обнять  девушку,  прижать  к
себе, целовать ее широкие густые брови и маленький рот, ласкать, но не мог
себе позволить, не имел права, хотя и  понимал,  что  Рбит  был  прав.  Он
полюбил ее.
   Но у него была жена, Илара.
   Какой-то будет  их  встреча?  В  том,  что  он  ее  найдет,  Байлей  не
сомневался. Он вовсе не думал о Бруле, не представлял  себе  и  схватки  с
ним. Неведомо отчего, ему казалось, что Илару нужно не столько освободить,
сколько попросту забрать. Возможность неудачи перед достижением самой цели
он не принимал во внимание и вообще не мог себе представить, что  какая-то
преграда может встать у него на пути. Это было бы лишено всякого смысла.
   Вот именно. Лишено всякого смысла.
   Но не бесчестным ли было то,  что  он  все  время  пользовался  помощью
женщины, которую потом должен оставить ради другой, спасенной при  участии
первой?


   Байлей услышал пение.
   Остановившись, он быстро огляделся вокруг. Хор сильных мужских  голосов
звучал все отчетливее, пение становилось все мощнее. Оно лилось  отовсюду,
подавляя гармонией и ритмом. Он застыл как истукан, остолбенев от ужаса  и
изумления. Его спутники тоже остановились. Дартанец услышал