ы сидим в Трех Селениях, в сожженном  доме.  На
снегу остаются наши следы, очень отчетливые, так что никуда  не  вылезешь.
Все мы забились в дыру под куском сгоревшей крыши, толстая балка осталась,
после пожара... Один раз я убила птицу,  -  похвалилась  она.  -  Здоровую
такую, и мы все наелись... С  того  места,  комендант,  хорошо  видны  все
окрестности, поэтому мы никуда не ходили, только смотрели...
   Внезапно Амбеген со стороны взглянул на  службу  кота-разведчика.  Кота
посылают  на  задание,  а  он  возвращается  и  докладывает...  Теперь  же
голодная, измученная  кошка,  наконец  оказавшаяся  среди  своих,  отчасти
докладывала, отчасти жаловалась, говоря более пространно и вовсе не  столь
сдержанно, как привыкли общаться коты... Он  подумал  о  группке  мохнатых
легионеров, целую неделю сидящих на закопченной балке, наверняка не  толще
человеческой ноги, сначала трясущихся от жуткого холода, а потом  мокнущих
от тающего снега. И вся еда за несколько дней - жалкая ворона...
   - Вообще-то, о том, что случилось с сотником, нам известно очень  мало,
- продолжала легионерка. - Только то, что он уже не в  плену.  Астат  тоже
ходил свободно. Когда сотник послал его в Эрву, наверное в Эрву,  нам  так
кажется... В общем, Астат получил от алерцев некий знак,  щит  на  длинной
жерди. Видимо, знак  всем  серебряным,  чтобы  его  носителя  не  трогали,
поэтому, если Астат не дошел, значит, его убили золотые. Сотник все  время
ходил с одним алерским воином, то был не самый главный  вождь,  но  кто-то
очень важный. Дорлот не помнит,  тот  ли  это  алерец,  с  которым  сотник
разговаривал у Трех Селений, но, кажется, тот.  Вот,  собственно,  и  все.
Больше про сотника мы ничего не знаем...  Понимаю,  комендант,  это  очень
мало. Но никак не подберешься, а издали не видать...
   - Что еще?
   - Это их чудовище, комендант, то, из камня. Они его разбивают.
   - Не понимаю.
   - Ну разбивают. Постоянно по нему долбят, у них много железных  орудий,
видно, из селений натащили. Всюду полно обломков. С  одного  бока  недавно
пробились внутрь, дыра у самой спины чудовища. И там, внутри, что-то есть.
Что-то другое, не камень. Что-то желтое. Мы хотели проверить,  ночью  один
из нас вылез и забрался на это чудище...
   Амбеген покачал головой. Да уж, ничего  не  скажешь,  коты  никогда  не
меняются. Люди здесь с ума сходят от страха, а они...  Разведчики  Дорлота
запросто лазили по алерскому богу.
   Кошка замолчала.
   - М-да. Ладно, рассказывай дальше...
   - А зачем? Нет так нет, комендант.  Дорлот  предупреждал,  что  с  вами
трудно договориться  и  чтобы  я  была  терпелива...  Но  я  не  настолько
терпелива. Все, я закончила.
   Сбитый с толку, он силился понять, что она  имеет  в  виду.  Неожиданно
понял и теперь не знал, смеяться ему или злиться.
   - Я просто покачал головой, легионерка, - строго сказал он.  -  У  меня
такая привычка, это значит, я думаю. Не сомневайся, я верю каждому  твоему
слову.
   Мохнатая разведчица, в отличие от них с  Линезом,  прекрасно  видела  в
темноте. Все как-то неловко получилось, несерьезно... Однако он  был  рад,
что, кроме магната (который как раз фыркнул, пытаясь сдержать  смех),  при
случившемся не присутствовал никто из солдат.
   - Ну хорошо, - смилостивилась кошка.  Однако  извиняться,  естественно,
даже не собиралась.
   - Кот забрался на  дракона  и...  -  подсказал  Линез.  По  голосу  его
чувствовалось, что он улыбается.
   - Забрался, но только позавчера. Когда  началась  оттепель,  серебряные
утоптали снег, а новый уже не шел, поэтому можно было ходить, не  оставляя
следов. В той дыре, под камнем,  такой  странный  песок,  очень  странный,
большие круглые зернышки. Алерцы достают его, а потом жгут. Он горит. Хотя
сожгли они совсем немного и сразу после того, как  пробили  дыру.  Но  они
продолжают долбить. Особенно снизу, словно хотят сделать  еще  одну  дыру,
через которую все высыплется. Это чудовище  из  очень  твердого  камня,  и
работа  идет  медленно,  хотя  алерцы  трудятся  изо  всех  сил.  Странно,
комендант, правда? Сотник Рават ходил с серебряными вокруг этого  чудовища
и, кажется, что-то советовал. Мы даже  удивились  -  вроде  как  с  людьми
разговаривал. А  потом,  как  раз  с  позавчерашнего  дня,  алерцы  начали
обкладывать чудовище дровами, у них уже очень большие запасы.  Деревья  на
краю леса  валили,  потом  возили  на  вехфетах...  Целая  тысяча  алерцев
работала, не меньше. Но начали прибегать все более крупные  золотые  стаи.
Им пришлось прекратить долбить камень, они лишь стаскивают в  кучу  дрова,
но все больше воинов требуется для сражений. Лучше всего дела у алерцев  в
лесу, мы видели их укрепления  и  ловушки:  были  там  еще  до  того,  как
забрались на балку в деревне. Дорлот сказал, это называется "волчья  яма".
Теперь золотые туда сваливаются.  А  еще  серебряные  умеют  очень  высоко
прыгать - залазят высоко на деревья и падают золотым прямо на  головы.  Мы
вчера такое видели, на самом краю леса...
   Амбеген кивнул. Кошка подтвердила предыдущие сведения разведчиков.
   - А сотник Рават... - начала она. - Нет, о  сотнике  больше  ничего  не
знаю. Подсотница приказала... Но мы больше ничего не знаем.
   - Сколько тебе  лет,  легионерка?  -  ни  с  того  ни  с  сего  спросил
Б.Е.Р.Линез.
   - Семь, -  вызывающе  ответила  она,  и  мужчины  слегка  улыбнулись  в
темноте, услышав в низком, чуть хрипловатом  голосе  неподдельный  девичий
вызов.
   По сути, они разговаривают с подростком... Коты, с тех  пор  как  Шернь
даровала им разум, стали жить почти столько же,  сколько  и  люди.  Только
быстрее взрослели и позже старились. Семь лет - по человеческим меркам это
лет четырнадцать-пятнадцать.  Разум  этой  кошки  был  вполне  зрелым,  но
жизненный опыт... ведь ей всего семь лет!
   - Давно в легионе?
   - Год. Почти год.
   Амбеген невольно вздохнул.
   - Рассказывай дальше, легионерка, - поторопил  он.  -  Оставь  в  покое
сотника, сейчас важнее другое. Ведь десятник послал тебя не только с этими
известиями?
   - Нет, господин.  Дорлот...  десятник  Дорлот  приказал  мне  запомнить
численность отрядов и места, где они стоят.  Мы  уже  много  дней  считаем
алерцев и точно  знаем,  каковы  их  силы.  Десятник  говорил,  это  может
когда-нибудь пригодиться. Если  нарисуешь  мне  карту,  комендант,  я  все
покажу. Я знаю, что такое карта, - снова похвалилась  она.  -  Это  то  же
самое, что и взаправду, только меньше и нарисованное.
   - Тут уж без свечи не обойтись, - сказал довольный Амбеген.
   - Я пошлю, - предложил Линез.
   - О! - неожиданно воскликнула кошка.
   Прежде  чем  они  успели  спросить,  что  означает  это  "о",  вернулся
разведчик, ранее посланный магнатом. Линез что-то у него взял.
   - Оставайся здесь, - велел он. - У тебя ведь тоже есть свежие новости?
   - Так точно, ваше благородие.
   Линез поставил в темноту плоскую оловянную тарелку.
   - Сушеная рыба! - нежно проговорила кошка. - Настоящая сушеная рыба!
   - Поешь, - позволил Амбеген. - О карте мы еще  поговорим...  но  потом,
боюсь, тебе придется вернуться к своему десятнику.  Отнесешь  ему  чуточку
еды  и  очень  много  распоряжений...  Похоже,  вам  предстоит   очередная
разведка.
   Да, поспать ему не удастся. Но он об этом и не жалел.


   Стояла еще глухая ночь, а разведчики уже отправились в путь.  Сразу  же
за этим последовал подъем  войск,  поспешный  завтрак  и  выход  в  полном
составе.
   Степь  почти  всюду  выглядела   одинаково.   Дорог   можно   было   не
придерживаться (впрочем, никаких дорог не было  и  в  помине),  оставалось
лишь шагать вперед. Маршируя в сторону Сухого Бора, Амбеген развернул свои
силы в боевой  порядок.  Места  для  этого  было  предостаточно.  Разделил
конницу  для  прикрытия  обоих  флангов,  поставил  в   центре   лучников,
тяжеловооруженных  пехотинцев  оставил  в  тылу,   в   качестве   резерва.
Размякшая, покрытая остатками водянистого снега  земля  не  способствовала
атакам конницы, даже столь легкой и подвижной, как имперская. И  надсотник
прекрасно это понимал. Однако весь ход сражения ему был известен  заранее.
Первоначальный план битвы он составил, основываясь на  сведениях,  которые
получил от молоденькой подчиненной Дорлота. А разведчик Линеза дополнил ее
доклад.  Теперь  же,  когда  свет  наступающего   дня   начал   неуверенно
разливаться  по  обширной,  тянущейся  до  самого  леса  равнине,  Амбеген
окончательно уверился в том, что никаких изменений не потребуется.
   Далеко впереди горели многочисленные костры, постепенно  тускнеющие  на
фоне утренней зари. Возле леса, на равнине,  беспорядочно  дрались  отряды
алерцев, крупные и поменьше. Чуть правее в  редеющих  сумерках  проступило
черное пятно сожженной деревни, а рядом  -  бесформенный  горб,  проклятие
снов Агатры. Ехавший впереди Амбеген подозвал  к  себе  Терезу  и  Линеза.
Переговорил с ними, несколько раз показав на раскопанный  холм.  Прикрывая
глаза рукой от ослепительных лучей восходящего солнца,  он  демонстративно
разглядывал дракона алерцев.
   На самом деле ничего особенного надсотник не планировал, он лишь хотел,
чтобы солдаты увидели: их командиры спокойно разглядывают проклятый холм -
с любопытством,  внимательно,  не  спеша,  и  дракон  их  ни  капельки  не
пугает... И Амбеген своего добился. Легионеры повернулись туда же, куда  и
он... Конечно, сперва они отводили взгляды, едва понимали, на что смотрят.
Но потом многие осознали: если от взгляда на холм действительно появляются
дурные сны - так ведь они уже на него посмотрели, ничего не  поделаешь!  А
стало быть, смотри теперь сколько влезет, хуже не будет. И они смотрели, а
их примеру следовали другие воины.
   Наглядевшись вволю (впрочем,  не  только  на  дракона;  уделять  чудищу
чрезмерное внимание тоже не стоило), Амбеген отправил сотников по отрядам,
а сам снова двинулся впереди войска, в сопровождении конных курьеров.
   Последний переход прошел столь же успешно, как и предыдущие.  Тщательно
рассчитав время выхода и скорость движения,  Амбеген  достиг  поля  боя  в
самый удачный момент. Возникшая  прямо  из  утренних  сумерек,  решительно
марширующая шеренга солдат, столь многочисленная, какой  еще  не  было  со
времени битвы под Алькавой, произвела впечатление,  подобное  неожиданному
раскату грома. Замешательство возле леса возросло, алерцы засуетились, как
будто кто-то облил  сражающихся  кипятком.  Некоторые  отряды  прыснули  в
стороны, вопли и рев усилились, заглушая общий шум  сражения,  который  до
недавних пор висел над лесом. От клубка дерущихся начали отделяться  целые
группы серебряных, отступающие в сторону серого  горба;  другие  стаи,  не
только серебряные, но и золотые, кинулись  к  лесу,  продолжая  по  дороге
резать друг друга...  Амбеген  спокойно  и  невозмутимо  двигался  вперед,
словно намеревался войти в самую середину царящей суматохи. Замешательство
среди алерцев все  нарастало.  Он  подошел  почти  вплотную  -  до  центра
сражения оставалось не больше полумили -  и  остановился.  А  затем  начал
уничтожать вражеские армии - ничего, собственно, не делая, просто стоя  на
месте...
   Неизвестно, кто именно перед рассветом штурмовал  гору  возле  леса,  -
последние   донесения   разведчиков   были    достаточно    неточными    и
противоречивыми. Но сейчас побеждали золотые. Серебряные воины выводили из
боя все большие силы, поспешно выстраиваясь так, чтобы  защитить  холм  от
возможного удара легионеров, и неуклюже формируя довольно тонкую,  хотя  и
длинную линию обороны.  Достаточно  было  одного  взгляда,  чтобы  понять:
серебряные устали, многие контужены, а их  вехфеты  изранены,  из-за  чего
менее  послушны,  чем  обычно...  Словно  принимая  вызов,  Амбеген   чуть
переместился в направлении  дракона  и  опять  остановился.  Однако  этого
движения было вполне достаточно, чтобы на поле боя сразу  появились  новые
отряды серебряных. Алерцы усиливали линию обороны холма.
   Амбеген ждал.
   Время шло.
   Сражение у леса начало превращаться в резню;  серебряные  оставили  там
слишком мало сил. Они  пока  могли  сдерживать  золотые  стаи,  но  только
пока... И это "пока" постепенно подходило к  концу.  К  Трем  Селениям,  а
также к бесформенному, заваленному множеством  срубленных  деревьев  горбу
начали подтягиваться отдельные золотые своры, которые  уже  никто  не  мог
остановить. Серебряные пытались отчаянно, геройски  контратаковать.  Одних
они разбили, но  другие  золотые  стаи  разбили  их.  Погибших  серебряных
заменили новые отряды, конные и пешие, подошедшие со стороны Трех Селений,
а также от покрытого сотнями бревен чудовища. У  дракона  все  еще  велись
какие-то работы. Амбеген терял терпение. Судя по тому, что он  услышал  от
посланницы Дорлота, самые крупные силы серебряных сражались в Сухом  Бору,
напротив уничтоженной деревни. У них должны быть там какие-то резервы! Над
сотник хотел увидеть, для чего они будут использованы.
   В столпотворение у Сухого Бора влились новые силы золотых. Две  больших
орды рыжих тварей длинными, хотя и более тяжелыми,  чем  обычно,  прыжками
неслись над размокшей землей вдоль края леса. Видимо, подошли с запада, из
окрестностей Эрвы. Одна из стай набросилась на остатки серебряных,  другая
выбрала своей целью легионеров. К ревущей, мчащейся во весь опор своре  из
двухсот, может, даже трехсот уродливых, жутких  полузверей  присоединилась
какая-то небольшая стая, вырвавшаяся из гущи сражающихся. Амбеген получил,
что хотел!
   Он  промчался  вдоль  линии  своих  солдат,  на  ходу  отдавая  приказы
сотникам. Те без промедления принялись орать  на  командиров  полусотен  и
клиньев.  Послышался  свисток  Терезы,  раздался  громкий  голос   Линеза.
Несколько свистков офицеров конницы тут же подхватили сигнал;  им  вторили
голоса подсотников пехоты. Четыреста стрел прицелились, четыреста пар  рук
преодолели сопротивление ясеневых и  тисовых  луков,  и  в  небо  взлетела
смертоносная туча!  Свистки  и  крики  раздались  с  новой  силой,  первые
выпущенные стрелы еще летели, еще падали с  зимнего  чистого  неба,  когда
руки отборных армектанских лучников повторили движение и  четыреста  новых
стрел взмыли в воздух с протяжным стоном. На этот раз их  траектория  была
более  крутой,  учитывалась  поправка   на   перемещение   врага.   Шлепки
вонзающихся  в  снег   и   землю   наконечников   смешались   с   отзвуком
многочисленных мягких ударов, а  в  следующее  мгновение  конные  и  пешие
лучники послали смерть уже в третий раз.
   В нескольких сотнях шагов от них с ревом катился  вперед  ощетинившийся
древками стрел клубок, который тут же  попал  под  очередной  смертоносный
град. Мчащиеся скачками твари натыкались на торчащие в земле стрелы, ломая
их своим весом, метались во все стороны, сбивали с ног  пытающихся  бежать
дальше сотоварищей, и на этот кровавый хаос все падали и падали стрелы.
   Свисток сотницы вибрировал непрестанной трелью:  "Каждый  сам  выбирает
цель!" Подсотники Линеза отдавали тот же самый  приказ:  "Каждый  -  сам!"
Солдаты из первых рядов натягивали луки уже медленнее, в более удобном для
себя темпе, метясь в тех, кто еще бежит,  кто  еще  движется  вперед.  Они
хорошо знали свое дело и тщательно выбирали себе цель. Солдаты били на все
меньшее расстояние, посылая стрелы низко над землей, словно  нанося  удары
длинными копьями. Тем временем задние ряды пехоты расходились в стороны...
   С ревом, визгом и лаем стая  начала  разбегаться,  унося  пучки  белых,
желтых и синих оперений.  Несколько  десятков  рыжих  тварей  катались  по
земле, пятная снег алыми брызгами, ломая торчащие из тел древка  и  вонзая
наконечники еще глубже.
   Три или четыре десятка золотых снова кинулись в бессмысленную атаку.
   Тонкая передовая линия лучников мгновенно ушла в глубь строя, и  четыре
клина тяжеловооруженных пехотинцев бегом устремились в открывшийся проход.
Два передних клина ударили подобно молоту - столкнулись с золотыми, пробив
дыру в их нестройных рядах; два следующих разбежались в стороны, уничтожая
оставшихся.  Порубив  нападавших  в  кровавую   кашу,   топорники   добили
пронзенных стрелами и вернулись, неся с собой четверых раненых товарищей.
   Строй легкой пехоты тут же сомкнулся.
   Так показали себя в  первом  своем  бою  тяжеловооруженные  солдаты  из
пополнения, которые из кожи вон лезли, только бы сравниться с лучниками!
   Амбеген даже не досмотрел, чем закончилось это  побоище.  Он  бросил  в
битву целых  четыре  клина,  давая  новичкам  сокрушительный  перевес  над
врагом, и проиграть это первое, важнейшее в их жизни сражение  они  просто
не могли. Сейчас Амбегена больше волновало, как к этой  демонстрации  силы
отнесутся серебряные у холма... Но сперва он рысью проехал вдоль  строя  с
поднятой рукой, и эта его поднятая к небу рука сказала  солдатам:  "Я  все
видел!" Надсотник прекрасно понимал, что эти  люди  в  вооруженном  строю,
суровые воины на самом деле совсем как  дети...  Нужно  посвящать  им  все
внимание, следить за их действиями, ибо тогда они стараются изо всех  сил,
чувствуя, что совершают нечто важное и значительное.
   Комендант им доверял. Они были лучшими солдатами  на  свете.  В  легион
принимали только  людей  из  самого  твердого  железа,  которых  за  время
обучения полностью переплавляли, превращая в настоящие военные орудия.  Он
получил в распоряжение такое орудие, и  все  остальное  зависело  лишь  от
него. Разумным образом  использованное,  это  орудие  не  могло  подвести.
Подвести  может  ремесленник,  его  изготовивший,  если   вдруг   окажется
халтурщиком.
   Но "ремесленник" хорошо потрудился.
   Амбеген наблюдал за алерцами.
   Серебряные неслись со стороны Трех Селений. Из леса,  где  были  вырыты
"волчьи ямы", о которых упоминала  серая  легионерка,  выходили  небольшие
отряды, объединялись в более крупные формирования и тут же бросались в бой
против золотых. Враг  был  вынужден  использовать  последние  резервы.  Из
длинной  шеренги  всадников  на  вехфетах,  прикрывавших  холм  от  солдат
Амбегена,  не  отважились  забрать  ни  одного  воина;  мало  того,   туда
дополнительно  послали  довольно  большой,   наверняка   отборный   отряд.
Комендант показал свою силу и видел, что враг  скорее  переоценивает  его,
чем недооценивает.  Этого  он  и  добивался,  именно  так  и  должно  было
произойти! Теперь оставалось лишь ждать результата. Все зависело от  того,
достаточно ли сил он оттянул от золотых и  сумеют  ли  золотые  уничтожить
серебряных на равнине или проломить их ослабленную линию обороны  в  Сухом
Бору. Именно от этого зависело, удастся ли ему одержать победу.
   Прибывшие от Трех Селений стаи наездников остановили золотых  у  самого
леса, уничтожив пробивавшиеся к холму своры. Сражение разыгралось с  новой
силой.
   Один из сопровождающих Амбегена гонцов наклонился и  показал  командиру
на маленький отряд, отделившийся от линии  алерских  всадников.  Надсотник
прикрыл глаза рукой. Внезапно он приподнялся на стременах: во  главе  этой
группы ехал Рават! Не было никаких сомнений: этот всадник сидел верхом  на
коне, а не на вехфете.
   - Сотницу Терезу ко мне! - резко крикнул он гонцу.
   Всадник сорвался с места. Амбеген направил палец на второго посыльного:
   - И его благородие Линеза! Ко мне, немедленно!
   Второй гонец тоже помчался в сторону шеренги легионеров.
   Амбеген снова перевел взгляд на приближающуюся стаю. "Визит" Равата его
не удивил. Но ему нужны свидетели разговора, свидетели надежные и вместе с
тем такие, которых в случае необходимости можно попросить молчать.
   - Ждать здесь! - бросил он оставшимся курьерам.
   Мелкой рысью он двинулся навстречу сотнику.  Проехав  пятьдесят  шагов,
остановился и стал ждать.
   Примчались Линез и Тереза. Он жестом  велел  им  встать  рядом.  Рават,
остановив алерцев, последнюю часть пути проделал в одиночку.
   Глядя на п