лагородие, ты слишком сурово осуждаешь этого офицера...
   - Неправда! - возразил над сотник. - Напротив, я к нему чересчур мягок.
   Неожиданно он отошел от повозки и встал перед Линезом.
   - Думаешь,  господин,  я  какой-нибудь  кровопийца?  Чудовище,  которое
купается в роскоши, обрекая на гибель целые народы? Ваше благородие,  враг
- на  этой  земле,  на  твоей  земле!  Я  повторю  тебе  кое-что,  недавно
услышанное от моей подчиненной, ибо слова эти обязан заучить каждый солдат
и каждый политик. Так вот, можно договариваться с  врагом,  можно  оказать
ему услугу,  даже  помочь!  Но  сперва  нужно  повалить  его  на  землю  и
приставить к горлу острие меча!
   - Тем не менее бывают такие моменты, когда решение приходится принимать
немедля. Бывают такие случаи, которые никогда больше не представятся. Быть
может, господин, мы и держали меч у горла серебряных? Но, - он показал  на
зарево, - что случилось, то случилось... Если этот  бог  и  в  самом  деле
возродится и если он наделит разумом тех чудовищ, о которых...
   - Если, - прервал его Амбеген. - Вот именно, господин, - если.
   Он пожал плечами.
   - Откуда такая уверенность, что произойдет именно это? - спросил он.  -
Потому что так сказал Рават? Все его познания взяты из странных снов...  В
том, что сны эти правдивы,  я  не  сомневаюсь,  ведь  через  них  он  даже
научился языку  Серебряных  Племен.  Но  нельзя  забывать,  господин:  все
объяснения исходят от врага. Ты вот  взглянул  на  происходящее  с  другой
стороны? Я  -  взглянул.  Может  быть,  потому,  что  уже  несколько  дней
постоянно  ставлю  себя  на  место  вождя  серебряных  алерцев...   Только
представь: прямо сейчас сюда, к нам, является серебряный воин.  -  Амбеген
показал на место рядом с собой, словно там действительно должен был стоять
алерец. - И говорит: знаете, мне приснился ваш мир!  А  мы  ему  в  ответ:
отлично, славный воин, но у нас тут есть одна проблема: нас пожирают дикие
бестии, и если вы нам не поможете, то придут твари много хуже и  всех  нас
до единого съедят! О славный воин, разве тебе не  будет  жаль,  когда  нас
всех съедят? Не дай же тому случиться!
   Линез невольно рассмеялся,  но  тут  же  снова  посерьезнел  и  покачал
головой:
   - В самом  деле,  господин,  таким  образом  я  не  рассуждал...  -  Он
задумался. - Действительно странно - открывать  перед  солдатом  извечного
врага свои самые слабые места. Мало того, еще  и  отпускать  его  обратно,
чтобы он обо всем рассказал своим...
   - Вот видишь,  господин.  Алерцы  могли  поверить  в  добрые  намерения
Равата, так же как и я мог бы поверить алерцу,  который  стоял  бы  здесь,
разговаривая по-армектански. Но поверить, господин, не значит  довериться!
Не могло быть и речи о том, чтобы мы отправили назад такого воина, снабдив
его подробными сведениями о том, как нас  уничтожить.  А  если  он  шпион?
Полагаю,  ваше  благородие,  -  подытожил  Амбеген,   -   что   серебряные
использовали Равата как орудие.  Он  показал  им,  что  обладает  немалыми
знаниями об их мире, знаниями, крайне для них опасными.  Не  в  силах  эти
знания  уничтожить  (ибо  откуда  им  знать,  что  среди  нас  нет  других
Раватов?), они кое-что ему объяснили, но только то, что могло бы  обратить
его знания им на пользу. И в  критический  момент  отпустили  его  к  нам.
Понимаешь, ваше благородие?
   Линез смотрел в темноту.
   - Без труда. И, продолжая твой пример, скажу:  если  бы  этот  алерский
воин, - он  показал  на  место  рядом  с  Амбегеном,  -  знал  о  каких-то
внутренних врагах Империи, мы бы постарались убедить его в том,  что  враг
этот несет угрозу и для Алера.
   - А теперь, ваше благородие, попробуй в двух словах изложить  все,  что
сказал Рават. Но говори о нас, об  Армекте,  а  не  об  Алере  и  каменных
богах... Ну?
   Линез кивнул:
   - Останутся одни предостережения и угрозы.  Мол,  если  мы  вынудим  их
сжечь дракона, то сюда придут целые орды золотых. А потом  явится  кое-что
похуже, наделенное новым разумом. Тогда как все остальное...
   - Все остальное - красивая сказка о несчастном кротком народце, который
всего-навсего защищает родные селения. Ибо  эти  серебряные  алерцы,  ваше
благородие, - мирный народ, который, сколь бы ни  были  велики  его  силы,
никогда не будет для нас опасен, а значит, можно и нужно ему помочь...  Я,
господин, командовал сотнями людей, которых в любой момент могли  вырезать
всех до единого. Причем резали бы  эти  самые  мирные  алерцы.  Я  не  мог
позволить себе поверить в подобные бредни.  Мне  крайне  жаль,  что  такой
офицер, как Рават... Он приходит ко мне  -  и  ничего,  ни  половинки,  ни
четверти дурного слова о серебряных. Сидит у них целую неделю и  не  нашел
ничего достойного  осуждения,  о  чем  следовало  бы  предостеречь  друга!
Наоборот, оказывается, я, ваше благородие, явился туда обижать невинных...
- В словах надсотника зазвучала неподдельная горечь.
   Наступила долгая тишина.
   - Ты слишком суров к нему, господин, - снова сказал армектанец. -  Я  с
ним недавно разговаривал, - повторил он. - Он сидит с ранеными  солдатами,
словно хочет попросить у них прощения за их раны.  Наверняка  думает,  что
если бы он встал с ними, то многих из этих ран могло бы не  быть...  Когда
берешь за руку умирающего парнишку, которому уже никогда  не  стрелять  из
лука, все великие слова  быстро  теряют  всякий  смысл...  Мечты  о  союзе
бесследно исчезли, ибо на самом деле это были лишь сны. Зато  теперь  есть
трупы, валяющиеся на поле  боя,  и  раненые  на  повозках,  до  них  можно
дотронуться, это реальность! И эта реальность говорит ему:  тебя  не  было
там, где в тебе так нуждались и где ты мог принести наибольшую пользу.
   - Ну да, мог. Но не принес.  Ты,  господин,  будешь  меня  упрекать  за
каждого, кто мог принести пользу, но не принес? Знаешь, сколько  таких  на
свете?
   - Ваше благородие, этот человек целых три  месяца  жил  в  двух  разных
мирах. А незадолго до этого он лично убедился в том, что  договориться  на
самом деле  можно.  Это  легко,  если  в  переговорах  заинтересованы  обе
стороны. И это произвело  на  него  немалое  впечатление,  возможно,  даже
большее, чем он сам полагал. Кроме того... он мне ничего не сказал,  но  я
знаю... Вся его жизнь неожиданно пошла прахом. Измученный своими снами, он
перестал справляться с обязанностями командира и понимал это, а  с  другой
стороны, ему некуда  было  уйти,  некуда  вернуться,  -  неожиданно  пылко
убеждал Линез. - Он - человек  действия,  а  потому  принялся  лихорадочно
искать  себе  новое  место.  И  занял  первое,  оказавшееся   в   пределах
досягаемости, а потом уже не  хотел  его  терять,  из-за  чего  готов  был
обманывать самого себя и закрывать глаза на то, что  видели  другие...  Я,
ваше благородие, - неожиданно доверительно  сказал  он,  -  прекрасно  его
понимаю, поскольку сам когда-то оказался в похожей ситуации. Я ведь не без
причины оставил войско... Возможно, сегодня, господин,  благодаря  тебе  я
совершил то,  чего  не  мог  совершить  много  лет...  Хочу  тебя  за  это
поблагодарить, но хочу также сказать: сегодня, сам того не  зная,  ты  дал
мне шанс искупить мою вину,  и  этот  офицер  тоже  заслуживает  подобного
шанса.
   Линез взволнованно замолчал.
   Амбеген постоял немного, потом отошел на несколько шагов  в  сторону  и
посмотрел на далекое зарево.
   - Идем, ваше благородие, -  помолчав,  сказал  он.  -  Покажемся  нашим
подчиненным.


   При  виде  командиров  расположившиеся  вокруг  леска  солдаты  тут  же
поднимались на ноги. Ночь была столь же ясной, как и предыдущая;  в  свете
звезд и луны были видны улыбки на лицах усталых, но довольных  людей.  Все
уже поужинали, однако никто еще не спал;  важнее  отдыха  было  поделиться
впечатлениями, поспорить о том, сколь велика одержанная ими победа.  Линез
и Амбеген ходили от отряда  к  отряду,  прислушиваясь  к  беседам  солдат,
заговаривая с ними, расспрашивая  о  том  о  сем.  Всем  уже  было  хорошо
известно, что означает большое зарево  вдали,  хотя,  ясное  дело,  войско
понятия не имело о том, что огонь этот неизбежно  привлечет  новые  тысячи
алерцев...
   - Значит, ты считаешь, господин, - спросил Линез, когда  они  ненадолго
остались наедине, шагая в сторону очередного отряда, - что  нам  от  этого
будет какая-то польза?
   - Считаю? Я почти уверен, - заявил  Амбеген.  -  Ты,  ваше  благородие,
только  представь:  здесь  соберутся  тысячи,  если   не   десятки   тысяч
разъяренных бестий. А врага-то и нету! И тогда они перебьют друг друга,  я
в этом убежден! Ничего они не уничтожат, ведь уничтожать уже нечего, здесь
ничего не осталось, так же, впрочем, как и на тропе, по которой  последние
несколько месяцев золотые ходят к "языку". Одни пожарища.  Этим  огнем  мы
заманим их в пустыню, останется лишь проследить, чтобы стаи не расползлись
в стороны. Однако к тому времени сюда подойдут несколько тысяч  солдат.  Я
намерен попросить его благородие Линеза, - он слегка наклонил голову, явно
пребывая в хорошем расположении духа, - прислать  сюда  крестьян  из  всех
окрестных деревень, с лопатами и плотницким инструментом. Им  заплатят  из
войсковой кассы,  и  все  твои  расходы,  господин,  тоже  будут  покрыты.
Впрочем, это мы обсудим позже... В твоих владениях нужно будет подготовить
жилье для солдат. Но нам обещали большие обозы, так что,  думаю,  командир
тех войск сможет и крестьян накормить...
   -  Командир  тех  войск?  -  удивился  Линез.  -  Честно  говоря,  ваше
благородие, не думал я, что ты способен на кокетство... Завтра утром в Тор
отправятся гонцы, а  когда  они  вернутся,  ты  будешь  уже  тысячником  и
главнокомандующим той армии!
   - Что ж, я на это рассчитываю, - признался Амбеген.
   И сразу же вернулся к прерванной нити разговора:
   - Мы развернем здесь укрепленный лагерь, способный вместить до полутора
тысяч пехоты. Дашь мне крестьян, которые его  построят,  ваше  благородие?
Нужно подумать, где его разместить, он не должен  быть  слишком  близко  к
Трем Селениям, но  вместе  с  тем  отходить  далеко  тоже  не  следует.  А
собственно, почему бы не остаться здесь? - Он огляделся вокруг. -  Широкая
возвышенность, и лесок рядом, за деревом для строительства  далеко  ходить
не  надо...  Завтра  попробуем  выкопать  колодец...  Если  найдем   воду,
останется лишь  заманить  к  этому  лагерю  разбежавшиеся  своры  из  того
муравейника, который столь основательно разворошил Рават... Посмотрим, как
золотые штурмуют укрепленные лагеря. Как они штурмуют заставы, я уже  знаю
- носятся с ревом вдоль частокола... При минимальных затратах мы перережем
их здесь больше, чем перерезали  во  всех  военных  округах  за  последние
полвека.  И  эта  мысль  меня  радует.   Серебряные   погублены,   золотые
истреблены...  Все  это  мне  очень  нравится.  Вот  только  Терезы  будет
недоставать. Жаль сотницу! - Он неожиданно помрачнел, качая головой. - А я
уже представлял,  как  всю  конницу,  которая  сюда  придет,  отдам  ей  в
подчинение! Я бы выбил для нее внеочередное повышение, хотя бы даже силой!
Мне нужен командир, который мог бы позаботиться о том, чтобы я не сидел  в
этом лагере, отрезанный от мира и голодный. Но теперь  такого  человека  у
меня нет...
   -  Можем  не  успеть,  ваше  благородие,  -  заметил  Линез,  думая  об
укрепленном лагере. - Золотым,  чтобы  сюда  добраться,  хватит  двух-трех
дней.
   - Нет, господин, - спокойно возразил Амбеген. - Да, именно столько им и
хватило  бы  -  раньше.  Но  теперь  им  потребуется  значительно   больше
времени... Оттепель стояла слишком долго, теперь Лезену трудно  преодолеть
даже в верхнем течении. Золотые будут метаться по берегу, и только...  Ты,
господин, когда-нибудь слышал, чтобы золотые умели бы плавать?  Да  еще  в
ледяной воде? Вот именно.
   - Значит, ты, ваше благородие, уже  обо  всем  подумал,  -  уважительно
заметил Линез. - Еще тогда, на поле боя. Воистину,  мое  уважение  к  тебе
растет не по дням, а по часам.
   - Во веки веков, - констатировал Амбеген, - реки были линиями обороны и
задерживали продвижение нападавших. Ничего нового я не придумал, а в Эрве,
на берегу Лезены, я просидел не один год.  Я  могу  забыть  о  собственной
голове, но не об этой реке. Идем дальше, господин, нужно еще  заглянуть  к
раненым, а потом... Прошлой ночью мы не спали, - напомнил он, -  и  я  уже
едва на ногах держусь... Ну-ка, подожди!
   В темноте раздался чей-то голос. Какой-то солдат искал коменданта.
   - Ко мне, солдат! - крикнул Линез. - Сюда!
   Появился запыхавшийся легионер.
   - Разведчики, ваше благородие! - просипел он.
   - Коты? - оживился Амбеген.
   - Так точно, ваше благородие. Я их сюда...
   - Где они?
   - Там, у повозок с ранеными.
   - Мы как раз туда идем, - сказал Линез. - Возвращайся  и  скажи,  пусть
подождут.
   - Так точно, господин!
   Солдат убежал.
   Амбеген и Линез долго смотрели друг на друга. Через несколько мгновений
им предстояло узнать, чего в действительности удалось  добиться.  Одержали
они великую победу или же провели обычное сражение, укрепляющее боевой дух
солдат... Все дальнейшие планы могли рухнуть, несмотря на  все  правильные
рассуждения. И решающую роль должны были сыграть слова кота-разведчика.
   - Ну что ж...
   - Ладно, идем.
   Они двинулись вдоль края рощи.
   Дорлот и еще один кот сидели на повозке, где  лежал  сильно  израненный
черный гвардеец-гадб. Его товарищ остался на поле боя,  заплатив  за  свой
геройский поступок  жизнью...  Кот-десятник  разговаривал  с  подчиненным.
Линез и Амбеген услышали несколько слов, но реплики были чересчур краткими
для человеческого уха:
   - ...Снова, но и?..
   - Вэрк.
   - Потом. И?
   - Снова. Так же, как в Рахгаре.
   - Вэрк. Понятно.
   Дорлот заметил коменданта и тут же обратился к нему:
   - Разведка закончена, надсотник. Я потерял половину своих бойцов.
   - Говори, Дорлот, - велел Амбеген.
   - Ты, господин, - безраздельный хозяин поля боя. Можешь вернуться  туда
прямо сейчас. Серебряных нет, они подложили огонь и ушли. Когда огонь  как
следует разгорелся, с золотыми что-то случилось, и они  в  одно  мгновение
разнесли в клочья тех серебряных, кто не  успел  убежать.  Сейчас  золотые
убивают друг друга, стаями кидаются прямо в огонь. К утру там не останется
никого, способного хотя бы ползать. Все серебряные стаи отходят на  север.
Ты выиграл войну, комендант.
   Амбеген прикрыл глаза.
   - Но будут новые войны, десятник, - пообещал он.
   - И ты, комендант, будешь их выигрывать, а я буду ходить в разведку.  -
Для Дорлота тема была исчерпана. - Где Агатра, комендант? Ничего не могу о
ней узнать. И у меня одна солдатка пропала.
   - Агатра спит, - послышался  из  темноты  приглушенный  голос.  -  Раны
неприятные, но поверхностные... Она спит спокойно, не буди ее. Вещих  снов
больше не будет.
   Женщина с перевязанным лицом тяжело оперлась о повозку.
   - С ума сошла? - резко спросил Амбеген. - У тебя снова пойдет кровь, ты
должна лежать, где я приказал! На повозке!
   - Глупости, господин... - ответила та,  приложив  руку  к  перевязанной
щеке; видимо, ей все же было  больно.  -  Две  дурацкие  стрелы  в  спине!
Думаешь, я теперь позволю возить себя, будто какой-то  мешок?  У  алерских
стрел даже наконечников приличных нет... Задница у меня цела,  так  что  в
седле сидеть могу. Меня куда больше беспокоит лицо, шрам от подбородка  до
уха редко украшает...
   - Тереза! - предостерег Амбеген.
   Линез рассмеялся.
   - Вот тебе и твоя надсотница для конного полулегиона, - сказал он. -  А
то "жаль офицера", "жаль офицера"... Ведь она через неделю снова пойдет  в
атаку!
   - Надсотница и конный полулегион...  -  пробормотала  Тереза,  все  еще
держа руку у лица. - Клянусь Шернью, а это звучит!
   - Вижу тебя, Камала, - сказал Дорлот. - Ты что, в конницу перешла?
   Оказывается,  коты  обладают  чувством  юмора...  Амбеген  немало  тому
удивился.
   - Перешла, - ответила кошка из-под волос Терезы. Она удобно  устроилась
у сотницы на шее. - Я уже умею сидеть на коне так, чтобы никому не мешать!
А сотница обещала, что прикажет сделать  для  меня  кожаный  мешок,  чтобы
цеплять его к седлу!
   Амбеген слушал и не верил своим ушам.  Последовав  примеру  Терезы,  он
оперся  о  повозку.  Его  охватила  невероятная  усталость,  но  вместе  с
усталостью пришло облегчение. Огромное напряжение, в котором  он  пребывал
несколько дней, бесследно исчезло. Стоя у повозки, среди офицеров, которые
были его товарищами по оружию, и разведчиков, которые заменяли ему  глаза,
Амбеген вдруг обнаружил, что ошибался...  Ошибался,  думая,  что  он  один
пользуется расположением  Госпожи  Арилоры.  С  такими  солдатами  он  мог
принять любой вызов. И мысль эта несла ни с чем не сравнимое спокойствие.
   Заметив во мраке одинокую тень, он громко окликнул:
   - Сотник Рават!
   Все неожиданно замолчали.
   Офицер медленно подошел и остановился перед Амбегеном.
   Комендант долго смотрел на него, не говоря ни слова.
   - Мне нужен подробный рапорт, в письменном виде, - наконец  сказал  он,
сухо и неприязненно. - Все,  что  нам  известно  о  Серебряных  и  Золотых
Племенах. Продуманный рапорт! - подчеркнул он. - Отдельно факты и отдельно
предположения. Этот рапорт я пошлю в Тор. Кроме того, потребуется какой-то
словарь,  самые  простые  слова...  Слово  "мир"  тоже   можно   включить.
Пригодится... после войны.
   Рават медленно поднял голову.
   - Ты даже не спросил про своего лучника, Астата, дошел он до  меня  или
нет, - с горечью проговорил Амбеген. - А ведь  он  твой  товарищ,  друг  и
солдат.
   - Я знаю, что он погиб, - глухо последовал ответ. - Нашли его рельфс...
то есть щит.
   Надсотник чуть смягчился:
   - Ладно, рапортом займемся позже... Не знаю, стоит ли еще Эрва.  Сильно
сомневаюсь. Но, с другой стороны, золотые мчались сюда как  бешеные,  а  у
серебряных хватало хлопот и без какой-то там заброшенной заставы... Может,
есть еще шанс ее спасти.  Если  ее  окончательно  не  уничтожили...  -  Он
оторвал спину от повозки. - Это твоя застава, Рават, и ты - ее  комендант.
Утром возьмешь два клина конницы,  поскачешь  в  Эрву.  Если  будет  надо,
пробьешься с боем и будешь удерживать ее или то, что от нее осталось.  Мне
нужен надежный наблюдательный пункт у берега Лезены.
   Рават молчал. Он хотел ответить "так точно, господин" - и не мог. Он не
верил, что солдаты пойдут куда-то под его началом.  Под  началом  офицера,
который однажды их бросил.
   - Потребуется разведчик, - сказал Дорлот.
   На соседней повозке кто-то пошевелился.
   - У меня ерунда... Легкое ранение,  в  ногу,  -  прошепелявил  какой-то
человек. - Но старый десятник, даже хромой, всегда пригодится! Если только
сотница позволит...
   - Хорошо, Рест, - сказала Тереза, не поворачивая головы.
   - Так точно, господин, - хрипло произнес Рават, глядя на Амбегена.
   Неожиданно он повернулся и почти бегом двинулся прочь.  Чтобы  в  свете
луны никто не заметил слез на его лице.
   Он был сотником Армектанского Легиона.



        Феликс Крес.
        Королева Громбеларда

   -----------------------------------------------------------------------
   Feliks W.Kres. Пер. с польск. - К.Плешков.
   Авт.сб. "Сердце гор". СПб., "Азбука", 2000.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 31 October 2002
   -----------------------------------------------------------------------



        "1"

   Она возвращалась.
   "Перевал Стервятников! О, во имя всех дождей... "Приют воина", паршивый
постоялый двор, с  незапамятных  времен  стоящий  на  тракте,  ведущем  из
Армекта и Дартана к сердцу Громбеларда, был бессмертен и вечен,  как  сами
горы, и, наверное, как сам Громбелард.
   Перевал Стервятников... Да стервятника здесь ни разу и  не  видели.  Ни
одного. Даже совсем маленького".
   Но так или иначе, именно с этого места, с Перевала Стервятников в Узких