бмане, будет  вынуждена  его  отдать.  Равату
очень хотелось сказать ей об этом, но тут же ему стало стыдно: даже думать
о таком нельзя. На войне все  равны.  Все  они  -  легионеры,  добровольно
избравшие войну своим ремеслом.
   - Что ж, ладно, разговор окончен, - сказал Рават,  старательно  скрывая
раздражение. - Я принял решение, и, собственно, ты, подсотница,  никак  на
него не повлияешь. Я прикажу тебе остаться на заставе, и все.  Думал,  что
ты попытаешься меня понять, может, что-то  присоветуешь...  Нет  так  нет.
Раньше уйти было нельзя, но теперь я передаю командование тебе и,  значит,
спокойно могу отправиться в путь. Уеду завтра утром. Все.
   - Погоди, - возразила Тереза. - Ведь не можешь ты так просто...
   - Могу. Знаешь, что мне нравится в войске? То же  самое,  что  и  тебе.
Насколько  я  знаю,  мы  стремимся  к  своей  цели  разными   путями,   но
результат-то один. Да, я люблю поговорить с подчиненными, поскольку  хочу,
чтобы они знали, чем я руководствуюсь. Но в конце концов, Тереза, на  этой
заставе я - король. Я могу делать все, что угодно, и отвечаю только  перед
начальством... Одно дело, я бы  принялся  раздавать  странные,  непонятные
приказы, однако передать командование? На это я всегда имею право.
   Тереза уже порядком напилась и, судя по всему, потеряла нить разговора.
С тем же успехом Рават мог спорить со стеной.  Он  встал  и  направился  к
двери. Однако неожиданно трезвые слова заставили его остановиться:
   - А кроме того? Кроме тех снов? Случилось ведь что-то еще, что-то очень
плохое. Да?
   Он медленно обернулся. Глаза Терезы блестели, но  было  видно:  говорит
она вполне сознательно. Подсотница снова удивила его, проявив  неслыханную
интуицию. Ведь она не могла знать...
   - Конечно, это не мое дело. Но и в твои сны я тоже не лезла... Если  уж
решил поговорить со мной, выкладывай все.
   - О чем ты? - спросил он.
   Они долго смотрели друг другу в глаза.
   - Мне известно, что ты отнюдь не  беден,  -  наконец  проговорила  она,
взвешивая каждое  слово.  -  У  тебя  много  друзей,  я  слышала,  у  тебя
прекрасная жена... Но вдруг такой человек, как ты, бросает все,  бежит  на
Северную Границу и не  спешит  возвращаться,  хотя  то,  что  здесь  можно
приобрести, у него уже давно есть... А сейчас внезапно выясняется, что  ты
к тому же хочешь одним движением перечеркнуть всю свою военную карьеру. Ты
отбросил одну свою жизнь, а теперь хочешь сломать другую? Сны об алерцах -
это ведь не главное, правда?
   - Ты что, размышляла о моей жизни? - тяжело спросил он, опершись спиной
о стену.
   Тереза внезапно потупила взгляд:
   - Много раз.
   Он прикусил ус и нахмурился:
   - Но почему?..
   Тереза вздохнула:
   - Не знаю.
   Она снова подняла взгляд.
   - А ты, - горько спросила она, - задумывался ли ты о моей  жизни?  Хотя
бы раз?
   Он покачал головой:
   - О жизни, наверное, нет... Но временами я думал о тебе, Тереза.
   Неожиданно ему стало больно. Возможно,  виной  тому  были  мучительные,
навязчивые сны,  не  приносившие  отдыха,  или  выпитая  водка,  а  может,
странный, прощальный настрой этого разговора... В общем, он сел прямо там,
где стоял, у стены, и, опершись головой о  камень,  выложил  все  женщине,
которая терпеть его не могла.
   - Мне некуда возвращаться, но и торчать здесь я  больше  не  могу...  -
подытожил он. - Сама представь. Разве  я  смогу  охотиться  на  алерцев  и
дальше, зная о них то, что знаю? Зря я сюда приехал. Она... - он все время
говорил о жене "она", - хотела иметь в мужьях прославленного  солдата,  но
где солдат должен был снискать свою славу? В саду возле дома? За дружеским
столом? Я, Тереза, всегда один и тот же...  Не  понимаешь?  Я  очень  тебя
уважаю, больше всего тогда, когда это не заметно вовсе... Ибо я такой  же,
как и она. Я хотел бы иметь  рядом  гордую,  непокорную  женщину,  которая
знает, чего хочет, и в голове у которой что-то есть... Но...  Женщина  эта
не должна командовать конницей. Что поделаешь, если именно  такие  женщины
хотят командовать конницей, а те, что сидят дома,  вовсе  не  гордые,  они
редко когда знают, чего хотят... Я никогда бы  к  тебе  не  пришел,  -  он
показал на разворошенную постель, - поскольку ты все равно  вышвырнула  бы
меня вон.
   Рават слабо улыбнулся:
   - Скорее я предпочел бы пойти к солдаткам. Видишь ли,  я  не  хотел  ей
изменять, а с тобой - это была бы измена. Все точно так же,  как  дома  со
слугами, -  рассеянно  говорил  он,  забывая  о  том,  что  весь  мир  для
подсотницы заключался сначала в  убогой  деревне,  а  потом  -  в  военных
гарнизонах. - Лишь удовлетворение потребностей, а измена... Ведь она могла
со слугами так же, как я - с солдатками. На  то  и  слуги  в  доме.  Чтобы
оказывать услуги.
   Молча, прикусив губу, Тереза слушала его все более бессвязную речь.
   - Сломать жизнь. - Он тряхнул головой. - Что  тут  еще  можно  сломать?
Военную карьеру? Да что мне с этой карьеры? Я хочу от всего  освободиться.
Мне кажется,  я  могу  изменить...  весь  мировой  порядок.  Может,  стоит
попробовать? Тереза, я должен ехать к алерцам, потому  что...  потому  что
должен. Да, слишком многое мне в жизни не удалось, но даже не в этом дело.
Не только в этом. Я поехал бы, так или иначе. Когда сделаю то, что должен,
наверное, тогда я буду думать, что дальше. Если  и  не  брошу  войско,  то
попрошу должность... кто его знает? В Дартане? Или в Громбеларде? Пока  не
знаю, ничего не знаю.
   Он замолчал.
   - Иди, - негромко сказала Тереза. -  Командование  ты  передал.  Теперь
иди.
   Он кивнул ей, поднялся - и вышел.


   Разбитые окна были закрыты какими-то  одеялами,  благодаря  чему  тепло
уходило из комнаты чуть медленнее. Сквозь узкую щель между оконной рамой и
неровно повешенной "занавеской" проникал  луч  желтого,  мигающего  света.
Огоньки стоящих на столе свечей мерцали, и в ритме их мерцания  загорались
и гасли снежинки под окном.
   Сидящая в комнате женщина, и без  того  уже  оглушенная  отвратительным
самогоном, напивалась все сильнее.
   Из мрака, из-за угла здания,  появилась  какая-то  тень.  Навстречу  ей
вышла вторая.
   Когда падал густой снег, от котов-разведчиков не было  никакой  пользы.
По уши увязающий в сугробах, оставляющий везде следы, видный как на ладони
- такой кот-солдат никому не нужен. Разведчики Дорлота давно  не  покидали
заставы. Люди, привыкшие к виду котов-легионеров,  лишь  делали  вид,  что
"все нормально". Но ни одна часть не насчитывала целых восьми котов.  Мало
того, не все они были тирсами, как Дорлот... Двое разведчиков  происходили
из громбелардских гадбов. Старательно скрывая беспокойство,  солдаты  косо
посматривали на этих странных созданий.  Редко  кто  умел  договориться  с
котом - не определишь, что оскорбит его, а  что  развеселит.  Ну  а  гадбы
вообще были созданы Шернью как машины  для  убийства...  Ничто  на  свете,
обладающее подобными размерами и весом, не имело  ни  малейшего  шанса  на
победу в поединке с этим управляемым  разумом  клубком  мышц.  Застигнутый
врасплох  человек  мог  стать  легкой  добычей,  уже  в  первое  мгновение
ослепленный меткими ударами когтей... Солдаты вовсе не считали,  что  коты
стоят ниже их по развитию, однако попробуй пойми, что у кота в  голове,  -
отсюда разнообразные опасения. В  особенности  побаивались  намного  более
крупных, чем тирсы, и малоизвестных в Армекте воинов-гадбов.
   Именно такой кот и встретился с Дорлотом под окном, через которое можно
было заглянуть в комнату Терезы.
   - Он уже не вернется, - сказал гадб. - Спит.
   Последовал быстрый, немногословный кошачий разговор,  почти  непонятный
для  человека.  Поскольку  Рават  не  собирался  еще  раз   беседовать   с
подсотницей, оставалось действовать, пока женщина  не  упилась  до  потери
сознания. Если уже не упилась...
   - Вэрк, - сказал Дорлот, утонувший  в  холодном  белом  пуху  по  самое
брюхо. - Я иду к ней.
   Большими прыжками он понесся по снегу.  Сначала  отчаянно  царапался  в
дверь, но быстро выяснилось, что скорее он привлечет  внимание  часовых  у
частокола, чем добьется аудиенции... Вернувшись к окну, Дорлот оттолкнулся
и с каменным спокойствием приземлился прямо посреди  комнаты  -  вместе  с
сорванным одеялом. Тереза испуганно вздрогнула, потом, обернувшись,  стала
разглядывать запутавшегося в  тряпке  кота,  словно  не  веря  собственным
глазам. Учитывая ее состояние, в этом не было ничего удивительного.
   - Кот, - наконец проговорила она.
   Она терпеть не могла котов. Использовать их способности она  не  умела,
ну а то, как они воспринимают и исполняют приказы, всегда доводило  ее  до
белого каления. Тереза тяжело встала и, пошатываясь,  зашарила  в  поисках
меча... Впрочем, она тут же потеряла равновесие и оказалась на полу, нос к
носу с десятником разведчиков.
   От убийственного  перегара  обычно  не  слишком  впечатлительного  кота
затошнило. Пиво он любил, но к водке относился  как  к  обычному  яду;  от
одного ее запаха хотелось ощетинить усы и прижать уши.
   - Бесполезно, - мрачно сказал он сам себе.
   Подсотница пыталась подняться, что-то неразборчиво бормоча.
   -  Завтра,  слышишь?  -  выразительно  проговорил  Дорлот.   -   Завтра
поговорим. Сегодня же запомни одно: не отпускай Агатру с Раватом. Слышала?
Запомнишь? Агатра должна остаться на заставе.
   Тереза подползла на четвереньках к стене,  оперлась  головой  и  начала
блевать.
   Кот двинулся обратно к окну.
   - По... подожди, - выдавила она. - Что ты сказал?
   - Не отпускай Агатру с Раватом, -  повторил  десятник.  -  Астат  хочет
идти, но она - нет. Я это точно знаю. Запомнишь? Задержишь ее?
   Она кивнула, набрала в грудь воздуха, и ее снова вырвало.
   Кот исчез за окном.



        "12"

   Амбеген вернулся на заставу через шесть  дней  после  того,  как  уехал
Рават.  С  собой  он  привел  два  клина  конницы  во  главе  с   опытными
подсотниками. Кроме того, Амбеген пообещал, что в ближайшее время прибудут
обозы с продовольствием и теплой одеждой, пока же  он  привез  на  вьючных
лошадях лишь короткие куртки и рукавицы для конницы, чаще всего выходившей
в поле. Известие об отсутствии коменданта заставы Амбеген принял  необычно
спокойно, могло даже показаться, будто он ждал чего-то подобного. Впрочем,
вопрос этот он отложил на потом. Не присаживаясь  и  не  отдохнув,  наспех
перекусил и взялся за наведение порядка.
   Еще до вечера  всем  стало  ясно,  что  главная  проблема  вовсе  не  в
отсутствии запасов, не в морозе и не в тысячах алерцев. Прежде всего -  не
хватало хозяина. Расхлябанное руководство Равата подкосило и без  того  не
лучший моральный облик солдат, от дисциплины не осталось и следа. Конница,
хоть  это  и  было  бессмысленно,  все  же  выходила  в  поле  и   кое-как
патрулировала дороги между селениями. Но пехоте  на  заставе  делать  было
абсолютно нечего. К  тому  же  оказалось,  что  серебряные  алерцы  должны
стать... союзниками, а преследовать и  истреблять  нужно  только  золотых.
Давно уже ходили слухи, что у коменданта "что-то не того", а поскольку все
знали о странных снах Агатры и Астата, то  начали  подозревать,  что  и  с
Раватом творится нечто похожее. Двое лучников держали язык за  зубами,  но
товарищи и не стремились вытянуть из них правду - зачем? Все и  так  ясно.
Подобная неразбериха солдатам совсем не нравилась. Им  нужны  были  четкие
указания: вот это  враг,  а  это  друг,  защищаем  деревни  или  сидим  на
заставе... Что угодно, лишь бы понятно и просто.
   Шесть дней под руководством не любимой никем Терезы  развалили  заставу
окончательно. У подсотницы не было опыта командования подобным гарнизоном.
Что же касается авторитета... Она могла  управиться  в  поле  с  тридцатью
конниками, но голодная, обленившаяся толпа в четверть тысячи человек ни во
что Терезу не ставила. Подсотник не имеет права командовать заставой - это
любой дурак знает. Если бы в Эрве была старая команда... Но  за  последние
три месяца через заставу прокатилась настоящая волна  солдат-новичков,  из
которых мало кто знал постоянно отсутствующую, вечно болтающуюся по  степи
подсотницу конных  лучников.  Амбеген  вернулся  как  раз  вовремя,  чтобы
предотвратить  надвигающуюся  катастрофу,  о   последствиях   которой   он
предпочитал не думать.
   Сначала он забрал у Терезы подписанные Раватом ходатайства о присвоении
офицерских званий. Подсотника обычно давали с  большой  помпой,  это  было
нечто большее, чем просто присвоение очередного звания. Полученный  статус
офицера легиона раз и навсегда освобождает  от  всяческой  зависимости,  -
иными словами, покинув войско по истечении контракта, офицер,  пусть  даже
бывший крестьянин, может не возвращаться в свою  деревню.  Звание  офицера
приравнивалось к  инициалам  дополнительных  имен  всех  носителей  Чистой
Крови; для тех же, в чьих жилах всегда текла благородная кровь, это звание
становилось необычайно престижным подтверждением высокого  ранга.  Поэтому
стать офицером было  нелегко.  Требовался  определенный  стаж  безупречной
службы, знание военного  дела  и  уставов,  хорошие  манеры  и  приемлемая
внешность  (беззубый,  неотесанный  карлик  вряд  ли   станет   командиром
имперских войск) и, наконец - или даже прежде всего,  -  умение  читать  и
писать. Согласно принятому порядку, комендант  заставы  -  как,  например,
Рават  -  имел  право  лишь  переслать  ходатайство  о  присвоении  звания
подсотника коменданту округа, который утверждал это  ходатайство  (или  не
утверждал) и передавал его выше. После того как согласие  от  командования
было  получено,  человек  становился  кандидатом  в   офицеры   -   именно
кандидатом, отвечающим основным требованиям, но еще не сдавшим  трудный  и
строгий  экзамен.  Лишь  сдав  этот  экзамен,  кандидат   получал   звание
подсотника. К счастью, в условиях  войны  вся  эта  процедура  значительно
сокращалась;  комендант  заставы  в  звании  сотника  мог  сам   оценивать
пригодность кандидата, причем обязательным было  только  умение  читать  и
писать, на все остальное смотрели сквозь пальцы. Соответствующие  экзамены
откладывались на потом. Вот почему Рават подписал временные документы.  За
Амбегеном оставалось утвердить их.
   Новый комендант округа сразу же взялся за дело.  Снег  перестал,  мороз
держался несильный; оттепель держалась целых два дня, из-за  чего  повсюду
повисли сосульки. Часть сугробов растаяла, но снег  обледенел  и  покрылся
твердой коркой, из-за чего плац превратился в одну  огромную  ловушку,  по
сравнению с которой  армектанские  ступени  в  комнатах  -  сущий  пустяк.
Амбеген приказал сколоть лед и вынести за ограду. Как только  работа  была
закончена, тут же  состоялся  общий  сбор  -  торжественный,  но  краткий.
Надсотник обратился к солдатам и вручил подписанные  документы.  Легионеры
обрели командиров.
   - С этого момента только от вас самих зависит, сохраните вы свои звания
или нет, - строго сказал он, показывая на бумаги. -  Но  формальности  все
равно придется выполнить, после того как закончится  война.  Напоминаю  об
этом уже сейчас.
   На самый конец Амбеген припас еще одно назначение, привезенное из Тора.
Он вызвал  из  строя  Терезу  и  вручил  обрадованной,  изумленной,  почти
испуганной  девушке  удостоверение  сотника  легкой  конницы.  В   обычных
условиях ей пришлось бы ждать повышения года два, не меньше.
   - Ты заслужила звание, как никто другой, - сказал комендант  достаточно
громко, чтобы его услышали все.
   Первое  совещание  состоялось  в  первый  же  день,   поздно   вечером,
собственно, уже  ночью.  Собрались  все  в  большой  обеденной  комнате  -
специальных  залов  в  Эрве  не  предусматривалось,  а  пятеро   офицеров,
составлявших некогда все кадры заставы, обычно совещались у коменданта.
   Несмотря на  то  что  на  обсуждение  были  вынесены  весьма  серьезные
вопросы, Амбеген с трудом сдержал улыбку. Новые офицеры уже надели мундиры
подсотников (которые он предусмотрительно захватил из  Тора)  и  довольно,
гордо поглядывали на обшитые полукруглыми белыми зубцами рукава  и  нижние
края своей формы. Тереза, как настоящий ветеран, пыталась сдерживать  свою
радость, но молодая, двадцатитрехлетняя природа  то  и  дело  брала  верх.
Несколько раз она чуть улыбнулась, из-за  чего  ее  некрасивая  физиономия
стала еще более некрасивой.
   Амбеген видел  в  этих  радостных  лицах  подтверждение  справедливости
своего решения; он правильно поступил, что не стал тянуть  с  повышениями.
Высокий моральный облик командиров влияет на моральный облик солдат,  и  в
результате простейшая операция, заключавшаяся во вручении иначе  скроенных
и обшитых мундиров, разом увеличила боеспособность Эрвы чуть ли не вдвое.
   Сначала Амбеген  утвердил  реорганизацию  гарнизона,  которую  довольно
неуклюже, но все же провел Рават. Он изменил лишь  одно:  всю  конницу,  в
составе двух клиньев  и  одной  полусотни,  объединил  в  одну  колонну  и
поставил во главе Терезу.  Пехота  осталась  разбитой  на  самостоятельные
клинья, чего и добивался Рават (впрочем, вполне справедливо,  ведь,  кроме
Терезы, ни у кого не было достаточного  опыта,  чтобы  командовать  чем-то
большим, нежели  клин).  Потом  Амбеген  коснулся  вопроса  восстановления
заставы; комендант Рават, строивший планы перемирия с Алером,  не  обращал
внимания на столь приземленные вещи...  На  заставе  скорее  ковырялись  в
земле, чем вели какие-то ремонтные работы. На самый конец  осталась  общая
ситуация. Амбеген хотел, чтобы новые офицеры ясно отдавали  себе  отчет  в
том, что участвуют не просто в обороне Эрвы от полчищ золотых и серебряных
алерцев.
   -  Скоро  придет  подкрепление,  -  сказал  он.   -   Завершился   сбор
полулегионов в городских округах Рина и  Рапа,  эти  силы  уже  выступили.
Полулегион морской стражи заменил гарнизоны  этих  округов.  Всего  из-под
Рины и Рапы прибудут два легиона в полном составе, а  это  полторы  тысячи
солдат. В основном легкая пехота.
   - Пехота? - негромко удивился кто-то и тут же сконфуженно замолчал.
   Амбеген никак не выказал своего раздражения,  хотя  имел  полное  право
взорваться.  Просто  ему  хотелось  верить,  что  в  поле  новые   офицеры
обязательно проявят себя. Ну а пока они демонстрировали полное  отсутствие
элементарных знаний. Что  ж,  по  крайней  мере,  у  него  появился  повод
подтвердить авторитет одного человека...
   - Легкая пехота, - повторил он.  -  Напоминаю,  это  городские  округа.
Тереза, объясни подробнее. Я хочу, чтобы все  ясно  представили  положение
дел.
   Сотница не случайно стала офицером. Амбеген был уверен, что знания этой
девушки, которая была значительно моложе некоторых слушателей,  произведут
должное впечатление. Новоиспеченным  командирам  следует  понять,  что  их
обязанности заключаются не только в  том,  чтобы  вовремя  заорать  "марш,
марш!" и повести солдат в атаку.
   - Северная Граница, - спокойно начала Тереза.  Она  говорила  негромко,
словно знала, что это самый лучший способ привлечь внимание слушателей.  -
Два Западных Военных Округа с командованием в Ревине  и  два  Восточных  с
командованием  в  Торе.  Западные  округа  снабжаются  и  пополняются   из
городского округа Трех Портов. Надеюсь, всем известно, что  это  столичный
округ?
   Кто-то коротко рассмеялся и умолк.
   - В Кирлане стоит Императорская Гвардия, так что  солдат  для  западных
округов обучают только в Каназе и Донаре. Говоря о Каназе и Донаре, я имею
в виду, что там находится командование городских гарнизонов. Кроме того, в
Каназе располагается и командование  всех  сил  округа.  Будучи  портовыми
городами, Каназа и Донар охраняются солдатами  морской  стражи.  Восточные
округа, то есть нас, снабжают Рина и  Рапа.  Это  тоже  порты,  хотя  Рина
находится достаточно далеко от моря. Однако морские парусники до  нее  все
же доходят - благодаря Лаве, очень глубокой и широкой  в  нижне