а  всем
понять, что предпочитает  иметь  собственное  мнение.  Как  и  большинство
легионерок... Женщины весьма своеобразно  толкуют  слово  "приказ".  Рават
привык к тому, что иногда необходимо ставить их на место. Однако сейчас он
промолчал, ибо осознавал ее правоту. Хотя дело было не только в этом.
   Агатра подружилась с котом. Она никогда не любила ни одного  мужчину  и
не имела семьи. Однако здесь, у Северной Границы, она встретила и  одарила
искренней,  сестринской  любовью  проворного  кота-разведчика.  Над   этой
дружбой посмеивались, но искренне,  без  какой-либо  злости;  все  солдаты
знали об их дружбе и уважали ее, ибо в ней было нечто нежное и прекрасное,
огромное и чистое, и это замечали даже глаза  грубых,  закаленных  воинов.
Каким-то образом вышло так, что дружбу кота и девушки окружили  заботой  и
вниманием. На заставе, среди постоянных патрулей  и  походов,  столь  мало
прекрасного и чистого... Всем хотелось, чтобы эта  дружба  продолжалась  и
продолжалась. Никто не имел ничего против. И каждый хотел ее видеть.
   - Прошу тебя, господин, - повторила лучница. - Не посылай  Дорлота,  он
хромает... Он не дойдет. Его увидят и подстрелят  из  лука...  Он  уже  не
может бегать, господин. Его догонят  на  вехфетах.  Вехфеты  быстрее,  чем
хромой кот... Прошу тебя, господин. Прошу в первый раз...
   Дорлот молча опустил голову, и это  поразило  Равата  больше,  чем  все
остальное.
   - Агатра, - тяжело проговорил он, - больше идти  некому.  Я  бы  поехал
сам, но ведь ты прекрасно  знаешь,  что  мне  нельзя.  Для  всех  нас  это
единственный шанс спастись. И для него тоже.
   Рават присел и заглянул девушке в глаза. Ее некрасивое, худое лицо было
полно боли. Похоже, она не понимала, что он говорит.
   - Агатра, послушай меня, - настойчиво повторил он. - В степи у Дорлота,
даже охромевшего, куда больше шансов уцелеть, чем у нас, запертых  в  этой
деревне. Он приведет  помощь  или  хотя  бы  спасет  собственную  шкуру  и
расскажет кому-нибудь, что здесь происходит. Если же он будет сидеть здесь
и  ждать  штурма,  то  кончит,  как  и  все  мы.  Разве  что  заберется  в
какую-нибудь нору, спрячется и оттуда будет смотреть, как нас режут. Но ты
прекрасно знаешь, что он на такое не способен.
   - Я пойду, сотник, - произнес Дорлот. - И вовсе не затем, чтобы  спасти
собственную шкуру.
   - Дорлот... - прошептала Агатра.
   - Сотник прав, Агатра. Здесь от меня никакой пользы, я не смогу  помочь
вам защищаться. Держитесь. Я приведу помощь, но вы должны  продержаться...
Слышишь, сестра?
   Девушка расплакалась:
   - Слышу...
   - Вэрк.
   - Иди, Дорлот, - сказал сотник.
   Человека можно было бы обнять, и Рават обязательно сделал бы это, но он
не знал, как пожелать удачи коту. В конце  концов  сотник  кивнул  и  тихо
повторил вслед за Дорлотом:
   - Вэрк...
   Кошачье приветствие, а также подтверждение, выражение согласия... Рават
надеялся, что, кроме Агатры, никто этого не слышал. Он повернулся и  пошел
прочь. Когда он обернулся, кота уже не было.
   Присев у южного  заграждения,  Рават  смотрел  на  холм.  Там  все  еще
копали... Он просто сидел - не строил никаких планов, не думал  ни  о  чем
особенном, поскольку уже сделал все возможное. В конце концов он задремал,
и его разбудили лишь какие-то вопли, раздавшиеся возле одной из  баррикад.
Тотчас же Рават бросился туда. Астат посылал стрелы в темноту, разгоняемую
блеском пламени. Второй солдат, вместе с несколькими крестьянами,  перелез
через укрепления. Вскоре они вернулись, неся Биренету.
   Она была еще жива...
   Девушка была совершенно нагой. Ей отрезали  груди,  отрубили  ступни  и
кисти рук, вырвали глаза. Между распухшими губами не  было  ни  языка,  ни
зубов; рот  зиял,  словно  большая  красно-черная  яма.  Все  раны  алерцы
тщательно прилегли огнем, не давая вытечь крови. Суть именно в том,  чтобы
она оставалась живой как можно дольше... Топорницу положили перед Раватом.
Солдаты скрежетали зубами. Крестьяне с диким видом переглядывались.
   Сотник молчал.
   Толпа росла. Из середины  круга  доносились  протяжные,  нечеловеческие
стоны лежащей, тело которой извивалось и содрогалось в невыносимых муках.
   С пронзительным криком Эльвина бросилась бежать.  Рават  схватил  ее  и
удержал. Она уткнулась лицом ему в грудь.
   - Нет... Н-нет... - прорыдала она. - Не хочу... Больше не хочу...
   Агатра растолкала собравшихся, обеими руками подняла меч и со всей силы
вонзила  клинок  в  грудь  лежащей.  Искалеченное  тело  в  последний  раз
дернулось,  Биренета  хрипло  вскрикнула...  Лучница  выронила  оружие   и
безумным взглядом обвела толпу. Внезапно она упала на колени.
   - Прости, Биренета!  -  рыдая,  воскликнула  она.  -  Прости!  Слышишь,
Биренета? Прости...
   Ее оттащили в сторону.
   Какую-то крестьянку стошнило.
   - Биренета! - кричала Агатра. - Биренета, прошу тебя!
   - Унесите ее, - глухо проговорил Рават, глядя на убитую. - Ей здесь  не
место. Похороните ее, сейчас же.
   Постепенно приходя в себя, он отвернулся и  подвел  Эльвину  к  Агатре.
Лучницы с плачем обнялись.
   - Все  хорошо,  -  сказал  он.  -  Слишком  рано  тебя  сюда  прислали,
малышка...
   Он не умел разговаривать с женщинами. Тем более что одна из этих женщин
была наполовину ребенком. Пусть даже этот ребенок мастерски владел луком и
уже убил немало врагов.
   - Слишком рано, - повторил он. - Иногда... так все это ненавижу...
   Что именно, он не объяснил.


   Работы на холме продолжались. Рават напрасно силился понять, что  хотят
откопать алерцы. На вопрос о том, нет ли в холме чего  необычного,  жители
деревни пожимали плечами. Холм как холм...
   Но Рават не зря задавал всем этот вопрос. Он чувствовал, что  знание  о
целях странной деятельности  алерцев  может  очень  и  очень  пригодиться.
Очевидно, громадная стая пересекла  границу  главным  образом  за  тем  (а
может, только за этим!), чтобы раскопать холм...
   Алерцы трудились всю ночь.
   На рассвете Рават поднял всех на ноги. Судя по перемещениям противника,
готовился очередной штурм. Однако ни один из работающих на холме воинов не
был призван к оружию! Штурм предпринимался теми же самыми  силами,  что  и
накануне.
   Похоже, алерцам крайне необходимо  извлечь  из-под  земли  таинственное
нечто!
   За  ночь  была  проделана  громадная  работа.   Холм   высился   совсем
неподалеку, и муравьиную суету  фигурок  легко  было  разглядеть  даже  из
деревни. Вниз перетаскали огромную массу земли. В  выкопанной  яме  что-то
появилось, но даже зоркая Агатра не в состоянии была понять, что именно.
   - Смахивает на... какую-то статую, кусок статуи, - неуверенно  говорила
она. - Но я... Нет, не знаю.
   Статуя, кусок статуи. Подобное  впечатление  сложилось  почти  у  всех,
однако никто не мог ручаться за правильность своих предположений.
   Возле леса и в степи отряды серебряных воинов  удивительно  неторопливо
готовились  к  наступлению.  Алерцы  садились  на   вехфетов,   собирались
компактными группами лишь для того,  чтобы  спустя  какое-то  время  снова
спрыгнуть на землю  и  перегруппироваться  для  пешего  боя.  К  удивлению
сотника, мощный отряд, состоявший, насколько он мог  судить,  из  наиболее
опытных и лучше всего вооруженных  воинов,  отослали  куда-то  в  степь...
Потом примчались какие-то гонцы (во  всяком  случае,  это  были  одиночные
всадники), которые принялись носиться  от  группы  к  группе,  выкрикивать
какие-то известия или, может, приказы...  Люди  в  осажденной  деревне  не
могли понять, что происходит.
   Еще одна стая снялась с места и стремительно  умчалась  в  степь.  Одна
треть из тех,  кто  намеревался  атаковать  деревню,  двинулась  на  холм,
присоединившись к землекопам. Штурм, похоже, откладывался.  От  нападающих
сил осталось где-то с полсотни воинов, к тому  же,  судя  по  всему,  одни
раненые... Так, по крайней мере, утверждала Агатра.
   Рават сидел у  южного  заграждения.  Он  нашел  хорошее  место,  откуда
отлично просматривались позиции противника.  Чуть  позже  явился  Дольтар.
Рука у него была сломана и  заключена  в  импровизированный  лубок.  Видно
было, что боль мучит его, хотя топорник даже не  думал  жаловаться.  Рават
молча показал на место рядом с собой. Оба воина уставились на холм.
   Сначала долго молчали. Тишину нарушил сотник:
   - Скажи, Дольтар, что они делают? Наверняка  это  важно,  очень  важно.
Помоги мне понять. Ты бегал по этой степи, когда я еще  вырезал  кораблики
из коры...
   Топорник покачал головой.
   Вершина холма полностью исчезла. Из земли  торчал  фрагмент  гигантской
статуи, теперь его можно было разглядеть.
   - Дракон с лягушачьей мордой, - сказал  топорник  словно  про  себя.  -
Когда-то рассказывали... Одна из тех баек, что беспрестанно повторяют...
   - Что ты слышал, Дольтар?
   -  Кто-то  когда-то...  кому-то...   Ну   знаешь,   господин.   Сказки.
Вспомнилось сегодня под утро. Руку ломило, не мог  заснуть...  О  драконе,
спрятанном в земле.
   - Ты помнишь эти сказки, Дольтар?
   - Что-то насчет того, будто там, - топорник показал на холм,  -  алерцы
получили разум от своего Властелина Мудрости, так же как мы получили  свой
от Шерни.  Властелин  Мудрости  живет  под  землей.  Большой  дракон.  Но,
по-моему, все должно было происходить там, на их стороне. За границей.
   - И что дальше?
   - Никто не знает, где  это  место.  Но  раз  в  сто  лет  выдается  сто
удивительных дней, когда дракона можно разбудить. Не знаю зачем. Не помню,
господин, я почти и не слушал. Мало ли что болтают об Алере? Человек порой
такую чушь несет, просто стыд и позор. Со скуки  или  чтоб  подшутить  над
новичками. Так, болтовня...
   Они снова замолчали.
   - Дольтар, а если это правда? - спросил наконец сотник.
   Рават очень устал, кроме того, за  последние  несколько  дней  довелось
увидеть столько необычного...
   - А если это правда? - повторил он. - Если это и в самом деле  какой-то
бог алерцев, которого они пытаются разбудить? Дольтар, мы почти ничего  не
знаем о Шерни, а Посланники сидят далеко... - Перед его  мысленным  взором
возникли  таинственные,  полулегендарные  мудрецы,   постигающие   природу
правящих миром сил. - Да, Посланники сидят далеко... Но ведь не Шернь дала
разум алерцам. Это даже я знаю. Когда-то была великая Война Сил. Слышал  о
той войне?
   Солдат кивнул:
   - Кое-что, господин. Каждый что-то слышал о Шерни и прочем... Но кто их
разберет? Я вижу лишь, что сюда заявились тысячи алерцев только для  того,
чтобы рыть землю. Рыть землю, господин. Не сражаться, не  грабить.  Против
нас они ничего не имеют, мы им просто мешаем. Для них  главное  -  копать.
Они выставили посты, разослали патрули, только бы никто не помешал копать.
Странно, господин. Не люблю, когда происходит что-то странное. Тогда...  -
погруженный в свои мысли солдат невольно пошевелил рукой  и  скривился  от
боли, - тогда  я  боюсь,  господин.  Странные  вещи  всегда  не  к  добру.
Исключение разве что радуга.
   Они молча смотрели на холм.
   Сотни землекопов продолжали свою лихорадочную деятельность.
   Оставалось только гадать, сколь пророческими  окажутся  слова  солдата.
Деревня  действительно  мешала  алерцам.  И  вскоре  выяснится,  насколько
сильно.


   Большая стая, сотни три наездников,  не  меньше,  прокатилась  рядом  с
восточными укреплениями деревни. Солдаты и крестьяне  ждали  с  натянутыми
луками, но всадники даже не посмотрели в их сторону. Они неслись  прямо  к
холму. Рават заметил, что многие воины ранены. В боках нескольких вехфетов
зияли большие кровавые  дыры.  Подобные  раны  были  ему  знакомы!  Полный
сомнений, он начал расспрашивать  других.  Его  подозрения  подтвердились.
Стая возвращалась после происшедшего где-то сражения!
   У  подножия  холма  поставили  несколько  шалашей   из   веток.   Рават
предположил, что там  квартирует  алерское  руководство.  Несколько  вновь
прибывших воинов соскочили с "коней". Однако больше ничего  разглядеть  не
удалось, толпа  наездников  скрыла  шалаши  от  глаз  смотревших.  Вскоре,
видимо, были приняты какие-то решения, поскольку  стая  двинулась  дальше,
обогнув  холм,  чтобы  в  конце  концов  стать  лагерем.  Снова  появились
одиночные всадники и  принялись  сновать  туда-сюда.  Формировались  новые
отряды.
   Рават был сыт неопределенностью по горло. Уж лучше  бы  штурмовали!  Он
сидел, словно крыса в клетке, понятия  не  имея  о  том,  что  происходит,
ничего не понимая, беспомощный и,  в  сущности,  безоружный.  Повернувшись
спиной к проклятому холму, Рават  двинулся  на  середину  деревни,  словно
именно там мог найти покой и все необходимые разъяснения.
   Его остановил крик Агатры.
   Лучница, с тех  пор  как  Дорлот  отправился  за  помощью,  сторонилась
товарищей, ни с  кем  не  разговаривала,  бесцельно  бродя  вокруг.  После
случившегося с Биренетой она стала еще более  подавленной,  чему  вряд  ли
стоило удивляться... Рават, которому все равно было нечем заняться, не раз
пытался склонить девушку к разговору, расспрашивал, не заметила ли она  на
холме чего-нибудь особенного, вдруг  он  что  пропустил.  Необходимо  было
отвлечь лучницу от мрачных мыслей. Солдат было так мало, что Рават не имел
права  и  не  хотел  пренебрегать   самочувствием   кого-либо   из   своих
подчиненных. Агатра отвечала  спокойно  и  по  существу,  но  с  дружеской
беседой это не имело ничего общего. Она была полна наихудших  предчувствий
и даже не пыталась этого скрыть.
   Сейчас она стояла возле южного заграждения.
   - Дорлот! О нет... Дор-ло-от!
   Рават бросился к укреплениям.
   В сторону деревни мчался сломя голову сильный отряд наездников,  однако
слишком малочисленный, чтобы его целью могла стать атака. Впрочем,  вскоре
воины начали сдерживать вехфетов, пока совсем не остановились.
   Кот висел вниз головой, привязанный за хвост к толстой, грубо отесанной
ветке. По  его  спине  и  шее  змеилась  неровная  кровавая  рана,  видимо
нанесенная острием алерского копья... Агатру держали за руки.  Крича,  она
отчаянно пыталась вырваться. Всадник, державший сук, наклонился и  опустил
кота  на  землю.  Равату,  сжимавшему  в  руках   лук,   показалось,   что
растопыренные лапы разведчика чуть дрогнули...
   - Хватит, Агатра! - рявкнул он. - Хватит, говорю! Посмотри туда! Смотри
же!
   Всадники чуть отступили и остановились  на  расстоянии  не  больше  чем
тридцать шагов от кота. Вели себя совершенно спокойно. Казалось, будто они
чего-то ждут.
   Агатра  перестала  вырываться.  Вскоре  все  заметили,  что  кот  слабо
шевелится.
   - Он... он жив... - прошептала девушка.
   Рават отложил лук и медленно взобрался  на  баррикаду.  Алерцы,  словно
того и ждали, отъехали еще немного.
   - Они хотят... - хрипло сказал кто-то. - Хотят, чтобы мы его забрали...
   Рават думал так же.
   Происходило нечто, чего он не в силах  был  понять.  Никто  никогда  не
договаривался с алерцами. Ранеными никогда не обменивались. Почти  никогда
не брали пленных, а  если  и  брали,  то  в  лучшем  случае  затем,  чтобы
поступить с ними так же, как с Биренетой...
   Сотник медленно спустился с заграждения.
   - Дольтар, - позвал он.
   Он предпочитал иметь рядом с собой топорника со  сломанной  рукой,  чем
кого-либо другого из солдат.
   Старый легионер неуклюже перебрался на другую сторону баррикады и встал
рядом с командиром.
   - Положи топор, - медленно проговорил Рават. - Следите  внимательно  за
всем, что происходит, - бросил он  через  плечо  лучникам.  -  Но  никаких
проявлений враждебности. Агатра! - отдельно напомнил он девушке.
   - Так точно... господин, - прошептала она.
   Рават и Дольтар осторожно двинулись вперед. Алерцы неподвижно стояли на
месте.
   Дорлот был жив. Рават медленно, чтобы стоявшие в тридцати  шагах  воины
не приняли это за угрозу, достал меч и перерезал ремень, которым сломанный
хвост был привязан к ветке.
   - Бери его, Дольтар, - велел он.
   Солдат  осторожно  подсунул  громадную  ладонь  под   живот   мохнатого
разведчика и поднял кота с земли. Лапы и голова  беспомощно  покачивались,
свисая по сторонам. Но желтые глаза на мгновение открылись...
   - Все хорошо, Дорлот, - сказал сотник. - Мы  тебя  никому  не  отдадим.
Иди, Дольтар.
   Солдат повернулся  и  поспешно  направился  к  деревне.  Рават,  спиной
вперед, сделал два коротких шага...
   Один из алерцев что-то крикнул.
   - Дольтар, не останавливайся! - закричал Рават, отступая еще на  шаг  и
выставляя перед собой меч.
   Воин соскочил с  вехфета  и  шагнул  вперед,  подняв  открытые,  пустые
ладони. Рават перестал отступать и медленно опустил меч. Ошеломленный,  он
лихорадочно размышлял... Он не мог себе представить, чтобы  под  каким  бы
там ни было небом поднятые руки означали  нечто  иное,  нежели  отсутствие
оружия или дурных намерений!
   Спрятав меч в ножны, он, чуть поколебавшись, ответил тем же жестом.
   В деревне Агатра и Эльвина забрали кота у Дольтара и куда-то  побежали.
Остальные  солдаты  и  крестьяне,  притаившись  за   заграждением,   жадно
наблюдали за сценой, что разыгрывалась перед их глазами.
   Воин подходил к тому месту, где ждал  его  Рават.  Сотнику  приходилось
сталкиваться с алерцами вблизи, но с такими - никогда... Он видел  мертвые
лица, с застывшими на них непонятными, но  всегда  одинаковыми  гримасами,
выражающими, судя по всему, боль или ненависть.  Он  видел  яростные  лица
сражающихся воинов. Знал, как выглядит алерский страх. Но до сих пор он ни
разу не видел алерца, добровольно идущего навстречу, без оружия  в  руках.
Рават заметил, что и тот смотрит на него точно так же... Они  не  спускали
друг с друга изучающих глаз.
   За эти короткие мгновения Рават  вдруг  осознал,  что  алерцы  тоже  не
знают, как выглядит обычное человеческое лицо...
   На воине был деревянный панцирь, дополнительно  усиленный  висевшим  на
спине круглым плетеным щитом. Раньше такие щиты, обтянутые  кожей,  богато
раскрашенные, встречались Равату столь же редко, как и доспехи... В стаях,
которые  он  обычно  преследовал,  лишь  изредка  присутствовал   воин   с
раскрашенным щитом. В этом алерце все было как-то иначе; даже  выступающая
из-под доспехов кожаная юбка была сшита с  большой  тщательностью.  Равату
пришло в голову, что к  нему  приближается  некая  значительная  личность.
Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Вряд ли стоило предполагать,
что  для  столь  исключительной  и   необычной   миссии   алерцы   выберут
какого-нибудь дурачка...
   В десяти шагах от сотника алерец остановился, показав, что дальше  идти
не собирается.
   Рават сделал шаг в его сторону. Алерец отскочил, вытягивая перед  собой
руки. Раздался зловещий, угрожающий окрик. Сотник тотчас же отступил. Ясно
было, что воин не желает сходиться ближе.  Послышались  какие-то  слова  -
гортанные,  чуждые,  непонятные.  Рават  попробовал  разобрать  что-то  из
интонаций, но не смог. И развел руками.
   Алерец замолчал и поднял ладони - открытые, пустые... Нет!  Здесь  речь
шла вовсе не о демонстрации мирных намерений... Сотник покачал головой, но
для алерца жест этот был  лишен  какого-либо  значения.  У  них  никак  не
получалось понять друг друга, хотя алерец  тоже  пытался  жестикулировать.
Повернув руку ладонью вверх, он двигал ею,  словно  что-то  взвешивал;  на
подвижном лице сменяли друг друга разнообразные, трудноописуемые  гримасы.
Хотя они и сопровождались голосом, Рават по-прежнему терялся  в  догадках.
Он беспомощно оглянулся на  своих,  потом  снова  посмотрел  на  алерца  и
машинально, коротким жестом  показал:  подожди,  я  сейчас  вернусь.  Тот,
естественно, не понял. Рават обернулся и позвал:
   - Дольтар!
   Топорник снова перелез через заграждение. Алерец  бдительно  следил  за
его приближением. Внезапно, не поворачивая головы, он  что-то  крикнул,  и
один из стоявших позади наездников соскочил с вехфета. Двое на двое... Да,
как