ным отвращением, что он оторопел.
   Она еле дотащилась до лошади и, усилием воли подавляя стон,  не  приняв
его помощи, взобралась в седло.



        "5"

   Байлей перепрыгнул узкий, убегающий  в  пропасть  ручей  и  остановился
перед  низкой  дверью  покосившейся  хижины.  Неуверенно  оглядевшись   по
сторонам, он сбросил мешок с плеча,  откинул  со  лба  слипшиеся  от  пота
волосы. Он открыл было рот, но тут же снова закрыл, непонятно отчего боясь
крикнуть.
   Окружающий пейзаж был повсюду одинаково суровым и мрачным. Как и  везде
в Тяжелых Горах - скалы, скалы, одни только скалы.  Домик  в  этом  месте,
одиноко стоящий на каменном уступе с незапамятных времен,  казался  чем-то
противоестественным и выглядел таким древним, как  и  сами  Горы,  так  же
недружелюбно, так же уродливо.
   Байлей сделал шаг к двери.
   - Эй... - тихо позвал он.
   Почерневшие от влаги доски зияли кривыми глазницами вырезанных  сучьев.
Соломенная крыша торчала над прогнившей стрешней, будто лишай  на  черепе.
Чудовищный череп, отвратительный лишай.  Байлей  ощутил  суеверный  страх.
Откуда взялось дерево для строительства этого дома, если вокруг, насколько
хватало взгляда, не росло ни травинки, ни кустика? Судя по  тому,  что  он
знал о горах, леса растут значительно ниже.
   - Эй? Есть там кто?
   Тишина. И неожиданно - омерзительный скрип двери...
   На пороге хижины возник  седой  как  лунь  старик.  Длинная  коричневая
накидка тихо шелестела на ветру. Поблекшие,  но  необычайно  мудрые  глаза
внимательно разглядывали путника. Под этим взглядом все страхи как-то сами
собой  улетучились,  как  если  бы  глаза  обладали  удивительной   силой,
способной  уничтожить  любой  черный  страх.  Взамен  пришло  нечто  иное.
Неуверенность? Почтение? Смирение?
   - Приветствую тебя, сын мой, кем бы ты ни  был!  -  Голос  старика  был
тихим и чуть хриплым, но слова звучали дружелюбно. - Входи. Мой дом открыт
для всех.
   Байлей  сделал  полшага  вперед.  Он  ощущал  странную  робость,  столь
необычайную, словно предстал перед лицом самого императора... а  не  перед
обычным стариком горцем, может быть даже пастухом.
   Старик не был  пастухом,  и  Байлей  понял  это,  едва  успел  об  этом
подумать. Громбелардский пастух никогда не научился бы столь хорошо  языку
Кону.
   Старик тем временем испытующе разглядывал путника. И  вдруг  улыбнулся,
от чего лицо его помолодело на добрых два десятка лет.
   - Тебе нечего бояться, юноша. Я самый  обычный  человек.  И  хочу  тебе
помочь, поскольку мне кажется, что ты нуждаешься в помощи... Разве не так?
   - Так, господин, - с неожиданной откровенностью согласился Байлей.
   "Господин"... Спроси его кто-нибудь, он не смог  бы  объяснить,  почему
воспользовался этим, полагавшимся только высокорожденным, титулом. В самом
облике старика было нечто требовавшее уважения.
   - В этой части Гор меня называют просто Старец, - сказал хозяин,  снова
дружелюбно улыбаясь. - Но давай войдем.
   Он повернулся и,  пригласив  жестом,  исчез  в  утробе  дома.  Дартанец
неуверенно двинулся следом. Перешагнув порог, он закрыл за собой дверь.
   Маленькие квадратные оконца пропускали  хилую  струю  света,  и  хижина
утопала в полумраке. Тихо трещал огонь в очаге, отбрасывая красные сполохи
на  стоящий  посреди  комнаты  массивный  стол.  Потемневшая  от   времени
столешница  была  завалена  густо  исписанными   страницами.   На   чистом
деревянном полу в беспорядке валялись толстые книги. Книги  торчали  и  из
сундука, крышка которого упала  на  лавку  возле  стены.  Стоявшие  вокруг
сундуки поменьше, похоже,  тоже  были  забиты  книгами.  Простая  кровать,
табурет, висевший над огнем котелок дополняли  обстановку  комнаты.  Кроме
представлявших  собой  огромное  богатство  книг,  было   еще   одно,   не
подходившее к убогому убранству дома, -  бархатный,  шитый  золотом  плащ,
висевший на вбитом в стену колышке.
   - Как ты сумел собрать столько книг, господин? - вырвалось у Байлея.  -
В столь безлюдном месте?!
   Старик понимающе улыбнулся, опускаясь на лавку.
   - Нет ничего невозможного, сын мой, - сказал  он.  -  Просто  что-то  -
сложнее, что-то - проще. Вот и все, сын мой.
   Байлей опустился на табурет, осторожно  сложил  на  пол  мешок  и  меч,
нервно огляделся по сторонам.
   - Ты куда-то все время торопишься, сын мой.  Чем-то  заведен,  будто...
Спешка и потеря самообладания до добра не доведут. Так-то, юноша.
   - Ты прав, господин, и действительно есть то, что торопит  и  подгоняет
меня. Собственно, я сам не знаю, зачем к тебе пришел...
   - Так ты шел ко мне?
   - Нет... нет, господин. Дорогу  к  тебе  указал  мне  мой  друг,  но  я
заблудился. Однако вчера вечером я встретил одну женщину,  которая...  Она
сказала, чтобы я на нее сослался... - Байлей не знал, как  объяснить,  что
Гольд направил его сюда, чтобы он спросил о проводнице... которую  сам  же
смертельно обидел вчера у костра.
   При упоминании о незнакомке старик посмотрел на него внимательнее.
   - Ах вот как... - сказал он словно с некоторым удивлением. - Кто же  ты
такой, юноша, если сама Царица Гор оказала тебе внимание?  Ведь  это  была
она, Охотница, не так ли?
   - Да, господин.
   Старик покачал головой.
   - Вот так загадка... Первый раз принимаю у себя ее протеже,  -  шутливо
проворчал он. - Но я весь внимание, сын мой, слушаю тебя.
   Байлей склонил голову. Сам не зная почему, он  был  уверен,  что  этому
человеку можно верить. Он повел разговор по-мужски, четко и  коротко,  как
это сделал бы Гольд.
   - Я дартанец, господин. У меня была... есть жена, которую похитили. Она
бросила меня два года назад. Она  армектанка  и  не  сумела  привыкнуть  к
дартанскому образу жизни...
   Старик мягко прервал его:
   - Спокойно, сын мой... К жизни не могла привыкнуть? Или к тебе?
   Байлей   неожиданно   почувствовал   себя    маленьким,    беззащитным,
беспомощным. Кровь ударила ему в голову.
   - Ко мне... Ты прав, господин... Я ей казался отвратительным.
   Он умолк, но старик и не торопил рассказчика.
   - Она хотела... чтобы я был  таким  же,  как  армектанцы.  Но  я...  не
понимаю их обычаев и обрядов, мне не  нравится  культ  войны  и  почитание
оружия. Она постоянно ставила мне это в вину, издевалась,  что...  во  мне
нет ничего мужского, что я умею разговаривать лишь с немощными  придурками
на светских приемах, а в руках умею держать разве что  только  веер...  Но
неужели для того, чтобы быть мужчиной, нужно обязательно носить меч?
   Он бросил на Старика прямой взгляд, ожидая ответа. Тот покачал головой:
   - Носить не нужно. Но в случае необходимости нужно  уметь  им  владеть,
сын мой.
   Дартанец потупил взор.
   - Я научился владеть мечом, господин, - неожиданно спокойно ответил он.
- Да, научился... Я поехал в Армект, чтобы рассказать ей об этом. Не важно
зачем. Не важно, чего я ожидал...
   Старик задумчиво молчал.
   - Ее похитили. Увезли. - Байлей  поднял  взгляд.  -  Теперь  посмотрим,
господин, стоило ли учиться владеть мечом. Я знаю, где ее искать. И  знаю,
кто это сделал.
   - И кто же этот человек?
   - Маг. Посланник.
   - Ты уверен?
   - Во имя Шерни - к сожалению, да. Я даже знаю его имя: Бруль.
   Старик поднялся с лавки. Он прошелся по комнате и остановился, глядя  в
огонь.
   - Бруль-Посланник, - тихо сказал он. - Что же я могу тебе сказать,  сын
мой? Что я могу сказать?
   - Меня направили к тебе, господин, - с  усилием  проговорил  Байлей,  -
чтобы ты дал мне проводницу. Однако вчера...
   - Однако вчера ты отнесся к ней, скажем так, не слишком  дружелюбно,  -
послышался спокойный голос за их спинами.
   Они обернулись на голос: Байлей рывком, Старик медленно,  не  торопясь.
Девушка положила свое оружие на стол и подошла к ним.
   - Бруль-Посланник, я не ослышалась? -  проговорила  она.  -  Не  глупый
Готах, не трусливый Креб, не безумный Мольдорн, но  именно  могущественный
Бруль. Какая неудача!
   Старик поманил ее пальцем.
   - Подойди. Что случилось? - спросил он, осматривая  ее  голову.  Только
теперь Байлей заметил, что волосы на затылке девушки слиплись от  засохшей
крови.
   - Споткнулась, - с неопределенной гримасой объяснила она. -  Расшиблась
о камень.
   - Ой ли? - спросил по-громбелардски Старик.
   - Он совсем молокосос, отец, - вместо ответа сказала девушка,  поглядев
на Байлея. - Развел такой большой костер, что я не могла не подойти  и  не
посмотреть собственными глазами на величайшего болвана в Горах. И  хорошо,
что я поддалась любопытству... наверняка его уже не было бы в живых.
   - Разбойники?
   - Ну да. Какая  редкость  на  полпути  от  Разреза,  да?  -  язвительно
буркнула девушка. - Сначала подралась с их вожаком, потом он узнал меня...
и мы разошлись.
   Она  снова  исподтишка  глянула  на  молодого   человека.   Тот   сидел
неподвижно, понуро уставившись в пол.
   - Я подслушивала под дверью, - без всякого стеснения призналась она.  -
Если бы это говорил кто-то другой, я бы решила,  что  слышу  либо  сказку,
либо бред. Но эдакий дартанец? - Она рассмеялась  своим  чуть  хрипловатым
смехом. - Прямо армектанская баллада. Невероятно. И все-таки, может  быть,
провести его в Край?
   Старик вперил в нее пристальный взгляд.
   - Первый раз встречаю человека, - пояснила девушка, -  который  идет  в
Край действительно по серьезной причине. За сокровищами... за  славой,  за
смертью или просто по глупости... Но за женой? - Она покачала  головой.  -
Мне уже приходилось играть роль проводницы, ты  ведь  знаешь.  Сейчас  мне
опять  не  помешало  бы  немного  золота.  Да  и  цель  благородная...   -
насмешливо, но скорее из принципа, заметила она.
   - Он идет за смертью, - серьезно  сказал  Старик.  -  Ты  слышала,  кто
похитил его жену?
   - А может, это неправда?
   - Видишь ли, мне  известно,  что  Бруль  действительно  недавно  был  в
Армекте. Однако  идея  отправиться  туда  за  женщиной  кажется  абсолютно
бессмысленной, - признал он. - Впрочем, кто его знает? Кто  знает,  дочка?
Ты слышала, когда Бруль до того ходил в Армект в последний раз? -  спросил
он и, не ожидая ответа, сам же ответил: - Одновременно со мной.
   Спрашивать, как давно это было,  она  даже  и  не  пыталась.  Наверное,
задолго до ее появления на свет. Она уставилась в  одну  точку,  о  чем-то
сосредоточенно задумавшись.
   Старик ходил по избе.
   - Ты Посланник, отец,  -  тихо  сказала  девушка.  Вытянув  из  колчана
стрелу, она  начала  вертеть  ею,  пропуская  то  острие  наконечника,  то
оперение между пальцами.
   - Я тебе сто раз говорил, дитя мое, это - в прошлом. Это - в прошлом, -
по своему обычаю, повторил он и строго, но не сердито взглянул на  нее.  -
Мне кажется? К чему ты ведешь?
   - Ты как-то говорил, что должен еще раз идти  в  Край...  Может,  время
пришло? - спросила она, продолжая играть стрелой.
   Неожиданно старец расплылся в улыбке.
   -  Может  быть,  и  сейчас,  -  насмешливо  ответил  он,  но  сразу  же
посерьезнел. - А может  быть,  и  когда-нибудь  потом.  Как  ты  себе  это
мыслишь? Идти втроем, да? Ты проведешь парня через Горы, а я - через Край,
а потом дружно скажем: вот, парень, место, где тебе  предстоит  погибнуть.
Здесь сидит Бруль. Дальше не наше дело, так что - извини-прощай.
   - Я не говорила, что мы войдем в Край вместе с ним, - в  замешательстве
сказала девушка.
   - Но подумала.
   - Почему ты заранее лишаешь его всякого шанса на успех? Бруль...
   - Бруль, дитя мое - величайший  из  всех  ныне  здравствующих  мудрецов
Шерни! И один из величайших во все времена!
   - Величайший - это ты, отец, - быстро парировала она.
   - Был! - упрямо ответил  он,  на  этот  раз  рассерженно.  -  Был!  Мне
пришлось отступиться от Шерни, и ты прекрасно знаешь почему!
   Она мотнула головой и отвернулась.
   - Прости меня, дочка, - мягко подступился к ней Старик. - Я  не  должен
так говорить. Но и это - только очередное доказательство того, что  я  уже
не тот, кем был когда-то.
   В комнате повисла тишина. Охотница забавлялась стрелой, Старик наблюдал
за дартанцем. Словно почувствовав это, Байлей на мгновение поднял  взгляд.
Старый мудрец увидел серьезные, сосредоточенные глаза  молодого  человека,
который понимал, что говорят о нем, хотя и не знал  слов.  В  этих  глазах
мудрец  разглядел  что-то  еще:  давно  принятое,  непоколебимое  решение.
Человек ищет проводницу и нуждается в помощи. Но, очевидно, что, не  найдя
ни того ни другого, он все равно пойдет своей дорогой, чтобы совершить то,
на что решился.
   - А может, суждено... может,  нужно,  чтобы  я  совершил  что-то  перед
смертью? - сказал все так же по-громбелардски Старик, не спуская,  однако,
взгляда со своего гостя. - Не в первый раз поступки Бруля  изумляют  меня.
Может, мне надо с ним  встретиться  и  поговорить?  Странные  превратности
судьбы послали сюда этого парня, и причина его путешествия и в самом  деле
необычна... Правда и то, что я все равно  собирался  идти  в  Край  -  да,
собственно, я и думал именно о том, как встретиться  с  Брулем.  Он  лучше
всех сумеет определить, какую ценность  все  это  представляет,  -  мудрец
широким жестом показал на свои записи, - пусть это и не  касается  законов
Шерни... Ты хочешь повести его через горы? - спросил  он,  глядя  прямо  в
удивительные глаза приемной дочери. - Тогда я возьму тебя с собой в  Край.
Долгая нам предстоит дорога.
   - Хочу, - тихо ответила девушка. - Видишь ли, отец... иногда  я  должна
делать что-то  такое,  что  не  связано  с  истреблением  стервятников.  Я
ненавижу мысль о том, что они _существуют_, но порой я еще больше ненавижу
их смерть...
   Старик кивнул так, будто принял  решение,  и,  повернувшись  к  Байлею,
заговорил по-дартански:
   - Мы - с тобой, сын мой.
   Молодой человек вздрогнул - и поднял неожиданно просветлевшее лицо,  не
пытаясь скрыть радости, которую  доставило  ему  звучание  родного  языка.
Когда же до него дошел смысл, он смутился, подумав, что хозяин,  вероятно,
плохо знает дартанский, и сам просто оговорился...
   Старик улыбнулся, видя его растерянность, и  продолжил,  уже  на  языке
Кону, чтобы его понимала и Охотница:
   - Завтра нас... или, скорее,  вас  ждет  тяжелая  работа.  Нужно  будет
спрятать в надежном месте мои книги и записи.
   Все сомнения рассеялись, и теперь Байлей, не зная, о чем  до  того  шел
разговор, с изумлением смотрел на сборы людей,  которые  внезапно  приняли
решение бросить все свои дела  и  занятия,  чтобы  отправиться  в  опасное
путешествие с человеком, которого они совершенно не знают.
   -  Не  совсем  понимаю,  -  заикнулся  он.  Хотел  было  заговорить   с
проводницей об оплате, но интуиция подсказала ему, что сейчас не время.  -
Значит, вы хотите вот так просто бросить все и идти  со  мной  до  границы
Дурного Края? Вам-то это зачем? Ради Шерни! Вы зачем это делаете?
   Девушка пожала плечами, видимо полагая, что столь пустячные вопросы  не
заслуживают ответа. Старик же в ответ улыбнулся:
   - Бросить все,  говоришь?  Что  бросить,  мой  юный  друг?  Эти  книги?
Подождут! Моя свобода состоит в том, что в любой момент я могу идти хоть в
Кирлан, чтобы прикупить себе гусиных перьев. Кроме этой свободы,  у  меня,
собственно, ничего больше нет. Я возьму ее с  собой,  сын  мой.  Возьму  с
собой.
   Лучница  щелкнула  пальцами,  мол,  лучше  не  скажешь.  Старец  сурово
добавил:
   - Я знаю человека, о котором  ты  говоришь.  Бруль-Посланник,  гм...  -
Старик откинул седую прядь со  лба.  -  Возможно,  у  меня  есть  что  ему
сказать. Мы идем с тобой, сын мой, и не только до границы Края...



        "6"

   Он потащил ее с собой, потому что хотел спасти Байлея. Но  чем  дальше,
тем становилось яснее, что девушка вряд ли поверит в его историю, так  как
верить попросту не хочет. Она испугалась. Она, похоже,  не  любила  брата.
_Больше_ не любила, ибо для нее он уже год как мертв. Вместе с ним  умерла
и любовь, а  воскресить  ее  одним  словом  странной  повести  практически
невозможно.  Гольд  знал,  что  случится,  когда   Лейна   увидит   Байлея
собственными глазами, когда они окажутся лицом к  лицу.  Сначала,  однако,
это должно произойти! А привести ее к встрече он может только  вопреки  ее
воле, умыкнув за собой, как пленницу.
   Как только пересекли границу, их встретила  дружина  Гольда.  Это  была
настоящая волчья стая, и Лейна начала постепенно понимать, что  происходит
и  где  она  находится.  Почти  половина  солдат  Гольда  происходила   из
высокорожденных семей, но в это нелегко было поверить. Их грубые манеры  и
отсутствие должного воспитания внушали ей отвращение. Снова  и  снова  она
задавалась вопросом: что, собственно, делает в подобном обществе?
   А время шло. Лейна давно потеряла ему счет, она понимала только то, что
с каждым днем все дальше удаляется от дома и все сильнее тоскует по  нему.
Волнующее приключение превратилось в  кошмар.  Если  уж  Гольд  -  мужчина
Чистой Крови и сотник гвардии  -  казался  ей  омерзительным,  то  что  уж
говорить о рядовых солдатах, особенно  набранных  среди  низкорожденных...
Она задыхалась в обществе примитивных и вульгарных людей и не желала иметь
с ними ничего общего. Ее душила ненависть, поскольку она усмотрела  в  них
представителей нового, ужасающего мира, который занял место мира доброго и
прекрасного, оставшегося далеко позади.
   С Гольдом она вовсе не разговаривала, отвратившись от него всей  душой.
Его заместитель, подсотник К.П.Даганадан, был под стать своему  командиру.
Внешне он, впрочем, походил на медведя; манеры и язык только  подчеркивали
сходство. От остальных солдат она держалась подальше. К счастью,  был  еще
Рбаль, единственное ее развлечение. Ему было девятнадцать лет,  и  под  ее
взглядом он краснел, словно девица. Уже через три дня после того, как  она
его заметила,  она  вертела  им  как  заблагорассудится.  Само  воплощение
робости, парень влюбился в нее без  ума,  а  она  умело  подстегивала  его
долгими взглядами и многообещающими улыбками.
   Все над ним насмехались. У вечернего костра превозносились до небес его
мужество и отвага, а он гордо пыжился и  оглядывался,  слышит  ли  она  их
слова. Как всякому влюбленному, ему было невдомек, что он стал всего  лишь
предметом насмешек. Так полагала Лейна.
   Но все не так, как выглядит.  В  голове  дартанки  не  могла  уложиться
мысль, что все,  сказанное  об  этом  робком  мальчишке,  могло  оказаться
правдой.  Ее  удивляло,  что  даже  не  склонный  к  шуткам  Гольд   порой
присоединял свой голос к общему, насмешливо-шутливому - как ей казалось  -
разговору...
   Для Лейны все было в диковинку, малопонятно, будто ее жизнь разделилась
невидимой границей на прошлое и настоящее. Не  успели  пересечь  кордон  -
пошел дождь, непрерывный, нескончаемый. Жаркая дартанская  осень  осталась
позади; переход от ведра к  слякоти  наступил  так  внезапно,  словно  обе
страны разделяли тысячи миль.
   К дождю Лейна никак не могла привыкнуть. Она мерзла в мокрой одежде. Не
спасали накидки, капюшоны, плащи. Просачивалась влага, сырость, а то,  что
солдаты, похоже, вовсе не обращали на это внимания, окончательно  выводило
ее из равновесия. Дождь для них словно не существовал, они не видели его и
не ощущали. Не замечали они и ее  мокрых  волос,  постоянного  озноба,  от
которого зуб на зуб не попадал.
   С каким наслаждением она увидела бы сейчас их смерть!


   - Чего ты хочешь?
   Они находились на старом постоялом дворе, возле Перевала  Стервятников.
Лейна сидела, укутавшись в одеяло, на койке  грязной  комнаты  и  смотрела
Гольду в лицо.
   - Хочу вернуться в Дартан, - спокойно ответила она. - Я требую.
   - Ах, требуешь...
   Он оперся о стену.
   - А я должен это требование безотлагательно исполнить... Так?
   - Так.
   - А с чего бы это?
   Они посмотрели друг другу в глаза.
   - Ты, похоже, забываешь, гвардеец, - презрительно сказала она, - почему
я здесь, с тоб