риближающегося  всадника,  Амбеген  размышлял  над  тем,  что
сейчас думает этот... человек. Еще немного, и ему на ум пришло  бы  слово,
которого он до сих пор  избегал:  этот...  изменник.  А  как  еще  назвать
офицера, выступающего посланником  смертельного  врага?  Разве  какие-либо
переговоры с противником без разрешения и без ведома руководства  -  разве
это не измена? Причем переговоры добровольные  -  ведь  Рават  не  являлся
командиром вынужденного капитулировать  отряда.  Его  никто  не  заставлял
совершать то, что он сделал.
   Однако слово "изменник" все же не подходило к ситуации... Не потому ли,
подумал Амбеген, что Рават в течение двух с лишним лет был его искренним и
преданным другом? Но нет. Дело заключалось в чем-то другом.
   Сотник замедлил шаг и  остановился.  Амбеген  с  неподдельной  жалостью
смотрел на исхудавшее, бледное лицо,  когда-то  загорелое,  на  блестящие,
словно от лихорадки, глаза и, наконец, на посеребренные  сединой  виски...
Комендант Эрвы тяжело расплачивался за свои решения.
   Некоторое время они молчали. Рават долго  смотрел  на  Амбегена,  потом
перевел взгляд на сотницу и кивнул ей; подобным же образом поприветствовал
Линеза, с которым когда-то встречался. Затем  снова  посмотрел  на  своего
командира.
   - Я глазам своим не поверил, когда увидел вас здесь... - хрипло  сказал
он.
   - А я не поверил своим глазам, когда не увидел тебя, вернувшись в Эрву,
- ответил Амбеген. - Ты бросил своих солдат.
   - Я передал командование и лишь потом...
   - Ты бросил своих солдат, - настойчиво повторил Амбеген.
   Рават замолчал.
   - Что ж, не будем терять времени...  С  чем  прислал  тебя  твой  новый
командир?
   Лицо сотника покраснело.
   - У меня нет нового командира, - напряженно проговорил он.
   Амбеген наблюдал за сражением у леса. Оно все длилось и длилось.
   - Я бы хотел... Я знаю, в чем тут дело, - сказал Рават. -  И  хотел  бы
избежать того, в чем нет никакой необходимости. Они, - не оборачиваясь, он
показал за спину, - стоят и не  нападают.  Они  ждут,  потому  что  знают:
сражаться нам незачем...
   - Они не нападают, потому что боятся, - спокойно прервал его Амбеген. -
Под Алькавой они нападали, но тогда...
   - Это солдаты, такие же, как мы! В этой шеренге  стоит  полторы  тысячи
солдат! Хочешь устроить здесь вторую Алькаву?! Тебе мало того поражения?
   - Может, и мало... Но тебе, я вижу, его хватило. Сдашь весь Армект? Или
пока только эти земли?
   - Ничего я не сдам! Выслушаешь ты меня, наконец? Амбеген,  я  пришел  к
тебе не для того, чтобы... Я хочу объяснить! Рассказать,  зачем  они  сюда
пришли и когда уйдут! Выслушай меня,  а  потом  решай.  Так,  как  сочтешь
нужным. Если тебя все это не интересует, тогда... тогда не знаю. Эта битва
никому не нужна, вся война никому не нужна! Но она, к сожалению, началась,
и началась она только потому, что не было  никого,  вроде  меня.  Не  было
человека, который смог бы договориться. Который обладал бы нужным даром!
   - Даром? Для тебя это дар? Для Агатры это было проклятие...
   - Агатра - дура! - резко бросил Рават. - Нужно просто  открыться  этому
дару, попытаться найти в нем истину, попробовать разобраться в  приходящих
снах. Тогда ты увидишь новые сны, из которых с каждым  разом  узнаешь  все
больше и больше! Но можно этого не делать, можно бояться и причитать: "Ой,
что будет, что же со мной будет?!" Тогда вместо истины будет сниться ответ
на твой вопрос, будет  сниться  только  плохое,  и  это  плохое  наверняка
произойдет!
   - Кстати, как поживает твой хваленый дар? -  спросила  Тереза,  подходя
чуть ближе. - Он, случаем, не исчез?
   - Да, да, исчез! - Рават внезапно схватился за голову. - Ну как  мне  с
вами разговаривать? У меня нет времени на объяснения, я хочу рассказать  о
самом важном, а вы мне не даете, постоянно перебиваете!
   - А куда ты торопишься? - словно невзначай спросил Амбеген. - Что-то не
так?
   - Не так! Именно, что не так! Это бог  золотых  и  серебряных  алерцев,
который был изгнан из-под их неба и погребен здесь,  под  Полосами  Шерни!
Под этой каменной оболочкой скрыта  живая  часть  Лент  Алера...  Говорят,
однажды Алер вернется за этой своей частью, погребенной на землях  Шерера,
где, отрезанная от остальной  своей  мощи,  что  скрывается  над  алерским
небом, она не обладает никакой силой. Именно так и произошло! Ленты  Алера
явились сюда,  чтобы  забрать  свою  часть,  ту  часть,  которая  способна
наделять разумом! Силы Алера над тем местом, - он  показал  на  обложенную
деревом статую, - столь плотны, столь насыщены, что любой  человек,  кроме
меня, сойдет там с ума! Не приближайтесь к статуе!  Слышишь,  Амбеген?  Ты
стоишь на самом краю того, что вы  назвали  "языком",  и  что?  Ничего  не
чувствуешь? В том-то и дело, что ничего! Никаких "черных  дней",  никакого
дурного настроения! Все сосредоточено там! Все тени до  одной,  вся  аура,
окружающая Золотую Ленту, которая пришла за своей частью, - все там!
   - Почему тогда это войско стало у меня на пути? Если бы  я  знал  такое
место, где вражеские армии теряют разум...
   - Амбеген, они об этом не знают! Думаешь, я им сказал? Амбеген! - Кроме
горечи, в голосе сотника звучало глубокое сожаление.  -  Я...  я  ведь  не
какой-то изменник, Амбеген! Им так же мало известно о людях, как и нам - о
них! Они ничего не чувствуют под нашим небом, быстрее устают и потому  так
редко сражаются в пешем строю, хотя вехфеты не слишком пригодны для  атак.
Но и раны у них заживают намного быстрее... Откуда им знать, что  для  нас
все по-другому? Я получил свои сны от их бога... и даже не могу  объяснить
им, о чем, собственно, речь! Ведь они не спят и не  видят  снов!  Когда  я
заснул, они подумали, что я умер! Им ведь никогда  не  приходилось  видеть
спящих людей... Эти сны - какая-то невероятная случайность, их мог увидеть
только человек, кот, к примеру, ничего подобного не видит!  А  серебряные,
они... - Он поискал подходящее слово. - Это как раз такие коты Алера!  Они
знают о сверхъестественных силах, но не  ощущают  их!  А  знаешь,  кто  их
ощущает? Золотые! Те серебряные воины, которые погибли ради спящего  бога,
защищали его лишь затем, чтобы уничтожить! Знаешь ли ты, что  обитает  под
их небом?! Знаешь, какой это мир?! - Разгоряченный Рават почти  кричал.  -
Там уже не осталось ничего, чему стоило бы дать разум! И тем не  менее  он
будет дан! Бестиям, которые еще хуже, чем золотые, которые  сейчас  просто
звери, глупые звери! Однако стоит им стать разумными, и они уничтожат  там
все живое! А потом придут к нам, Амбеген!
   Он потрясенно замолчал.
   Надсотник снова смотрел на сражение у леса.
   - Я берусь истребить все,  что  когда-либо  явится  оттуда,  -  наконец
сказал он. - Неистребимо лишь одно, но оно, впрочем,  было  здесь  всегда.
Это бессмертная человеческая глупость. Впрочем,  рассказывай  дальше,  это
интересно. У меня много времени, могу выслушать до конца.
   - До какого конца? Хочешь дождаться, пока золотые у леса перебьют  всех
серебряных? А потом бросятся сюда, на отряды,  которые  выставлены  против
тебя? И что тогда?
   - Тогда - ничего.  Рассказывай  про  дракона,  Рават.  Ах  да,  не  про
дракона... Про алерского бога, который  собирается  подарить  кому-то  там
разум, хотя начал с того, что отобрал его у тебя.
   - Ты мне не веришь... - негромко проговорил сотник.
   Амбеген повернулся к молчащему Линезу и прикусившей губу сотнице:
   - Человек, который посреди  боя  является  ко  мне  и  строит  из  себя
какого-то  мудреца-Посланника...  И  этот  человек  говорит:  "Ты  мне  не
веришь"?
   - Золотые - это творение того же бога, что и серебряные...  Только  бог
счел их лучшими, - бесцветно сказал Рават. Сказал так, будто у него уже не
осталось сил, будто он продолжал говорить только для очистки совести. - Их
разум - убогое творение,  зато  они  намного  крепче  связаны  с  Лентами,
которые дали им этот... заменитель разума. Золотые явились  сюда  по  зову
Лент. Еще день, может, два, и  основание  скалы  будет  разбито...  Спящая
часть Золотой Ленты имеет вид...
   - Круглых зернышек, - подсказал Амбеген. - Желтый песок,  состоящий  из
мелких шариков.
   - Откуда... откуда ты знаешь?
   - Их можно сжечь. Почему бы не подпалить  дракона,  и  дело  с  концом?
Вижу, погребальный костер уже готов.
   - Сжечь - это крайняя мера! Амбеген,  его  невозможно  уничтожить!  Это
может  сделать  только  такая  сила,  как  Шернь!  При  сжигании  зернышек
освобождается их содержимое, которое возвращается к породившей  их  Ленте!
Оно рассеивается, но возвращается. И какое-то время спустя снова соберется
в единое целое, такое же, как и это! -  Он  показал  на  бога  алерцев.  -
Возникнет новый бог. Неизвестно  какой,  неизвестно  где...  Эти  зернышки
необходимо рассеять, рассыпать на большом пространстве, смешать с  обычным
песком, утопить в море... И сделать это надо на нашей земле!  Нет,  Полосы
Шерни не уничтожат их, поскольку эти песчинки содержат спящую,  незаметную
для чуждой мощи силу... Но и Ленты Алера над ними не соберутся - ибо  как?
Огонь - это крайняя мера, - повторил он. - Да и удастся ли, ведь камень не
горит, его можно только раскалить. А этого может оказаться мало! Скала эта
твердая как железо, в жизни не видел ничего подобного!
   - Что я слышу? - язвительно спросил Амбеген. -  Твои  серебряные  воины
собираются развеять по всему свету гору песка? И сколько  же  повозок  для
этого потребуется? Тысяча? Или они будут таскать его в  корзинах,  отгоняя
золотых?
   - Золотые пришли следом за серебряными точно так же, как волки идут  за
стадом овец, - объяснял Рават. - Они пожирают убитых, для  них  это  всего
лишь мясо! Они пришли туда, где много мяса! Но так много их стало  потому,
что начали жечь бога! Амбеген, оно живое! Да,  спит,  но  оно  живое!  Это
живая часть неодушевленной мощи! Пять дней назад,  когда  наконец  пробили
первую дыру в скале, мне  показалось,  будто  кто-то  пробил  мне  дыру  в
черепе! Меня не могли добудиться, я держался за  голову  и  почти  умирал!
Спроси  Агатру,  с  ней  должно  было  случиться  нечто  подобное!  Я   не
отваживался заснуть до тех пор, пока они не  закончили  ковыряться  в  той
дыре... А когда дыра стала достаточно большой, они выкопали немного  зерен
и сожгли, но, видимо, повредили какую-то часть того существа, - быстро,  с
жаром,  рассказывал  он.  -  И  знаешь,  что  тогда  произошло?  Мои   сны
прекратились, пропали  бесследно!  Но  это  еще  не  все,  поскольку  крик
горящего существа привлек сюда какую-то золотую свору, которая набросилась
на серебряных с такой яростью, словно ополоумела! Никто ведь не знал,  что
золотые ощущают это так, будто жгут их самих! С  тех  пор  не  тронули  ни
единой песчинки, но было уже поздно - сам видишь, сколько их набежало! Эти
своры даже не знают, зачем они пришли сюда, но они пришли,  и  они  здесь!
Подожги этого дракона целиком, увидишь, что будет, - с помощью луков ты их
уже не остановишь! Мало того, выжди еще пару дней, и сюда явится все,  что
бегает по землям Алера! Тысяча, десять тысяч, пятьдесят  тысяч  золотых...
не знаю сколько! Однако серебряные  подожгут  его  -  спалят  дотла,  если
увидят, что им грозит  поражение!  Ты  меня  понимаешь?!  Амбеген,  помоги
серебряным победить золотых, и выиграем мы  все!  От  этого  будет  только
польза! Польза нашим  двум  мирам,  подумай!  Смотри,  Амбеген,  ведь  они
проигрывают, начинается настоящая резня! - крикнул он, показывая  на  поле
боя,  которое  устилали  сотни,  если  не  тысячи  трупов.  -   Я   должен
возвращаться, они уже готовы поджечь бога!..  Готовы  погибнуть,  лишь  бы
добиться своего, ведь там,  за  границей,  остались  их  селения,  которые
исчезнут с лица земли, если этот  бог  наделит  разумом  еще  одних  диких
бестий! Я должен возвращаться, я скажу им, что ты пока думаешь...  Хорошо,
Амбеген? Хорошенько подумай!
   - Нет, Рават.
   - Амбеген! - Офицер почти умолял. - Пожалуйста, Амбеген!
   - Перестань, Рават, - спокойно, но убедительно сказал надсотник. - Я не
стану заключать никакого перемирия, скажи им это  открыто.  Я  говорю  как
офицер Армектанского Легиона, защищающий этот округ. Спасать чужие миры  -
не мое дело, и боги, созданные какими-то там  Лентами,  меня  не  волнуют.
Все, Рават.
   Он поднял руку.
   - Нет, погоди, еще не все. Хочу просто добавить: если уж спасать  миры,
то, наверное,  стоит  начать  со  спасения  собственной  родины...  Может,
все-таки поразмыслишь о ее спасении?
   Он кивнул своим офицерам, и  все  уехали,  оставив  одинокого  всадника
стоять между линиями двух войск.


   Забрав ожидавших их гонцов, Амбеген  и  Тереза  направились  к  шеренге
солдат.
   - А если?.. - неожиданно спросила Тереза. - Если все это  правда?  Если
они сожгут этого бога и сюда заявятся тысячи и тысячи золотых?
   Амбеген придержал коня.
   - Что  ж,  прекрасно,  пускай  идут...  Тебе  тоже  что-то  приснилось,
сотница? - спросил он, после чего повернулся к Линезу: - А  ты,  господин?
Может, и ты вдруг стал мудрецом-Посланником? Так же,  как  его  благородие
сотник Д.Л.Рават? Пособишь нам с нашей проблемой, а?
   Не ожидая ответа, он двинулся дальше.
   - Я ему верю, - сообщил он, пожав плечами. - Уверен, он говорил  правду
и ничего, кроме правды. Или же то, что считает правдой. Но  каждый  должен
знать свое место, а его место здесь, в этих рядах. - Он снова остановился.
- Не знаю, что есть хорошо, зато плохое знаю наверняка. Так вот,  плохо  -
это когда солдат, вместо того чтобы делать то, за что ему платят, пытается
быть одновременно и мудрецом, и политиком! Как ты себе это  представляешь?
- обратился он к Терезе. - Думаешь, здесь, сейчас, на этом поле боя,  я  в
одно мгновение решу, что будет хорошо для  двух  миров?  Для  двух  миров,
слышишь?  Даже  не  для  двух   народов!   А   источником   мне   послужит
один-единственный разговор? Эти бедненькие серебряные  алерцы  не  слишком
цацкались с Армектом. Нет, они пришли сюда, сжигая села и убивая крестьян,
вырезая под корень солдат, и все это ради того, чтобы спасти свой  мир!  А
на что еще они  пойдут  ради  его  спасения?  Предадут  огню  весь  Шерер?
Разбросают по нашим землям какое-то дерьмо? А потом явятся, чтобы  собрать
его обратно, когда вдруг выяснится, что они ошиблись!  Рават  сам  сказал:
они об  этих  силах  понятия  не  имеют!  Но  тем  не  менее  пытаются  их
освободить! Нет уж! Я перережу их всех, ибо для этого я здесь и  нахожусь,
а тех, кто спасется от моего меча, вышвырну с разбитой мордой прочь, туда,
откуда они пришли! А уж потом пусть  собираются  самые  главные,  те,  кто
правит этой страной, пускай созывают лысых старичков с белыми  бородами  и
пусть совещаются сколько влезет! Спросят совета у  солдата?  -  Он  ударил
себя в грудь. - Солдат  придет  и  посоветует.  Но  сначала  пусть  солдат
докажет, что поддержит сталью все их решения, какими бы они ни были!  Все,
конец! Разговор окончен! По отрядам!
   - Так точно, господин!
   Оба умчались галопом.
   На равнине возле леса разыгрывалось нечто,  больше  напоминающее  драку
разъяренных зверей.  Тот  хаос,  который  люди  видели  на  рассвете,  был
образцом порядка по  сравнению  с  тем,  что  творилось  сейчас.  Сражение
распалось на десятки и сотни отдельных стычек, столкновений,  поединков...
Раненые золотые удирали со всех ног, их преследовали всадники на вехфетах;
какие-то своры яростно продирались к дракону, словно  волки,  привлеченные
запахом крови,  -  видимо,  то,  что  открылось  под  расколотым  каменным
панцирем, каким-то образом звало их к себе... Следом за этими сворами  шли
окровавленные,  измученные  отряды  серебряных  всадников,  догоняли   их,
окружали, не  пускали  дальше...  Иногда  им  удавалось  смять  окруженных
золотых, а иногда не выдерживало кольцо окружения.
   От самого алерского бога отступала - да что там отступала, бежала сломя
голову! - целая толпа рыжих тварей, порубленная каменоломными орудиями. Ее
пытались преследовать пешие воины. Еще две крупные своры мчались к  линии,
оставленной,  чтобы  дать   отпор   легионерам.   Их   дороги   неожиданно
пересеклись, никто не хотел уступать, и внезапно  уродливые  твари  начали
убивать друг друга -  в  неистовой,  звериной  ярости.  Впрочем,  подобная
картина не была особой  редкостью.  Да,  целые  группы  не  слишком  часто
дрались друг с другом, но братоубийственные поединки затевались по  любому
поводу. Если бы Золотые Племена могли  создать  армию,  понимай  они  хоть
чуть-чуть, зачем сюда пришли, сражение бы давно уже закончилось.
   Однако ничего они не  понимали  -  как  раз  сейчас  в  самой  середине
обширного побоища  большая,  голов  в  триста,  золотая  орда,  опьяненная
победой, радостно растаскивала трупы и пожирала их, с ревом и лаем  колотя
себя по широким грудям... Другая стая, размерами поменьше, явно  отдыхала,
лишь  шумно  размахивая  дубинками  и  пугая   пробегающие   мимо   отряды
серебряных. Еще одна толпа золотых,  столь  огромная,  что  могла  бы  без
посторонней помощи решить  судьбу  боя,  бесцельно  носилась  взад-вперед.
Наконец, словно послушавшись какого-то таинственного зова, она устремилась
в сторону дракона. Но четверть мили спустя ее остановила горстка полуживых
наездников на израненных вехфетах.  Этот  небольшой  отряд,  бросившись  в
бегство (и оно понятно, враг двадцатикратно  превосходил  их),  неожиданно
увлек за собой всю стаю. Ревя во всю глотку, несколько сотен рыжих чудовищ
неслись по пятам за горсткой всадников. И наконец настигли! Стая поглотила
убегающих, но снова позабыла о цели битвы...
   Бдительные гонцы заметили маленькую точку на юго-востоке и  указали  на
нее надсотнику. Амбеген приподнялся, но у симпатичной курьерши  (вовсе  не
столь глупой, как о ней говорили) зрение оказалось лучше.
   - Коты, господин!
   Хмурясь, Амбеген опустился в  седло  -  он  мысленно  прикидывал  путь,
который пришлось проделать разведчикам, по большой  дуге  обходившим  поле
боя после возвращения с операции... О том, что ночью им удалось  выбраться
из деревни, он знал; если бы их убили или  хотя  бы  заметили,  Равата  не
удивило бы, что Амбеген знает о содержимом статуи.  Кошачий  отряд  быстро
приближался, но не столь быстро, как  хотелось  бы  надсотнику.  И  вскоре
выяснилось почему: два огромных гадба бежали ровной кошачьей трусцой, ведя
между  собой  серую  фигурку  поменьше,  которая,  похоже,  выбивалась  из
последних сил... Амбеген догадался, что Дорлот отправил к  нему  тех,  кто
являлся бы лишь помехой в дальнейшей разведке: слишком больших и  заметных
котов и слишком маленькую, слишком  слабую  кошку...  Едва  приблизившись,
гадбы подтвердили его догадку.
   - Десятник с тройником пошли  дальше,  -  промурлыкал  черный  зверь  с
белыми лапами, которому не составило бы труда завалить некрупного  мужчину
и любую женщину.
   - Громбелардец? - спросил Амбеген на родном языке.
   - Оба, - ответил на том же языке второй гадб, не столь мускулистый,  но
размерами ненамного меньше первого. - Гвардейцы из Рахгара. По контракту.
   Амбеген едва не присвистнул: а он и не знал, что у него есть  воины  из
знаменитой во всем Шерере  рахгарской  кошачьей  полусотни!  Он  продолжал
расспрашивать по-громбелардски, не  желая,  чтобы  гонцы  услышали  дурные
вести, если таковые имеются.
   - Что происходит внутри "языка"?
   Маленькая серая легионерка лежала  неподалеку  на  боку  -  измученная,
полуживая, с широко раскрытыми янтарными глазами. Нос, обычно розовый, был
сейчас ярко-красным.
   - В "языке" идут бои, комендант. В двух-трех  милях  отсюда  серебряные
сдерживают золотые стаи. Но не так, как здесь. Там они появляются одна  за
другой, и одну за другой их уничтожают.  Правда,  у  серебряных  почти  не
осталось воинов. Десятник велел передать, что вряд ли они сумеют  прислать
сюда подмогу.
   - Ты свободен, гвардеец, - поблагодар