заметил  вновь
прибывших.
   - Добро пожаловать!  -  крикнул  он,  направившись  к  ним  огромными
шагами. - Несколько рановато, правда, работы еще не  закончены,  но  вам
найдется местечко, если, конечно, вы не возражаете ночку  поспать  на...
Илия!
   Признав  в  нежданном  госте  брата,  Питер,  чей  шаг  и   так   был
стремителен, и вовсе  пустился  бегом.  Спустя  секунду  он  уже  тискал
безразличного брата в объятиях, подкидывал Джона и  Уорина  в  воздух  и
ловко подхватывал их, хохоча во все горло и приговаривая:
   - Добро пожаловать, очень рад, что вы заглянули, это  моя  гостиница,
нравится? Перехватил деньжат в Хаксе, нанял в  Линкири  рабочих  и  вот,
пожалуйста! В общем, через год я буду настоящим богатеем!
   Большой Питер  не  задавал  никаких  вопросов,  поэтому  Илия  ничего
рассказывать не стал. Ухватив одной рукой  нагруженную  доверху  телегу,
Питер легко  покатил  ее  к  гостинице,  продолжая  по  пути  беззаботно
болтать:
   -  Из  Хакса  в  Линкири  торговцы  добираются   рекой,   а   обратно
возвращаются по лесным дорогам. Тут-то мы их и подловим. Здесь  проходит
основной тракт, а чуть выше, на берегу, я построил большую  пристань,  к
которой на ночь сможет причалить даже самая громадная из всех барж.
   Всего у меня двадцать три  комнаты,  здоровенная  кухня  и  гостиная,
которая ждет не дождется, когда же появятся желающие промочить глотку  и
старый, добрый эль и когда зазвучат  громкие  песни.  А  кладовые  могут
вместить столько запасов, сколько вам и не снилось. И  знаешь,  ведь  мы
построили эту домину на удивление быстро,  будто  сам  Язон  и  все  его
Ледяные Люди  помогали  нам!  Клянусь  Язоном,  Илия,  здорово,  что  ты
выбрался к нам! Эта засуха дорого  обошлась  местным  фермерам,  Хакс  и
Линкири теперь закупают зерно на Небесной равнине, а во всем Лесу Вод ни
зернышка кукурузы, ни бушеля пшеницы не сыщешь. Но вчера  этой  чертовой
засухе настал конец, буря унесла все, что не было прибито гвоздями, а  в
конце вообще сюрприз - молния! Вот тебе на,  думаю  я,  но  дождь  сразу
погасил пожар, так что мы почти ничего не потеряли!
   Они приблизились к дверям  гостиницы,  над  которыми  двое  плотников
прибивали большую вывеску с черными буквами: "Постоялый двор  Вортинга".
Илия встал как вкопанный при виде этой вывески.
   - Что здесь написано? - спросил он, ибо последнее слово было одним из
тех, что повторялись на камне, вросшем в землю в юго-западном углу Фермы
Вортинга.
   - Постоялый Двор Вортинга,  -  гордо  ответил  Большой  Питер.  -  Ты
прости, Илия, тебе, наверное, не по  нраву  эта  надпись.  Только  ферма
имеет право носить имя  Вортинга  и  величаться  Истинной,  я  прекрасно
понимаю это.
   Но очень мне хотелось сохранить память о ней. И если от фермы  сейчас
ничего не осталось, всегда можно вернуться туда, взглянуть на  камень  и
увидеть, где именно было положено начало этому миру, но  здесь..,  здесь
имя Вортинга, Истинного творца, пребудет  вечно.  Скоро  здесь  вырастет
целый город. Как так,  спросишь  ты?  Город  Вортинга,  Истинный  город,
возникнет на том месте, где когда-то стояла одинокая ферма, затерявшаяся
в чащобе Леса Вод. Не хмурься ты, Илия. Заходи  в  дом,  сейчас  ужинать
будем. Ты уже познакомился с моим сыном Питером?
   Мальчик, который носился вокруг взрослых в компании Уорина  и  Джона,
остановился и улыбнулся, блеснув голубыми глазами:
   - Я поздоровался с ними даже раньше тебя, пап.
   - Молодец, - кивнул отец, взъерошив сыну волосы. - Клянусь,  года  не
пройдет, как ты перезнакомишься с уймой народа.
   Они вошли в дом -  Илия,  прячущий  за  маской  безразличия  злобу  и
зависть, и Алана, за чьим молчанием не крылось ровным счетом ничего.  За
столом она не съела ни кусочка, а когда  все  отправились  спать,  Алана
примостилась в уголке комнаты, напротив кровати Илии, и прямо  на  голом
полу заснула. Проснулась она незадолго до восхода солнца.
   Плотники приступили к  работе  засветло,  и  их  веселые  оклики  уже
разносились по всему дому, согревая  остывшее  за  ночь  жилище.  Только
тогда Алана осознала,  насколько  же  одинокими  были  эти  десять  лет,
прошедшие с тех пор, как она покинула отчий кров, чтобы вступить в  брак
с тихим, незаметным Илией, чьи голубые глаза смотрели  так  непонятно  и
странно. Она была одинока, теперь же  ее  окружали  голоса  людей...  Но
поздно, слишком поздно. Одиночество впиталось в ее кровь, и она  сердцем
чувствовала, что от этого недуга избавления нет. Даже доброта и веселье,
даримые этими людьми, не смогут  помочь  ей.  Целиком  и  полностью  она
принадлежала  Илии.  Она  оглянулась:  мужа  в  постели  не  было.   Она
отправилась искать его по дому.  На  улице  раздавались  зычные  приказы
Большого Питера. Зайдя на кухню, она обнаружила там Маленького Питера  и
двух своих сыновей, управляющихся с завтраком.
   - А где твоя мама? - спросила Алана.
   - Мама? Умерла, -  спокойно  ответил  Маленький  Питер,  набивая  рот
хлебом.
   - Вы не знаете, куда пошел папа? - обратилась Алана к Джону и Уорину.
Те отрицательно покачали головами и принялись за сыр. Она вышла из  дому
и наткнулась на Большого Питера, забрасывающего снопы  соломы  на  крышу
притулившейся к гостинице конюшни.
   - Ты моего мужа не видел?  -  спросила  она  у  владельца  постоялого
двора.
   - Да нет, а он что, уже поднялся?  Как  спалось?  Знаешь,  вы  первые
постояльцы моей гостиницы. А раз так, проживание бесплатно! - Его  хохот
гулко раскатился в утреннем воздухе, и Алана, отправляясь на  дальнейшие
поиски мужа, улыбалась.
   Его нигде не было - ни в  доме,  ни  на  поляне.  Вещи  его  остались
нетронутыми. На ее просьбу послать  кого-нибудь  поискать  Илию  Большой
Питер ответил отказом.
   - Чего ради? Ты же  знаешь,  почтенная  Алана,  как  он  любит  Ферму
Вортинга. Он чуть не убил меня, когда я решил оставить  те  места.  Меня
спасло только то, что я в два раза больше его, и все равно  я  еле  унес
ноги. Он любит эту ферму, как ты думаешь, легко ему осесть здесь? Оставь
его.
   Когда боль немножко поутихнет, он вернется.
   Сказав это,  он  вернулся  доделывать  стойла,  которые  в  недалеком
будущем смогут вмещать до тридцати лошадей постояльцев.  Стуча  топором,
Питер все приговаривал, не маловата ли конюшня.
   Маленький Питер предложил ей поискать Илию, но Алана ответила, что он
еще не дорос до этого. Мальчишка ухмыльнулся и выскочил на улицу.
 
*** 
 
   Первые лучи солнца разбудили Илию. С  изумлением  он  обнаружил,  что
лежит на мягкой земле под каким-то деревом. Взошедшее на востоке  солнце
позволило ему примерно определить, где он  очутился,  и  все  же  он  не
помнил, каким образом забрел сюда. Но солнце светило на востоке, и Ферма
Вортинга лежала в том же направлении, поэтому он  поднялся  на  ноги  и,
шатаясь, как пьяный, зашагал в сторону сияющего диска.
   Он шел напрямую, продираясь сквозь заросли колючек и бурелом. По пути
он вспоминал, как еще ребенком бежал с фермы и как его поймала  бабушка.
Только на этот раз он бежал на Ферму Вортинга, а не с нее.
   Солнце стояло высоко над лесом, когда он наконец очутился на  окраине
поля, когда-то покрытого колосьями пшеницы. Со вчерашнего дня оно  почти
высохло, и только  в  нескольких  местах  земля  по-прежнему  оставалась
черной грязью. Выжженная солнцем почва растрескалась, и на твердой корке
уже начал появляться налет пыли. Поляна превратилась в  огромное  желтое
поле с черными вкраплениями, изгнав навсегда жизнерадостную зелень. Мимо
лица Илии порхнула пташка.
   Илия  дошел  до  северо-западного  угла,  затем  повернул  направо  и
направился на северо-восток, там  он  снова  свернул  на  юго-восток,  а
оттуда уже он добрался до говорящего камня.
   Дождь смыл покрывающую плиту грязь. Илия сразу узнал  слово,  которое
Большой  Питер  нарисовал  на  своей   вывеске.   Вортинг,   "Истинный".
Остального он прочесть не смог, да и никто бы не смог, ведь  язык  очень
изменился с тех  пор,  как  камень  был  поставлен  здесь.  А  на  камне
говорилось:
 
   Сын Язона, Хранитель Истинного,
   Открыв этот камень, ты вызовешь звезды.
   Но пока ты не готов учить звезды,
   Храни этот камень запертым в Вортинге.
 
   Илия сел на камень и оглядел поле. Он вспоминал, как откликнулись  на
его зов облака, как по его  приказу  полил  дождь,  как  по  первому  же
требованию человека стихия стала убивать. Значит, Илия может приказывать
небесам, и значит, это он погубил Ферму Истинного.
   Три изломанных колоска, торчащие из земли прямо  напротив,  привлекли
его  внимание.  Он  нахмурился  и  приказал  им   позеленеть.   Они   не
послушались.
   - Живите, - сказал он, но они не услышали.
   Он представил, как они зеленеют на солнце, колосятся, пожелал,  чтобы
к ним вернулся зеленый цвет, приказал им жить. И тогда у него на  глазах
зеленый цвет расползся по колоскам, они  выпрямились,  налились  жизнью.
Илия наклонился и дотронулся до одного  из  них.  Всамделишный  колосок,
согнувшийся под человеческими пальцами. Значит, он действительно обладал
силой. Но несмотря на то что его дар, как всегда приговаривала  бабушка,
был могуч, одновременно с этим сверхъестественные способности  его  были
ужасны.
   Илия поднялся  и  наступил  на  три  возрожденных  к  жизни  колоска,
придавливая их к земле, кроша и ломая. Он топтал их до тех пор, пока они
не превратились в пыль. Только тогда он успокоился  и  в  последний  раз
оглядел ферму.
   "Я убил тебя, - промолвил он про себя, - потому что иначе ты бы убила
меня. Прокляни меня, если сможешь, и  я  с  гордостью  приму  проклятие.
Обреки меня на все страдания мира, но никогда я не вернусь сюда снова".
   Позади него хрустнула ветка, и он обернулся.  Из-за  кустов  на  него
смотрел маленький  мальчик.  Сын  Большого  Питера.  Его  голубые  глаза
блеснули, и он улыбнулся.
   - Тебя уже обыскались в гостинице, - сказал мальчик.
   Илия молча смотрел ему в глаза.
   - С тобой все в порядке?
   В ответ Илия протянул руку, мальчик подошел ближе  и  взял  ее.  Илия
повернул его лицом к камню.
   - На плите что-то написано, - сказал Маленький Питер.
   "Ты можешь прочесть надпись?" - про себя спросил Илия.
   - Нет, - покачал головой Маленький Питер. - Я вижу здесь только  одно
знакомое слово - Вортинг,  Истинный,  то,  что  упоминается  на  вывеске
гостиницы.
   Илия с силой сжал плечо мальчика, Питер даже ойкнул от боли.
   - Это говорящий камень, -  объяснил  Илия.  -  Этот  камень  обладает
властью над всеми, у кого такие же глаза, как у меня.
   Маленький Питер заглянул в глаза Илии и узнал знакомый голубой  цвет.
Рука Илии, продолжающая сжимать его плечо, начала дрожать.
   - На нас лежит проклятие, Маленький Питер,  потому  что  мы  покинули
ферму. Но есть еще одно проклятие, куда более страшное, и всю жизнь  нам
суждено мучиться.
   - Какое проклятие? - прошептал Маленький Питер.
   - У каждого оно разное. Ты должен сам открыть свое, - сказал Илия,  -
подобно тому как я нашел свое. И когда ты это  сделаешь,  уничтожь  его.
Вырви из себя и изгони навсегда.
   - Изгнать что? - не понял Маленький Питер.
   - Изгони свой дар.
   Хватка Илии внезапно ослабла, и Маленький Питер медленно повернулся к
стоящему рядом мужчине.  Лицо  Илии  напряглось,  какая-то  темная  тень
омрачила  черты,  голубые  глаза  были  полуприкрыты.   Внезапно   дрожь
прокатилась по телу Илии, лицо его исказила жуткая  гримаса.  За  спиной
Питера раздался громкий треск, и  говорящий  камень  разделился  на  две
половинки. Затем оба обломка  рухнули  на  землю,  похоронив  надпись  в
зарослях кустарника. Говорящий камень был повержен.
   Илия провел рукой по волосам и открыл глаза.
   - Я уничтожил камень, - с яростью сказал он. - Убил его.
   Но возвращаясь через лес на Постоялый Двор  Вортинга,  Илия  понимал,
что проклятие по-прежнему лежит на нем, что его наказывают за  ненависть
и неповиновение, что уничтожение камня только усугубило его вину.
   Он закрыл глаза и весь  обратный  путь,  ведомый  за  руку  Маленьким
Питером, проплакал пустыми слезами отчаяния.
   Что же касается Маленького Питера, то он явственно ощущал скорбь Илии
и слышал все слова,  что  тот  произносил  про  себя.  Питер  ничуть  не
удивлялся тому, что слышит  какие-то  слова,  тогда  как  губы  Илии  не
шевелятся. Ему было достаточно слышать, понимать - и бояться -  и  вести
этого старика домой.
 
Глава 2 
 
ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР ВОРТИНГА 
 
   Маленький Питер лежал в  полутьме  на  своей  постели  и  смотрел  на
потолок, на широкие балки, которые  служили  опорой  тяжелым  соломенным
снопам. Снаружи шел дождь, тихо шелестя в слоях соломы. В открытое  окно
задувал теплый ветерок. Воздух был туманен от  дождя.  Питер  представил
себе пыльную дорогу, тянущуюся к каплям воды миллионами широко открытых,
жаждущих ртов. При мысли о такой картине он рассмеялся.
   Взбрыкнув ногами, он подбросил над собой тонкое одеяльце. Он лежал  и
чувствовал, как оно оседает прохладой на его  разгоряченном,  обнаженном
тельце,  смотрел,  как  на  одеяле  исчезают  воздушные   одутловатости,
медленно испуская дух. Он снова ударил ногами, и опять, и опять,  только
в последний раз  он  не  стал  опускать  ноги,  задрав  их  в  воздух  и
поддерживая руками. Одеяльце куполом  зависло  над  ним.  В  щель  между
покрывалом и спинкой кровати пробивался слабый свет, струящийся из окна.
Внезапно  порыв  ветра  пригоршней  дождя  ворвался  в  комнату.   Питер
почувствовал, как кожу обдало холодным душем, и когда он опустил ноги на
кровать,  простыни  были  влажными  и  приятно  холодили.  Дождь   начал
захлестывать в окно, и тогда мальчик поднялся  и  потянулся  к  ставням,
чтобы затворить их.
   По худым плечикам застучали капли усилившегося дождя. Закрыв окно, он
вышел в середину комнаты и встряхнулся, как  собака.  Теперь  ему  стало
холодно. Он опрометью бросился к кровати, прыгнул туда, второпях накинул
одеяло - но тут же отбросил одеяло в сторону. Оно  про  мокло  насквозь.
Выругавшись, он поднялся, швырнул его на стул и, уперев  руки  в  бедра,
оглядел маленькую комнатушку.
   Ну да, больше одеял нет. Придется  все-таки  надеть  ночную  рубашку.
Каждый раз, когда он отправлялся спать,  мать  заставляла  его  надевать
такую штуковину, но, стоило ей уйти, как он  сразу  срывал  с  себя  это
позорное одеяние и спал  под  одеялом  голышом.  Даже  зимой.  Но  спать
голышом без одеяла означает  искушать  судьбу.  Что,  если  мать  придет
будить его, а он проспит? Она будет рвать и метать. Хотя она сама и отец
частенько спят без ночных рубашек, в "те самые ночи".
   Он усмехнулся. Если бы мать узнала, что их подслушивают в  "те  самые
ночи"...  В  первый  раз,  когда  он  попробовал  такое,  он   уставился
пронзительно голубыми глазами в потолок и, сжав кулачки,  замер.  Теперь
он немножко пообвыкся, по очереди прислушиваясь то к матери, то к отцу.
   Но если они прознают об этом, из него весь дух вышибут.
   Поэтому никогда они  об  этом  не  узнают.  И  никто  не  узнает,  он
рассказал об этом только своему лучшему другу Мэтью, а  тот  никогда  не
проговорится. Да, и еще тот темный человек, что жил в погребе,  он  тоже
знал.
   Темный человек тоже был в  комнате,  когда  Маленький  Питер  впервые
подслушал мать и отца. Отец  на  кухне  о  чем-то  тихо  разговаривал  с
матерью.  Питер  навострил  ушки,  пытаясь  разобрать,  о  чем  это  они
шепчутся, и вдруг что-то как будто открылось,  и  он  явственно  услышал
голос коренастого здоровяка, приходящегося ему отцом.  Он  слышал  слова
даже тогда, когда губы отца не шевелились. Затем  он  понял,  что  голос
матери тоже стал слышен, и это было настолько неожиданно, что два голоса
тут  же  перепутались  в  его  голове.  Спустя  какое-то  мгновение   он
разобрался с этой мешаниной и осознал, что до него доносятся не слова, а
мысли. Он попробовал заткнуть уши. Голоса продолжали звучать.  Тогда  он
прислушался к своим двоюродным братьям Гаю  и  Джону.  Все  замечательно
слышно, их мысли были настолько смешны, что он не выдержал и прыснул. Он
попытался  прослушать  людей  за  пределами   комнаты.   Это   оказалось
потруднее, но вскоре он  научился  различать  внутренний  голос  каждого
постояльца в гостинице.
   Тогда-то он и заметил темного человека, его  дядю  Илию,  сидящего  в
уголке и строгающего кусок деревяшки. Лицо с тяжелыми чертами нахмурено,
поседевшие волосы лохмами падают на опаленную солнцем кожу, делая ее еще
темнее. Илия поднял голову, и их глаза встретились. Питер испугался  при
виде  глаз  темного  человека,  глаз,  поражающих  своей  голубизной   и
глубиной. Неестественные глаза.
   Отец сказал, что его глаза, глаза Маленького Питера,  выглядят  точно
так же, но мальчик не поверил.
   Темный человек опустил голову, и Питер  проник  в  его  сознание.  Он
услышал страшный шторм, увидел вспышки молний и не на шутку перепугался.
И в эту  же  самую  секунду  дверца,  ведущая  в  ум  темного  человека,
захлопнулась. Картинки исчезли, и Питер недоуменно поднял взгляд - чтобы
увидеть голубые глаза Илии,  только  теперь  они  полыхали,  внимательно
изучая всех людей в комнате. Наконец этот ужасный взгляд остановился  на
Маленьком Питере. Питер окаменел от страха,  не  в  силах  даже  пальцем
шевельнуть. Шли долгие мгновения, а взгляд все приковывал  его.  Наконец
губы старика шевельнулись, как если бы он с яростью  произнес  "нет".  И
темный человек вернулся к своему занятию.
   И с тех пор каждую ночь Питер инстинктивно  пытался  прощупать  этого
темного старика, который обитал в комнатушке погреба. И всякий  раз  его
попытки оканчивались неудачей, он не  мог  подслушать  своего  странного
дядю, который умел закрывать  от  посторонних  свой  ум.  Когда  же  они
случайно сталкивались друг  с  другом  в  доме,  гигантский,  темнокожий
человек по несколько минут молча смотрел на него, пока Питер не  находил
в себе силы спастись  бегством.  Они  ни  разу  не  заговорили,  как  бы
игнорируя друг друга, но Питер следил за каждым шагом темного человека и
знал, что старик также следит за ним.
   Однажды Питер увидел его во дворе,  у  могильных  плит:  старый  Илия
стоял у камня, на котором значилось одно-единственное слово  "Деб".  Там
была похоронена жена Илии, умершая в первый же месяц пребывания их семьи
в гостинице. Маленький Питер никак не мог понять, почему на лице темного
человека вместо скорби отражается ярость.
   Дядя устремил  взгляд  к  небесам,  и  Маленький  Питер  почувствовал
обжигающую ненависть, бурлящую во дворе, и понял,  что  исходит  она  от
Илии. Тогда он убежал, как поступал всегда при встрече со  стариком,  но
никогда ему не забыть этого кипящего марева.
   Он ненавидел своего дядю Илию. И сегодня ночью он решил убить его.
   Он немножко обсох и согрелся. Коснулся одеяла - нет, все еще  слишком
влажное, чтобы им можно было укрываться. "Ну и ладно, -  подумал  он.  -
Мне предстоит еще немало дел, прежде чем я смогу заснуть".
   Маленький Питер снова лег на кровать, оставив одеяло висеть на стуле.
Он  раскинул  ноги  и  руки  и  расслабился,  отправляясь  в   мысленное
путешествие.
   В соседней комнате спали отец и мать. Отцу снился сон, в  котором  он
летел по воздуху, а  земля  коричневым  океаном  расстилалась  под  ним.
Питером завладело искушение посмотреть, что будет дальше, - но когда  он
прислушивался к сновидениям, то часто и сам засыпал. Разочарованный,  он
обратился к комнате, где обычно спали Гай и Джон.
   Сейчас дома находился только двенадцатилетний  Гай;  Джон  в  прошлом
году поступил в подмастерья к плотнику из Свиттена и  навещал  гостиницу
только раз в год. Весной уедет в Линкири  Гай.  Но  сейчас  мальчик  был
занят тем, что пытался взломать сундук, в котором  на  время  отсутствия
запер свои пожитки Джон. Питер чуть  не  расхохотался.  Джон  предугадал
попытку своего  вороватого  братца,  поэтому  положил  в  сундук  голову
большого ол