ю Сале? - спросил Лэрд. - Ведь  все  это
случилось уже потом, когда потомки Язона стали намного сильнее его.  Прошло,
наверное, три сотни лет, не меньше.
   - Три тысячелетия, - уточнил Язон, - И чье  же  это  воспоминание?  Опять
твое, Язон?
   - Я тогда лежал в сомеке, в своем корабле на дне глубокого океана.
   - Значит, это была ты. - Лэрд повернулся к Юстиции. - Ты была там.
   - Она родилась спустя много тысяч  лет  после  гибели  Джона  Медника,  -
возразил Язон. - Дело не в этом. Это что-то вроде неразрывной цепочки.  Рано
или поздно любой ребенок проникает в воспоминания родителей. Таким  образом,
некоторые  воспоминания  передаются  из  поколения  в  поколение  -   каждое
поколение само решает, что стоит запомнить, а что - позабыть. Это происходит
само собой - забывается то, что ничего не значит. На  воспоминание  о  Джоне
Меднике я наткнулся в уме Юстиции. Даже поискал  потом,  не  сохранилось  ли
воспоминаний обо мне, -  усмехнулся  Язон.  -  Наверное,  мои  дети  слишком
недолго знали меня и не поняли того, что они увидели в  моих  воспоминаниях.
Меня не осталось в их памяти. Я добрался до  самых  древних  воспоминаний  и
обнаружил, что я забыт. Осталось лишь имя.
   Но Лэрд пришел сюда вовсе не затем, чтобы выслушивать шутки Язона.
   - Почему ты рассказала об этом Сале, а не мне? Юстиция отвернулась.
   - Как раз об этом мы и спорили, когда ты вошел, - сказал Язон. -  Похоже,
Сала сама спросила у нее, почему же случился День, Когда Пришла Боль.
   - И это был ее ответ? История Джона Медника?
   - Нет, - покачал головой Язон. - Так обычно отвечают детям.  Эта  история
вовсе не объясняет  День  Боли,  она  лишь  часть  другого,  более  длинного
повествования. Ты еще поведаешь об этом в своей книге.  Боль  спустилась  на
мир вовсе не потому, что у моих детей не хватило сил справиться  с  людскими
страданиями. Они могли и дальше исцелять болезни человечества.
   Лэрд упорно обращался к Юстиции, надеясь вызвать ее на разговор:
   - Тогда почему вы отвергли нас? Юстиция продолжала глядеть в сторону.
   - Поэтому-то и пишется эта книга, - ответил  за  нее  Язон.  -  Мы  хотим
рассказать вам нашу историю.
   Лэрд вдруг вспомнил о том, каким образом главы из  той  книги  передаются
ему, подумал о Сале и содрогнулся.
   - Ты что, послала ей такой сон? Она собственными  глазами  видела  смерть
Джона Медника?
   Наконец-то Юстиция заговорила. "Я рассказала ей об этом словами. За  кого
ты меня принимаешь?"
   - За того, кто видит  боль  и  может  исцелять  людей,  но  вместо  этого
поворачивается к ним спиной.
   Лэрду не надо было заглядывать к ней в разум, чтобы увидеть,  как  ранили
ее эти слова.
   - А что, если бы она пришла из страшной пурги, и ты бы забил ее ногами до
смерти? Не  спеши  судить  других.  А  теперь  иди  спать.  Недавно  ты  сам
столкнулся со смертью; ты видел, как она охотилась за мной в  саду  Дуна,  и
все же сам пошел ей навстречу. Никто тебе не помог, пока ты не исполнил  то,
что намеревался. Если бы я нашел  тебя  и  остановил  или  если  бы  Юстиция
согрела тебя на пути к реке, оградила от всех опасностей, чего бы стоил  тот
час, что ты провел нагишом в снегу?
   Лэрд не ответил: это означало бы, что он сдался. Или извинился.  Но  хоть
он и промолчал, они, конечно же, все равно  все  увидели.  Он  спустился  по
лестнице, намереваясь забраться в постель и сразу заснуть.
   У кровати его ждала мать - почему-то она тоже не спала. Она не  вымолвила
ни слова, лишь укрыла его и вернулась к себе.  "Мне  ничто  не  угрожает,  -
подумал он. - За мной постоянно кто-нибудь присматривает. Хотя бы мать". Это
знание успокаивало - в отличие от сказанного Язоном и  Юстицией.  Теперь  он
мог заснуть.
   А заснув, он мог видеть сны.
   Капок поднялся ранним утром, чтобы  разжечь  огонь  в  очаге.  В  воздухе
ощущался какой-то новый, необычный аромат. Остальные частенько шутили,  что,
проводя  большую  часть  времени  с  овцами,  Капок  разучился   чувствовать
что-либо, но  это  была  не  правда:  он  хорошо  различал  запахи,  правда,
почему-то к каждому из них примешивался запах овечьих шкур.
   Это пах снег, снежное покрывало толщиной с большой палец, укрывшее землю.
Ранний снег. Капок задумался, хорошо это или плохо,  означало  ли  это,  что
зима будет холодной, или наоборот. Какую погоду пошлет  в  этом  году  Язон?
Ведь этой зимой Язон впервые покинул их,  назначив  Капока  старшим.  "Я  не
хочу, чтобы ты уходил, - сказал Капок. - А если  тебе  все-таки  надо  уйти,
назначь старшей Сару". Но  Язон  ответил:  "Сара  умеет  давать  имена,  она
хороший рассказчик, но ты лучше всех понимаешь, что правильно, а что - нет".
   Сара действительно умела давать названия. Она  попросила  Язона  еще  раз
рассказать о Звездной Башне, где Спали Ледяные Люди, - и именно она  назвала
ту громаду Звездной Башней. Выслушав рассказ,  она  решила,  что  поляну  на
северном берегу Звездной реки, где они  все  жили,  лучше  назвать  Небесным
Градом, а гигантскую реку, что в часе ходьбы к северу,  -  Небесной,  потому
что она была такой же широкой, как само небо. А когда она и Капок,  перегнав
овец на другой берег Звездной реки, поселились там, в один  прекрасный  день
Сара вдруг пришла к удивительному выводу: "Мы ведь ушли из Небесного  Града.
Теперь мы живем на новом месте". И сразу дала ему название - Овечьебережье.
   Сара хоть умела придумывать имена, а вот Капок не так уж и  силен  был  в
определении, что хорошо, а что плохо. Язон, конечно, не  мог  ошибаться,  но
Капок никогда до конца не был уверен, что правильно, а что - нет. Иногда его
"правильное" решение действительно оказывалось таковым. Сегодня все  поймут,
что он был прав, когда посоветовал пораньше утеплить дома, когда  о  холодах
никто даже не думал. И теперь во всех домах было тепло  и  сухо,  разве  что
кроме нового дома, который сейчас строился для Вьена  и  Вэйри.  Сегодняшний
ранний снег заставит их сказать: "Да, ты был прав".
   Но бывало, что он ошибался. Он ошибся, когда попытался поженить  Батту  и
Хакса. Ему казалось, что это правильное решение. "Они ведь  были  последними
из первой шестерки Ледяных Людей -  я  женился  на  Саре,  а  Вэйри  выбрала
Вьена".  Хакс  согласился  с  разумностью  этого  решения.  Но  Батта  вдруг
рассердилась и сказала: "Тебе-то Язон не указывал, на ком жениться?".  Капок
признал ее правоту и свою ошибку. Язон  никогда  не  ошибался,  поэтому  все
очень разочаровались, когда выяснилось, что ему недостает Язоновой мудрости.
Снегопад поможет им снова обрести веру в него.
   Это была уже четвертая зима  на  памяти  Капока.  О  первой  воспоминания
сохранились весьма смутные. Он помнил какой-то ослепительный  свет,  помнил,
как испугался снега, и убежал обратно в Дом. Вторая зима запомнилась лучше -
тогда они питались тем, что вырастили своими руками.  Язон  же  учил  Хакса,
Вьена и Вэйри ходить и говорить.
   Третью зиму Капок и  Сара  встретили  в  собственном  доме,  который  был
построен на другом берегу Звездной реки, прямо напротив Небесного Града. Они
поженились первыми и первыми получили дом,  а  следующим  летом  родился  их
первенец. Сара нарекла мальчика Цилем.
   И эта зима была четвертой по счету, и  Сара  нянчила  Циля  и  все  время
шикала на Капока.  Впервые  Капок  испытывал  страх  перед  будущим,  ибо  в
Небесном Граде возникла ситуация, которую он не мог разрешить.
   В поселении существовало  одно  нерушимое  правило  -  в  большой  работе
участвуют все без исключения. Именно благодаря этому закону им удавалось  за
два дня построить дом, вместе они боронили поля и собирали урожай,  молотили
и крыли крыши соломой, вместе запасались дровами на зиму и вырубали лес  под
новые поля. Инструменты принадлежали всей общине, как и трудовое время дня.
   Поэтому просьба Линкири предоставить в  его  распоряжение  топор  и  один
трудовой день поставила Капока в тупик. "Зачем?" - спросил Капок. Но Линкири
не сказал ему. Капок не знал, как говорить с Линкири, потому что тот большей
частью молчал - молчал даже тогда, когда ему было что сказать. Линкири  был,
наверное, самым умным из тех Ледяных Людей, что пришли во  вторую  весну,  -
именно он установил рыболовную сеть в Звездной реке, хотя до этого  никто  в
деревне не умел плести сети - если  кто  его  и  научил,  так  только  Язон,
втихаря от остальных. Линкири придумал опускать ягоды  в  воду  с  пряжей  и
покрасил так пять рубах в синий цвет. Линкири был таким странным, что сам ни
разу не надел синюю рубашку. Не требовалось объяснений Язона, чтобы  понять:
Линкири отличается от остальных.  В  некотором  роде  он  был  лучше,  умнее
прочих, поэтому Капоку не хотелось спорить с ним. Ему можно было доверять.
   - Бери топор, - сказал Капок.  -  Но  вечером  ты  должен  нарубить  свою
дневную норму дров.
   Линкири согласился и ушел. Весь день Хакс злился.
   - Мы работаем вместе, - снова и снова повторял  он.  -  Когда  здесь  был
Язон, никто не прятался друг от Друга.
   Раньше  так  и  было.  Однако  раньше  никто  не  осмеливался  оспаривать
вынесенное Капоком решение. Весь день Хакс твердил:
   - Это несправедливо. А если Линкири еще что-нибудь захочется?
   Капок не мог с ним спорить. Его тоже беспокоили эти перемены.
   Это случилось пять дней назад. Каждый день с утра Линкири  просил  топор,
но каждый вечер по возвращении исправно исполнял свою долю  дневной  работы.
Остальные тем временем пели, ели и играли  в  Первом  Доме,  где  новенькие,
которые только научились ползать, смеялись и хлопали им, потому что не умели
пока говорить. Линкири теперь жил сам  по  себе,  он  все  больше  и  больше
отдалялся от жителей деревеньки. И каждый  день,  с  утра  до  вечера,  Хакс
неустанно жаловался. Однако вечером, когда Линкири  возвращался,  он  быстро
замолкал и молча следил глазами за Линкири - ни словечка  не  произносил,  а
Линкири, казалось, и не замечал злости, переполняющей Хакса.
   Но вчера Хакс проследил Линкири  и  вечером  рассказал  Капоку  все,  что
увидел в лесу. Линкири построил дом.
   Линкири построил дом  собственными  руками  на  полянке  посреди  леса  в
получасе ходьбы от Небесного Града. Вопиющая несправедливость. Дома  строили
все вместе, и они строились  специально  для  мужчины  и  женщины,  решивших
пожениться. Новобрачные заходили в дом, закрывали за собой дверь, после чего
распахивали настежь все окна и в каждое дружно кричали: "Мы женаты!" Капок и
Сара были первой семейной парой, и проделали они это просто  потому  что  им
было весело. Теперь же все следовали их  примеру,  а  если  этот  ритуал  не
соблюдался, считалось, что и свадьбы не было. Но  где  жена  Линкири?  Какое
право он имеет на дом? Все знали, что следующей парой будут Хакс и Рьянно. С
чего это вдруг Линкири должен получить  дом?  Никого,  кроме  него,  там  не
будет. Он будет жить там один, вдали от остальных. Зачем ему это?
   Капок ничего не понимал. Он был вовсе не так мудр, как Язон. Не надо было
ему становиться старшим. Сара и Батта куда умнее.  Они  сразу  решают  любую
задачу. Батта сказала: "Линкири имеет право делать, что хочет. Ему  нравится
быть одному, думать по-своему.  Вреда  от  этого  никому  не  будете.  "Язон
сказал, что мы единый народ. Линкири показывает, что не  хочет  быть  частью
нас, а раз так, значит, мы стали чем-то меньшим", - возразила ей Сара.
   Они были мудрые женщины. Только Капоку было бы куда легче,  если  бы  они
почаще соглашались друг с другом.
   Этим утром Линкири снова попросит у него топор.  И  на  этот  раз  Капоку
все-таки придется что-то предпринять.
   На улицу вышла Сара с маленьким Цилем  на  руках.  Оба  были  закутаны  с
головы до ног - утро выдалось морозным.
   - Ну что, надеюсь, ты сегодня что-нибудь скажешь Линкири? - спросила она.
   Значит, и она все утро думала о том же.
   - Да, - кивнул Капок.
   - И что же?
   - Пока не знаю.
   Сара смерила его изумленно-презрительным взглядом.
   - И почему это Язон именно тебя выбрал старшим? - процедила она.
   - Не знаю, - ответил Капок. - Пойдем завтракать.
   Во время завтрака к нему подошел Линкири, в руках он уже держал топор. Он
ничего не говорил. Просто стоял и ждал.
   Наконец Капок оторвался от еды:
   - Линкири, почему бы нам всем не взять топоры и не помочь тебе  закончить
тот дом, что ты строишь?
   Глаза Линкири превратились в две маленькие щелочки:
   - Он уже закончен.
   - Тогда зачем тебе топор?
   Линкири оглянулся по сторонам и увидел, что взгляды  всех  присутствующих
обращены на него. Он попробовал пальцем лезвие топора.
   - Я рублю деревья, хочу расчистить участок вокруг дома.
   - Этим мы займемся будущей весной.  Мы  будем  рубить  лес  к  северу  от
Первого Поля, на холме.
   - Я знаю, - сказал Линкири. - Я помогу вам. Можно взять топор?
   - Нельзя! - выкрикнул Хакс.
   Линкири холодно посмотрел на Хакса:
   - Мне-то казалось, что старший - Капок.
   - Это несправедливо, -  возмущенно  заговорил  Хакс.  -  Каждый  день  ты
уходишь и занимаешься тем, чего никто не просит. Целый день тебя не видно, а
вечером хоть и видно, но не слышно. Это не правильно.
   - Я честно отрабатываю свою долю, - возразил Линкири. - Чем я занимаюсь в
свободное время - это уже мое дело.
   - Нет, - крикнул Хакс. - Мы единый народ. Так сказал Язон.
   Некоторое время Линкири молчал, после чего сунул топор в руки Капоку.
   Но Капок не взял инструмент:
   - Может быть, ты все-таки покажешь нам дом, который  строишь?  -  спросил
он.
   Линкири сразу немного успокоился:
   - Я и сам хотел предложить это.
   Сразу после завтрака, убрав посуду и оставив с новенькими Река и Сайвель,
все потянулись за Линкири. Свернув на восток, они углубились  в  лес.  Капок
шел впереди, рядом с Линкири.
   - Откуда вы узнали, что я строю дом?
   - Хакс выследил тебя.
   - Хакс думает, я бык, всегда буду покорно стоять в стойле и ждать,  когда
меня потянут за веревочку.
   Капок покачал головой:
   - Просто Хакс хочет, чтобы все оставалось по-старому.
   - Неужели мне будет так плохо одному?
   - Я не хочу, чтобы ты грустил. Когда я остаюсь один, мне  всегда  немного
грустно.
   - А мне - нет, - ответил Линкири.
   Дом выглядел очень странно. Он был не  так  широк,  как  построенные  ими
дома, зато намного выше, а окна были прорублены под самой крышей.  Но  самой
необычной была именно крыша. Она состояла из наложенных друг на друга кусков
дерева, и лишь на самом верху было набросано немножко соломы.
   Линкири заметил, с каким изумлением оглядывает крышу Капок.
   - У меня было очень мало соломы, но не бросать же дело... Я подумал,  что
дерево задержит дождь, и если я угадал, тогда мне  не  придется  каждый  год
настилать новую крышу.
   Он объяснил всем, каким образом  укладываются  на  стены  разделенные  на
несколько частей бревна, чтобы получился второй пол, на некотором расстоянии
от первого. Таким образом, внутри дом  оказался  ничуть  не  меньше  обычной
деревенской хижины. Хороший вышел дом. Капок так и сказал.
   - С этого дня, - обратился он к остальным,  -  в  новых  домах  мы  будем
настилать второй пол, потому что так получается больше места.
   И все согласились с мудростью вынесенного решения.
   - Я рад, что ты построил такой прекрасный дом, Линкири, - сказал Хакс,  -
потому что Рьянно и я вот-вот поженимся.
   Было видно, что Линкири рассердился, хотя голос его  прозвучал  абсолютно
спокойно:
   - Я тоже рад, Хакс, что ты и Рьянно скоро  поженитесь,  и  я  с  радостью
помогу тебе построить дом.
   - Но дом уже стоит, - удивился Хакс. - Нам  с  Рьянно  следующим  положен
дом, так что теперь он наш.
   В ответ на что Линкири возразил:
   - Этот дом я сделал сам. Я рубил деревья, я колол бревна. Я вырубил балки
для крыши и в одиночку поднял их наверх. Никто  мне  не  помогал,  и  никто,
кроме меня, не будет жить в этом доме.
   - Но ты пользовался топором, который принадлежит нам  всем,  -  продолжал
Хакс. - Ты использовал дни, которые также принадлежат всем. Ел  общую  пищу.
Твой дом находится на земле, которая принадлежит нам. Твоя жизнь принадлежит
всем нам, а все мы принадлежим тебе.
   - Вы мне не нужны. И меня вы не получите.
   - Ты ел хлеб, который я помогал растить в прошлом году! - крикнул Хакс. -
Так верни мне мой хлеб!
   И тогда Линкири стиснул кулак  и  рукой,  окрепшей  от  таскания  бревен,
ударил Хакса в живот. Хакс согнулся от боли и разрыдался. Такого никогда  не
случалось, и не требовалось большой  мудрости,  чтобы  понять,  что  Линкири
поступил крайне несправедливо.
   - И что ты будешь делать теперь, Линкири? - осведомился Капок.  -  Может,
ты захочешь оставить топор себе, а если я скажу "нет", ударишь и меня?  Если
ты захочешь жениться на женщине, а она откажет тебе, ты  что,  и  ее  будешь
бить, пока она не согласится?
   Линкири воззрился на свои кулаки.
   Капок пытался думать. Как бы поступил в такой ситуации  Язон?  Но  он  не
Язон  -  тот  бы  заглянул  в  человеческий  разум,  и  мысли,  даже   самые
сокровенные, открылись бы ему. Капок этого не умел. Он мог судить только  по
словам и поступкам.
   - На слова следует отвечать словами, -  промолвил  Капок.  -  Человек  не
рыба, чтобы его били о камень.  Человек  не  овца,  которую  постоянно  надо
пинать, чтобы она двигалась куда нужно. На слова следует отвечать словами, а
на удары - ударами.
   Все  согласились  с  ним.  Это  казалось   честным.   Хакс   явно   хотел
собственноручно отомстить Линкири, ударив его с такой же силой, но Капок  не
позволил этого.
   - Если ударишь его ты, это будет всего лишь продолжение вашего спора.  Мы
должны выбрать кого-то другого, чтобы удар исходил от  нас  всех,  а  не  от
одного человека.
   Но никто не хотел соглашаться на такое. В конце концов Сара не  выдержала
и, передав маленького Циля Батте, выступила вперед.
   - Я сделаю это, - сказала она, - потому что это должно быть сделано.
   Она подошла к Линкири и, размахнувшись,  ударила  его  кулаком  в  живот.
Силой она могла посоперничать с любым мужчиной, потому что наравне с Капоком
таскала овец и строила изгороди, и  Линкири  получил  заслуженное  наказание
сполна.
   - А теперь что касается дома, - продолжил Капок. - Хакс прав, говоря, что
не положено человеку без жены владеть целым домом, когда он и Рьянно  должны
вот-вот пожениться. Но Линкири так же  прав.  Будет  нечестно,  если  кто-то
поселится в доме, который Линкири построил сам. Язон бы знал, что делать, но
его с нами нет, поэтому за него скажу я - никто не будет жить здесь, пока мы
не построим жилище для Рьянно и Хакса. Мы  постараемся  побыстрее  закончить
его, но до той поры этот дом будет пустовать.
   Все сошлись на том,  что  решение  справедливо  -  даже  Линкири  и  Хакс
согласились с ним.
   Но под вечер снег растаял, а ночью пошел дождь - вся земля превратилась в
непролазную грязь. На такой земле нельзя было строить дом. А  после  четырех
недель дождя внезапно ударили холода и выпал глубокий снег. Пришлось  срочно
строить новое стойло, поскольку крыша старого еле держалась и могла рухнуть,
а тогда бы перемерзли животные. Поэтому вместо дома для Рьянно и  Хакса  все
взялись за  постройку  стойла  с  утепленными  стенами,  а  затем  наступила
настоящая зима, и строить что-либо было поздно.
   - Мне очень жаль, - сказал Капок. -  Но  погоде  не  прикажешь,  животные
нуждались в новом стойле, а теперь уже слишком холодно, да и сугробы  намело
- ничего не построишь. Придется подождать до весны.
   Тогда Хакс и Линкири страшно рассердились.
   - Почему мы с Рьянно должны ждать, когда неподалеку стоит новый дом, куда
мы завтра же можем переселиться? - возмутился Хакс.
   - Почему я должен оставаться с  вами  всю  зиму,  когда  дом,  который  я
построил для себя, пустует?! - выкрикнул Линкири. - Я его  построил,  и  мне
надоело ждать.
   Капок попытался успокоить их и согласился, что дом не должен пустовать:
   - Вот только я не знаю, кому из вас