Ну, который с бабами ничего
не может? Это правда ты?
   Воины вокруг разразились громовым хохотом. Торир взревел как  буйвол.
Его правый кулак взлетел, грозя сокрушить противнику  череп.  Но  ладонь
Савинова, успокаивающе упиравшаяся в  грудь  викинга,  вдруг  скользнула
вверх, вонзившись напряженными пальцами  в  ямку  между  ключиц.  Гигант
сказал: "Х-х" - и глаза его приняли полубессмысленное выражение.  Дальше
все было просто. Савинов врезал ему коленом в пах и, ухватив  за  изящно
заплетенную бороду, с размаху впечатал  физиономией  в  стол.  В  воздух
взлетели черепки разбитых мисок. Длинный стол содрогнулся,  и  в  тишине
четко прозвучал тихий голос Храбра: "Ай да Олекса! Вот это по-нашему!"
   Поднялся шум. Воины повскакали с мест. Кто-то выкрикнул  оскорбление,
но большинство смеялись. Савинов чуть  отступил  от  стола,  на  котором
тяжко шевелился оглушенный ударом Торир, и взглянул на  вождей.  Ольбард
смотрел прямо на него. Взгляд его  был  спокоен.  Стурлауг  усмехался  в
рыжую бородищу, но Савинову показалось, что  он  что-то  задумал.  Краем
глаза он заметил, как поверженный здоровяк медленно поднимается на ноги.
И вдруг наступила тишина. А потом кто-то крикнул: "Хольмганг!"
 
Глава 16 
ХОЛЬМГАНГ 
 
   ... Заслуга человека не в том, что он обладает Силой и Знанием,  а  в
том, как он ими распоряжается...
   Апокриф
 
   - Вижу я, ты совсем не знаешь нашего  обычая,  -  Храбр  говорил,  не
забывая внимательно следить за тем, как  скандинавы  размечают  площадку
для боя. Воткнули колышек в верхушку небольшого бугорка и привязанной  к
колышку веревкой, как циркулем, отмерили круг метра три в диаметре.
   - Но ведь он же первым полез,  -  Савинов  не  мог  понять  -  в  чем
просчет, - я его специально на это вызвал...
   - Все верно, и было бы хорошо, если б не кровь. Ломай ты его  головой
столы, вышиби дух, подметай им углы - был бы в своем  праве.  А  ты  его
мордой в мису, а она - глиняная. Осколками посекло... Кровь - руда,  она
священна, уразумей сие, ужели у вас  не  так?!  Теперь  он  вправе  твою
пролить, а захочет - и до смерти. Выбор оружия -  за  ним.  Вот  выберет
секиру и щит - сдюжишь?
   - Нет... - Храбр удивленно воззрился на него, но Савинов только пожал
плечами. Накатило какое-то усталое безразличие.
   - Пойми, - сказал он - не бьются у нас секирой, а  уж  щиты  так  лет
четыреста никто на войну не берет. Никакой щит  не  спасет,  когда  есть
э... большие самострелы, которые стальную плиту, в ладонь  толщиной,  за
тысячу шагов пробивают.
   Храбр долго молча смотрел на Савинова, потом покачал головой:
   - Чем же бьются у вас?
   - Теми же самострелами. Большими и малыми. Еще есть железные  машины,
зовутся танками. На них установлены большие  самострелы.  Есть  стальные
птицы, несущие огонь...
   - Страшный у вас мир. Не хотел бы я туда попасть. - Храбр помолчал. -
Таким оружием трусы и слабосильные могут побеждать отважных.
   - Могут. Но в войне все равно побеждает храбрый и  умелый.  Для  того
чтобы точно выстрелить - тоже нужна отвага. Поэтому изменилось не так уж
много...
   - Может быть... - Храбр отвернулся. - А из нашего оружия - чем можешь
биться?
   - Пожалуй, мечом смог бы, а лучше шашкой.
   - Что это?
   - Длинный изогнутый клинок, заточен с  одной  стороны,  вроде  сабли,
только изгиб поменьше.
   Храбр оживился:
   - Саблю не обещаю. Хотя в Новагороде на  торгу  можно  было  б  найти
хузарскую или арабскую. Хорошую сталь куют у них в Хорезме. А здесь могу
большой скрамасакс дать. Он, конечно, не изогнутый, но с одним  лезвием.
Остается только молить Перуна - пусть урманин мечи выберет.
   Они еще помолчали, глядя, как собираются к Судному  Полю  воины.  Все
при оружии, а некоторые и в бронях. Уже бились об заклад - кто  победит.
Как  понял  Савинов,  ставили  примерно  поровну.  Пришел  уже   и   сам
"обиженный" с  исполосованной  мордой  и  начал,  свирепо  зыркая  в  их
сторону, сдирать с  себя  рубаху.  Прибежал  молодой  воин  из  Молодшей
дружины,  которого  Храбр  посылал  за  скрамасаксом.  Клинок   оказался
тяжелым, длиной чуть не в  руку,  с  удобной  рукоятью  для  полуторного
хвата. Савинов примерился, крутанул разок. Серьезная штука. Конечно, это
не шашка,  тяжеловат.  Зато  можно  биться  двумя  руками.  Немаловажный
момент, когда противник тяжелее на два, а то и три десятка кило...
   - Послушай, Олекса, а  у  вас  там  есть  Боги?  -  вопрос  прозвучал
неожиданно, и Савинов не сразу нашелся с ответом.
   -  Наверное...  Некоторые  Христу  молятся,  иные  -   Компартии,   а
большинство, я думаю, - ни во что не верит.
   Храбр усмехнулся в усы:
   - Другой вопрос, Олекса. То, что не верят, понятно  -  зачем  верить,
если вы сами силу богов  имеете.  О  Христе  же  я  слышал  немало...  И
побратимов среди христиан имею... О другом спрашивал, не о вере. Есть ли
боги в вашем мире?
   Странный, непонятный вопрос. Савинов  задумался.  Храбр  явно  что-то
хотел услышать, что-то важное. "А может, он, чтобы я не психовал, просто
хочет отвлечь меня от предстоящего боя?"
   - Не знаю, Храбр. Мне не попадались.
   - Может, не хотел видеть? - Воин не принял шутки. - А может,  они  от
вас отвернулись... Ты попал к нам из Вальхаллы. И там не видел богов?
   Савинов хотел ответить, но в этот момент топчущийся с другой  стороны
круга Торир что-то крикнул. Воины одобрительно зашумели.
   - Он выбрал ножи, - перевел Храбр, - как ты?
   - Готов. Правила особые есть?
   - Вы возьмете друг друга за  левое  запястье.  Эти  руки  вам  свяжут
ремнями. Нельзя выходить из круга, нельзя резать ремни и левую  руку  до
плеча. Остальное можно. Бой назван до смерти.
   Савинов прислушался к себе. Страшно? Страшно. Один раз он  уже  умер.
Как там насчет второй попытки?
   - Что будет, если я убью его?
   - В своем праве. Но любой из хирда  может  захотеть  отомстить,  если
решит, что ты победил не почести. Однако сразу мстить не будут.
   Савинов кивнул и потянул с себя рубаху.
   Стурлауг стоял в  первом  ряду  и  смотрел,  как  бойцы  готовятся  к
схватке. Торир медведем нависал над русом, и казалось у того нет шансов,
но хевдинг помнил, как  ловко  тот  отправил  гиганта  собирать  головой
посуду. Нож славянин держал умело, лезвием вдоль правого бедра.  Сильное
тело перевито мышцами, ловок, быстр. Торир же огромен, кряжист как  дуб,
его клинок немного длиннее. Кто - кого?
   Саурлауга мучил  вопрос  -  почему  рус  довел  дело  до  Хольмганга?
Случайно? Или, быть может, это замысел синеусого князя - начать  распрю,
завладеть добычей? На Ольбарда не похоже, но и не менее достойным  людям
блеск золота застил глаза.
   Уже вот-вот должны были дать сигнал  к  началу  боя,  когда  стоявший
справа от Стурлауга хирдман  взял  его  за  рукав.  Тому  казалось,  что
мгновение назад это был седобородый Дайн,  но  сейчас  он  видел  совсем
другое лицо. Плащ воина из черного стал синим. Плечи развернулись, и  от
всей  его  фигуры  вдруг  повеяло  запредельной  мощью.   Лицо,   словно
высеченное из камня, с повязкой через один глаз. Человек  (человек  ли?)
склонился к Стурлаугу, оказавшись вдруг выше его почти на голову.
   - Слушай меня, хевдинг! - голос тих, но кажется - дрогнула  земля.  -
Ты должен убить их всех. Эти русы хотят обмануть  тебя.  Кровь  Ванов  -
проклятого племени! . Дождись удобного момента, вооружи хирд и ударь!
   В груди Стурлауга сердце сделало последний удар и замерло. Перед  ним
стоял Один, Отец Дружин, покровитель и наставник, Бог мудрости и  Гнева.
Хевдинг  сглотнул.  Впервые  Великий  Отец  Воинов  явил  себя  с  такой
несокрушимой мощью. Стурлауг и ранее получал от него  знамения  и  даже,
как он считал, оружие - свою любимую секиру, но чтобы так...
   - Я вижу - ты колеблешься! - Единственный глаз Бога  пылал  огнем.  -
Этот их вождь - друг тебе. Забудь! То, что ты  везешь,  не  имеет  цены.
Русы предадут тебя. Но чтобы ты не сомневался - я дам тебе  знак.  Следи
за поединком!
   В следующий миг Стурлауг  увидел  перед  собой  лицо  Дайна.  "Неужто
почудилось?" Бой уже начался.
   Мозолистая длань русобородого сжала руку Савинова повыше запястья. Он
в свою очередь сомкнул пальцы на толстенном предплечье  скандинава.  "Ну
ты и орясина, братец", - мелькнула мысль. Мышцы викинга были  каменными.
Савинов чувствовал, что Торир ищет его взгляд, и усмехнулся. Нет  нужды!
В драке он всегда смотрел сквозь своего противника. Так видно каждое его
движение, но ни одно из них не отвлекает, не останавливает  внимания.  А
глазами можно и обмануть.
   Пальцами ощутить рукоять ножа, ступнями - землю. Трава  сухая  -  это
хорошо. Все тело пронизывает мелкая дрожь, как электрический ток гудит в
трансформаторе. Концентрация достигла предела.  Мир  за  границей  круга
подернулся серой пеленой. Осталось только дыхание и жар  огромного  тела
викинга. Бревноподобная ручища Торира напряглась. Сейчас!
   Он  не  слышал  команды,  но  знал,  что  она   прозвучала.   Викинг,
рассчитывая на свою силу, рванул руку  на  себя,  выставляя  из-под  нее
клинок и делая шаг вперед. Если бы Савинов попытался остаться на  месте,
нож Торира уже торчал бы у него из селезенки.  Врешь!  Прыжок  вперед  и
вправо, используя силу  врага  как  опору.  Кисть  руки  делает  простое
движение, которым встряхивают градусник. Но  в  ладони  тяжелый  клинок!
Слева под ребрами на боку викинга раскрывается, хлеща кровью, глубокий и
длинный порез. Тот рычит от ярости.  Правильно  -  злись!  Новый  рывок.
Земля уходит из под ног. Повернуться  боком!  Сталь  скользит  по  коже,
острая боль... Быстрее!! Рука с ножом подобна змее. Показать в лицо... и
вниз! С треском расходится ткань штанов, Торир воет от ярости. Теперь ты
хромой! Новый рывок -  металл  обжигает  щеку.  По  подбородку  скользят
теплые капли. Торир все ускользает, даже охромев - двигается хорошо.  Он
воин с детства. Его нож целит в лицо...  Прыжок!  Хрен  тебе,  орясина!!
Ишь, нацелился на поджилки...
   Воздух уплотнился. Время стало. Рука Торира пред  глазами  как  некая
планка. Захват левой за левую. Так на  самбо  отрабатывают  страховки...
Занимался всего ничего, а страховки помню. Снова рывок. Так, медленно...
Тело послушно оттолкнулось от земли. Переворот через левое плечо, что-то
острое задевает бедро. Перед глазами небо, потом лицо врага.  От  плеча,
как отбив по ковру, ножом в шею...
   Брызги в лицо. Удар. "Как это я ухитрился  встать  на  ноги?"  Силуэт
Торира маячит перед глазами. Что-то с ним не так. Сложился.  Упал.  Руку
рвануло вниз. Серый туман потихоньку рассеивался. Стояла тишина.  Только
хрип  умирающего  и  шелест  травы.  Потом  кто-то  сказал:  "Все   было
честно..." А другой  голос  добавил  со  скандинавским  акцентом:  "Боги
рассудили их!"
   Потом Савинов увидел лица воинов, а за их спинами распахнутые в ужасе
зеленые глаза под копной золотых волос. Женщина. Откуда?
 
Глава 17 
ТРИЗНА. ПИР МЕЧЕЙ 
 
   ... Дело не в отсутствии взаимопонимания между людьми, проблема в том
что они к не желают друг друга понять...
   .
 
   Пир сам собой перерос  в  поминки.  Поминали  убитого,  его  подвиги,
воинскую удачу. Говорили, что в этом походе  она  от  него  отвернулась.
Прозвучало слово и о его противнике.  Про  Олексу  С  Неба  спел  Витень
Сорвиголова, правда оговорившись предварительно, что Ярун, тот бы сказал
лучше, да жаль,  погиб  в  бою  с  храбрецами  из  Халогаланда.  Слушали
уважительно. Урмане удивлялись и  поднимали  за  Савинова  кубки.  Косых
взглядов больше не было.
   Сашка хмуро пил мед. Чесался туго перетянутый бок,  саднили  бедро  и
щека. Храбр, только что сидевший рядом и толкавший  под  локоть  -  мол,
расскажи о приеме, которым победил, - вдруг куда-то пропал. На душе было
погано. С одной стороны, да - победил, уважают и так далее, а с другой -
убил человека. Пусть болвана и хама, но  ведь  человека!  Своими  руками
Савинов убил впервые. Конечно,  если  считать,  что  летчик  убивает  не
своими. В детдоме уметь драться на ножах -  это  был  вопрос  выживания.
Случалось -  резали  насмерть,  но  Сашке  не  приходилось  -  удавалось
обойтись первой кровью. Однако опыт он получил огромный. И еще в детдоме
они не пользовались ремнем. Просто брались за руки как для  рукопожатия.
Отпуститься было впадлу.
   Рог в руке опустел. Кто-то из молодших тут же наполнил  его.  Савинов
поискал глазами Храбра. Но тот куда-то запропастился. Дареный скрамасакс
в ножнах оттягивал пояс. Перед тем как испариться, побратим  посоветовал
нацепить оружие и держать ухо востро. Что-то затевалось. Скандинавы, они
же - урмане, собрались мстить? Он заметил,  что  большинство  воинов  из
обоих дружин как бы невзначай опоясались мечами. Те, кто надел кольчуги,
идя на Хольмганг, забыли их снять. Сашка представил себе, как две  сотни
этих здоровяков рубят друг друга в капусту, и ему стало худо.
   Солнце вставало на Западе. Огромное - в  полнеба.  Багровое,  жуткое,
как наполненный  кипящей  кровью  огромный  пузырь.  Вставало,  поджигая
степь, лезло из за горизонта, купаясь в жирных дымах, и летел,  ширился,
леденя душу, страшный крик и плач погибающих людей...
   Савинов встряхнул головой. Заныла порезанная щека.  Прочь,  проклятый
сон! Сколько ты будешь преследовать меня! ?
 
*** 
 
   - Отец, не слушай видения! То был морок!  И  где  тот  знак,  что  Он
обещал?! Торир мертв! Значит, победа - не с нами...
   - Хаген! Пойми, САМ Один приказал мне убить их! Ольбард -  мой  друг!
Мне трудно решиться на такое и без твоих уговоров. Но Отец Дружин...
   - Вспомни, что его еще называют Предателем Воинов! Может,  ему  нужны
новые Эйнхерии в Вальхалле! . А значит - побольше трупов!
   - Что ты говоришь!? Да как...
   - Отец! Не время для богословских споров! Если ты считаешь, что  русы
опасны, лучший выход - уйти незаметно,  пока  они  все  перепились!  Тем
более что явиться тебе мог вовсе не Он, а, например... Локи! .
 
*** 
 
   Дымно коптили лучины. Очаг едва тлел. Люди спали вповалку. Некоторые,
самые крепкоголовые, - еще сидели за столом, ведя пьяные разговоры. "...
И тут Скаги выхватил меч... А... А берсерк... ну ты  знаешь  их...  стал
грызть щит... Да нет! Свой щит... Вот... О чем я?  Ах  да...  ну  и  она
говорит мне... Ик... зарод у тебя ну как у жеребца! ... Я тогда ее хвать
за сиську... за левую... Почему?.. Да хрен его знает..."
   Савинов не мог понять, почему он проснулся. Черный  колодец  сна  без
видений вдруг выплеснул его назад. Разговоры  потихоньку  стихли.  Через
приоткрытые двери сочился дневной свет. Последние бойцы с зеленым  змием
уснули прямо за столом, уронив головы в объедки. Хорошая была пьянка.
   Он лежал в темноте, прислушиваясь к шорохам, сопению и храпу.  Шибало
пивным духом и потом. Слава богу, никто не блевал... Снова заболел  бок.
Савинов хотел пошевелиться, но передумал. Так и лежал в темноте,  лениво
ловя  хвосты  ускользающих  мыслей.  А  потом  услышал  шаги.   Быстрые,
осторожные.  Кто-то  прошел  вдоль  стены  снаружи.   Звяк   металла   -
показалось?  Тихо,  без  скрипа  отворилась  дверь.  Силуэт  на  пороге.
Доспехи, шлем с кабаном. Хаген...
   Холодноглазый молодец бесшумно двинулся внутрь помещения,  наклоняясь
над лежащими, расталкивал, что-то тихо  шепча.  Скандинавы  поднимались,
пошатываясь, подбирали оружие. Тени двинулись к дверям.
   Савинов вдруг представил себе,  как  они  выходят,  подпирают  двери,
обкладывают строение хворостом... А беспечные русы продолжают спать.  Он
уже хотел было закричать, поднять тревогу, когда  кто-то  из  полупьяных
еще хирдманов наступил на спящего славянина. Тот вскинулся и, увидев над
собой бородатую  тень  с  мечом  в  руке,  заорал:  "Измена!  К  оружию,
братья!!!" В следующий миг темнота взорвалась.
   Со всех сторон раздались удивленные крики, мгновенно сменяясь стонами
и воплями ярости. Зазвенело оружие. Савинов вскочил, выхватив скрамасакс
из ножен, и отступил назад, к стене. Тут же что-то рухнуло ему под ноги.
Тяжелые теплые капли брызнули в лицо. "Бей! Бей!!!" -  летело  отовсюду.
Смутные силуэты сталкивались и боролись в полумраке. Хрип, звон,  хруст.
Лопатки ощутили спасительные  бревна.  Что-то  упало  в  очаг,  и  пламя
взметнулось до потолочных балок. За миг до этого Савинов ощутил какое-то
опасное движение в темноте и быстро пригнулся. Секира со звоном  ударила
в стену. Брызнула щепа. Руки едва успели удержать  оружие  от  ответного
удара. Здоровенный рус, обознавшийся в темноте, крякнул, выдирая  оружие
из бревен.  В  этот  миг  кто-то  ударил  славянина  сзади,  и  к  ногам
ошалевшего летчика, разбрызгивая  кровь,  рухнуло  обезглавленное  тело.
Убийца ловко перепрыгнул его и бросился на  Савинова.  Тот  уклонился  и
коротко ткнул клинком  в  живот  викинга.  Мимо!  Сивобородый  скандинав
взмахнул топором, но  в  этот  момент  наконечник  копья,  брошенного  с
другого конца зала, хищно  высунулся  у  него  из  груди.  Удар  швырнул
викинга на Савинова и сшиб с ног. Кто-то наступил Сашке на руку.  Крики,
брань. Запахло паленым. Надо подняться! Попытки сдвинуть с себя  мертвое
тело безуспешны. Без толку - кто-то из русов, отчаянно матерясь, отражал
атаки, топчась прямо на придавившем Сашку мертвеце...
   Багровый  свет  выхватывал  из  теней  то  окровавленные  клинки,  то
ощеренные ненавистью лица. Вчерашние собутыльники  убивали  без  пощады.
Воины сбивались в кучки, защищая друг другу спину. Беспорядочная  свалка
постепенно перерастала в правильный  бой.  Откуда-то  из  середины  зала
раздался крик: "Отжимай от дверей!" Кажется, Ольбард... Савинову наконец
удалось сбросить с себя мертвеца и подняться на  ноги.  Какой-то  викинг
походя рубанул Сашку мечом. Клинки со звоном столкнулись, отскочили. Еще
раз столкнулись, противник как-то хитро повернул кисть.  Савинов  понял,
что не успевает... В этот момент его  толкнули  в  спину.  Падая,  Сашка
выбросил руку с оружием вперед. Клинок врага прошелестел над его ухом, а
его собственный вонзился точно в солнечное  сплетение  викинга.  Савинов
даже не  успел  удивиться,  когда  смертельно  раненный  враг  ухитрился
садануть ему с левой в челюсть. В голове  зазвенело.  Упершись  ногой  в
тело, выдернул меч. Быстро обернулся. "Чтобы  остаться  в  живых,  здесь
нужны глаза на затылке". Копейное жало мелькнуло  перед  глазами.  Удар,
отбив. Пространство странно дергалось, как если бы он  кубарем  летел  с
высокой горы. Раскаленный металл зацепил  бедро.  Рядом  оказывались  то
свои,  то  чужие.  Стены,  потолок,  пол,  заваленный  трупами,  -   все
смешалось. На миг рядом возник Храбр в шлеме и доспехах,  сунул  в  руки
щит и исчез.
   Тело вдруг обрело странную легкость, движения  стали  точнее.  Зрение
прояснилось. Савинов увидел, что половина зала уже очищена от викингов и
оттуда двигается, сметая сопротивление одиночек,  стена  русских  щитов.
Ольбард там! Возле дверей кипела беспорядочная  свалка.  Основная  часть
хирда старалась вырваться наружу, но путь ей преградило несколько русов,
слышавших приказ князя. Викинги напирали.  Вот  здоровенный  рыжебородый
детина взмахнул секирой. Один из русов  упал.  Детина  что-то  прорычал.
Савинов узнал Стурлауга... Двери  распахнулись,  но  оставшиеся  славяне
продолжали сражаться. Главное - не выпустить викингов из  зимовья,  пока
стена щитов не достигнет выхода! Савинов рванулся туда, отбивая и нанося
удары. Вдруг оказалось, что  тело  живет  какой-то  собственной  жизнью,
словно кто-то чужой, неизмеримо более опытный, чем Сашка,  управлял  его
движениями, как марионеткой. Скрамасакс в руке стал скользким от  крови.
В какой то миг почудилось, что Сашка смотрит на битву со стены  примерно
с высоты трех метров. Потом все смешалось. Он попал в  самую  гущу  боя.
Это   напоминало   калейдоскоп,   только   вместо   цветных    стеклышек
окровавленное железо и отверстые раны. Щит гремел  от  ударов.  Савинов,
матерясь, сорвал голос. Мышцы гудели от напряжения, и сердце,  к