аво-красным бантом
   Оттенила бледность щек...
   Николай Гумилев
 
   В те поры было Ольбарду всего-то  осьмнадцать  зим.  Это  теперь  ему
помнится - сколь молод был, а тогда мнилось, - достиг зрелости. Уже  три
года водит дружину, а новый наставник и опекун Ререх не нахвалится своим
учеником. Случилась же вся быль как раз за лето до того, как пошел Ререх
в  свой  кавказский  поход,  да  так  и  не  воротился  назад.  Ушел   в
отшельники... А Ольбард воротился, и  с  ним  еще  трое.  И  это  все...
Тогда-то он и стал по праву носить родовое имя  -  Синеус,  и  никто  не
посмел бы уже сказать, мол, князь молод, неопытен... Но все это  сталось
после того, как встретилось сердце молодого князя со своею любовью.
   А случилось это в лесу, где проходил молодой князь очередной  Ререхов
урок - путал следы. Надо  было  это  так  сделать,  чтобы  мудрый  варяг
наставник не нашел его до определенного  срока.  Стояла  середина  зимы.
Снежные тропы видны как на ладони, и надо быть хитрее лисы, чтобы суметь
в ясную погоду, когда не идет снег, запутать и  спрятать  свой  след.  И
Ольбард нашел способ. Отбежав для начала подальше в лес, он описал в нем
большой круг, в середине которого был быстрый ручей,  не  замерзавший  в
самые лютые морозы. Лыжня подходила к ручью с  двух  сторон,  на  правом
берегу чуть выше  по  течению,  чем  на  левом.  Ольбард  несколько  раз
возвращался  по  своему  следу,  оттолкнувшись  рогатиной,   с   разбегу
перескакивал далеко в сторону, откуда начинал бежать обратно.  След  его
лыж плел на  снегу  таинственный  узор,  подобный  тому  плетению,  коим
мастера украшают крестовину меча. Но и это было не  все.  По  дороге  он
спугнул молодую лису, поймал ее петлей и тщательно уничтожил  все  следы
охоты. Затем, неся связанного зверя за спиной,  промчался  еще  полкруга
назад, по дороге  срубая  лапник.  Из  лапника  изготовил  что-то  вроде
волокуши, впряг в нее лису и перерезал путы. Испуганный хищник  помчался
прочь, бреша почти по собачьи. За ним оставалась  широкая  полоса  слабо
взрыхленного снега - не вдруг и заметишь, а если б шел  снегопад,  тогда
так можно было бы и настоящий след прятать. Пусть думает наставник,  что
Ольбард в сторону пошел,  лыжню  заметая.  Лиса,  конечно,  опамятуется,
перегрызет ремешок, которым лапник привязан, но до того - далеко убежит.
А князю то и нужно - время выиграть... Вот пустил  ложный  след.  А  сам
снова назад по лыжне, домчал до того  места,  где  его  круг  замыкался.
Прошел немного по прямой навстречу наставнику и снова в сторону за  куст
перепрыгнул, - уже не опираясь рогатиной. Хоть и не так далеко, да  зато
следа от древка не видать. От куста отбежал чуть и залез на дерево. Суть
уловки той проста. Так  многие  звери  делают,  чтобы  первыми  заметить
охотника. Пробегут круг, опишут петлю и лягут недалеко от своего  следа.
Ждут. Так и Ольбард, сос ну оседлал и ждать начал.
   А  время  условленное  подошло.  И  Ререх  уже  вышел  искать  своего
воспитанника. На счастье Ольбарда, прошел-таки малый снежок и место, где
он с лыжни спрыгнул, подзасыпало слегка. Но  и  этой  удачи  мало  было.
Любой охотник, не говоря о таком воине, как Ререх,  чувствует,  входя  в
чащобу, если его там поджидают. Зверь ли, человек ли - неважно.  Поэтому
нужно слиться с лесом, с ветром, гуляющим в кронах деревьев, со  снегом,
лежащим на ветвях, слиться с их сонным,  дремотным  духом,  раствориться
среди тьмы мелких звериных душ, наполняющих чащобу. Просить их,  как  он
просил перепуганного лиса, не  серчать,  а  помочь,  спрятать  человека.
Молодой князь знал, как это проделывать, с детства, - без такого  умения
и охота не охота, да и Ререх, в  свою  очередь,  обучил  его  нескольким
хитрым уловкам.
   Фигура наставника объявилась на  лыжне  почти  совершенно  беззвучно.
Ререх шел по следу широким накатом, держа рогатину  поперек  тела,  там,
где это позволяла ширина тропы. Для  опоры  он  ее  не  использовал.  За
плечами воина торчал изогнутый рог боевого лука с наставленной  тетивой.
Тихо-тихо поскрипывал снежок под лыжами... Ольбард чуял, как катится  на
него по лесу широкая, подобная морской волне, стена.  Как  она  обнимает
деревья и кустарники, просеивает сквозь себя мелкую живность и  птиц,  -
ищет. Князь затаился,  наблюдая  за  наставником  уголком  глаза.  Прямо
взглянуть - враз сгубить  все  труды.  Даже  самый  твердолобый  человек
почует неладное, ежели на него в упор долго  пялиться.  Уж  Ререх-то  не
таков - враз  откроет!  А  волна,  которую  наставник  пустил  по  лесу,
катилась  все  ближе  и  ближе.   Вот   надвинулась   совсем   вплотную,
захлестнула...  На  ветке  сидела  большая  рысь,   заметила   человека,
подобралась. Человек опасен - она знала это, особенно такой, от которого
веет неукротимой силой. Рысь предпочла остаться на месте.  Будет  другая
добыча.
   Ререх остановился на лыжне. Он внимательна осмотрел кроны деревьев  и
заметил пятнистый звериный бок, скрывающийся за  упавшей  лесиной,  косо
висящей на ветвях соседних деревьев.  Прочел  нехитрые  звериные  мысли,
усмехнулся в усы и побежал дальше. Места, где князь спрыгнул с тропы, он
не заметил.
   Погодив, пока  схлынет  волна,  Ольбард  слегка  расслабился.  Теперь
оставалось ждать, сколько времени понадобится  Ререху,  чтобы  разгадать
его загадки. Он  надеялся,  что  достаточно  запутал  след,  хотя  и  не
сомневался, что наставник его  все  одно  найдет.  Главное  -  чтобы  не
слишком скоро... Конечно, Ререх мог найти его по-другому. Достаточно ему
просто открыться истинному,  сияющему  миру  да  уловить  звон  душевных
струн,  который  у  всякого  человека  свой...  Но   такой   способ   он
использовать не станет. Так ищут потерянного или попавшего в беду друга,
так же можно найти и человека, которого  хотя  бы  однажды  ты  видел  и
говорил с ним, хоть второе гораздо труднее. Но к умению заметать, путать
следы это не имеет отношения. Тот, за кем ты  тропишь  след,  совсем  не
всегда тебе знаком, как и тот, кто по какой-то  причине  станет  тропить
след за тобой... .
   Князь обернулся, чтобы взглянуть на своего  союзника.  Крупная  рысь,
затаившаяся на поваленной ветром  лесине,  блеснула  янтарными  глазами.
"Спасибо, брат воин", - Ольбард улыбнулся. Рысь моргнула, словно приняла
благодарность, и канула вниз с заснеженного ствола.
   Оставшись один, он приготовился ждать, осторожно слушая лес и  борясь
с искушением другим, горним зрением взглянуть на то, как Ререх двигается
по его следу. Легко ли даются ему загадки?  Но  терпение  -  достоинство
воина. Молодой князь ждал... И вдруг  услышал  скрип  снега  под  лыжами
совсем с другой стороны. Кто-то шел прямо по снежной целине, не особенно
таясь. В первый миг Ольбард решил было,  что  Ререх  на  самом  то  деле
раскрыл его, но решил потешиться, обойти с другой стороны, пугнуть... Но
тогда он таился бы, да  и  ощущение  от  идущего  человека  было  совсем
другое. Этот шел сторожко, но не слишком, явно не  ожидая  подвоха.  Шаг
был тяжелый, и когда человек показался  среди  деревьев,  стало  ясно  -
почему. Охотник возвращался с промысла, и его  пояс  сплошь  был  увешан
звериными тушками. Кроме пушных зверей Ольбард разглядел  там  еще  пару
зайцев и глухаря. Видать, ловушки осматривал весин. То, что  это  весин,
князь узнал по оружию да одеже.
   Охотник заметил Ольбардову лыжню  и  приостановился,  осмотрел  след,
потом глянул туда,  где  скрылся  Ререх.  "Направление  счел  с  первого
взгляда. Молодец." Ольбард затих на своей  ветке,  вновь  растворяясь  в
лесной тиши. Весин встревоженно покачал головой и  изменил  направление,
решив, видимо, не пересекать чужую лыжню. Новый путь его пролегал  почти
под убежищем молодого князя. Тот затаился и почти перестал дышать. Весин
прошел мимо. "Хвала богам!" -  Ольбард  уже  вздохнул  было  облегченно,
когда из за давешней лесины к весину метнулась  пятнистая  молния.  Рысь
нашла таки себе добычу по силам.
   Копье отлетело в сторону, когда  хищник  сшиб  человека  с  ног.  Тот
извернулся, пытаясь сбросить с себя зверя, но мешали добытые тушки и лук
за спиной. Но и рыси лук мешал добраться до шеи охотника, чтобы  вонзить
в нее клыки. Человек отчаянно боролся, в руке его оказался длинный  нож.
Рысь с ревом когтила его волчий полушубок, выдирая клочья меха и мездры.
Снег окрасился кровью. Все это случилось в считанные удары сердца. Князь
еще надеялся, что весин справится сам и не  надо  будет  выдавать  себя,
помогая ему... И тут с охотника слетела шапка. Тугая, по весски  золотая
коса развернулась на снегу. Девушка!
   Ольбард горностаем слетел с дерева. В этот же миг далеко в лесу Ререх
бросил распутывать след и вихрем помчался назад. Без причины воспитанник
не выдал бы себя так явно!
   Князь в два прыжка оказался рядом с воющим  и  рычащим  клубком  тел.
Голыми руками ухватил хищника за загривок и рывком оторвал  от  весинки.
Тяжелое тело в  его  руках  забилось,  изворачиваясь,  стараясь  достать
когтями. Но он, развернувшись, швырнул его далеко в сторону  и  выхватил
из-за плеча меч. Рысь упруго приземлилась и рванулась  вперед,  обезумев
от ярости. Мощное тело распласталось  в  полете,  длинные  лапы  грозили
когтями... И вдруг, словно ударившись о стену, хищник завис в воздухе  и
упал в снег. Спина его выгнулась,  шерсть  стояла  дыбом,  свирепый  рев
рвался из пасти... Но рысь не двигалась с места. Их с  князем  разделяли
всего два шага. Ольбард стоял, вытянув ладонью вперед  безоружную  левую
руку. Лицо его побледнело от напряжения. Впервые в жизни молодому  князю
удалось остановить зверя брошенным в него Словом. Он не  хотел  убивать.
Этот зверь недавно помог ему...  Рысь  шипела,  яростно  глядя  на  него
холодными желтыми глазами, но нападать передумала.  Ее  взгляд  обвинял.
"Лишил добычи! Такова человечья благодарность!"
   Девушка за спиной со стоном поднялась на ноги,  и  тут  же  заскрипел
натягиваемый лук.
   - Брось! - сказал князь по-весски. - Не смей стрелять! Лучше дай сюда
глухаря.
   Охотница помедлила, но сделала как говорил. Ольбард подхватил тяжелую
птицу и, осторожно шагнув вперед, положил в снег. Хищник напрягся, когда
он приблизился, но не попытался напасть - слово крепко держало его.
   - Прими подарок, лесной брат, - сказал князь, отступая  назад.  -  Не
держи обиды.
   Рысь, помедлив, обнюхала приношение. Снова недоверчиво посмотрела  на
князя - не обманет ли? Человек не двигался. Тогда хищник, тихо  мяукнув,
схватил птицу и быстро скрылся среди деревьев.
   - Ты ведун? - голос весинки звучал хрипло. Князь обернулся и взглянул
ей в глаза. Небесно-голубые,  с  той  хрустальной  прозрачностью,  какая
обычна лишь для чудских народов. Девушка закашлялась,  на  ее  руках  он
увидел кровь. Но стояла она твердо и падать, как видно,  не  собиралась.
Сильна! Мягкие черты лица, брови густые, темней, чем волосы,  а  губы...
таких губ Ольбарду еще не приводилось видеть.
   Ярких, четко очерченных, казалось хранящих едва уловимую улыбку.  "Ох
хороша."
   - А я тебя знаю, - сказала весинка, в свою очередь рассматривая  его.
- Ты князь Белозерских Русов, Синеус. - Она  указала  на  его  крошенные
синим усы и чуб. Ольбард только  теперь  сообразил,  что-то  же  потерял
шапку. - Меня зовут Вениайне, дочь  Сорки  Быстрой  Стрелы,  вождя  рода
Росомахи. Чем я могу отблагодарить тебя за спасение моей жизни? Мой  род
богат и силен...
   - Все есть у князя русое. Ни  о  чем  не  хочу  просить  тебя,  кроме
одного. Пойдешь ли замуж за меня, золотоволосая Вениайне, дочь вождя?
   Глаза девушки широко распахнулись. Она улыбнулась, и сердце  Ольбарда
затопило жаром.
   - Вижу я, князь русое, ты  быстр  не  только  в  бою...  Неужто  всем
девушкам ты в первый же миг говоришь эти слова?
   Он улыбнулся в ответ:
   - Нет, Вениайне, допрежъ  того  ни  одна  их  не  слышала.  Ужели  ты
думаешь, что праздны речи мои или  краса  твоя  того  не  достойна?  Так
пойдешь ли за меня?
   Она опустила глаза.
   - Пойду... Да спросить надо отца с матерью.
   Снег засвистел от быстрого бега лыж,  и  Ререх  вынесся  на  полянку.
Кинул взгляд на следы, на дерево да на князя с девушкой, понял все  вмиг
и промолвил:
   - Не охотился ты, Ольбард, сегодня,  а  удача,  гляди-ка,  сама  тебя
нашла!
 
*** 
 
   Беда в том,  -  задумчиво  сказал  князь,  ворочая  правилом,  -  что
просватали уже родители Вениайне за вождя рода  Выдры,  Кукшу,  и  слова
своего менять не захотели. Пришлось мне выкрасть ее.
   - А что она? - спросил Савинов, завороженный  рассказанной  историей.
"Вот ведь! Прямо как в кино!"
   - Не люб Вениайне был Кукша, стар казался, хоть и крепок телом. Да  и
глянулся я ей, как потом говорила... И все бы хорошо.  Это  в  обычае  -
невест выкрадывать. Потом через время, когда уже  дитя  на  подходе  или
ранее, засылают дары,  мирятся  и  делают  все  по  закону...  Да  Кукша
взъярился, дары, что в отступное послали ему,  мечом  порубил  и  вызвал
меня на Поле, на Суд Богов. Только он и я, а  оружием  выбрал  -  топор.
Родители Вениайне противиться не стали. Война у них тогда была с  мерею,
а Род выдры союзник... В общем, не приняли они даров и благословения  не
дали. Ну а на Поле не выйти - позор. Пришлось мне с Кукшей биться.  Кабы
сейчас то было - смог бы я не убить его, победив. А тогда, по молодости,
не хватило опыта, да и Кукша силен оказался... То был первый  мой  Божий
Суд.
 
Глава 16 
ПОЕДИНОК ВОЖДЕЙ 
 
   Моя земля! Мой дом! Моя голова!
   Воля ветра в груди! Мои слова!
   Любовь! Да рокот гитар -
   Все, что нужно в пути!
   Я знаю сам, зачем иду по земле!
   С кем мне легче дышать!
   Кому служить! С кем жить!
   Кого не любить! А кого уважать!..
   Константин Кинчев. "По барабану"
 
   То был один из тех ярких весенних дней, когда  солнце  припекает  уже
совсем  по-летнему,  а  снега,   насыпанные   Мореной-зимой,   парят   и
съеживаются, исходя слезами ручьев. Святая Гора, на которой и должен был
произойти поединок, уже обнажила от снега свою вершину, покрытую жухлой,
прошлогодней травой. Отсюда открывался вид на лежащее внизу Белое озеро,
еще скованное льдом, но все уже в темных пятнах разводий,  и  на  город,
стоящий на высоком озерном берегу.  В  городе  грохотало  вечевое  било.
Людство собиралось. Не каждый год князь бьется  на  Божьем  Суде.  Народ
толпами валил к Святой Горе, на макушке которой уже размечали  круг  для
поединка волхвы. Пришли и  мрачные  еесины,  вооруженные  как  для  боя.
Собралась княжеская дружина, оградив стеною щитов свою сторону круга.
   Волхвы принесли положенные жертвы и готовились  приводить  к  присяге
поединщиков, дабы те свято блюли Правду  Поля.  Ольбард  вдохнул  полной
грудью сладкий весенний воздух. В такой день, да  на  миру  -  и  смерть
красна. Он  был  в  одной  рубахе  да  штанах,  перехваченных  узорчатым
пояском. Ноги обуты в мягкие сапоги. Его супротивник -  Кукша  вышел  на
бой голый по пояс, показывая, что биться собирается  насмерть.  Ражий  и
широкоплечий, он казался вытесанным целиком из огромной дубовой  колоды.
Его грудь, плечи и руки  покрывала  затейливая  вязь  наколотого  тонкой
иглой рисунка - оберега. Ольбард разглядел там несколько древних знаков,
защищающих от стрел и копий, отводящих вражеское оружие. Кукша был угрюм
и на князя, пока они рядом стояли перед волхвами, не смотрел.
   Они произносили слова клятвы, а Ольбард как-то  отстраненно  думал  о
том, что Вениайне непраздна и скоро у него будет сын. Почему-то  он  был
уверен, что родится сын. "... И пусть мое оружие поразит меня самого..."
- произносил чей-то голос, кажется его собственный,  а  мысли  уносились
вдаль. Туда, где в горнице его ждала молодая жена... Князь был счастлив.
И в то же время привычный к бою ум  воина  твердил  ему:  "Соберись!  Не
время мечтать о ладе своей! Соберись и готовься!  Иначе  расстанешься  с
жизнью!" На миг показалось, будто Ререх каким-то образом пробрался в его
мысли и одергивает, наставляет  своего  воспитанника.  Ольбард  еще  раз
глубоко вздохнул, отбросил пустые мечты и сосредоточился. Он  попробовал
уловить состояние Кукши. Тот стоял рядом, и от него несло жаром, как  от
печки. Силен. И зол... Князь  увидел,  как  разгорается  багровым  огнем
ярость весина, словно угли под слоем седого пепла.  "А  ведь  и  вправду
насмерть!" - вдруг пришла мысль. Ну что ж - чему быть, того не миновать.
   Принесли оружие - топоры на длинных одвуручных рукоятях. Топор  Кукши
был тяжелее - под стать хозяину.  Ольбард  же  не  вошел  еще  в  полную
мужскую силу, хоть и был не по  возрасту  широкоплеч  и  крепок.  Волхвы
осмотрели оружие. Все по закону.  Князь  взялся  за  топорище,  и  мысли
вылетели из его головы, будто выдутые ветром. Он отошел на свою  сторону
круга и повернулся лицом к противнику.  Спокойно  отметил  -  солнце  по
левую руку. Кукша стоял напротив, неподвижный и грозный. Ольбард  ни  на
миг не заблуждался насчет него. Хоть весин и  в  два  раза  старше  -  в
быстроте он не уступит. Весские воины славятся  своей  стремительностью,
беря в пример не могучего  медведя  или  неукротимую  рысь,  а  быстрого
горностая и ласку. Князь проверил, как слушаются ноги, пустил внутренний
взор погулять по телу. Порядок! Он огладил ладонями топорище,  проверяя,
как лежит в руках. Добро! Его взгляд стал пустым, как  бы  пронизывающим
противника. Еще Вольх говорил ему; "Никогда не смотри в  глаза  врагу  -
они могут захватить тебя, не смотри и на оружие - и оно может  захватить
тебя. Ты ни на чем не должен останавливать  взгляд.  Зри  сквозь  своего
врага и увидишь все его движения вкупе!" Ольбард все помнил, и тело  его
тоже помнило политую потом и кровью великую науку  боя.  За  его  спиной
заревел рог, весский  кудесник  позади  Кукши  загремел  бубном,  и  они
сошлись.
   Весин двинулся ему навстречу  мягким,  стелющимся  шагом,  как  будто
князь был  оленем,  а  он,  Кукша,  -  охотником,  опасающимся  спугнуть
желанную добычу. Ольбард тоже сделал плавный шаг  вперед  и  в  сторону,
норовя поставить супротивника лицом  к  солнцу.  Тот  упредил  его  шаг.
Неудивительно. Они закружились, постепенно сближаясь.  Расстояние  между
бойцами пока еще было велико для удара. То  один,  то  другой  пробовали
осторожно сократить его, и каждый раз противник  вовремя  отступал.  Над
собравшейся толпой повисла тишина. Все ждали,  затаив  дыхание,  первого
удара. От него мог зависеть исход боя.
   Кукша мягко перекидывал оружие с руки на руку. Топорище в его ладонях
казалось гибким, подобно змее. Он тянул, тянул внимание князя  к  своему
оружию, но тот знал, как правильно смотреть.  Вот  весин  быстро  шагнул
вперед, князь отступил с той же быстротой. Шаг  Кукши  на  миг  завис  в
воздухе, он еще двигался вперед, а Ольбард уже стремительно скользил ему
навстречу, и лезвие его топора летело справа наискось в шею еесина.  Тот
гибко отпрянул, взмахивая  оружием.  Зазвенело  столкнувшееся  железо  -
князь сбил ответный удар обухом. Они снова  закружились,  ловя  движения
друг друга. Вот рука Кукши скользнула по рукояти под самое лезвие. Князь
нутром угадал обманный удар, ушел,  извернувшись,  сокращал  расстояние.
Обух его топора едва не угодил в колено противника. В толпе одобрительно
заорали, но Ольбард не слышал. Сейчас здесь были только он и его враг, и
надо было убить, чтобы не быть убитым.
   Вспышка солнца на лезвии, дыхание врага, трава шуршит под ногами. Вот
миг!  Топоры  взлетели  одновременно.  Змеей  шипит  распоротый  воздух.
Топорище в руках скользит как живое,  норовит  подсказать  нужный  удар.
Лезвия замелькали, оставляя за собой сияющие полосы. Еще миг -  и  падут
бездыханными изрубленные на  части  бойцы.  Но,  ловкие,  оба  целы.  Ни
царапины на них. Снова кружат, выжидая.
   У Кукши длиннее руки, его удар достает дальше. Князь видит.  Видит  и
то, что кожа весина суха. Тот не устал и устанет  не  скоро.  Да  и  сам
Олъбард  еще  свеж.