обравшись в происходящем, недовольно нахмурился и показал кивком себе за спину: может, перейдем? И тут Савинова накрыло... Он смотрел, как медленно кривятся губы скандинава, будто он что-то собирается сказать. Не успеет! Сашка ударил его в бронированное плечо древком рогатины. Гюльви опрокинулся набок. А в том месте, где только что была его голова, из коры дерева торчал, злобно вибрируя, тяжелый метательный нож. Сверху посыпался мусор. Сашка обнаружил, что сам он валяется поперек тропы, вытянув вперед руки с оружием. "Успел!" - мелькнуло в голове. Он быстро вскочил, мельком заметив, что в его собственном дереве торчат сразу два ножа. Где-то сбоку витиевато выругался скандинав. Не до него!
     Их было четверо. Они возникли из кустов, росших вдоль тропы, и замерли. Все четверо были со щитами, в шлемах, в руках - по два копья. Одно - под щитом, второе готово к удару. На поясах топоры с длинными рукоятями и мечи.
     Фении не проронили ни слова, но одного Сашка сразу узнал.
     "Ну как же! Кто бы сомневался! Мистер Куалан, племянник королевского ловчего!"
     Подумалось, что парень, наверное, никогда в жизни не пугался так сильно, как вчера. И очевидно, решил кровью смыть память о страхе.
     "Хочешь выпустить мне кишки? Паря, как же ты ошибся! Ты даже не представляешь... Потому что я тоже хочу прикончить тебя! И причина у меня посерьезней!"
     Гюльви, перестав чертыхаться, встал рядом с Савиновым, надменно осмотрел врагов и сплюнул.
     - А! Ирландские собаки! - заорал он так, как будто фении были от него за тридевять земель. - Что стоите, женоподобные ублюдки? Давайте! Нападайте всем скопом! Честной драки от вас не дождешься!
     "А ведь не зря орет, - подумал Сашка, - в лесу далеко слышно".
     Ирландцы оскорбление проигнорировали, хотя оно им вряд ли понравилось. Обозвать воина женоподобным - хуже некуда. По закону можно убивать за эти слова сразу, но... Они просто стояли и смотрели, словно ждали, что кто-то появится из леса за Сашкиной спиной. Никто не появился. И тогда фении разом бросились вперед...

***

     Секач был здоровенный. Седая щетина вдоль хребта, который, казалось, был Хагену по грудь, кривые клыки - серпами...
     Зверь с треском выломился из зарослей и с ходу ринулся на заступивших дорогу людей. Хаген краем глаза успел заметить, что две свиньи с поросятами обошли их засаду слева и скрылись в подлеске. Там есть кому их встретить... Тяжеловесный секач двигался стремительно. Заметив выставленное навстречу лезвие рогатины, он вильнул в сторону - клык лязгнул по металлу - и устремился прямо на Хагена. Тот ловко сместился вбок, и наконечник его оружия с хрустом вонзился в кабанью тушу. Аккурат между челюстью и правой ногой. Опасный прием! Очень легко промахнуться. Дрогнет рука, и соскользнет железо по жесткой щетине. А зверь подсечет клыком поджилки и пройдется по упавшему, выдирая ребра, словно корни. Потому на кабанью охоту одевают кольчугу, хоть и она не всегда выручает...
     Удар был страшен. Хагена едва не оторвало от земли. Мышцы затрещали, свиваясь в тугие жгуты. Ноги хевдинга пропахали по земле две глубоких борозды. Кабан рвался к нему, хрипя в смертной муке. Дергался, чуя, как выпивает его жизнь холодное железо рогатины. Второе копье ударило кабана в бок. Зверь задергался, но вдвоем люди уже крепко держали его. Последние силы матерого секача вдруг разом ушли куда-то. Короткие сильные ноги подкосились, и кабан тяжело рухнул набок. Хаген толкнул тушу ногой - "Готов!", вырвал рогатину... и услышал крик.
     Это был голос Гюльви, и слышался он справа, оттуда, где Сорвиголова сел в засаду вместе с Александром. Это не был победный клич охотника. Хаген не разобрал слова, но было ясно, что Гюльви бросает кому-то вызов. Хевдинг быстро взглянул на Конана. Ирландец кивнул, и они ринулись через кусты в ту сторону, откуда уже доносился шум схватки, бросив на месте остывающую кабанью тушу.
     - Кабан!!! - крикнул Гюльви и отпрыгнул в сторону. Сашка высоко подскочил, на одном инстинкте уворачиваясь от удара. Что-то задело его бедро, отшвырнуло. Он развернулся в воздухе, приземляясь на согнутые ноги, отбил древком рогатины копье, летевшее в грудь... Зверюга, пронесшаяся мимо него, застала фениев врасплох. Кабанище возник будто из воздуха - никто его топота почему-то не слышал. Возник бесшумно и стремительно, уже летя во всю прыть, и с разгона врезался в загораживавших дорогу людей. Один из фениев успел увернуться, а второй - сам Куалан, оказавшийся прямо перед кабаном, - успел только чуть опустить щит, прикрывая ноги. Зверь сшиб его, как кеглю, и помчался дальше, прорвавшись к свободе. Ирландец совершил невероятный кульбит, упал на колено. И Сашка, почти не целясь, левой рукой от бедра метнул в него Храброво копье... "Когда я успел подхватить его?"
     Железко вражеского копья нацелилось Савинову в грудь. Он отклонил корпус. Оружие с лязгом пробороздило кольчугу... и нашло-таки давешнюю прореху на плече. Местный кузнец залатал хреново! В первый миг Сашка ничего не почувствовал. Перехватил рогатину, подсек ногу нападавшего. Кровь ударила струей, фений пошатнулся, и второй удар раскроил ему голову вместе со шлемом. Он повалился навзничь, таща за собой засевшее в черепе оружие. Его товарищ прыгнул через тело, ужалил копьем. Савинов, на миг оставшийся безоружным, крутанулся, уклоняясь. Враг налетел, ударил щитом, сбив Сашку с ног, и пошел шуровать копьем, прямо как швейная машинка "Зингер".
     Савинов крутился на земле, стараясь перехватить древко. И хотя фений был опытным рубакой, но Сашка все же улучил момент, чтобы, уходя от смертоносного железа, подкатиться ему под ноги. Тот ударил навстречу носком сапога. "Если бы еще попал... А так - поздно! Увлекся ты, братец!" Перехватить пинок, лежа на земле, на самом деле несложно. Главное - не дать ноге разогнаться, опередить! Савинов успел, перехватил голень, зажал стопу под мышкой и правым локтем врезал ирландцу под колено. Нога подогнулась... и фений ловко упал набок, целя подошвой второго сапога Сашке в голову. Но тот уже бросил захват, откатился и вскочил на ноги. Меч со свистом покинул ножны.
     И тут Сашка понял, что с левой рукой что-то не то. Она как-то задеревенела и неохотно подчинялась. По пальцам текло. Кровь! Савинов бросил быстрый взгляд на плечо. Так и есть! Дырища - будь здоров! И в ней видно что-то белое, похожее на кость, а рядом пульсирует и бьется уцелевшая вена...
     "Твою мать!!!" А фений уже на ногах, поигрывает копьем, щерится. За его спиной Гюльви весело, с прибаутками, сражается с оставшимся противником. "И не понять - чья берет... Зато Куалан отпрыгался. Вон валяется под деревом, запрокинув удивленное лицо". Его копье, как он и хотел, вернулось к нему... пробив шею насквозь. "Храбр! Брат мой! Я отомстил!"
     Савинов опустил руку с мечом. Рукоять в ладони - как влитая: хорошие мечи делают япошки! Фений чуть присел, повел острием копья, как бы примериваясь ударить в ноги. Сашка усмехнулся в усы. "Ну, давай, падла, бей! Меня на такие штучки не купишь!" Копье рванулось к его бедру, потом, на лету, отдернулось, описало короткую петлю... В шею! Савинов шагнул вбок, подбил древко снизу тыльной стороной меча. Железко свистнуло у него над ухом, но Сашка уже ввинтился в атаку, прилипнув клинком к древку вражеского копья. Скользнул как по рельсам. Враг еще успел довернуть оружие, ударил тупым концом копья в раненое плечо. Боль взорвалась огненной бомбой, но клинок уже достиг цели. Фений заорал, когда его отсеченные пальцы упали в траву. Копье вывалилось из беспалой руки...
     Но он все-таки был опытным воином, этот ирландец. Наверняка какой-нибудь спец по берсеркам. Кого еще мог взять с собой покойный Куалан? Преодолев боль, он рванулся вперед, ударил щитом. Сашку развернуло. Пятка фения вонзилась ему под колено. Он упал, перекатился, стараясь оберечь плечо... А ирландец уже бросил щит и вырвал левой рукой меч из ножен. Перехватил вверх клинком и стремительно атаковал, держа искалеченную ладонь на отлете, как заправский мушкетер. Савинов отбил выпад, и они закружились, нанося и отражая удары. Оружие гремело погребальным звоном, и постепенно становилось ясно, что левая рука противника не хуже Сашкиной правой...

***

     Варяг оказался быстрым, как рысь. Услышав окрик, он высоко подпрыгнул, провернулся в воздухе. Копья в его руках прочертили воздух, сбивая чей-то бросок. Кабан пролетел мимо, сшиб одного из фениев. Тот не успел встать, когда копье Олексы пробило ему шею. Двое ирландцев бросились на варяга, а оставшийся обрушил на Гюльви удар копья. Сорвиголова принял удар древком, подкрутил. Ирландец ломанулся вперед, норовя ударить викинга шипом на щите. Гюльви отпрянул и быстро, один за другим, нанес три удара разными концами рогатины. Фений принял наконечник на щит, отбил пинком удар в колено, повернулся... и выронил копье: втулка рогатины ударила его в предплечье. "Косорукий!" - выругал себя Сорвиголова. Ирландец после удара должен был остаться без ладони... а он лишь зашипел как рассерженный кот, прикрылся щитом и вытащил из-за пояса топор. Гюльви презрительно засмеялся и ткнул фения наконечником прямо в лицо. Тот снова принял удар на щит, ловя топором древко рогатины. Сорвиголова скользнул назад, с силой выдохнул, резко разворачивая тяжелое оружие... и угодил тупым концом ирландцу в голову. Тут бы все и закончилось, но фений успел отклониться, и удар лишь сшиб с него шлем, разорвав подбородочный ремень. Видимо, ирландцу все же досталось, потому что он быстро отступил назад, потряс льняными патлами, прогоняя круги перед глазами... и спокойно так улыбнулся. Неплохо, мол. Гюльви осклабился: "А то!" и принялся обходить противника слева. Слышно было, как сквозь лес кто-то шумно ломится.
     "Хорошо бы - свои", - подумал викинг. За спиной его противника варяг неистово рубился на мечах с последним ирландцем. Еще один валялся рядом, с рогатиной в башке. "Ловок, чубатый!" - подумал Гюльви, но заметил, что Олекса ранен. Впрочем, его противник тоже...
     Фений понимал, что Сорвиголова тянет время. Шум в кустах становился все громче, вот-вот на поляну выскочит подмога. Поэтому ирландец испустил дикий вопль и напал. Гюльви встретил его ударом в лицо. Тот увернулся, махнул топором. Викинг отшагнул, пропуская удар... И зацепил перекладиной рогатины щит врага. Тот инстинктивно дернул его на себя. Стальное жало вдруг выросло у него перед самым лицом... и с хрустом вломилось промеж удивленных темно-серых глаз.
     Перешагнув через упавшее тело, Сорвиголова выдернул из него оружие и замахнулся... Но в этот самый миг варяг принял удар противника на грудь. Лопнула кольчуга, темная кровь хлынула из раны. Но в этот же миг странный, изогнутый меч Олексы напрочь отсек голову не успевшего обрадоваться ирландца. Она подлетела вверх и грянулась оземь. Обезглавленный воин постоял еще мгновение и мягко повалился вперед, залив кровью сапоги врага. Тот покачнулся, но упрямо остался стоять, вонзив меч в траву и опираясь на него здоровой рукой. Его взгляд, мутный от боли, нашел в траве тело первого убитого им фения. Варяг мрачно улыбнулся, выдернул меч из травы и нетвердыми шагами подошел к трупу. Вложил меч в ножны и взялся за торчащее вверх древко копья. Рванул. Убитый дернулся, словно еще был жив. Железо с хлюпаньем вышло из его шеи.
     - Дурак ты, паря! - пробормотал Олекса, глядя на тело, а потом обернулся к Гюльви:
     - Славная вышла охота! А этот, последний...
     Олекса хотел добавить что-то, но из кустов с треском выломились Хаген с Конаном. Варяг, который прислонился спиной к стволу дерева и, кажется, готов был потерять сознание, приветствовал их слабой улыбкой и поднятием руки. Хаген выхватил из-за пазухи тряпицу и прижал к ране Олексы. А у того уже закрывались глаза и на лице проступила нехорошая бледность, какая бывает, когда человек исходит кровью. Уж Гюльви-то знал, как это бывает! Но раненый разлепил веки и прохрипел:
     - Хаген! Я отомстил!
     Хевдинг молча кивнул и нахмурился: рана больно опасна! Особенно та, что в плече! Гюльви помог ему усадить раненого на землю. А Конан ходил вокруг, осматривая убитых. При этом он невесело усмехался, будто покойники были ему знакомы. "Да так оно и есть! - подумал Сорвиголова. - Конан ведь тоже из людей Финна!"
     - Что здесь произошло? - послышалось сзади. Гюльви обернулся. "Ага! - подумал он. - Народу-то все большее! Как говаривал дружище Видбьёрн: помянешь черта, а он тут как тут!"
     На тропе, опираясь на рогатины, стояли вожди - Ольбард с Финном. Король фениев обежал взглядом окружающее, на мгновение задержавшись на ножах, торчащих из стволов деревьев.
     - Ну! - грозно переспросил он. Гюльви весело усмехнулся.
     - Нетрудно сказать, конунг! - ответил он. - Эти негодяи пытались нас убить!
     Ольбард подошел ближе, присел рядом с раненым. Помолчал мрачно, наверное "слушая" рану своим ведовским слухом, а потом что-то спросил у Хагена. Тот молча кивнул. Олекса, кажется, еще дышал.
     "Какой воин! - подумал Гюльви. - Пожалуй, и Хагену не уступит! Жизнь спас глупому Сорвиголове... Как же это я не почуял удар в спину? А он почуял... Может, и не врут, что он с неба?"

***

     А Сашка проваливался куда-то в багровую, клубящуюся мглу. Мимо проносились непонятные тени, мелькнуло напряженное лицо Хагена. Хотелось сказать ему, что Храбр отмщен, и Савинов, кажется, даже смог произнести эти слова. Наверное смог, потому что Хаген кивнул, делая что-то с Сашкиной раной, и тихо, едва слышно ответил: "Подняв оружие, которым отнята жизнь друга, воин берет на себя и обязательство мести!"
     А может, это Савинову только почудилось. Потом все померкло, но он успел заметить чубатую голову Ольбарда, склонившуюся над ним...
     Вой ветра ворвался в уши, и Сашка увидел несущиеся навстречу свинцовые водяные валы. Мотор заглох, и было видно, как медленно, вхолостую проворачивается пропеллер. Летчик дернул фонарь кабины, но тот заклинило намертво, и стало ясно, что ему уже не выбраться.
     "Может, это все привиделось мне? - подумал он. - Все эти битвы, мечи и любовь... Привиделось потому, что я умираю!"
     А волны надвинулись стеной и со страшной силой ударили в самолет. Что-то треснуло, привязные ремни лопнули, и Савинова бросило головой прямо на приборную доску, лбом о прицел. Перед глазами вспыхнуло солнце, в сиянии которого внезапно возникло чье-то лицо... "Ярина! - закричал он, узнавая. - Ярина!!!" Но солнце погасло... и стало совсем темно... Совсем... Темно...

Часть третья
ПУТЬ ДОМОЙ

Глава 1
Дважды Герой

     Как могли мы прежде жить в покое
     И не ждать ни радостей, ни бед,
     Не мечтать об огнезарном бое,
     О рокочущей трубе побед.
     Как могли мы... но еще не поздно,
     Солнце духа наклонилось к нам,
     Солнце духа благостно и грозно
     Разлилось по нашим небесам...
     Николай Гумилев

     Он медленно разлепил глаза. "Где я?" Взгляд наткнулся на стальные стены и потолок, украшенный переплетением металлических балок. Свет исходил от стеклянного плафона, забранного частой проволочной сеткой. Савинов моргнул и уставился на него. "Не может быть!"
     - Добрый день, товарищ гвардии майор! - сказал кто-то. Голос доносился справа, и Сашка с натугой скосил глаза в ту сторону. Это простое движение доставило ему массу неприятных ощущений.
     "Ну как же, биться башкой о прицел - это не в валенки с печки прыгать!" Наконец ему удалось повернуть голову и разглядеть говорившего. Тот был среднего роста, в морской форме с нашивками капитан-лейтенанта. Светловолосый, подтянутый, с жестким лицом и пронзительными голубыми глазами.
     - Разрешите представиться, капитан-лейтенант Белокопытов, представитель Наркомата ВМФ. Мы с вами на борту английского эсминца "Пенджаб" из сопровождения конвоя Пэ-Ку шестнадцать... Вас успели-таки выловить из воды, когда самолет почти затонул.
     - Вы что-то путаете, товарищ, - хрипло сказал Савинов и откашлялся. - Во-первых, я не майор, а капитан...
     Моряк улыбнулся:
     - Нет, товарищ Савинов, все верно. Вы почти сутки были без сознания. И конечно, не в курсе. За это время из Москвы пришло представление к награждению вас второй Звездой Героя и повышению в звании на одну степень. Командующий ВВС Северного флота, узнав, что вы живы, назначил вас командиром Второго гвардейского истребительного авиаполка. По выздоровлении, разумеется. Вот заживут сломанные ребра...
     - Ребра? - переспросил Сашка. - Я думал, что только голову себе раскроил...
     - Столкновение с водой было очень сильным. Вы, видимо, ударились грудью о рукоятку управления, а уже затем - головой об прицел. Фонарь сорвало, и вас выбросило из машины. Сотрясение мозга, пара сломанных ребер, плюс переохлаждение... Но ведь вы, летчики, народ крепкий, выздоровеете - глазом не успеем моргнуть!
     "Твои слова бы - да Богу в уши!" - подумал Савинов.
     Каплей перестал ему нравиться. "Уж больно гладко излагает, ласково, а морда-то волчья. Особист <Особист - сотрудник особого отдела НКВД.> небось..." Сашка прикрыл глаза и устало спросил:
     - Скажите хоть, как там на фронте?
     - Если вы имеете в виду наш, Карельский, то все в порядке! Вот у меня здесь последняя сводка... - Каплей пошуровал в кармане и извлек сложенный вчетверо листок.
     "Ну точно, особист - вон даже сводку приготовил..."
     - В последний час, - торжественно начал Белокопытов, - войска Карельского фронта остановили продвижение частей Шестой горнострелковой дивизии СС "Норд", рвавшейся к Мурманску, и перешли в контрнаступление по всему северному участку фронта. Части пятьдесят второй и четырнадцатой стрелковых дивизий отбросили врага на исходные позиции и при поддержке двенадцатой бригады морской пехоты выбили его с правого берега Губы Западная Лица. Захвачено большое количество вооружения и боевой техники врага. ВВС Северного Флота и авиация четырнадцатой армии уничтожили в боях девять фашистских самолетов... - он прервался на минуту, - три из них ваши, товарищ гвардии майор...
     "Что это он всю дорогу так официально, по званию? - подумал Сашка. - По всем приметам, то ли арестовать он меня должен, то ли я теперь шибко важный, вот он и гнется. Терпеть ненавижу! И темнит он что-то. "Если вы имеете в виду наш, Карельский...", а что, Ленинградский не наш, что ли? Или Калининский... Темнит. Видать, не все в порядке на остальных фронтах..." Он снова прикрыл глаза. Слова доносились до него как сквозь вату. В ушах зашумело. Каплей заметил и прервал чтение.
     - Вам нехорошо, товарищ Савинов? Я вызову врача...
     Дверь лязгнула, и Сашка остался один. В голове бродили смутные мысли. Что-то надо было вспомнить. Что? За переборкой послышались быстрые шаги. Звякнула кремальера. Летчик открыл глаза и увидел миловидную девушку в белом халате и шапочке с красным крестиком. Она деловито приблизилась, стуча каблучками, присела рядом и принялась замерять Сашкин пульс. Холодные пальчики сжали его запястье, подержали, дрогнули и отпустили. Девушка осторожно коснулась его головы, поправила повязку и улыбнулась. Улыбка у нее была хорошая. Савинов хотел поблагодарить ее, но она строго свела брови и сказала:
     - Вам, товарисч лъетчик, нелся говорит много! Ви ранъен! - и, снова улыбнувшись, спросила:
     - Мой рашен уджасен?
     - Нет-нет, - ответил Савинов, - вы говорите совсем неплохо, а выглядите еще лучше!
     Сестричка улыбнулась еще ослепительнее и спрятала за ушко выбившуюся из-под шапочки рыжую прядь.
     - Ви, лъетчики, так много сказаете комплименте! Это уджасно! - и смешливо погрозила ему пальцем. Савинов смотрел на нее, улыбался до ушей и чувствовал, как теплая волна нежности омывает его сердце. Эта рыженькая сероглазая англичанка была очень на кого-то похожа... Стоп! Рыженькая... "Ярина!" - вспомнил он. Видимо, лицо его изменилось, потому что девушка испуганно привстала и спросила:
     - Что с вами, Алекс?! Вам плохо?
     - Нет! - прошептал он, а в голове пушечными залпами гремело: "Нет! Нет! Нет! Я не хочу здесь! Мой дом теперь там! Это был не сон! Не может такое быть сном!" Он бы, наверное, закричал, но тут вд