"Только
бы не достали заточки..." Мысль  о  смерти  странно  отрезвила  его.  Но
арматурина уже была в руках...
   Откуда-то из глубин памяти всплыл отец посреди  двора,  ранним  утром
упражняющий, "серебряный дождь". Шашка  пляшет,  окутывая  тело  завесой
стальных  бликов.  Воздух  шелестит  и  рвется...  Он  услышал  странное
гудение, удаляющийся топот и крики. Потом,  уже  начав  осознавать,  где
находится, он понял, что тело само по себе, не желая умирать,  выполняет
тот самый "серебряный дождь". В нем не  было  бликов  и  сияния  -  лишь
мелькание ржавой арматурины. Она и издавала этот странный гудящий  звук.
Сашка сделал усилие и остановился, с удивлением глядя на свои  руки.  Он
не мог этого сделать... и все же смог. Но как?
   В поле зрения  возникла  окровавленная,  удивленно-счастливая  Юркина
физиономия.
   - Ну ты, брат, даешь! Никогда такого не  видел.  Они  драпанули,  как
деникинцы от Первой Конной!.. И спасибо тебе.
   Он сжал Сашкино предплечье и  виновато  улыбнулся.  Тот  улыбнулся  в
ответ и только  теперь  понял,  что  губы  разбиты  вдребезги.  Внезапно
нахлынуло осознание, что в мире нет ничего важнее таких  вот  мгновений,
когда друг рядом и жив, а враги бегут.
   - Кажется, я порвал твою майку... - проговорил  он.  Юрка  заржал,  и
они, поддерживая друг друга, пошли прочь, а то не ровен  час  в  милицию
заберут...
   Арматурину Сашка не выбросил.
   Он лежал на алтаре,  погруженный  в  странный  полусон-полуявь.  Этот
случай из юности всплыл внезапно и с невероятной  силой.  Савинов  успел
уже  позабыть  о  нем.  Война  все  изменила,  заставила   переродиться,
пересмотреть ценности.  Единственный  друг  -  Юрка  погиб  в  отчаянном
августе сорок первого. Его самолет подловили  "мессеры"  над  Петсамо  ,
когда он летал на разведку...
   Осталась боль, но она притупилась, как если бы все  это  случилось  с
кем-то другим, в иной  жизни.  Собственно,  так  оно  и  было...  Образы
всплывали из неведомых глубин, роились в серебристом свете над  алтарем,
звали. Он видел смутные формы,  башни  какого-то  города,  поле,  сплошь
заполненное сияющими сталью войсками...  Потом  были  исполинские  глыбы
льда, плывущие в море, и вмерзший  в  одну  из  глыб  парусник  странной
формы. Потом он увидел остров в устье огромной реки, странно знакомый, и
корабли викингов, идущие к нему... В памяти всплыло название  острова  -
Белый, а река... Это же устье Оби! Прямо как на аэрофотоснимках...
   Корабли шли с какой-то недоброй  целеустремленностью,  борт  о  борт,
нацелившись звериными ликами со своих форштевней на ближайший пляж.  Над
пляжем вздымались скалы, и, на одной из них  стояло  несколько  людей  в
белых одеждах. За  их  спинами  были  видны  купола  и  шпили  какого-то
большого храма. Песок заскрипел под килями драккаров,  и  викинги  стали
прыгать через борта. Мечи, - обнажены.  Их  вождь,  рыжебородый  детина,
держал в руках здоровенный топор.  То,  что  случилось  дальше,  привело
Савинова в изумление и  ярость.  Кровавый  туман  закружился  перед  его
глазами. Из него всплыл умирающий старик с топором в  груди,  полыхающий
корабль, мясорубка битвы... Клубы тумана набухали и рвались, выпуская на
волю все новые  картины  смерти.  Вот  молодая  девушка  в  растерзанном
платье, убитая ударом меча. В мертвых пальцах - рукоять ножа. Рядом труп
викинга, что пытался ее изнасиловать... Вот другая девушка,  привязанная
к алтарю.  Здоровенный  русобородый  насильник  срывает  с  нее  остатки
одежды... Последний из стражей, вышедший один против десяти и победивший
их... только для того, чтобы вскоре погибнуть... Викинг с двумя  мечами,
хищно склонившийся над связанной девушкой... На  миг  из  багровой  мути
возникли эсэсовцы в черной форме,  с  закатанными  по  локоть  рукавами,
затем туман сгустился и он  перестал  что-либо  различать.  А  потом  он
почувствовал, что его куда-то несут. Впрочем, может быть, и  это  только
приснилось...
   На каменистом пляже, рядом с дымящимися остатками  "Ворона",  выросла
сверкающая груда сокровищ. Воины столпились у кучи, ожидая справедливого
дележа, но Стурлауг был верен своему обычаю.
   - Если мы погрузим все, что взяли,  "Рысь"  пойдет  ко  дну  прямо  у
берега. Значит, надо отобрать самые дорогие  и  легкие  вещи.  Дайн!  Ты
займешься этим. Возьми  людей,  сколько  считаешь  нужным,  и  приступай
немедленно! Греттир! Выставь на скалах дозоры! У нас мало времени! Скоро
те, кто покровительствует этому храму, узнают о случившемся, и тогда нам
надо быть подальше отсюда! Остальные займутся погребением  павших.  Все,
что мы не сможем взять с собой, - оставим здесь. В курган  много  класть
нельзя - иначе враги разроют его, чтобы вызволить свои святыни!
   Хирдманы с ворчанием  принялись  за  дело.  Им  жаль  было  оставлять
несметные богатства,  которые  уже  побывали  в  руках.  А  сколько  еще
осталось в храме! Но они понимали - хевдинг прав. И  с  детства  помнили
притчу о жадной собаке, которая сожрала больше, чем могла переварить.
   Хаген смотрел, как слаженно работают  воины.  Позабыв  о  ранах,  они
таскали на борт "Рыси" бочонки с водой, свежее  мясо,  солонину,  овощи,
позаимствованные в храмовых кладовых. Переносили раненых,  -  некоторых,
особо тяжелых, пришлось добить, - они бы не вынесли обратной  дороги  по
неласковому  Студеному  морю.  Тела  павших  укрыл  курган  -  вытянутая
каменная  насыпь,  своей  формой  повторявшая  очертания  драккара.  Его
увенчала обугленная носовая фигура с "Ворона". Черная от  копоти  птичья
голова теперь будет вечно смотреть на Закат,  в  сторону  родной  земли.
Смотреть, пока не сдастся напору времени крепкое просмоленное дерево или
чья-то мстительная рука не осквернит могилу.  Убитых  стражей  и  жрецов
снесли во двор храма. И  аккуратно  положили  под  стеной.  Нужно  уметь
уважать отважного противника. Хевдинг приказал оставить  мертвым  врагам
оружие, за исключением самого драгоценного. Похоронить их с почестями  -
не было времени. Это сделают те, кто скоро заявится сюда, чтобы наказать
дерзких пришельцев. Что ж, прощайте, Стражи! Встретимся в Вальхалле!!!
   Хаген постоял немного  над  телом  того  воина,  который  в  одиночку
уничтожил десяток Скьяльви. "Ты был храбр, - сказал  убитому  викинг.  -
Для меня было честью сразиться с тобой! Жаль, что я  никогда  не  узнаю,
что значили твои последние слова. Прощай!" Мертвый не ответил.  Его  дух
был уже далеко... Когда он спустился к берегу, все  уже  было  готово  к
отплытию. Солнце низко склонилось к горизонту. Золотая дорога, сотканная
его лучами, сияла на воде. Это -  путь  домой.  Небо  очистилось,  ветер
переменился  и   теперь   будет   исправно   наполнять   парус   "Рыси",
возвращающейся из похода... Пора! Все готово. Почти все...
   Пленниц согнали к самой воде. Растерзанных, полуголых. Воины деловито
осматривали их, выбирая самых красивых, чтобы забрать с собой. Остальные
- пусть остаются! Жрица, которую выбрал Хаген, стояла  чуть  в  стороне,
закутанная в его плащ. Он уже знал, что девушку зовут Сигурни. И что она
ненавидит его. И боится. Боится одного Хагена, потому  что  ее  чары  не
властны над ним. Он возьмет ее с собой...
   Однако Стурлауг решил иначе.
   - Убейте их! - его приказ прозвучал над берегом словно вороний  грай.
Хирдманы замерли. Им показалось, что они не  расслышали  слов  хевдинга.
Воин не убивает без  нужды!  В  воздухе  повисла  тишина.  Только  ветер
печально выл в скалах, да чайки кричали над рокочущими волнами.
   - Но зачем?.. - спросил наконец Греттир. - Мы ведь можем их продать в
Бирке. Они хороши собой и непокорны, - арабы ценят таких!
   - Они все - жрицы, колдуньи и принесут нам  беду,  нашлют  проклятье!
Возьмем ли с собой, оставим ли здесь - оно настигнет нас!  Их  чары  уже
завладели вами - раз вы хотите их взять на борт "Рыси",  где,  кстати  и
так мало места! Поэтому их нужно убить, немедленно, пока они  не  успели
сделать что-нибудь похуже! И в  первую  очередь  -  ту,  что  околдовала
Торира... Ну же! Вы воины или плаксивые старухи?!
   Греттир пожал плечами и потянул из ножен меч. Хевдинг  знает,  о  чем
говорит, - его ведет сам Один!
   Хаген услышал слова отца, когда проверял - правильно ли закреплен  на
палубе груз. Он даже не сразу понял, о чем тот говорит.  И  лишь  шелест
клинка, покидающего ножны, каким-то  образом  заставил  Хагена  осознать
происходящее. Следующее свершилось как-то помимо его сознания.
   - Сто-о-ой!!!
   Мечи сами рванулись в руки. Хаген не помнил, как прыгнул за борт, как
мчался к берегу, поднимая фонтаны брызг. Ему  лишь  почудилось,  что  он
бежит прямо по гребешкам волн. Греттир все так же медленно вытягивал меч
из ножен, словно единый миг растянулся до  бесконечности.  Под  сапогами
заскрежетала галька. И когда клинок наконец покинул свое  убежище,  путь
ему преградили мечи Хагена. Греттир от неожиданности отступил на  шаг  и
опустил оружие. Сын вождя стоял перед ним, возникший словно из  воздуха,
закрывая собой золотоволосую жрицу и ее подруг.
   - Вы не убьете их!  -  Хаген  сам  не  понимал  еще,  почему  он  так
поступает. Жизнь рабыни - ничто. Но по какой-то неясной ему причине -  в
этот раз было не так.
   - Хаген! - голос Стурлауга зазвенел от изумления и гнева.  -  Отойди!
Ты позоришь себя перед воинами. Ведьмы должны умереть! Только  тогда  мы
сможем вернуться домой живыми!
   - Нет, отец! - слова рождались на губах со  странной  легкостью,  как
будто кто-то другой, неизмеримо более мудрый, чем сам Хаген,  произносил
их. - Их нельзя убивать! По той  же  причине,  по  которой  ты  запретил
осквернять трупы врагов! Если мы убьем их - тогда месть  настигнет  нас,
где бы мы ни были!
   - Я никого не боюсь!!! - Стурлауг побагровел от ярости. - Отец Дружин
защитит нас! Отойди, говорю тебе, и не мешай Греттиру!
   - Если ты так уверен в Его защите,  тогда  зачем  убивать  женщин?  -
Хаген упрямо смотрел в глаза отца. - Как раз это и недостойно воина!
   Уже весь хирд собрался у кромки воды, испуганно следя за спором  отца
и сына. Ссора вождей перед  выходом  в  море  -  очень  плохая  примета.
Стурлауг возвышался на носу  "Рыси",  глаза  его  метали  молнии,  рыжая
борода свирепо топорщилась. В этот миг он живо напоминал  Тора,  буйного
бога Грозы.
   - Ты обвиняешь меня в трусости!? Меня!!?
   - Нет, отец! Но ты судишь  поспешно.  Если  тебе  нужны  их  жизни  -
сначала убей меня!
   - Ах ты, наглый... щенок! А  ну  -  свяжите  его  и  на  борт!  Потом
остынет!
   Воины неуверенно шагнули вперед,  но  Хаген  резко  вскинул  мечи  на
уровень глаз:
   - Я не шучу! Первый, кто приблизится, - умрет!
   Хирдманы остановились. Они видели - молодой  вождь  действительно  не
шутит! Кому охота умирать, когда добыча уже  на  борту.  Тем  более  что
неизвестно, кто ближе к правде  -  отец  или  сын...  Греттир  опомнился
первым:
   -  Послушай,  Ингольвсон!  Зачем  затевать  ссору  из-за  баб?  Пусть
остаются здесь. Да и не смогут они ничего! Мы же их попользовали, а это,
говорят, отнимает у ведьм силу!
   Хирдманы одобрительно загалдели.
   - Это не все! - голос Хагена перекрыл шум. - Жрицы  останутся  здесь,
но одна, вот эта, - клинок указал на Сигурни, - пойдет со мной!  А  если
ты, отец, запретишь, я останусь здесь...
   Снова упала тишина, звенящая, душная. И опять  лишь  волны  пенились,
вгрызаясь в берег, и  стенали  чайки.  Хаген  стоял  неподвижный,  будто
высеченный из камня. И мечи в  его  руках  не  дрожали.  Стурлауг  долго
смотрел на сына, словно не узнавая. Потом сплюнул в набегающую  волну  и
произнес:
   - Все на борт! Ведьму привязать к мачте, чтобы не напакостила чего...
Греттир! Разрежь остальным путы! Пусть проваливают, пока я не передумал.
И пошевеливайтесь!!!
 
*** 
 
   Ольбард смотрел на спящего. Лицо  вождя  было  суровым,  но  человек,
хорошо знавший князя, сказал бы, что тот удивлен. Ольбард предвидел, что
этот странный воин, удивительным  образом  оказавшийся  в  его  дружине,
пойдет следом за ним.  Сила  позвала  его.  Удивляло  другое.  Место,  в
котором они находились, было Храмом Древних. Во времена его создания мир
был юн и Могущества жили в нем бок о бок с людьми. Теперь все иное. Люди
страшатся Силы. Они забыли... Ольбард знал храбрость своих воинов, но он
также знал, что большинство из них ни за что не согласились бы войти под
эти своды, а остальным это стоило бы большого  усилия.  О  таких  местах
идет мрачная слава...
   Но этот не боялся и  даже  лег  спать  на  жертвенную  плиту,  словно
предлагая себя Двенадцати Богам. Он либо знал о Силе все, либо не имел о
ней никакого представления.
   Сам князь приходил в это место, чтобы получить знамение.  Приходил  с
тех самых пор, когда натолкнулся на Храм во время одного из своих первых
походов. С тех пор он узнал многое, был посвящен в древние таинства,  но
и он бы не осмелился разлечься на жертвеннике.
   Он постоял еще некоторое время, дивясь безмятежному  сну  Александра.
Но то, зачем  Ольбард  пришел  сюда,  требовало  действия.  Он  медленно
протянул руку и коснулся одного из символов, вырезанных на черном  камне
жертвенной плиты. В следующий миг князю показалось,  что  древние  своды
рухнули ему на голову...
   Когда он снова вспомнил свое имя, кровавая  муть  перед  глазами  уже
понемногу  отступала.   Темные   пятна,   застилавшие   взор,   медленно
приобретали оранжевый, затем золотой оттенок. Становилось светлее. Удары
сердца уже не грохотали кузнечными молотами, а скорее напоминали  мерный
шаг знающего  свою  цель  человека.  Боль  в  висках.  Нахлынула,  затем
отступила... Слабый звук. Показалось... Нет, снова! Шелест, как если  бы
листва на ветру... Или прибой? Очень тихий... Волны  невысоки.  Песчаный
пляж, редкие валуны в воде, и яркое небо в легких  серебряных  облачках.
Вода странная - почти белая. Рябь на ней  -  с  синевой.  Это  от  неба.
Вдали, на том берегу озера, а быть может, реки, парят в изумрудной дымке
снеговые вершины гор. А над озером (или  рекой?  Ведь  течение  довольно
заметно) прекрасный  висячий  замок.  Невесомый,  устремленный  ввысь...
Странное сочетание - хрустальная мощь.
   Ольбард смотрел на открывшуюся панораму с каким-то детским восторгом.
Он не удивлялся тому, что огромный замок может летать, и тому, что  воды
озера-реки вращаются. Все это было настолько прекрасным и  светлым,  что
не нуждалось в словах. Просто смотреть... Просто дышать... Он знал,  что
его дух достиг такого места, о котором до  него  ранее  доносились  лишь
смутные слухи. Источник Миров, Братающееся озеро... А потом он увидел  у
самой воды воткнутый в гальку меч. И по клинку его  струилась  дымящаяся
кровь.
 
Глава 13 
ПИР 
 
   ... Ходи в пекло, ходи в рай,
   Ходи в дедушкин сарай,
   Там и пиво, там и мед,
   Там и дедушка живет...
   Из русского фольклора
 
   В этот свой поход Стурлауг отправился на двух кораблях, а возвратился
на одном, потеряв почти половину воинов. Зато добыча...  Покровитель  не
обманул - она была сказочной. Сказочной настолько,  что  ум  отказывался
верить, а сердцу было несложно забыть о гибели одного шнеккера. Хоть это
и был "Ворон"... ЕГО "Ворон"...
   Стоя у входа в зимовье, он наблюдал, как русы с "Пардуса",  установив
деревянные столбы, забавляются метанием секир. Поляна уже порядком  была
засыпана щепой, Несколько его дренгов  присоединились  к  русам.  Кто-то
решил биться об заклад на часть добычи. Тайна  не  долго  продержится...
Впрочем, Ингольвсон не опасался славян. Тех  было  мало  -  почти  вдвое
против его хирда, да и были это люди Ольбарда Синеуса, старого  знакомца
еще по Миклагарду. Хорошие друзья. Плохие враги...
   Когда два дня назад ладья русов, потрепанная штормом, ткнулась  носом
в  прибрежный  песок,  Стурлауг  обрадовался.  Ему  предстояло   опасное
путешествие вдоль берегов Норвегии. Любой из  прибрежных  хевдингов  мог
соблазниться богатой добычей, и русы были  бы  неплохим  подспорьем.  Но
Василько - старший на "Пардусе" в  отсутствие  Ольбарда  -  идти  с  ним
отказался наотрез. Сказал, что, мол, будут чиниться и  ждать  "Змиулан".
Такая твердость вызывала уважение, и Ингольвсон не расстроился. Хотя его
"Рысь" была готова к походу, - он мог еще подождать. И дождался...
   Страж, стоявший на вершине холма, вдруг закричал, указывая  рукой  на
реку. Войны на лугу застыли. На  миг  зимовье  накрыла  тишина,  и  лишь
пущенная умелой рукой секира с запоздалым гулом ударила в  мишень.  Двое
борцов, скандинав и рус, похожие как братья, голые по  пояс,  с  телами,
перевитыми мощными мышцами, прекратили схватку и стояли, глядя на  реку.
Ингольвсон прищурился, прикрыл глаза ладонью - мешало солнце.  Там,  где
река сворачивала за лесистый мыс, что-то...  Вот  он!  Бесшумно,  словно
хищный зверь из лесных зарослей, "Змиулан" выскользнул из-за мыса. Ветер
дул с моря, и Ольбард шел под парусом.
   Обычно на славянских лодьях полотнища парусов были  довольно  узкими,
раскрашенными яркими красками. На корабле же  Ольбарда  ветрило  широкое
как на драккарах. Наполненное токами воздуха, пронизанное лучами солнца,
оно казалось белоснежной грудью огромного  лебедя.  Посредине  полотнища
пылал алый солнечный знак.
   "Змиулан" двигался быстро. Над бортом подняли длинный щит, повернутый
тыльной стороной, - Русы шли с миром. Воины Ингольвсона, как он  заметил
краем глаза,  все  же  предпочли  держать  оружие  под  рукой.  Стурлауг
мысленно похвалил их. Никогда и никому не доверять  до  конца  было  его
девизом. Возможно, поэтому он и жив еще до сих пор. Хевдинг  усмехнулся.
Русы  с  "Пардуса"  повели  себя  иначе.  Они  сбежались  к   берегу   и
приветственно вопили,  размахивая  оружием.  Ингольвсон  понимал  и  их,
только что заново обретших своих братьев.
   Он поправил пояс с мечом и стал спускаться к берегу, чтобы  встретить
своего старого приятеля. Видать по всему - не миновать застолья...
 
*** 
 
   На гобелене был изображен сокол, выхватывающий  из  воды  серебристую
рыбину.  Ольбард  смотрел  и  не  мог  надивиться   яркости   красок   и
совершенству, с которым неведомый мастер передал строение птицы. Тот  не
забыл ни одного перышка, и птица казалась живой, вода - текучей, а  рыба
- трепещущей. Еще немного, и вода  выплеснется  из  неведомого  водоема.
Реки, озера?..  Вращающееся...  Тревожные  ощущения  возникли  и  только
усиливались тем сильнее, чем дольше Ольбард разглядывал гобелен.  Что-то
было не так со  всем  этим...  Он  почувствовал  легкое  головокружение.
Картина вдруг надвинулась, и... он увидел.
   Озеро вращалось. Над его поверхностью волнами, стелился туман, отчего
вода казалась странного белесого оттенка. Волны воды и  тумана  медленно
двигались по спирали, приближаясь к  невидимому  отсюда  центру.  Стояла
тягучая тишина, и  ум  прозревал  там,  куда  стекались  бледные  струи,
исполинский водоворот, беззвучно рушащийся в бездну.  А  над  всем  этим
парила тяжкая крестообразная тень...
   Теперь он знал, что гобелен изготовили не в далеких городах Сина  или
блистательном Царьграде. Люди ныне не умеют остановить мгновение, а  те,
кто создал это чудо, могли... Это было в столь седой древности, что даже
до Посвященных дошло о ней слишком мало знаний. В те  времена  Север  не
был холодным, и диковинные звери бродили по  равнинам  исчезнувших  ныне
земель, которые поглотил теперь Ледовитый океан. Тогда здесь жили  люди,
славные своей мудростью и силой.  Предки  нынешних  ромеев  называли  их
гипербореями, то есть живущими за северным ветром. В середине Хайрата  -
страны, где они жили, находилось вращающееся озеро, и водоворот в центре
него вел к Истоку Сущего. Над озером висел  в  воздухе  Храм  Двенадцати
богов, созданный в форме креста. И были боги суть - Силы, по-ромейски  -
энергии. Был мир, земля процветала, и предки теперешних народов  учились
у Севера мудрости. Потом, как  водится,  была  война,  которая  едва  не
разрушила Землю. Севе