ысенок испытал немалое удивление.
   Его еще ни разу не обнаруживали в засаде, даже если  проходили  прямо
под ним.  Ни  враги,  ни  друзья.  Разве  что,  кроме  того  непонятного
варяжского вождя... Но и тогда тот нашел  его  не  сразу.  Искал  долго,
очень долго, и если бы Рысенок не промедлил...
   Он заслуженно гордился своим умением сливаться с огромной Душой Леса.
А этот варяг его зачуял почти за перестрел. Грешным делом Рысенок  решил
было, что это сам синеусый колдун, но быстро  сообразил:  князь  варягов
храбр, но он не дурак. Как ни мало осталось Выдр, а все же они еще живы,
и  вряд  ли  прославленный  мудрец  попрется  на  рожон  всего  с  одним
сопровождающим, тем более - с этим. Да и ростом чуткий  варяг  был  куда
как пониже, и усы у него - русые... Боги Леса. Так ведь  это  тот  самый
вождь. Охотник понял, что времени терять нельзя, и спустил  тетиву.  Ему
понадобились всего две стрелы.
 
*** 
 
   Стрела попала Согуду прямо в лоб. Раздался  металлический  звон,  тот
был в шлеме. Сила удара  оторвала  воина  от  земли  и  швырнула  назад.
Раздался  отчетливый  хруст  -  наверное,   лопнули   шейные   позвонки.
Предупреждающий крик еще не умер у Савинова на губах, когда  он  сбросил
щит из-за спины на руку... И каким-то чудом увидел вторую  стрелу  прямо
перед глазами. Почему-то она была без наконечника.
   Удар был страшен. Лук неведомого стрелка имел просто чудовищную силу.
Сознание выключилось мгновенно. Но  Сашка  все  же  успел  увидеть  свои
собственные ноги с лыжами, промелькнувшие на фоне неба...
   Когда он очнулся, было уже темно. Он  лежал  на  боку,  и  непокрытую
голову холодил ветер. Снег так и мелькал перед  глазами,  и  Савинов  не
сразу понял, что лежит на санях и его  довольно  быстро  куда-то  везут.
Страшно болела голова, тошнило. Он попытался пошевелиться и  понял,  что
накрепко связан, да вдобавок прикручен к саням. "Значит, плен.  Вот  это
номер!" Из носа текло. На губах был  солоноватый  привкус.  "Кровь...  А
нос-то  сломан!  Этот  паршивец  с  луком,  как  пить  дать,   прямо   в
стрелку-наносье попал!.. И ведь опять  в  лоб...  как  тогда,  башкой  о
прицел..." Он снова попробовал путы, но  его  от  этого  движения  жутко
замутило и вырвало в проносящийся мимо снег. "Засранцы! Ведь  специально
на бок положили, чтоб сани не поганил... Или чтоб  не  захлебнулся...  А
ведь у меня сотрясение. Черт..."
   Ехали долго. Сашка успел окончательно прийти в себя и стал  наблюдать
за дорогой. Вслед за санями, привязанные к  задку,  волочились  пушистые
еловые ветви. "Следы заметают... И так найдут  вас,  белобрысые!..  Если
только ваши кудесники вьюгу не наколдуют!" Один раз они протиснулись  по
извилистому проходу в свежей засеке. Это  означало,  что  весины  готовы
сражаться до конца. Потом он услышал рядом с собой чей-то стон. Он  стал
осторожно, чтобы снова  не  стошнило,  елозить  на  подстилке,  стараясь
развернуться. После долгих мучений это удалось. "Эге! А Согуд-то жив! Ну
и здоров же наш любитель опасных приключений...  Подвел  я  тебя,  брат.
Черт дернул вдвоем вперед лезть..."
   Вскоре  скрип  саней  и  фырканье  лошади  усыпили  Савинова,  и   он
отключился.  Второй  раз  очнулся  уже  затемно.  Он  лежал  в  каком-то
помещении. Было холодно, но  терпимо,  -  кто-то  набросил  на  пленника
сверху шерстяной плащ. Сашка кулем валялся в темноте - хоть глаз коли  -
и  осторожно  шевелил  пальцами  рук  и  ног  -  гонял  кровь.  Хотелось
надеяться, что это пригодятся. Несколько раз он тихонько звал Согуда  по
имени, но тот не откликался. Либо без сознания, либо его держат в другом
месте. Разумный ход - можно было бы перегрызть друг  другу  веревки.  Он
раздумывал над тем, что с ним собираются делать. Самый лучший вариант  -
тот, в котором Лекша собирался начать переговоры, был наименее вероятен.
Даже так - вероятность его настойчиво стремилась к нулю и, скорее всего,
была к нему до обидного близка. Этот Лекша, вождь  Выдр,  кукшеныш,  как
его про себя звал Савинов, - настоящий параноик. Ему хоть кол на  голове
теши, - но дай отомстить. Не удастся отомстить Ольбарду, он возьмется за
того, кто ближе. На беду - ближе оказался Сашка. Так что, скорее  всего,
он - агнец для заклания. Что и подтверждает тупая стрела.  Это  ж  надо,
подстрелили как какого-нибудь бельчонка!
   Пока все это крутилось в  голове,  какая-то  другая  мысль  старалась
пробиться  наверх  из  темных  глубин  ушибленной  Сашкиной  головы.  Он
всячески  старался  тянуть  ее  наверх.  Подгонял,   приманивал,   звал.
Чувствовал - это что-то важное. Но, видимо, стукнуло его знатно. Тошноты
он больше не чувствовал, однако мысль все время за  что-то  цеплялась  и
наружу не лезла. Он пыхтел и тужился, но в конце концов  устал  и  уснул
тревожным, неглубоким сном.
   Во сне его снова  допрашивали  СМЕРШевцы  .  Мол,  как  так,  товарищ
летчик, почему так  долго  шли  из-за  линии  фронта?  Почему  сразу  не
доложились по прибытии? Да  какие  контакты  имели  с  врагом  Советской
власти и что вам обещали  за  шпионство  и  вредительство?  Он  отчаянно
защищался, но делал это как-то обреченно. Было ясно, что за него взялись
всерьез, а раз так - ни за что не выпустят. Отлетался...
 
Глава восьмая и последняя 
 
   Все в наших руках!..
   К. Кинчев
 
   А потом он услышал голоса. Они бубнили где-то рядом, и сквозь  тонкую
пелену сна, в котором товарищи чекисты продолжали шить ему дело, нет-нет
и прорывалось гулкое бормотание. Савинов  инстинктивно  вслушивался,  но
понять ничего не смог. Говорили по-весски.  Он  окончательно  проснулся,
ускользнув-таки из цепких лап  НКВД,  затворы  оглушительно  лязгнули  и
пропали вместе с их обладателями. Но лязг и звон остались. Там, снаружи,
за четко  освещенным  по  краям  прямоугольником  двери,  кто-то  стучал
металлом  о  металл.  Топор  со  звоном  врезался  в  мерзлое  дерево...
"Строят...  Что?  Ну,  это  понятно,  -  что-нибудь  вроде  эшафота  или
погребального костра. Впрочем, для меня сейчас - это одно и то же. Затем
под самой  дверью  незнакомый  голос  громко  сказал  какое-то  слово  с
вопросительной интонацией.  Издалека  ответили  утвердительно.  В  дверь
грохнул удар, затем еще один. "Это  счастье  стучится  к  нам  в  двери!
Что-то оно слишком настойчиво ломится..." - рассеянно подумал Сашка. Тот
же голос, но уже на сносном русском, крикнул:
   - Просыпайся, варяг! Мертвые заждались!
   - Угу... - отозвался он. - Подождут еще малость...
   - Шути-шути, - сказали снаружи. - Я скоро приду! - И шаги удалились.
   Савинов осторожно потряс головой. "Вроде не кружится!" - и стал снова
шевелить пальцами. Обнаружилось,  что  конечности  совсем  занемели.  Он
немножко покатался по полу, чтобы согреться, и выяснил,  что  солома  на
нем так и  норовит  залезть  в  нос.  "Ай-вай,  нехорошо  как,  а?"  Ему
показалось  забавным,  что  он  сам  пытается  взбодрить  себя  шутливым
настроем, и рассмеялся. "Ну да посмотрим, герой, как ты  запоешь,  когда
тебе глотку резать станут". Мысль была до отвращения трезвая.  "Как  там
насчет  надежды,  которая  умирает  последней?"  Он  вдруг  понял,   что
напряженно вслушивается в происходящее снаружи. Вдруг да  запоют  боевые
рога, и Ольбардова дружина вломится в этот вертеп, все  снося  на  своем
пути. Но рога не  ревели.  Снаружи  деловито  перекликались  все  те  же
голоса. Потом добавились и другие. Он понял - публика собирается, и  ему
стало страшно. Точнее, страшно было давно, но он ухитрялся отвлечься,  а
тут накатило волной, накрыло. После нескольких секунд, а может, и  минут
панического  ужаса,  он  понял,  что  лязгает   зубами,   словно   целый
расстрельный взвод передергивает и  передергивает  затворы.  "Отставить,
капитан!" - сказал он себе и сжал зубы. Те жалобно хрустнули, но лязгать
перестали. В этот миг как раз загремели запоры, и дверь отворилась.
   Внутрь  хлынул   яростный   дневной   свет.   Снаружи   пахло   едой,
свежеструганным деревом, лесом, людьми, причем не  очень  чистыми,  и...
пивом. "Ах да, у них ведь поминки!"
   На пороге стоял здоровенный широкоплечий парнище,  такой  белобрысый,
что аж светился. Лица его Сашка не рассмотрел, но почему-то  понял,  что
тот круглолицый, с носом картохой и,  естественно,  веснушчатый.  Парень
спустился по высоким ступенькам, которые заменяли деревянные чурбаки,  и
наклонился над ним. В руке его блестел опасного вида нож.
   - Ну, варяг, не боись! Прикончат тебя быстро, а там - к предкам  -  и
все дела. Так-то хуже, чем в бою, но уж чем богаты... Сейчас я тебе путы
на ногах распазгаю , да ты не суетись - убежать все одно не сможешь. Как
голова-то?
   "А он еще и издевается, урод!"
   - Спасибо, лишних дыр нет! Ты, что ль, стрелял?
   Парень широко, по-детски улыбнулся:
   - А то! Конечно, я. А ты догадлив. Я это сразу понял, когда  ты  меня
на поляне учуял. Силен ты, брат, жаль - убьют тебя... Как звать-то?
   - Какое тебе дело до того? Я ж уже труп почти... твоими стараниями.
   Весин усмехнулся, но тут же помрачнел.
   - Я бы с тобой по чести потягался, а так... нехорошо вышло.
   - Почему?
   - Когда сильный, вот как ты,  погибает  по  подлому  предательству  -
нехорошо. Лучше б я тебя тогда еще, в лагере лесном убил.
   -  Так  и  это  ты  был,  невидимка...  А  ну,  постой!   Про   какое
предательство ты тут вспоминал?! Говори!
   - Да не дрыгайся так!.. Ох и узлов навязали, быка удержать...  Ладно,
хоть жаль веревок... -  он  стал  сосредоточенно  возиться  с  Сашкиными
путами - А про предательство тебе, варяг, лучше бы и не знать - то горше
смерти...
   - Да говори же!.. - начал Савинов и вдруг понял:
   - Ах, падла! - Мысль, что пыталась пробиться к нему прошлым  вечером,
внезапно возникла, развернувшись во всей своей поганой красе. Когда  его
везли на санях, Согуд валялся рядом... но он не был  связан!!!  Так  вот
почему эта сука просилась с ним! Он знал, паскуда,  про  засаду,  потому
что, скорее всего, сам ее устроил... -  Сашка  расслабился  и  откинулся
назад. В голове сразу стало как-то пусто и спокойно. "Не простил выбитых
зубов, паршивец. И братца своего ревнивого не простил!.."
   Рысенок, справившийся уже с его ножными путами, обхватил Савинова  за
плечи и поставил на ноги. Вгляделся в лицо, кивнул:
   - Понял, я смотрю... По уговору я его стрелять не должен был,  только
тебя. Так Лекша сказал... А я вот и стрельнул, а вождю - мол,  перепутал
вас.
   - Спасибо, - Сашка посмотрел ему прямо в глаза, - меня Олексой зови.
   Тот кивнул:
   - Меня Рысенком кличут... Ну, Олекса, пойдем, что ли? Нехорошо, когда
мертвым ждать приходится.
   Снаружи было морозно. Сашка как-то сразу отметил это  и  выбросил  из
головы. Глупо дрожать от холода,  когда  тебя  собираются  прикончить  с
минуты на минуту. Сначала его пошатывало, но потом  он  разошелся,  ноги
пошли бодрее.
   Это была здоровенная поляна,  окруженная  со  всех  сторон  кондовым,
вековечным лесом.  Солнце  светило  вовсю,  празднично  и  ярко.  Народу
собралось тьма - в основном бабы да ребятишки.  Мужчин  было  мало.  Все
они, вооруженные до зубов, стояли там, где посреди поляны  было  сложено
нечто вроде  огромного  кургана  из  бревен,  щедро  проложенного  сухой
соломой и щепой. В кургане, видимо, лежали погибшие в битве  весины,  но
отсюда их не было видно. Сашку ввели внутрь круга. Люди отодвинулись  от
него, как от чумного. Молча.
   Мрачные весские мужики смотрели сквозь него, сжимая рукояти топоров и
мечей. Выло тихо. Зато Согуд, стоявший тут же, в доспехах и при  оружии,
нагло  улыбался.  В  глазах  его  кипела  веселая   ярость.   Вот   она,
долгожданная месть!  Сашка  сплюнул  ему  под  ноги,  с  удовлетворением
заметив  на  лбу  предателя  здоровенный,   иссиня-черный   желвак.   "А
головушка-то болит небось!" Рядом с Согудом возвышался  огромный,  косая
сажень в плечах, свирепого вида весин. Он напомнил Савинову Ольбарда,  и
стало понятно, что это и есть  вождь  Выдр  Лекша.  Глаза  у  него  были
совершенно безумными, но  на  пленного  он  смотрел  внимательно,  можно
сказать - изучающе.
   Тут же загремел  бубен,  и  увешанный  побрякушками  кудесник  что-то
заголосил. Толпа отозвалась слитным, надрывным вздохом. Вождь подтолкнул
Согуда вперед. Тот хищно ощерился и потянул из ножен меч:
   - На колени, пес!
   "Ах вот как! Ты еще и прикончить меня собрался?!" - ярость ударила  в
Сашкину голову горячей волной.
   Согуд был уже близко, и клинок его опасно маячил у шеи Савинова.  Тот
слегка наклонился, чтобы встать  на  колено...  и  вдруг,  метнувшись  в
сторону, со всей силы ударил предателя ногой в пах. Тот ничего такого не
ожидал - он шел зарезать барана. И поплатился.
   Удар получился отменный. Согуда аж оторвало от земли. Он выронил  меч
и грузно приземлился на четыре кости немного в стороне. Сашка  подскочил
ближе и ударил второй раз. Нога онемела, но  попал  он  точно.  Раздался
хруст сломанной челюсти, а в следующий миг твердый  сапог  опустился  на
основание  черепа  предателя.  Звучно  хрястнуло.  Ноги  Согуда  яростно
заскребли землю и замерли.
   - Паскуда! - Сашка смачно плюнул на труп. Толпа издала второй вздох -
на этот раз изумленный. Савинов повернулся к людям и встретился взглядом
с вождем. В глазах того читалось явное одобрение. "Еще повоюем", - понял
Сашка.
   - Может, поговорим?
   Лекша нахмурился:
   - О чем? Ты все равно умрешь! Души наших родичей ждут жертвы!
   - Вот тебе труп для костра! - Савинов ткнул ногой в  тело  Согуда.  -
Зачем тебе я? Зачем тебе война? Твой род погибнет. Прими мир  и  союз  с
Белоозером, и роду Выдры нечего будет бояться...
   - Нет! - в глазах вождя полыхнуло белое пламя. -  Падаль  не  годится
для костра! Его я все равно убил бы... кто предал один раз -  предаст  и
другой!.. - Он помолчал. - А  сопровождать  моих  воинов  к  предкам,  в
обитель мертвых, должен настоящий воин! Ты!
   Лекша замолчал, ища в Сашкиных глазах признаки страха, и,  не  найдя,
продолжил:
   - Воин, со связанными руками убивший врага,  вооруженного  мечом,  не
умрет как свинья! Принесите его оружие!
   Поляна взорвалась воем и ревом. Весины одобрительно  свистели.  Вверх
полетели шапки и топоры, причем все это было очень  ловко  подхвачено  и
запущено вверх по  второму  разу.  Савинов  с  удивлением  заметил,  что
некоторые топоры бросали женские руки. "Во как!  Хороши  весские  девки.
Небось с оглоблей на медведя выходят. И поджилками не звенят,  как  я  в
тот раз..." Через толпу протиснулся Рысенок. В руках - Сашкины мечи.  Он
вытащил  из  ножен  тот,  что  покороче,  взвесил  в  ладони,   довольно
причмокнул и, зайдя Савинову за спину, коротко  взмахнул  клинком.  Путы
послушно распались. Сашка пошевелил  пальцами,  проверяя  -  все  ли  на
месте. Изрядно  задубевшие,  они  оказались  в  порядке.  Башка  уже  не
кружилась, но тело слушалось плохо. Сотрясение мозга - это  не  шуточки.
Тем более - такое... Он размял запястья, а в  голове  вихрем  пронеслась
сцена: Ольбард у костра, с двумя мечами  в  руках,  и  весины,  один  за
другим павшие от его ударов...
   "Не думай об этом, кретин!" - сказал он  себе  и  взялся  за  рукояти
мечей. И мигом успокоился. Вождь  уже  стоял  перед  ним,  огромный  как
медведь. Он скинул рубаху, явив солнечным лучам богатую татуировку. "Ну,
прям Третьяковка!" Сашка прищурился и спросил:
   - А что будет, если я убью тебя, вождь?
   И снова сцена перед глазами. Стена щитов и Хаген, вызывающий Ольбарда
на бой. Весин ответил то же:
   - Попробуй! - Глаза его стали пусты, как стеклянные. - Если сможешь -
уйдешь цел. Тогда я сам провожу своих воинов к предкам. То - Суд  Богов!
Да только ты не сможешь, гридень Ольбарда Синеуса. - Могучие руки  сжали
топорища двух широких  секир.  Вождь  предупреждающе  рыкнул  и  прыгнул
вперед.
   Савинов предполагал, что Лекша будет стремителен,  несмотря  на  свой
тяжеловесный облик. Но тот оказался не просто стремителен - молниеносен!
Он едва не уложил Сашку первым же  ударом.  Едва  увернувшись  -  секира
пронеслась  в  сантиметре  от  его  плеча,  он  отпрыгнул  в  сторону  и
затанцевал вокруг, стараясь  достать  противника  длинным  клинком...  И
снова чуть не погиб. Вождь, не раздумывая и доли секунды, метнул в  него
одну из секир. Уклониться удалось каким-то чудом,  как  если  бы  кто-то
огромный схватил Сашку, как котенка, за шкирку и  отшвырнул  в  сторону.
Сверкающий снаряд с гулом  ударился  в  бревна  костра...  Весин  просто
размазывался в воздухе, и Савинов  безнадежно  опаздывал  -  он  не  мог
достать своего врага. Было  вообще  непонятно,  почему  Сашка  еще  жив.
Клинки стонали, отводя удары - мощные и быстрые. Лекша наносил  их  так,
что из каждого предыдущего рождался следующий. Даже с одной  секирой  он
выглядел так, как будто их у него пять.
   Савинов понял, что умрет. Этот воин  был  гораздо  лучше  него.  Даже
Ольбарду пришлось бы с ним повозиться. Но Сашка не собирался  сдаваться,
он каким-то чудом  держался  еще  минуту,  две...  И  почувствовал,  что
устает, теряет темп. А этот богатырь -  двужильный,  прет  и  прет,  как
циркулярная пила. Сашкин ум  лихорадочно  искал  выход.  Секира  срезала
прядь волос на его голове, левая рука, отражавшая удары, стала неметь...
   "Чик-трак", - сказала, открываясь, потайная дверца. Неистово холодный
ветер ринулся в голову человека  с  двумя  мечами.  На  миг  в  сознании
мелькнул силуэт медведя. Но не  он  нужен  для  победы.  Медведь  -  это
смерть. Вождь искрошит берсерка в капусту. Нет,  не  медведь,  а...  Вот
оно! Погибающий человек вдруг осознал, что его враг хочет умереть! И  не
может! Хочет уже давно. Ледяной ураган  сожрал  и  эту  мысль.  Осталось
только сейчас. Миг - наполненный вихрящейся сталью. Оружие - это ты сам!
***
 
   Рысенок  с  ужасом  и  восхищением  увидел,  как  варяг,  только  что
безнадежно терпевший поражение, вдруг крутанулся  стремительной  атакой.
Изогнутые клинки  исчезли,  утянув  за  собой  в  небытие  руки  и  тело
невиданного воина. Потом осталась одна голова... Вождь яростно  атаковал
этот жуткий мерцающий призрак, но тот вдруг исчез  и  появился  вновь  с
другой стороны. Вождь обернулся... и упал. Люди исторгли из своих грудей
протяжный отчаянный крик. Последний из вождей рода Выдры приподнялся  на
локте, пытаясь встать, но тонкий порез на  его  шее  вдруг  раскрылся  с
отвратительным хлюпающим  звуком,  и  кровь  хлынула  на  убитый  ногами
сверкающий снег. Вождь уронил голову на руки, еще сжимающие секиру,  ...
и умер.
   Варяг стоял над  ним,  страшный  и  неподвижный.  Его  мертвые  глаза
смотрели прямо вперед. Люди замерли, не в силах даже  вопить  от  ужаса.
Все взгляды были прикованы к грозному чужаку, который только  что  лишил
их надежды... Варяг молчал. Рысенку почудилось, что тот борется с чем-то
внутри себя, пытаясь заговорить. Охотник подумал -  демоны-помощники  не
выпускают колдуна из своих лап! Но варяг  все  же  победил...  Его  лицо
просветлело, плечи расслабились, и он сказал:
   -  Ваш  род  должен  жить!  -  Повернулся  и  медленно   пошел   мимо
расступающихся в страхе людей к чернеющей стене леса. Все молчали, глядя
на его удаляющуюся фигуру. Тот уже почти дошел до деревьев,  когда  юный
Вячко вдруг схватил лук и с каким то плачущим криком выпустил стрелу...
 
*** 
 
   Сашка, если это еще был он, медленно шел к лесу.  Навязчивая  пустота
прочно завладела его умом. Он пытался вырваться из нее,  помня  Хагеновы
наставления, но - тщетно. Люди и весь мир вокруг превратились во  что-то
непонятное и ужасающе  прекрасное.  И  стрела,  та,  что  летела  ему  в
затылок, тоже была прекрасна. Да и не стрела это была  вовсе.  Да  и  не
было ее...
   Нечто сделало нечто и отправилось далее, пытаясь стать человеком.
 
*** 
 
   Никто не успел увидеть, как варяг  отбил  стрелу.  Что-то  вспыхнуло,
блеснуло. Силуэт колдуна затуманился, и стрела ушла в сторону. Вячко, не
веря своим глаза