мощным движением метнул свое тело вверх!
     В Сашкиных глазах, как на фотопленке, запечатлелся краткий миг, в котором Диармайд, вытянувшись струной и опираясь одними руками на древко своего копья, завис в воздухе вниз головой. А сверкающее холодное железо наконечника было в ладони от лица ирландца... Потом время бросилось вскачь. "Змиулан" качнуло. Диармайд пронесся над водой, описав красивую дугу. Га-Буйде перевернулось в его пальцах... В следующий миг черноволосый ирландец мягко приземлился на дощатый настил пристани и замер, раскинув руки, прямой как свеча... С грохотом подлетела колесница. Кони встали на дыбы. Молодая красивая женщина бросилась с колесничной площадки прямо в объятья Диармайда. Их волосы на мгновение сплелись - черные с золотыми...
     Это было здорово! Конечно, Савинов знал, чисто теоретически, что возможны подобные фокусы. В конце концов, есть же соревнования по прыжкам с шестом... Но такое! Нет, давно ясно, что Диармайд очень сильный воин, у которого все эти смертоубийственные штучки, типа: "поднять щит - удар ребром - коли копьем - прикройся", уже переросли в ранг высокого искусства. Но что он может такое!..
     Савинов поймал себя на том, что стоит разинув рот. Пришлось быстренько его захлопнуть. "Раскрыл пасть, раззява... И все же, ну до чего силен ирландец!" Сашка покосился на Ратимира. Тот одобрительно усмехался в усы, глядя на пристань. Потом крякнул, перекладывая кормило, и, мельком глянув на Савинова, сказал:
     - Каков, а? Прием называется "стойка на острие копья". Говорят, вальх как-то раз убил им пятьдесят воинов.
     - Не понял. - Сашка тоже посмотрел на пристань. - Это же прыжок. Как им можно убить, да еще пятьдесят человек?
     - То-то и оно! - Ратимир довольно усмехнулся. - Врагов было слишком много. Вот он и вызвал их на соревнование в ловкости. Все, кто пытался повторить, наткнулись на копье... Сказывают, оно заговоренное.
     Савинов рассеянно кивнул.
     В это время статный седой мужчина, что приехал с женщиной, величественно спустился с колесницы. Диармайд ему поклонился.
     - А это еще кто?
     - Воспитатель Диармайда, Ангус. - Ратимир нахмурился. - Говорят, колдун... - Кормчий помолчал, а потом добавил:
     - Очень большой силы колдун.
     "Интересно". Сашка внимательно рассматривал Ангуса. Тот напоминал манерами какого-нибудь римского сенатора. По крайней мере, Савинов их себе такими и представлял. Ангус был величествен. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, кто тут главный.
     "И все-таки непонятно, - подумал Сашка, - они же тут все давно уже христиане. Или я ошибаюсь? И как же тогда церковь смотрит на всяких там колдунов? Хотя... может, у них это дело считается в порядке вещей. Этакий симбиоз..."
     Лодья мягко ткнулась бортом в бревна причала. Молодшие из дружины проворно завели швартовые концы на специальные столбики. Ангус царственно повернул голову навстречу вновь прибывшим и, встретившись с Савиновым глазами, медленно наклонил голову. Сашка кивнул в ответ. Глаза у колдуна были черными.
     "Здорово, дядько", - мысленно поприветствовал его Савинов и шагнул на причал...

Глава 5
Символы

     Эскимосские танки входят в города
     Глыбами льда.
     На дымящихся башнях -
     Белый медведь и стальная звезда...
     Из песни группы "Наутилус Помпилиус"

     Как человек, большую часть жизни проживший в городе, Сашка совершенно искренне считал, что нигде так хорошо не отдыхается, как на свежем воздухе. А уж с похмелюги тем более. Пир вчера был такой, что ушатало даже Сашку, даром что он привык к более крепким напиткам, чем местное население. В ушах гнусно шумело. Живот бурчал и всячески проявлял недовольство. "Сколько же я выпил? - изумленно подумал Савинов. - А съел? Нет, так жить нельзя. Берегите здоровье смолоду!" Помнится, когда он, Сашка, еще учился в фабрично-заводском училище, был у них старый слесарь Потапыч. Золотые, как говорится, руки. Но пил Потапыч безбожно. И всякий раз поутру, доковыляв до работы, он, мучаясь с похмелюги, плачущим голосом проникновенно произносил: "Не пей, Сашка! Не пей никогда!"
     Савинов поднялся на пологий холм, возле которого вновь прибывшие разбили палаточный лагерь, и уселся прямо в траву. Ноги как-то расхотели идти дальше. "Прав, прав был Потапыч... Пить вредно".
     Пейзаж вокруг был замечательный. Зеленые холмы, поросшие клевером, медленная красивая река, море, в этот час очень спокойное и тихое. Поодаль рощи раскидистых деревьев. Птички поют, ветерок эдак мягко играет травой. Мимо соседнего холма с мычанием двигалось стадо пятнистых коров. Здоровенная мохнатая псина, совершенно зверовидного облика, состоявшая, похоже, на должности главного пастуха, завидев Сашку, подбежала поближе, чтобы оценить его намерения. Принюхалась, потом шумно задышала и умчалась тяжелым скоком. Документы у Савинова, по всей видимости, были в порядке. Мальчик-подпасок что-то крикнул. Сашка на всякий случай помахал ему рукой. Было немножко зябко, и предусмотрительно прихваченный с собой толстый шерстяной плед в зеленую клетку оказался нелишним. Савинов укутался в него и, потихоньку согреваясь, стал вспоминать, что же было вчера...
     В Бруге, как выяснилось, их уже ждали. Хозяин, самый что ни на есть настоящий друид, знал о прибытии кораблей задолго до их появления на горизонте. И отдал соответствующие распоряжения. А слуги постарались на славу. Пир вышел такой, что Савинов, считавший себя после года, проведенного в этом мире, так сказать, видавшим виды, понял: все допрежь Бруга на Бойне это так, баловство. Ну выпили, ну закусили. А здесь ка-ак ВЫПИЛИ! А потом ка-ак ЗАКУСИЛИ! Страсть, жуть, мрак, как говаривала Эллочка Людоедка. А волынки! "Нет, - подумал Сашка, - если человек не слышал ирландской волынки, считай, что и не жил вовсе..." А джига! Эти ирландцы танцевали так, что дух захватывало. С грохотом, дробью, гиканьем и смехом они выделывали такие коленца, что любой чечеточник помер бы от зависти. Громадный зал сотрясался. С потолочных балок летела пыль...
     Савинов решил: "Я не я буду, а научусь не хуже!" И, конечно, Диармайд танцевал лучше всех. И румянец у него был аж во всю щеку. А потом местная молодежь показала, что такое чувство локтя. Они сплясали ту же джигу, только абсолютно синхронно, по ходу танца совершая сложные перестроения. Слитные удары нескольких десятков подошв гремели громом, казалось, потолок вот-вот рухнет на головы танцующих. Это смотрелось настолько воинственно, что кровь вскипала в жилах и горячая волна взбегала по спине, ударяя в голову...
     В голову ударяли не только танцы. В основном этим занимались пиво, эль и - о чудо! - настоящее виноградное вино. Правда, Савинов так и не понял из объяснений - то ли лоза привезена из Греции, то ли все-таки сам напиток... А потом Диармайд и Грайне, чем-то с виду напоминавшая Сигурни (может, тем, что такая же золотоволосая), пошептались и под шумок испарились с торжества... И Хаген с женой тоже последовали их примеру. А воины полезли тискать девок. И те были очень даже не против. Какая-то очень симпатичная хохотушка пыталась напялить на Сашку венок из полевых цветов... Но ему почему-то вдруг стало тоскливо и в то же время как-то светло, что ли... В общем, Савинов аккуратно спровадил красотку Храбру, а сам вышел на двор. И сказал звездному небу, нависшему над Бругом: "Ярина! Слышишь? Я люблю тебя! И кроме тебя мне никто не нужен..." И еще, кажется, он сочинил стихи, а потом... Потом было уже форменное безобразие. Почти на автопилоте Сашка добрался до своей комнаты и рухнул в постель. У него, правда, все же хватило сил раздеться перед этим. И сон был невероятно ярким, живым. Снилась, конечно, ОНА. Обнаженное тело Ярины сияло солнечным светом. У Савинова захватило дух от нежности и неистового желания. Он касался ее груди губами. Руки скользили по бархатистым бедрам, обнимали, ласкали. Жар сжигал его изнутри. Казалось, Сашка вот-вот взорвется, лопнет, как перетянутая струна. Водоворот страсти подхватил его и помчал, поднимая на волнах безумия. Тела влюбленных сплетались, будто стремились проникнуть друг в друга и слиться навсегда, чтобы уже никогда, никогда не разлучаться... Но в какой-то момент сквозь сияющую пелену сна стало проступать что-то иное. Не будучи ни опасным, ни неприятным оно каким-то образом заставило Савинова напрячься и рвануться из объятий любимой. Он с сожалением выскользнул из сна... И даже не сразу понял, что происходит. Может, каким-то чудесным образом его, Сашку, забросило за тысячи километров обратно в Белоозеро? И он дома, рядом с Яриной... Но нет! Жаркое тело женщины под боком никуда не исчезло. И это... Савинов узнал бы любимую, даже если бы ослеп, оглох и потерял обоняние... Это - не она!
     Между тем ловкие маленькие ладошки скользили по его телу. Мягкие губы что-то шептали у самого уха. Упругая грудь коснулась плеча... Сашка силился хоть что-нибудь разглядеть в темноте, но чьи-то длинные вьющиеся волосы мешали это сделать, приятно щекоча щеку. "Черт! Может, я еще сплю?" Но одеяло уже недвусмысленно топорщилась, а горячая, настойчивая ладошка... Сашка со стоном, переходящим в рычание, ухватил неизвестную за плечи и оторвал от себя. Сел. Голова кружилась. Неизвестная замерла на миг, а потом снова придвинулась. Но Савинов остановил ее, удержав за плечо.
     - Ты кто? - хрипло спросил он по-норвежски.
     - Эми, - тихо ответили из темноты. - Что с тобой, воин? Я не нравлюсь тебе?
     "Черт! Черт! Черт!" Сашка сжал плечо девушки и сказал:
     - Ты вот что, Эми... Иди-ка спать... Ты, конечно, замечательная... Но я... Я дал обет, понимаешь?
     Девушка еще несколько мгновений сидела рядом, потом тряхнула волосами и встала. Послышался шорох собираемой одежды. Скрипнула дверь, и наступила тишина... А Савинов рухнул навзничь в мокрую от пота постель. Сердце тяжко колотилось в груди. В голове шумело. "И чего же ты испугался? - спросил он себя. - Что было не так? В конце-то концов, это здесь в порядке вещей. И Ярина вовсе не стала бы возражать. Наоборот..." Однако он чувствовал, что поступил верно. Так надо. Так и только так. Никакая, ни одна другая не заменит ЕЕ.
     Теперь Сашка сидел на пригорке и пытался понять - почему? В голове шумело уже совсем слабо, но понять отчего-то не удавалось. Однако было такое чувство, что все это как-то связано с возвращением... Солнце взобралось уже довольно высоко. И в Бруге, наверное, все уже проснулись. Савинов поднялся, собираясь отправиться назад... и вдруг понял, что уже не один на вершине холма. Седовласый Ангус стоял в пяти шагах и обозревал окрестности. Хотя, вне всяких сомнений, интересовал его именно Сашка. Тот привык уже, что при первой встрече представляет для местного населения жгучий интерес пополам с некоторой опаской. Вроде как верблюд на улице Питера. Животина, конечно, известная и вроде как мирная, но кто его знает - вдруг плюнет.
     "Вот ведь, подкрался! Я и не слышал ничего". Савинов с уважением посмотрел на друида. Тот ответил спокойным и внимательным взглядом. Возникло неприятное ощущение, что Ангус оценивает и взвешивает его, Сашкины, плюсы и минусы, словно даже немного сомневается - человек ли перед ним. Тогда Сашка в свою очередь принялся рассматривать друида и сделал интересные наблюдения. Шея у Ангуса была как у чемпиона по вольной борьбе. Плечи и грудная клетка тоже говорили о том, что, вполне возможно, этот друид - воин не из последних. Вчера, когда Савинов видел его на пристани, Ангус одет был в длинную белую одежду, напоминающую монашескую рясу, подпоясанную золотым наборным поясом. Пояс остался прежним, а вот одежда на друиде сегодня темно-зеленого цвета. В волосах Ангуса, тщательно убранных и расчесанных, блестел тонкий серебряный обруч. Еще в левой руке властитель Бруга держал резной посох с навершием в виде конской головы. На поясе друида висел золотой серп и кошель, а на шее... Нет, конечно, там была золотая гривна и еще какие-то амулеты, но Сашкин взгляд запнулся о свастику из вороненого серебра. И свастика эта, в отличие от солярного знака на парусе "Змиулана", была знакомых рубленых очертаний.
     "Нет, ну конечно, - рассеянно подумал Савинов, - надо изживать стереотипы этого... ну, мышления в общем. Фашисты тут ни при чем уже точно. Вот разве что этот Ангус на самом деле какой-нибудь Курт или Дитрих. И попал сюда примерно как я, то есть снаряд в лоб, танком переехало или еще что-то в этом роде..." Сашке захотелось ляпнуть что-нибудь типа: "Guten Morgen!" и пронаблюдать за реакцией друида. Однако пришлось сдержаться. Ирландцы ведь не германское племя, вдруг у них это значит не "Доброе утро!", а "Пошел вон, вонючий козел!". А при таком раскладе еще неизвестно кто окажется козлом...
     Тем временем Ангус, видимо насмотревшись и выяснив, что Сашка все же принадлежит к человеческому роду, повернулся в сторону Бруга и сделал приглашающий жест: пошли, мол. Савинов сигналу внял. "Пошли, почему бы не пойти". И двинулся вслед за друидом. Шаг у Ангуса был широкий, и Сашке пришлось слегка поднапрячься, чтобы не отстать. А через пару минут до него дошло, что друид идет, не приминая травы. То есть он, конечно, ступал по ней, как и все люди, но она почему-то не мялась. Словно не давил ее вес здоровенного мужика, ростом на голову выше Савинова. "Ни хрена себе, цирк!" Сашка пытался рассмотреть, как друид ставит ногу, но мешали длинные полы его одеяния. И еще было ощущение, что Ангус прекрасно знает, какое впечатление на непосвященного оказывает его походка, и ухмыляется. Хотя лица его Савинов видеть не мог.
     Таким макаром они добрались до Бруга. В трапезной уже собрали на столы и ждали, видимо, только хозяина. Сашка плюхнулся на свое место, которое ему отвели еще вчера. По правую руку от него тихо беседовали Сигурни с Хагеном, дальше - во главе стола - величественно воссел сам хозяин, справа от которого уже сидели Диармайд и Грайне, смотревшие только друг на друга. Рядом с ними и прямо напротив Савинова - Ольбард, затем Буривой, какой-то рыжий ирландец, Греттир и вся остальная братия. Слева от Сашки сидел Храбр, за ним - Гюльви, Василько и другие. Длинный стол находился на помосте. За ним сидели только вожди. Остальные воины расположились вне помоста за такими же длинными столами. Сидели вперемешку - русы, скандинавы, ирландцы. Симпатичные, слегка заспанные девушки разносили еду и напитки. Сашка заметил, что за верхним столом прислуживают только мужчины. Видимо, это было более почетно.
     Есть не особенно хотелось. Но тушеная телятина с гарниром из каких-то овощей пахла восхитительно. Сашка поковырял ее ложкой, попробовал и неожиданно для себя вошел в раж. Да так увлекся, что пропустил первый вопрос Ангуса, адресованный лично ему. Храбр толкнул его в бок, а Хаген перевел:
     - Хозяин спрашивает, почему тебе не понравился знак Солнца, который он носит на груди.
     "Это ж надо - отследил!" Савинов посмотрел на хозяина, а потом на свастику. "Твою мать! Она же левосторонняя!" На душе сразу стало легче. Сашка расслабился. "Ну чего спьяну не привидится..."
     - Скажи ему, - обратился он к Хагену, - что когда-то давно я сражался с людьми, носившими похожий знак. Только концы его были загнуты в другую сторону.
     Хаген перевел. Брови Ангуса вскинулись вверх.
     - И кто победил? - Вопрос оказался слегка неожиданным.
     - Не знаю, - честно ответил Сашка. - Хотя очень хотел бы знать. Я, так сказать, отбыл раньше, чем все прояснилось. Но война шла на нашей земле.
     Хаген перевел снова. Друид вдруг улыбнулся, продемонстрировав великолепные зубы. Савинов подумал, что ничего смешного тут нет, когда услышал ответ.
     - Тот, кто выходит на битву с таким знаменем, про которое ты сказал, не может победить до конца. Ибо знак Солнца, вывернутый наизнанку, означает извлечение Силы из Источника Жизни. Это обязательно приведет к саморазрушению и гибели!
     "Хорошо бы!" - подумал Сашка, но следующий вопрос застал его врасплох.
     - Я могу тебе сказать, воин, Пришедший из-за кромки Мира, кто победил в той войне! Назови мне знамя, под которым сражался ты.
     - Красное!
     Ангус кивнул и повторил вопрос:
     - Конечно, красное <Красный считался в Ирландии цветом потусторонних сил.>, но знак, какой знак носили ваши воины?
     - Звезду, - ответил Сашка, - красную звезду с пятью лучами, а в середине - скрещенные серп и молот. И еще колосья пшеницы, - добавил он, вспомнив государственный герб СССР.
     Ангус аж привстал со своего места. Почему-то слова Савинова произвели на него неизгладимое впечатление.
     - Победа на вашей стороне, - произнес друид. - С такими богами вы не могли проиграть! <Символы-то все сплошь магические! Золотой ритуальный серп - это, несомненно, друидский знак, молот - оружие бога Тора у скандинавов и Суцеллуса у галлов. Не все было просто с Советским Союзом. Недаром же такая прорва народа оккультизмом да магией баловалась в царствие последнего Императора Российского.>

Глава 6
Совет вождей

     Ты должен быть сильным,
     Ты должен уметь сказать:
     Руки прочь, прочь от меня!
     Ты должен быть сильным,
     Иначе - зачем тебе быть?
     Что будут стоить тысячи слов,
     Когда важна будет крепость руки?
     И вот ты стоишь на берегу
     И думаешь - плыть или не плыть?..
     Виктор Цой

     "Гонец примчался в светлый Альмайн Лагенский уже под вечер. Король ирландских фениев Финн, сын Кумала, восседал в своем тронном чертоге. Славные воины собрались вокруг. Ойсин, сын Финна, Диоруйнг, сын Довара О'Байсгне, Голл, сын Морне, Осгар, сын Ойсина, Кайльте, сын Ронана, и Дубтах, сын Лугайда Могучей Руки, а также Эд-Баг из Авуйна и его братья. И вошел гонец в чертог, стал перед королем фениев и произнес следующую речь.
     - Слышал ли ты удивительную новость, о Финн? Пристали в устье реки Бойне двадцать кораблей с воинами, и женщинами, и детьми, и старцами, и скотом, и прочими богатствами. Приплыли на них люди из далекого Лохланна, а с ними те, кого называют вендами, из Гард. И принял их Ангус у себя в чертоге, устроив большой пир.
     - Что же удивительного здесь? Ангус принял гостей. Наверное, они его родичи или друзья!
     - Но это не вся новость, о Финн! Прибыл с ними высокий загорелый воин с черными волосами, и зовут его Диармайд О'Дуйвне!
     - Не новость, а глупость это! - ответил старый король. - Диармайд мертв, и я сам видел его голову! Осгар с Ойсином принесли ее мне.
     - Но и это не вся новость! Золотоволосая Грайне, дочь Кормака Мак Арта, увидев того воина, упала ему на грудь и плакала от счастья! А ведь все знают, как любили друг друга Диармайд и Грайне.
     Помрачнел тут король Финн, и взыграла в нем великая ревность. Не по нраву ему было, когда вспоминали о том, как обманула его девушка, сбежав с прекраснейшим из его воинов. Но сдержал свою ревность Финн и ответил:
     - Еще большую глупость сказал ты! Все знают, как неверно женское сердце! Грайне могла полюбить другого!
     - И это не вся новость, - сказал гонец. - И если ты не веришь прежним словам, хоть передали их верные люди, то выслушай последнее. Когда подходили уже к берегу корабли под яркими парусами, прыгнул на берег тот черноволосый воин, исполнив знаменитый прием "стойка на острие копья"!
     Свет померк от ярости перед глазами короля фениев, ибо понял он, что это действительно Диармайд, а значит, обманули его Осгар с Ойсином. И от гнева совсем ослабел Финн. Но быстро пришел в себя и выхватил из ножен свой знаменитый меч.
     - Предатели! - вскричал он. - Вы двое обманули меня!
     Тогда встали со своих мест Осгар, сын Ойсина, и Ойсин, сын Финна. И гневно ответили королю:
     - Не предатели мы, о Финн! Мы не дали тебе убить нашего друга, Диармайда О'Дуйвне, который не раз спасал твою жизнь! Ты же хотел умертвить его из мелкой ревности, ведь Грайне даже не была твоей женой! Так кто из нас предатель?
     Тут ярость совсем помутила ум короля. Забыл он, что Ойсин - сын ему, а Осгар - внук, и крикнул Финн:
     - Вперед, зеленые фении! Убейте предателей!
     Но ни Диоруйнг, сын Довара О'Байсгне, ни Голл, сын Морне, ни Кайльте, сын Ронана, и ни Дубта