новшеств - дружина Ольбарда достаточно велика для этого.
   Недаром же Савинов с детства просиживал многие  часы  в  библиотеках.
Военная история,  мемуары  полководцев  и  книги  об  этих  полководцах,
написанные другими людьми. Карты, схемы  сражений,  примеры  тактических
построений, ошибки военачальников и их удачные  находки,  достоинства  и
недостатки  античной  фаланги   и   преимущества   римского   легиона...
Информация, которая до поры до времени  лежала  под  спудом  в  кладовых
Сашкиной памяти, теперь будет востребована. А Юрка-то, помнится, смеялся
над увлечением своего друга. "Ну ты прямо Искандер  Двурогий!  Александр
Великий, по прозвищу Сандаль! Как там персы? Трепещут?"
   После учебного сражения воины искупались в реке, смывая пот  и  пыль.
Иные спешили охладить ушибы и  синяки,  которые  случались  нередко,  но
серьезных ран, как говорил Храбр, - не бывало почти никогда. Если кто-то
получал такую, - значит, он плохо обращается с оружием и не умеет видеть
рисунок боя. А  это  -  позор  для  воина.  Потом  дружина  собралась  и
направилась в город, стены  которого  виднелись  в  просветах  деревьев.
Стайки мальчишек, которые, несомненно, наблюдали весь процесс от  начала
до конца, с воплями, подражающими боевому кличу, то обгоняли колонну, то
пристраивались по бокам и старались идти в ногу. "Как во все времена,  -
подумал  Савинов,  глядя  на  их  сурово-сосредоточенные  физиономии,  -
мальчишки хотят быть воинами и, конечно, играют в  войну.  Мы  играли  в
Белых и Красных, в индейцев и казаки-разбойники, а эти наверняка  играют
в варягов, берсерков или русов с урманами".
   Под этим почетным  эскортом  дружина  миновала  посад  и  вступила  в
городские ворота. Несколько дней назад, когда Сашка впервые  увидел  эти
стены, сложенные из титанически огромных  дубовых  бревен,  берег  перед
пристанью был сплошь покрыт воинами, облитыми сверкающей сталью. За ними
стояли горожане, все в праздничной одежде, - их было  не  меньше  десяти
тысяч. Возможно, сюда собрались люди с ближайших выселков и  пригородов.
Когда князь ступил  на  берег,  дружина  взревела,  потрясая  обнаженным
оружием: "Слава! Слава!!!"  Ольбард  с  сыном,  рука  об  руку  принимая
приветствие воинов, отсалютовали в ответ мечами. Юный  княжич,  несмотря
на свои пятнадцать лет, оказался здоровенным широкоплечим парнем, ростом
с Савинова и, видно невооруженным глазом, - давно уже не ребенок.  Звали
его  соответственно  -   Буривой.   Пока   отсутствовал   отец,   княжич
распоряжался здесь всем,  и,  насколько  мог  понять  Сашка,  справлялся
неплохо. Конечно, у него были хорошие советчики, но в пятнадцать-то лет!
В его мире парень в таком возрасте - подросток. Конечно,  в  Гражданскую
войну, что на  стороне  красных,  что  за  белых  воевало  немало  таких
мальчишек. Но это - исключения, а здесь - скорее правило,  особенно  для
сына  воина.  Учить  детишек  боевым  навыкам  варяги-русь  начинают   с
малолетства.
   Кстати, неожиданно выяснилась интересная вещь. Он  сначала  пришел  к
выводу,  что  варяги  -  это  просто  название,  которым  именуют  русов
остальные славянские народы. Отчасти это оказалось правдой.  Именно  так
их и называли новгородские словене, кривичи, поляне, вятичи и другие, но
оказалось, что и русы себя так называют. Но не все. Русы  -  это  народ.
Где их изначальный дом, Сашка так и не смог  выяснить  -  почему-то  это
было окружено тайной. По отдельным признакам он понял, что это где-то  в
тех местах, в которых без малого через семьсот лет Петр Великий прорубит
окно в Европу. Русы -  народ,  а  варяги  -  члены  воинского  братства,
своеобразная  военная  каста,  наподобие  индийских  кшатриев.  Но  если
последним можно было только  родиться,  то  варягом,  как  и  русином  -
профессиональным воином, мог стать любой  достойный.  Причем  совсем  не
обязательно рус по происхождению. На чьей бы службе ни находился варяг -
в первую голову для него верность варяжскому братству и клятве. Все  это
сильно напоминало рыцарский Орден. Впрочем, таковые наверняка  появились
не на пустом месте.
   Дружина шла по городу. Гулко звучали под ногами  мостовые,  собранные
из тщательно уложенных деревянных плах. Улица широкая. С обеих сторон  -
добротные, в два-три этажа, дома, украшенные резными наличниками окон  и
венцами, с коньками,  утицами  и  ящерами  на  крышах.  Вдоль  улицы  по
высоченному забору разгуливал матерый рыжий котище,  разглядывая  идущих
мимо людей янтарными хитрющими глазами. "Да уж -  это  вам  не  диванный
тигр!" Судя по наличию на заборе кота, можно было сделать вывод,  что  в
доме живет кто-то далеко не бедный, с амбициями. Домашние кошки,  -  как
выяснил Савинов, - в здешних местах пока редкая диковина.  Против  мышей
здесь держат ежиков да полозов с ужами...
   Народу кругом было много. Люди шли  по  своим  делам.  Степенно,  без
страха, давая дорогу дружине. Приветствовали, перебрасываясь шутками  со
знакомыми воинами. Девушки подносили испить,  иные  -  стыдливо  опуская
глаза, другие же со  смехом  провожали  острым  словцом.  Ворота  многих
дворов были открыты. Из них выезжали возы -  спешили  на  торг.  Звенели
кузни, суетились приказчики, дюжие  работники  катили  куда-то  бочонки,
волокли мешки и кули. Под ногами сновали  дети,  вперемешку  с  шустрыми
собаками. Отовсюду неслись разнообразные запахи. Тянуло  углем,  горячим
железом, смолой, сеном и конским потом. Одуряюще пахло  едой,  аж  живот
подводило,  -  немудрено   после   утра,   сплошь   занятого   воинскими
упражнениями. Короче, жизнь в Белоозере била ключом.
   Сашке нравился местный народ, здоровый и сильный, не  ломающий  перед
князем  шапки  и   не   гнущий   спины,   что   опять   же   вразрез   с
марксистско-ленинской  теорией.  Никаких  тебе  закабаляемых   крестьян,
черни, злобных бояр и всего  такого.  Конечно,  бояре  есть,  как  есть,
например, закупы и полусвободные, продавшиеся в работники за долги.  Но,
подавляющее большинство - свободные, гордые  люди,  знающие  себе  цену.
Какое государство они могут построить!
   Дружина вышла наконец из тесноты улиц на широкую площадь, над которой
возвышалась вторая, внутренняя крепость - детинец,  за  стенами  которой
виднелись  маковки  крыш  княжьего  терема.  На  этой   площади   обычно
собиралось городское вече, а сейчас гудел торг и  звучала  самая  разная
речь. Из истории Сашка не помнил, чтобы торг в  Белоозере  был  особенно
богат. Но  местные  утверждали,  что  здешнее  торжище  -  второе  после
Новгородского на всем Севере. Не зря, мол, на арабском пути сидим! Здесь
торговали не только словене и весь, но и меря и биармы. Важно шествовали
урманские гости, темнолицые  хазары  демонстрировали  стати  быстроногих
степных  коней,  арабские  купцы  разворачивали  полотнища  разноцветных
тканей, звенели  булатными  клинками  и  доспехами,  кричали,  зазывали,
хвалились.
   Савинов сказал себе, что обязательно заглянет сюда. Из добычи на  его
долю пришлась немалая толика, и он мог позволить себе приобрести коня  и
снаряжение, да и другие вещи не помешают. Бумага, например. Он знал, что
пишут здесь на пергаменте, а повседневные записи  -  так  и  на  бересте
делают, но если арабы везут сюда товары с востока, то, может,  и  бумагу
какой купец прихватил, да и кисти.  Рисовать  хотелось  безумно.  Сашка,
конечно, особенным художником не был, рисовал любительски.  Но  глиф  на
щите , который он сделал сам, воины обсуждали  до  сих  пор.  По  совету
Хагена он довольно натуралистично изобразил там вставшего на дыбы бурого
медведя, держащего в лапах щит и меч. Медвежьим щитом на рисунке  служил
металлический умбон - бляха, защищающая центр оружия  и  руку,  держащую
его. Вкруг шел плетеный узор из растений и неведомых зверей,  в  котором
Савинов смешал кельтские, скандинавские и славянские мотивы. Жил он пока
в дружинном доме у князя, но тот обещал вскорости  выстроить  ему  двор.
"Ты бы себе хозяйку завел,  что  ли,  -  сказал  Сашке  Храбр.  -  А  то
пустовато будет в новом то доме. Вот скоро Перунов день, гуляния, -  там
и смотри в оба!" Сашка шутливо пообещал, что смотреть будет  обязательно
и даже потрогает.
 
Глава 2 
ВОРОН 
 
   ... Летит, летит степная кобылица
   И мнет ковыль...
   А.Блок
 
   ... Дерево лучшее - ясень Иггдрасиль,
   Лучший струг - Скидбладнир,
   Лучший ас - Один,
   Лучший конь - Слейпнир...
   Младшая Эдда. Речи Высокого
 
   На торг отправились после обеда. Савинов упросил Храбра пойти с ним -
цен он не знал, а тратить деньги попусту не хотелось. Сигурни с  Хагеном
тоже вызвались пойти. Девушке было  необходимо  множество  мелочей,  без
которых не может обойтись ни одна женщина, хотя назначение оных  мужчине
не всегда и понять можно.
   Народу  на  площади,  кажется,  даже  прибавилось.  Торг  гудел,  как
рассерженный улей. У Сашки разбежались глаза. Казалось, здесь  продавали
все, что только можно себе представить, - от еды и разной  другой  снеди
до оружия, коней и даже новых лодей. Сами лодьи, конечно, были  внизу  -
на  городской  пристани,  но  здесь  дюжий  приказчик  принимал  заказы,
демонстрировал сорта дерева,  идущие  на  постройку,  и  даже  маленькие
модели  разных  типов  судов,  сделанные  с  удивительным   мастерством.
Торговали  лесом,  выдержанной  древесиной,  обрезной  доской,  готовыми
срубами, топорами и другим плотницким инструментом. Здесь же можно  было
нанять артель на постройку дома или амбара, заказать  мебель  и  прочее,
прочее, прочее. Сашка задержался у длиннющих  пушных  рядов,  заваленных
грудами отборного меха самых разных зверей, погладив  рукой  изумительно
красивую  шкурку  черно-бурой  лисы.  Купец  тут  же  вцепился  в  него,
безостановочно тараторя и предлагая на выбор все  новые  и  новые  меха.
Вовремя подоспевший Храбр освободил Савинова от хваткого продавца, и они
степенно  проследовали  дальше.  Княжеским  воинам  и  пристало   ходить
степенно и неспешно, блюдя честь и достоинство своего звания.  Храбра  с
его  чубом  все  узнавали,   приветствовали   по   имени-отчеству.   Тут
выяснилось, что  отца  его  звали  Мстислав.  На  Савинова  с  интересом
поглядывали, по одежке определяя Храброва  побратима,  дивились  на  его
необычный меч, вступали в  разговоры.  Сашка  от  непривычного  внимания
слегка нервничал, но виду не подавал. На Хагена с Сигурни тоже  смотрели
с интересом. Один раз  Савинов  заметил  взгляд,  брошенный  на  девушку
смуглым, горбоносым человеком,  в  ярком  малиновом  кафтане  необычного
покроя. Сабля в богатых ножнах, висевшая на его боку, указывала  на  то,
что это был хузарин или араб... "Скорее, все  же  хузарин  -  вон  пейсы
какие" . Сашка дернул Храбра за рукав и указал на  горбоносого  глазами:
"Кто такой?" Храбр обернулся.
   - Этот? Старшина хузарских  купцов.  Кадыром  звать.  Знатного  рода.
Видишь - глаза светлые?
   Тут он пустился в объяснения, что, мол, бывают хузаре черные и белые.
И вот белые - и есть настоящие хузаре. Все, как один, отменные  всадники
и стрелки, а черные - те из коренных степняков. Белые, - те  персидского
рода, их сейчас мало осталось, но власть держат.
   Сашка слушал, а сам исподволь разглядывал Кадыра, и тот  ему  активно
не нравился. Стоял хузарин на торгу нагло, как у себя  дома,  а  взгляд,
которым он на Сигурни смотрел... "Хорошо - Хаген  не  видит,  -  подумал
Савинов. - Ведь зарубит же!"  Кадыр  смотрел  хищно,  как  на  пойманную
зверюшку, с темным вожделением в глазах. Можно  было  подумать,  что  он
подсчитывает прибыль, которую получит от хорошей сделки.  "Нет,  поганая
твоя рожа, не по зубам тебе эта  девица!"  В  этот  миг  хузарин  почуял
направленный  на  него  взгляд,  и  они  встретились  глазами.   Хузарин
презрительно ощерился, но, заметив рядом бритую голову  Храбра,  прогнал
усмешку, и лицо его приобрело задумчивое выражение.  Он  снова  осмотрел
Сашку с ног до головы и наконец  заметил  длинную  рукоять  меча  у  его
пояса, до того скрытую рукавом. Глаза его округлились, словно  он  узнал
меч, и Кадыр, сделав вид, что его отвлекли, скрылся в толпе.
   Они пошли дальше,  задержавшись  на  некоторое  время  у  рядов,  где
торговали готовым платьем. Сашка купил себе  роскошную  льняную  рубаху,
что называется, "на выход",  с  вышитым  по  вороту,  подолу  и  рукавам
бирюзовым геометрическим орнаментом, также пару штанов и несколько рубах
попроще. Заплатил, сколько сказал Храбр, и попросил прислать  покупки  в
гридницу князя на свое имя. Купец важно покивал, приглашая заходить еще.
Сигурни с  Хагеном  остались  выбирать  платья,  а  побратимы  двинулись
дальше. Храбр на ходу посвящал Савинова в таинства соотношений  арабских
дирхемов и русской гривны и, прицениваясь к разным товарам, сообщал  ему
цены, разницу между  ними  на  разных  торжищах,  как-то:  цареградском,
киевском, новогородском, ростовском  и  других.  Он  оказался  настоящим
кладезем знаний в этом вопросе, и Сашка в шутку прошелся до поводу того,
что, мол, Мстиславичу надо бы в купцы податься. Храбр рассмеялся:
   - Эх, Олекса! Такое каждый воин, а вождь тем паче,  -  знать  должен,
иначе как ты оценишь да разделишь добычу? Как  наделить  дружину?  Да  и
купец - тот всегда воин, взять хоть того же Кадыра... Так что  мотай  на
ус, благо тот уже отрос у тебя!
   Упоминание о скользком хузарине Сашку покоробило, но он понимал,  что
побратим прав - надо мотать на ус. В этот момент они как раз  подошли  к
месту, где смуглые соплеменники Кадыра торговали лошадьми.  Сашка  пошел
вдоль привязанных к длинной  коновязи  скакунов,  охлопывая,  оглаживая,
заглядывая в зубы  понравившимся  жеребцам.  Наконец  остановился  возле
одного широкогрудого вороного, со светлой гривой, заплетенной  в  мелкую
косичку.  Храбр  с  интересом  смотрел,  как  Олекса  лезет  под  брюхо,
осматривает копыта, отходит в сторону, окидывая коня  быстрым  взглядом,
снова  возвращается.  Худой,  жилистый   хузарин,   распознав   опытного
наездника,  все   же   попытался   начать   обычный   купеческий   обряд
расхваливания товара.  Но  Сашка  оборвал  его  на  полуслове,  спросив:
"Сколько?" Хузарин недовольно  поморщился  -  мол,  и  поторговаться  не
хочешь.
   - Двадцать гривен.
   Храбр изумленно охнул:
   - Эй, хозяин! Мы ведь не табун покупаем!
   Тот сердито обернулся:
   - Этот жеребец быстрее степной птицы! Мой брат сам его объезжал, а он
- лучший наездник в степи! Ты посмотри на его шею, вождь! А спина!  Твой
друг разбирается в лошадях - не даст обмануть! Этому коню цены нет!
   - Ну, предположим, цена есть, - сказал Сашка. - Иначе ты  бы  его  не
продавал. Я дам десять гривен.
   Хузарин схватился за голову:
   - Ограбить хочешь! Да за  десять  гривен  ты  купишь  только  комолую
клячу, больную сапом!
   Храбр подошел к Савинову, шепотом сказал:
   - Зачем сразу десять назначил? За эту цену его можно было бы  купить!
А теперь меньше пятнадцати не договоришься!
   Сашка дернул плечом: "Сам знаю!"  -  и  перешел  в  наступление.  Они
ругались с хузарином битый час.
   Наконец он сбил цену до двенадцати гривен  и  потребовал,  чтобы  ему
дали опробовать коня. Юркий смуглый подручный мигом приволок  седло,  но
Сашка только презрительно усмехнулся:
   - Это пока не нужно. Чему он обучен?
   - Всему, что нужно воину, такому как ты.  Ты  не  коня  покупаешь,  а
приобретаешь друга! Я же сказал -  мой  брат  лучший  наездник  во  всей
степи.
   Савинов кивнул и взялся за  повод.  Через  несколько  минут  езды  он
понял, что жеребец действительно превосходный, а еще  чуть  погодя,  что
хузарин прав - он, Сашка, хочет его  ограбить.  Конь  действительно  был
превосходный,  рысь  -  не  тряская,  шаг  ровный,   словно   выверенный
сантиметром. Управлять им можно было одними  ногами,  оставив  руки  для
боя. Они промчались вокруг торга, как ветер. Мощное тело  коня  работало
словно совершенный механизм. Савинов слился с ним в одно существо, слыша
удары могучего сердца. Ему даже показалось  на  миг,  что  жеребец  тоже
доволен им и ему приятно нести  хорошего  всадника.  Захотелось  тут  же
развернуть его к городским воротам и помчаться во весь опор, куда  глаза
глядят,  впивая  всем  своим  двуединым   существом   мощь   набегающего
пространства.
   Он насилу сдержался и повернул к коновязи. Подъехал, соскочил наземь,
обнял могучую конскую шею.  Сердце  радостно  колотилось,  как  если  бы
Савинов только что совершил полет на новом  истребителе.  Ощущения  были
настолько схожими, что он на миг потерялся во времени.
   Хузарин одобрительно крякнул и сунул ему в ладонь ломоть подсоленного
хлеба. Сашка скормил лакомство коню. Тот тихонько ржанул и мягко толкнул
его мордой в плечо. Спасибо, мол.  Храбр,  молча  наблюдавший  все  это,
встрепенулся:
   - Как зовут его?
   Хузарин едва открыл рот, как Сашка перебил его:
   - Ворон! Его зовут Ворон!!!
   Купец с изумлением и ужасом уставился на Савинова:
   - Ты, наверное, колдун или  маг!  Это  действительно  его  имя,  хотя
по-нашему оно звучит иначе!
   - Если тебе хочется, можешь так думать,  -  Сашка  пожал  плечами.  -
Держи деньги. Здесь пятнадцать гривен... Да, да - сговорились за дюжину,
но ты был прав - он прекрасен!  Даже  лучше,  чем  я  думал.  За  это  -
надбавлю.
   Хузарин совершенно остолбенел, но купеческая жилка все же взяла свое.
   - Ну, тогда... даю в придачу всю сбрую! Задаром! Для такого знатока -
не жаль.
   Савинов улыбнулся:
   - По рукам!
   Ударили по рукам. Купец передал ему в  руки  повод,  подручный  снова
приволок седло. Хузарин никак не мог прийти в  себя.  Непонятный  варяг,
явно хорошо разбиравшийся в лошадях, сначала сбил цену, а  потом,  когда
купец уже смирился с потерей части барыша - "Виданное ли дело получить с
продажи такого коня всего четыре гривны!" - вдруг добавил денег! И добро
бы просто добавил! Он радовался как ребенок,  словно  получил  даром  не
седло, а самого коня!
   Распрощались как старые друзья. Напоследок хузарин спросил, можно  ли
ему узнать, как зовут человека, который купил у него вороного. Савинов с
хитрой усмешкой посмотрел на Храбра и ответил:
   - Александром Медведковичем зовут, - и пошел прочь, ведя  вороного  в
поводу. Побратим некоторое время шел молча, а потом,  когда  они  отошли
подальше, не  выдержал  и  захохотал  во  все  горло.  Сашка  недоуменно
взглянул на него. Тот силился что-то сказать, но не  мог.  Из  глаз  его
текли слезы. Наконец он выдавил:
   - Ты... А я... А он... - и снова зашелся смехом. Они дошли уже  почти
до ворот детинца, когда Храбр, отсмеявшись, продолжил более внятно:
   - Веришь ли, но на моих глазах впервые хузарского продавца коней  так
раздели при всем честном народе. Он был прав - ты его ограбил как  тать!
А я-то поучал тебя, как торговаться  надо!  Кому  расскажу  из  наших  -
помрут со смеху! Будет басня "Про то, как Медведко хузарского  купца  на
торгу раздел". Нет это ж видеть надо было!
   - Не пойму - что такого случилось? Ты  же  сам  сказал,  что  я  могу
купить его за десять...
   - Да я тебя подзуживал! Жеребец уж очень хорош, но двенадцать -  была
и вправду красная цена.
   - Ну и где ж я его надул, не пойму что-то. То раздел, а то,  выходит,
переплатил.
   - Да не в этом дело! - Храбр все посмеивался. - Пойми - он решил, что
ты лучше него лошадей понимаешь, особенно когда имя коня  угадал.  А  ты
возьми да сунь ему три гривны сверху. Он ляпнул  сгоряча  про  седло,  а
потом, глядя на твою счастливую улыбочку, подумал, что продешевил жутко.
А слово - не воробей! Как бы бедолага  на  меч  не  бросился  с  горя...
Видать, ему впервой, чтобы его так обнесли на продаже  лошадей.  У  них,
хузар, это дело всегда семейное и по наследству переходит. Потому и  имя
спросил -  надолго  запомнит.  Скоро,  скоро  про  тебя  в  степи  слухи
пойдут...
   Савинов покачал головой. Он-то не собирался никого  обманывать  и  уж
тем более доводить бедного купца до самоубийства.