Вдали - в низине сверкает
озерная гладь. Вот подножие - стволы уже вокруг, а ветви остались высоко
вверху. Снова полумрак.  Снова  дрожат  пылинки  в  колоннах  солнечного
света. Песня-зов становится все сильнее,  ярче.  Где-то  здесь...  Сюда!
Скала тут щепится надвое - глубокая расселина пронизывает ее тело. А это
что?  Ступени...  Сглаженные  временем,  древние,  они  ведут  вниз,   в
расселину. Туда... Шаги становятся медленнее. В сознание вдруг врывается
тишина,  которая  долго  таилась  за  звуками  леса.  Здесь  ее  логово.
Осторожно... Тише...
   Понемногу, вместе с  тишиной,  к  Ольбарду  начало  возвращаться  его
нормальное зрение. Он обнаружил, что стоит у притихшего костра, бездумно
глядя на пляску огненных сполохов. Воины молчали,  исподволь  поглядывая
на него. Что  там  увидел  Вещий?  Скажет  в  свое  время.  Все  одно  -
спрашивать не станут, зная своего князя. Привыкли уже... Хотелось узнать
- что видели другие -  те,  что  от  пламени  отшатнулись.  Однако  знал
Ольбард, что Силы показывают каждому свое, и очень редко,  когда  разные
люди видят одно и то же. Человек узнает лишь то, о чем он знать  должен,
и то, что сможет вынести. Поэтому  если  молчат  побратимы  его  -  суть
откровения, что видели - только для них. Сам же он понял, что  ждет  его
что-то в том месте из видения. Он не раз уже был там, но зов такой  силы
услышал впервые...
   Князь отступил от костра и огляделся. Большинство  из  тех,  кому  не
досталась  первая  стража,  уже  спали,  завернувшись  в  плащи.  Солнце
шествовало по небосводу над самым  лесом.  Значит,  совсем  поздно  уже.
Ночь. Князь подхватил свой плащ, накинул на плечи.  От  костра  бесшумно
поднялся Храбр, подошел, молча подал рогатину.  Ольбард  едва  расслышал
его тихий голос:
   - Пламя наклонилось в сторону, княже. В  ту  сторону,  -  он  показал
головой, - а ветра не было...
   Он указывал туда, где на скале  одиноко  темнела  тень  Александра  -
Олексы. Ольбард кивнул, помолчал немного...
   - Я уйду ненадолго. Скажи Диармайду - останется за меня. Если  он,  -
князь кивнул в  сторону  скалы,  -  вздумает  прогуляться  по  лесу,  не
мешайте. Даже если пойдет за мною...
   Храбр молча кивнул и вернулся к костру. Ольбард посмотрел ему  вслед.
Предчувствие снова накатило на него, накрывая волной. Что-то грядет...
   Какого черта его понесло в лес - сложный вопрос. Савинов  понял,  что
находится уже довольно далеко от побережья. Путь сюда мог  бы  оказаться
сонным видением - какой-то невесомый бег по камням, хождение туда  -  не
знаю куда. Летчик невольно улыбнулся. Шел, что называется, - куда  глаза
глядят, а глядели они вслед синеусому Ольбарду. Вот  и  пришел...  Место
было совсем незнакомое. То, что сначала показалось ему скалой,  было  на
самом деле вершиной горы. Оглядываясь, он ясно видел поросший  деревьями
склон,  круто  спускающийся  вниз.  Вероятно,  противоположный  склон  -
северный  -  был  гораздо  более  пологим,   и   Савинов,   в   каком-то
"сноподобном" состоянии преследуя ускользающую тень  князя,  не  заметил
истинных  размеров  препятствия,  которое  преодолел.  "Похоже,  я  стал
лунатиком, - подумал он, - теперь точно  отстранят  от  полетов".  Мысль
вызвала горькую усмешку. "Отлетался ты, брат, - что правда,  то  правда.
Однако, судя по всему, от скуки здесь не помрешь".
   Он стоял на ступенях лестницы, которая вела в никуда.  Она  вовсе  не
спускалась в расселину, как ему почудилось вначале.  Наоборот,  ступени,
стертые временем, вели вверх, взбирались на отрог  скалы  и  обрывались.
"Вот наваждение - я же видел, как  спускаюсь,  -  он  покрутил  головой,
озираясь, и обнаружил искомое позади.  -  Частичная  потеря  ориентации.
Ну-ну..."
   Расселина, в которой исчез Ольбард,  была  на  месте.  Все  произошло
только что. Он на миг потерял князя из виду, с  поспешной  осторожностью
преодолел каменную гряду и увидел спуск. Что-то  вроде  россыпи  валунов
стекало с гребня гряды, обрываясь в мрачной тени между скал. И  в  самой
глубине тени  он  заметил  движение  и  скорее  чутьем,  нежели  зрением
распознал  черный  плащ  руса.  А  потом  Ольбард  оглянулся.   Савинову
показалось,  что  глаза  князя  полыхнули  во  тьме  странным   кошачьим
отблеском. И от этого взгляда летчика как-то развернуло. Непонятная сила
запустила лес мчаться вокруг него безумным хороводом.  Чтобы  преодолеть
головокружение, ему пришлось упереть взгляд в землю...
   "Черт! Он что - гипнозом владеет?"  Пока  Савинов  приходил  в  себя,
князь  исчез  в  расселине.  Точнее,  в  том,  что  поначалу  показалось
расселиной. На самом деле это был вырубленный в камне  коридор,  вход  в
который отмечало нечто вроде резных полуколонн. Верхняя часть входа была
сильно повреждена ледником - характерные следы были видны всюду. Савинов
просто  физически  ощутил  страшную  тяжесть  километровой  толщи  льда.
Странно, что здесь вообще хоть что-то осталось...
   Темнота между полуколоннами манила. Спускаясь  по  лестнице,  Савинов
подумал о бездне тысячелетий,  скрывающейся  в  этой  тьме.  Современная
наука не имеет об этом никакого понятия.  Искусственное  сооружение,  по
которому  прошелся  ледник.  Невероятно!  Он   помнил,   что   последнее
оледенение закончилось около четырех, а то и пяти  тысяч  лет  назад.  А
сколько длилось? Он не знал. Однако древность получалась потрясающая.  А
уж для севера - тем более. Поймал себя на том, что мысленно назвал науку
"современной". Вот уж точно - смешнее не придумаешь. Какая, интересно, у
этих  ребят  с   мечами   наука?   Прикладная,   скорее   всего.   Наука
как-делать-мечи. Или корабли...
   Полуколонны у входа заросли мхом почти на  половину  высоты.  Верхняя
часть  их  вместе  с  перекрытием  была  начисто  срезана  ледником,  но
источенная временем поверхность камня вопреки всему сохранила  рельефный
узор. Орнамент состоял из сплетающихся трав и листьев. Что-то  неуловимо
знакомое чудилось в этом узоре. Кельты?  Скандинавы?  Или,  быть  может,
славяне? Мотивы были созвучны, однако такая древность... Пожалуй,  тогда
еще не было ни тех, ни других... Однако что здесь позабыл наш  князюшко?
Но ведь не прост, ох как не прост синеусый Ольбард. Чем-то еще удивит?
   Савинов перелез через обломки валунов, загромождавшие вход, запоздало
вспомнив при этом, что это место может служить  звериным  логовом,  а  у
него из оружия с собой только нож, который ему подарил любитель  косичек
Эйрик. Говорят, это они вместе  с  князем  вытаскивали  его  из  воды...
Впрочем, здесь только что прошел Ольбард. Так что будь здесь звери - уже
поднялся бы шум. Однако зверями не пахло. Как ни странно -  не  пахло  и
сыростью, хотя по идее - должно бы. Коридор вел дальше. Как только  свод
сомкнулся над головой - стало темнее. Свет падал сзади, и Савинов  решил
пройти вперед, пока хоть что-нибудь  можно  будет  различить.  Пол  стал
ровнее - обломки почти не встречались. Он прикоснулся рукой к стене.  Та
оказалась ровной и... сухой. Очень  странно.  Аккуратно  ступая,  прошел
несколько шагов. Глаза привыкли к полумраку, и стало видно, что стены от
пола до высоты  бедра  украшает  тот  же  орнамент.  Из-за  особенностей
освещения временами начинало  казаться,  что  травы,  составляющие  его,
медленно  двигаются.  Однако  галлюцинируем...  все   запущено   гораздо
сильнее, чем можно было подумать. С марксистско-ленинской  точки  зрения
никаких таких вещей не бывает. А перемещения во  времени  и  всякие  там
русы, вкупе с викингами, в  свою  очередь  чихать  хотели  на  Маркса  с
Лениным...
   Мысли крамольные, но приятные. Здесь всего этого нет. И слава богу...
Савинов никогда не был коммунистом, хотя в партии состоял. Без  этого  о
небе можно было забыть, да и где вы видели беспартийного комэска  ?  Его
стратегией с детства было - "не выделяться!", ведь без этого он не  смог
бы выполнить данное тетке Дарье обещание. Зато здесь выделяться можно и,
похоже, даже необходимо...
   Темнота сгущалась все сильнее.  Обернувшись,  Савинов  увидел  позади
светлый прямоугольник входа. Если  прикинуть  на  глаз,  он  прошел  уже
метров тридцать, а то и больше. Коридор был прям как стрела.  Интересно,
куда он ведет? На миг  показалось,  что  впереди  стало  светлее.  Через
несколько шагов  он  обнаружил,  что  коридор  заканчивается,  пересекая
другой, идущий к  нему  под  прямым  углом.  На  стене  напротив  смутно
угадывался высеченный  в  камне  знакомый  символ  -  замкнутая  в  круг
солнечная свастика, - такой  же,  как  на  парусе  лодьи.  Вот  те  раз!
Интересные совпадения...
   Немножко помедлив, он пошел вправо.  Там,  в  глубине  коридора,  ему
почудился серый отсвет.
 
Глава 11 
ВИКИНГИ 
 
   ... Ражая и рыжая,
   Рысь морская рыскала...
   Из скандинавских саг
 
   - Зимовье занято!
   Лицо воина, произнесшего эти слова,  представляло  собой  устрашающую
маску. Глубокий рубец на щеке стягивал кожу на  сторону,  обнажая  зубы.
Раскрашенное  полосами  сажи,  чтобы  сливаться  с  тенями  леса,   дико
оскаленное - оно напоминало звериный лик. Однако странные рыжевато-серые
волчьи глаза улыбались - новости были хорошими.
   - Говори, Гедемин, не томи! - Дружина собралась вокруг, с нетерпением
ожидая рассказа. Шрамолицый присел на валун, осмотрелся вокруг  и  потер
ладонью бритый подбородок. Он был родом из куршей и единственный из всей
дружины не носил не только бороды, но  и  усов.  Видимо,  посчитав,  что
достаточно заставил всех ждать, объявил:
   - Там "Пардус"!
   Поднялась целая буря - радостные возгласы,  вопросы.  Кто-то  хлопнул
Гедемина  по  спине,  и  с  него  тут  же  взяли  пример,  да  так,  что
посторонний, случись ему невзначай появиться здесь, стал бы опасаться за
здоровье лазутчика. Тем более что хитрый балт  не  все  сказал.  Наконец
радость поутихла, и все услышали продолжение:
   - Но он там не один. С ним шнека старого пройдохи Ингольвсона!  А  он
еще с Царьграда должен мне кучу денег...
   - Похоже, не миновать нам пира! - сказал кто-то.
   - Это точно! - Диармайд поднялся со своего места. - Но  помните,  что
со Стурри Ингольвсоном всегда нужно держать ухо востро. Особенно если он
считает себя твоим другом.
   Скала, нависающая над кострищем, едва не обрушилась  от  хохота.  Все
здесь знали Ингольвсона по  прозвищу  Трудолюбивый.  Пока  воины  быстро
сворачивали лагерь, Храбр подошел к Диармайду и тихо спросил:
   - Как быть с князем? Его до сих пор нет. И Олекса как ушел следом  за
Ольбардом, так и не возвратился еще...
   Диармайд взглянул в сторону леса, словно ожидая увидеть князя  вместе
с этим странным посланцем небес выходящими  из-за  деревьев.  Но  сумрак
стволов и листьев хранил молчание. Никто не вышел из чащи.
   - Ты, Храбр, знаешь князя не хуже меня. Мы здесь не впервые, и всякий
раз он уходит куда-то на полудень. И возвращается до утра. Думаю,  будет
как и допрежь того было, но к его возвращению надо подготовиться,  чтобы
выступить сразу... Вот если не будет его к утру - станем искать. А  пока
пойдем готовить "Змиулан". Здесь ветер с моря -  до  зимовья  можно  под
парусом подняться...
 
*** 
 
   За поворотом действительно  было  светлее.  Собственно,  это  не  был
поворот в полном смысле слова. Коридор шел по дуге, плавно изгибаясь.  С
каждым шагом тьма отступала. Снова стали видны  рельефы  на  стеках,  на
этот раз изображающие зверей, сплетенных то ли в битве, то  ли  в  игре.
Здесь Савинов с  удивлением  обнаружил  изображения  мамонтов,  мохнатых
носорогов и... саблезубых кошек.  Ну-ну  -  опять  совпадения,  которые,
конечно же, неслучайны.
   Свет впереди был ровным и имел  серовато-голубой  оттенок,  напоминая
дневной.
   У входа он оказался неожиданно. Коридор внезапно оборвался, и Савинов
обнаружил себя на пороге большого четырехугольного зала. Князя нигде  не
было видно. Может быть, он свернул у развилки в другую сторону?
   Тишина... Как Савинов ни старался обнаружить источник освещения - тот
оставался неясным.  Казалось  -  флюоресцировал  сам  воздух.  Это  было
загадочным, однако то, что этот призрачный  свет  позволял  рассмотреть,
направило мысли в другую сторону.
   Несомненно, это  был  храм.  Храм  настолько  древний,  что  сознание
отказывалось верить. Тем более что он очень хорошо  сохранился.  Лишь  в
одном месте свода у себя над головой Савинов смог  рассмотреть  глубокую
трещину. Сам свод представлял собой в  плане  двенадцатилучевую  звезду,
состоящую из  арок  треугольного  сечения,  сходящихся  к  центру.  Там,
посередине  потолка,  было  что-то  вроде  рельефного   плафона.   Снова
представилась исполинская толща льда, некогда  лежавшая  на  теле  горы.
Совершенно непонятно, почему все это помещение, находящееся относительно
неглубоко,  уцелело,  перенеся  чудовищное  давление  ценой  одной  лишь
трещины в своде. Древние строители знали что-то, о чем Савинов  не  имел
ни малейшего понятия. Они высекли в толще камня храм и так рассчитали...
Хотя нет, они ЗНАЛИ свойства  камня  этой  горы  настолько  хорошо,  что
сооружение пережило тысячелетия.
   Савинов ощутил чувство сродни... благоговению.  "Это  ж  надо!  В  те
времена..." Собственно, он не имел понятия - что за времена. Быть может,
тогда люди знали немного больше, чем принято считать... Он  двинулся  по
кругу, постепенно приближаясь  к  возвышению  в  центре.  Алтарю?..  Под
каждым  из  двенадцати  лучей  свода  в   стенах   находились   глубокие
треугольные ниши. В нишах - полумрак, из которого выступали чашеобразные
предметы на высоких ножках. Возможно,  светильники  или  жаровни...  Над
нишами розетки с угловатыми символами, некоторые из которых были знакомы
- молниеобразные и стреловидные. Руны...  Сами  стены  на  высоту  роста
украшали резные каменные панели. На  них  сплетались  диковинные  травы,
мчались, растянувшись в вечном беге, удивительные легкие  звери,  словно
состоящие из стеблей растений. Каменный пол  покрывал  лабиринтообразный
орнамент, в центре которого покоилась треугольная плита алтаря.
   Над  алтарем  было  явно  светлее,  но  источник  света  все  еще  не
просматривался. "Мистика какая-то". Мысль вызвала усмешку. В  этом  мире
все странно, и очень многое из этого  странного  смахивает  на  мистику,
причем сильно. Почему именно на нее? Но ведь объяснений-то нет. Вот тебе
и буржуазная пропаганда...
   По периметру алтарной плиты шла надпись теми же крючковатыми  рунами.
В углах  знаки  свивались  в  замысловатые  композиции.  Плита  была  из
странного черного камня, в котором  вспыхивали  слабыми  искрами  мелкие
включения слюды. Савинов коснулся его рукой. Почудилось? Или алтарь и на
самом деле слегка теплый?
   Он поднял голову. На потолке  его  ждал  новый  сюрприз.  "Так-так...
Забавно..." То, что показалось от  входа  плафоном,  в  действительности
было  квадратной  плитой,  в  центре  которой  зияло   отверстие.   Если
когда-нибудь оно проходило насквозь толщу горы, то отсюда в него  должны
были быть видны звезды. Причем независимо  от  того,  день  снаружи  или
ночь... Савинов прикинул размеры дыры и решил, что в нее запросто мог бы
пролезть человек.
   "Интересно, что  все  это  значит...  Треугольник,  круг,  квадрат...
Двенадцать лучей у звезды... И потом... Пусто здесь,  конечно,  но  пыли
нет... И зверье, судя по всему, не  шастает...  Неужели  этот  храм  еще
действует... Почему же тогда никто не кинется выдворять меня из  святого
места? Похоже, князь специально привел меня сюда..."
   Он вдруг обнаружил себя  сидящим  на  краю  черной  плиты.  В  голове
странно  шумело.  Хотелось  прилечь.  Уже  опрокидываясь  навзничь,   он
запоздало подумал о прямом назначении алтаря. "Дурак ты, Сашка, вот  как
принесут  тебя  в  жертву...  Сон  уже  навеяли..."  Веки  смыкались   с
непреодолимой силой. Шум в ушах усилился. Кажется, это были голоса... Он
уже не увидел, как светильники в нишах полыхнули багровым пламенем. И не
заметил, как к алтарю подошел Ольбард и склонился над ним. Савинов спал,
и сон его был знакомым.
 
Глава 12 
ВРАЩАЮЩЕЕСЯ ОЗЕРО 
 
   Я, верно, болен: на сердце туман,
   Мне скучно все - и люди и рассказы.
   Мне снятся королевские алмазы
   И весь в крови широкий ятаган.
   Мне чудится (и это не обман),
   Мой предок был татарин косоглазый,
   Свирепый гунн... Я веяньем заразы,
   Через века дошедшей, обуян.
   Молчу, томлюсь, и отступают стены:
   Вот океан весь в клочьях белой пены,
   Закатным солнцем залитый гранит,
   И город с голубыми куполами,
   С цветущими жасминными садами,
   Мы дрались там... Ах, да! Я был убит.
   Николай Гумилев. Сонет
 
   Беспризорники   были   жуткими   созданиями...   Считалось,   что   с
детдомовцами связываться опасно, но беспризорники - те были  еще  хлеще.
Они никогда не ходили по одному, напротив, всегда сбивались в стаи, и их
действия очень напоминали тактику стаи  бродячих  собак,  опасных  своим
знанием человеческих слабостей.
   Если ты видишь, идя по городу, лениво бредущего или  просто  сидящего
на мостовой неумытого мальчишку, одетого в жуткие обноски, -  знай:  это
разведчик. Там, где есть  один,  -  найдется  и  другой,  а  поблизости,
глядишь, и вся стая, поджидающая удобного  случая  чего-нибудь  стащить.
Вожаком обычно был самый сильный, хитрый и сообразительный. Каждая  стая
имела свою территорию и ревниво оберегала ее от  других.  Самым  хлебным
местом, конечно, считался рынок, и из  за  него  происходили  постоянные
столкновения. Доходило  и  до  поножовщины.  Детдомовских  беспризорники
особенно не любили, возможно потому, что многие в детдоме были  когда-то
такими же, как они. Хотя, может быть, беспризорники просто видели в  них
конкурентов.  Сашка  знал,   что   некоторые   из   его   одноклассников
приворовывают...
   Эта шайка была не очень большой - человек десять,  если  считать  без
тех, кто стоял на шухере. Несмотря на это, Сашке  очень  не  хотелось  с
ними связываться, тем более что они  были  в  агрессивном  нестроении  -
колотили кого-то. Он уже начал было сворачивать  за  угол,  помня  слова
отца о том, что настоящий воин  всегда  сам  выбирает  место  для  своей
битвы, а эта явно была чужая.
   Однако что-то вдруг заставило его остановиться. И  забыть  о  желании
свернуть за спасительный угол... Заслоненное лохмотьями  беспризорников,
в центре драки металось какое-то красное пятно. Красная майка! Настоящая
футбольная майка, которой так гордился его друг  Юрка.  Никто  не  знал,
откуда он ее раздобыл...
   Мгновения слились в какой-то странно замедленный  фильм.  Сашка  дико
завыл, подражая волку. Стая шпаны на миг замерла, прекратив обрабатывать
Юрку. В следующем кадре Сашка уже был рядом с ними и  с  разбегу  ударил
ближайшего локтем правой руки в  ухо.  Тот  полетел  кубарем.  Противник
слева начал оборачиваться и, получив удар левым локтем в  висок,  рухнул
вслед за первым. Сашка схватил Юрку за  драгоценную  майку  и  отшвырнул
себе за спину. Что-то жалобно затрещало. Прямо перед ним возникла  дикая
рожа главаря с волчьим прищуром. Сашка ударил его каблуком в челюсть. Он
понятия не имел о  самураях  и  французском  боксе,  просто  дрался  как
уличный боец, используя все возможности тела... Рожа главаря исчезла, но
на ее месте возникла другая, не менее грязная и дикая. Сашка  влепил  по
ней с правой... и тут же получил оглушительный удар по шее.  Отмахнулся.
Его перетянули колом вдоль  спины.  Он  развернулся,  схватил  этого,  с
колом, и швырнул через себя - силы не занимать. Хлоп! В голове зазвенело
как в колоколе. Кто-то отвесил ему по уху. Он пошатнулся. Мимо мелькнула
красная майка. Взметнулся подобранный Юркой кол. Кто-то дико  заверещал.
Сашка пригнулся, пропуская над собой что-то опасное, ухватил  противника
за ноги, ударил плечом в живот. Тот опрокинулся. Зазвенел  по  брусчатке
выпавший из рук  кусок  арматуры.  Сашка  потянулся  за  ним  и  получил
чувствительный пинок в корму. Удары посыпались со всех  сторон.