маячил
деревянный навес, где содержались раненые из числа пленных  скандинавов.
Троих легкораненых пленников вчера зарубил на тризне Ольбард. Вот вам  и
человеческие жертвы. Правда, им дали мечи, и они могли сражаться за свою
жизнь, но против князя - это примерно как с ломом  против  танка.  Сашка
всерьез восхищался искусством,  с  которым  холодноглазый  Хаген  владел
мечами. Но и тот  теперь  лежит  в  бреду  под  навесом,  побежденный  с
удивительной легкостью.  Ольбард  оказался  действительно  первым  среди
равных. Первый воин...
   За покрытым дерном длинным домом, в котором ночевала дружина, высился
свежий земляной курган с опаленной вершиной. Там наверху недавно полыхал
погребальный костер, провожая в Ирий и Вальхаллу души  погибших  героев.
Перун и Один получат пополнения для своих воинств.
   Окружающий пейзаж казался нарисованным на  холсте  неким  художником,
предпочитающим мрачные тона и  настроения.  Мир  застыл  в  предчувствии
скорого рассвета. Еще полчаса, и солнце, почесав усталый бок о горизонт,
снова упрямо полезет вверх. Задвигаются тени,  проснутся  птицы,  и  все
оживет. Подует ветер, который, быть  может,  разгонит  вялые  облака.  И
будет день...
   "Интересно, что сейчас поделывает князь?"
 
*** 
 
   А Ольбард спал. Сновидения поначалу роились и сливались  в  цветистую
невнятную мешанину. Потом откуда то вдруг всплыло лицо  Александра.  Сон
прояснился, и, как всегда в настоящем сновидении, Ольбард уже знал,  что
он спит.
   Александр во сне был странно одет - в поле зрения находились лишь его
плечи и лицо, но была хорошо видна куртка  из  плотной  кожи  с  меховым
воротом и странной металлической полоской спереди - там, где должна быть
застежка. Поверх куртки  его  грудь  перетягивали  ремни  белого  цвета,
сделанные  из  какого-то  толстого  материала,   скреплявшиеся   круглой
металлической пряжкой. Все это сверху перекрывали ремни  другого  цвета.
Александр смотрел куда то в сторону вниз. На  голове  его  было  что  то
вроде кожаного подшлемника мехом внутрь, к  которому  ремешком  крепился
предмет, напоминающий защитную полумаску от шлема. Но  почему-то  в  нее
были  вставлены  стекла.  Ольбард  заметил,  что  стекло   -   купол   в
металлическом переплете - находится и за головой Александра.  Раньше  он
видел столько стекла только в  Царьграде,  но  тож  оно  не  было  таким
прозрачным...
   Александр время от времени поворачивал голову,  словно  осматривался,
выискивая врага, а потом снова возвращался к наблюдению - за чем-то, что
происходило внизу. Ольбард слышал ровный гул, но не понимал,  откуда  он
идет. Александр, судя по движению плеч, что-то делал руками.  Облака  за
стеклянным куполом вдруг качнулись и поплыли  в  сторону.  Они  казались
удивительно близкими.
   Олъбард захотел увидеть то, что привлекло внимание Александра.  Окоем
переместился скачком,  и  пространство  ударило  Ольбарда  в  грудь.  Он
судорожно  вдохнул.  Внизу,  в  безмерной  дали,  блестела  гладь  моря.
Горизонт был так необъятен, что ощутимо изгибался, хотя, быть может, это
только  казалось.  Сквозь  сверкание  водной  равнины  двигалась  тонкая
цепочка кораблей. Корабли даже с этой высоты казались очень большими,  и
нигде на них не было заметно ни парусов, ни весел. Однако двигались  они
споро - пенные следы за ними уходили к  самому  горизонту.  И  еще  были
дымы, словно на палубах странных кораблей горели огромные костры.
   Строй кораблей вдруг  стал  уползать  в  сторону,  и  Ольбард  ощутил
мучительное чувство падения. Только в этот миг  он  осознал,  что  летит
вместе с Александром на странной, крылатой  лодье.  Лодье,  парящей  как
птица. Облака снова поплыли в сторону, да так резко, что  Ольбард  вдруг
увидел море не внизу, а сбоку. Сквозь усилившийся гул  он  услышал,  что
Александр что-то сказал. Слов было не разобрать, но  они  падали  резко,
словно удары. Команды? В следующий миг Ольбард увидел  несколько  других
металлических птиц. Они были ниже и летели к  цепочке  кораблей.  На  их
неподвижных крыльях вращались сияющие  круги.  Птицы  росли,  и  Ольбард
понял, что они приближаются. Море теперь было прямо впереди.
   Со спины одной из птиц сорвались огненные светлячки. Миг  -  и  целые
струи светлячков затанцевали вокруг.  Александр  снова  что  то  сказал.
Похоже - выругался. Ольбард  чувствовал,  что  чем  ближе  мелькают  эти
сгустки огня - тем опаснее. Эти птицы хотели убить Александра.
   Они были уже не внизу - впереди. Мгновение -  и  они  выше.  Внезапно
море провалилось куда то вниз. Прямо  перед  глазами  возникли  огромные
грязно-голубые крылья одной из чужих птиц с черными крестами.  Александр
испустил боевой клич. Его  крылатая  лодья  вздрогнула,  изрыгнув  струи
огня, и чудовищная тень над ними вдруг разломилась, исчезнув в  яростном
пламени. Потом все смешалось. Александр куда то исчез. Образы чудовищных
форм сменяли друг друга с невообразимой быстротой. Как только их  пляска
прекращалась, появлялись новые видения...
   ... Огромные волны ворочали на себе исполинские стальные острова. Эти
острова увенчивали железные крепости, из которых  валили  клубы  черного
дыма. Крепости двигались, проламывая  грудь  моря  своей  тяжкой  мощью,
щетинясь длинными шипами. На кончиках шипов  вспыхивали  языки  пламени,
окутанного дымом. Тяжкий грохот раздирал воздух. На горизонте, куда были
направлены самые длинные из шипов, двигались другие стальные  острова  -
язык не поворачивался назвать их кораблями. Там тоже сверкал огонь.  Что
то с воем приносилось оттуда и ударами грома рушилось в воду, словно  на
"островах"  были  огромные  метательные  машины.  Все   море   покрылось
гигантскими всплесками. Вдруг один из "островов" получил удар. Его  тело
содрогнулось.  В  небо  взметнулся  исполинский   столб   огня.   Воздух
наполнился клочьями рваного  железа,  и  море  жадно  поглотило  останки
колосса...
   ... По снежной равнине мчались всадники. Их было так много,  что  они
казались черной волной, наступающей на белый берег. У  них  был  знак  в
виде червонного полотнища,  и  они  не  носили  доспехов.  Навстречу  им
тянулись уже знакомые огненные  струи.  Кони  с  визгом  валились,  давя
седоков. Червонный знак падал, но тут же вновь взлетал вверх.  Время  от
времени земля вспучивалась, разлетаясь во все стороны, как будто  кто-то
невидимый с треском втыкал в нее  и  тут  же  выдирал  обратно  огромное
копье. Всадников разметывало в стороны, но все  новые  и  новые  рвались
вперед, воздев над головой тонкие изогнутые клинки.  Над  ними  катился,
приводя в дрожь, жуткий, звериный вой: РРРА-А-А! УРР-РР-РА-А-А-А-А!!!
   Ольбард вынырнул из  сна  словно  утопающий,  судорожно  хватая  ртом
воздух. В доме было тихо. Слышалось дыхание спящих.  Кто-то  из  раненых
застонал во сне.  Ольбард  приподнялся  на  ложе  и  тут  же  встретился
взглядом с Диармайдом.
   - Видение?  -  сын  Зеленого  Эрина  вопросительно  приподнял  брови.
Ольбард кивнул. Он огляделся и, не найдя искомого,  снова  посмотрел  на
Диармайда:
   - Где Александр?
   - Он взял утро на верхней стороже. Не спится ему. Что видел - скажешь
ли?
   - Видел войну, на которой он сражался... Что-то говорит мне, что  эта
война последняя...
   - Рагнарек? Конец времен?
   - Не знаю... - Ольбард помолчал. - Летающие корабли сражаются в небе,
стальные острова изрыгают пламя... Это, может быть, и есть гибель богов.
   Он задумчиво потер подбородок, отметив, что щетина  отросла,  -  пора
бриться.
   - Как Гедемин?
   - Выкарабкается... Одним шрамом  больше.  А  вот  Василько  может  не
дотянуть до утра. Рана воспалилась. Храбр зашил  рану,  да  дюже  сильно
порублен воин. Стурлаугова рука... Странно, что Василько еще не  ушел  к
богам... Сильный муж. А ведьма Хагенова говорит - выживет, мол.
   Ольбард поднялся:
   - Пойду посмотрю его. - Он надеялся, что Василько  выживет  -  терять
друзей всегда тяжело. - У нас  только  половина  людей  сейчас  способна
держать мечи.  Остальные  изранены.  Пятнадцать  воинов  уже  в  дружине
Перуна. Еще трое на грани. Когда окрепнут те, чьи раны  не  так  тяжелы,
будет по четыре с половиной десятка людей на лодыо. А нам  еще  волоками
идти... Зазимуем в Белоозере, а там... Стурлауг не уйдет от меча.
   - Или петли, - Диармайд хищно прищурился. Его глаза  в  свете  лучины
блеснули звериным. - Может, ты хочешь ему честной смерти?
   Ольбард усмехнулся. Диармайд давно знал его и по усмешке определил  -
решение останется за князем. Он кивнул и откинулся на ложе. Только  лишь
толстые доски скрипнули под ним, а он уже спал. Ему снился Зеленый  Эрин
- Ирландия, в которую он пока что не мог вернуться...
 
Глава 2 
НЕМНОГО ИСТОРИИ 
 
   ... - Увы, о благородный и бесстрашный герой,
   О ты, славный воин Диармайд О'Дуйвне,
   Белозубый, розовощекий, с блестящими глазами,
   Прославленный во всей Ирландии своими подвигами.
   Увы, мы повергнуты в горькую печаль
   Оттого, что пролилась твоя алая кровь,
   Что ею окрашено твое боевое оружие,
   Что кровью твоего тела обагрен враг.
   Ирландские саги. Преследование Диармайда и Грайне
 
   Ольбард бесшумно шел по проходу между ложами, на которых спали  воины
его дружины. Его глаза, привыкшие к полумраку,  безошибочно  узнавали  в
сумрачных тенях лица  спящих.  Возле  самых  дверей,  через  приоткрытые
створы которых текла ночная прохлада, он остановился. Дыхание  человека,
над которым он склонился, было слабым и неровным.  Раненый  воин  тяжело
разметался на ложе. Одна из его  могучих  рук  бессильно  свисала  долу.
Другая лежала поверх рассеченной груди, как будто  пыталась  удержать  в
теле ускользающую в  горние  миры  душу.  Василько  спал.  Сон  его  был
беспокоен. Пересохшие губы шевелились, беззвучно выкликая имена друзей и
врагов. Пусть во сне,  но  он  продолжал  свой  бой,  защищая  выход  из
зимовья. Ольбард склонился  ближе,  пытаясь  различить  слова.  Нет,  не
слыхать...
   В углу шевельнулась тень. Голос Храбра тихо произнес: "Я хожу за ним,
княже. Ему лучше уже..."
   Ольбард покачал головой. Тяжелораненому воину может быть лучше в двух
случаях: либо и вправду поправляется,  либо  завтра  умрет.  У  Василько
разрублена секирой правая часть груди. Рассечена  от  ключицы  почти  до
ярла , задето легкое. С такой раной очень редко кто может выжить.  Князь
таких случаев не помнил. Однако верить нужно.  Верить  в  то,  что  воин
выживет. Вера иной раз пользует не хуже снадобий.
   Князь постоял еще немного, прислушиваясь к дыханию спящего. Нить  его
жизни висела на волоске, но волосок,  похоже,  был  достаточно  прочным.
"Проверю сторожу", - шепнул князь Храбру и вышел на воздух.
   Снаружи светало. Красное со сна солнышко потихоньку  всплывало  из-за
окоема. В лесу перекликались птицы. Пахло свежестью, рекой и хвоей. А от
кургана,  что  насыпали  у  опушки,  несло  золой  и  смертью.   Ольбард
нахмурился, загоняя всколыхнувшуюся было ярость во тьму, и направился  к
берегу.
   Бесшумный, волчий шаг сквозь размытые рассветные тени... Затем чуткая
остановка, все тело обратилось в слух... Снова шаг, уже уверенней,  зная
направление... Опять замереть...  Здесь  под  бортом...  Глаз  различает
человеческую фигуру, лицо обращено к князю... "... Не спится?" -  то  ли
голос, то ли шелест травы. Воин  начеку.  Ольбард  кивает  одобрительно:
"Страж хорош!", и беззвучно ускользает.
   Теперь к опушке леса, мимо кострища, туда, где на полночь  от  лагеря
деревья карабкаются по  каменистому  склону.  Там,  на  гребне  скальной
гряды, - еще сторожа. Хорошее место - взгляд отсюда  досягает  почти  до
моря. Река и зимовье как на ладони. С валуна на валун - не шелохнется  и
малая галька, наверх... Оттуда ни шороха, ни  звука.  Тени  на  каменных
глыбах неподвижны... Снова замереть... Чувства натянуты, подобно струнам
на хороших гуслях... Тихий, едва слышный  звон...  На  самой  вершине...
Теперь ближе... Шаг...  Еще  один...  Из  тени  под  скалой  выметнулось
тусклое  копейное  жало.  Тело  гибко  качнулось,  избегая  удара.  Рука
перехватила древко, придержала.
   Копейщик шагнул на свет.
   - Прости, князь, не признал.
   - Добро! - Ольбард отпустил оружие. - Но на  другой  раз,  Александр,
бей насмерть. Ты в последний миг усомнился  и  сдержал  удар,  а  это  и
вправду мог быть не я.
   Он скользнул в тень и присел на расстеленный плащ.
   - Хорошая лежка! Со спины не зайти... - Он  пошевелился,  устраиваясь
удобнее. - Посижу с тобой. Не прогонишь?
   Савинов почуял неладное еще  до  того,  как  темный  силуэт  человека
возник над гребнем скалы. Ощущение было сродни хорошо знакомому  чувству
"хвоста". Он не раз размышлял над тем, как это работает,  когда  летчик,
еще не оборачиваясь, может знать, что позади враг. Сначала Сашка  думал,
что вражеский пилот, беря его на прицел,  сосредоточенно  думает  и  при
определенных способностях  можно  научиться  чувствовать  его  мысли.  В
общем, что-то вроде телепатии. Но, поразмыслив и понаблюдав за  собой  в
момент выхода в атаку, Савинов  понял,  что  мыслей-то  никаких  и  нет.
Сознание  превращается  в  идеальное   зеркало,   отражая   и   фиксируя
происходящее. Вряд ли у  пилота  противника  другое  состояние.  Значит,
мысли слышать нельзя. В качестве объяснения остается только интуиция, но
что это такое, собственно говоря, науке пока не известно.
   Вот и сейчас Сашка ощутил что-то вроде взгляда,  упершегося  в  спину
между лопаток. Это было невозможно - Савинов сидел в тени, прислонившись
этой самой спиной к большому выступу скалы. Стояла тишина. Он не  слышал
ни шагов, ни дыхания. Но тело  подобралось,  готовое  вскочить.  В  этот
момент от скалы слева бесшумно  отделился  четкий  человеческий  силуэт.
Копье само собой рванулось из рук, целя в грудь неизвестного. Силуэт  на
фоне встающего светила странно вспыхнул. Там, где у человека должны быть
глаза, всплеснулось пламя, как если бы  открылись  сквозные  просветы  и
через них глянуло солнце. Что-то... Ольбард?!
   Фигура  на  фоне  неба   молниеносно   изогнулась,   уклонившись   от
наконечника. Показалось даже, что в воздухе от  движения  остался  след.
Сильная рука перехватила оружие, и рассвет позолотил пряди синего  чуба.
У Сашки отлегло от сердца.
   Князь слегка пожурил его за нерасторопность и присел рядом. В  глазах
его плясали веселые искорки. Видимо, он все же остался доволен.  Савинов
плюхнулся на свое место и стал обозревать  окрестности.  Как  говорятся:
"Стреляй в начальство, коли его штыком - если все по уставу, - никто  не
сможет придраться!"
   Некоторое время сидели молча. Сашка потому, что на посту трепаться  в
общем-то не положено, а князь - наблюдая за ним. Было ясно,  что  пришел
синеусый не зря. Значит, есть вопросы.
   - Ты неплохо сражался,  -  это  прозвучало  не  как  похвала.  Просто
констатация  факта.  -  Убил  нескольких  сильных  воинов,  -  продолжил
Ольбард. - Скольких?
   - Четверых, - Савинов почему-то  почувствовал  себя  неловко.  Он  по
привычке вел счет сбитых.
   Ольбард усмехнулся в усы:
   - Хорошо, что знаешь. Значит, не суетился. Рубил спокойно...  Хотя  в
твоем мире иное оружие.
   Савинов искоса глянул на князя:
   - Храбр рассказал?
   - Нет. Мне видение во сне было. Ты летал на изрыгающей огонь стальной
птице.
   "Ну и ну! Да он и вправду колдун!" - Сашке стало не по себе.
   - Это мы называем - самолет, - сказал он.
   - Самолет... - повторил князь, словно пробуя слово на вкус, - хорошее
имя, понятное. Расскажи о вашем оружии. Можно ли здесь сделать такое?
   - Пожалуй, нет, - ответил Савинов. Мелькнула мысль - "вот еще один  с
мечтой о мировом господстве".
   - Каждый самолет или танк делают много людей. Их строят на...  в  чем
то вроде огромных кузниц. Иные - размером с ваши города. Здесь такого не
сделать...
   - Что за танк? - перебил Ольбард.
   Савинов объяснил. Князь внимательно выслушал, но было такое  чувство,
что он думает о другом.
   - Значит, сделать не сможешь.
   - Да. И если честно, - Сашка почувствовал, что его начинает нести,  -
не стал бы, даже если бы мог.
   - Почему? - Ольбард внимательно посмотрел на него.
   - Это оружие слишком сильно для  вашего  мира.  Если  оно  попадет  в
плохие руки, погибнет много невинных. Это смерть. Меч тоже  убивает,  но
он не способен в один миг забрать тысячи жизней. Против  таких  вещей  у
вас нет защиты, и, взяв их в руки, вы уничтожите сами себя.
   - Ты мудр. -  Савинов  удивленно  взглянул  на  князя.  Тот  говорил,
казалось бы, обращаясь к утреннему небу. - Это хорошо, что  твое  сердце
воина не жаждет крови и войны. Если бы ты сказал,  что  сможешь  сделать
такое оружие, - мне бы пришлось убить тебя.
   Сашкину спину продрал озноб. "Вот те на! Оказывается, я совсем ничего
не понял в этих людях".  Конечно,  было  ясно,  что,  окажись  на  месте
Ольбарда другой вождь, он, наоборот, мог бы попытаться  силой  заставить
Савинова сделать могучее  оружие.  На  будущее  надо  поменьше  об  этом
болтать.
   Словно прочтя его мысли, князь сказал:
   - Никому не рассказывай о своем мире. Да смотри не раскайся  в  своем
решении, когда враги будут поджигать твой дом.
   Пока Савинов размышлял над его словами, Ольбард поднялся:
   - Пойду. Тебя сменит Эйрик. Выспись  хорошо  -  Храбр  хочет  сегодня
поучить тебя мечу и щиту. - Князь шагнул  было  прочь,  но  в  последний
момент обернулся:
   - А рубился ты и впрямь неплохо. Своего второго сразил,  пробежав  по
стене. Это ирландский прием.
   "Ушел... Ну и сюрпризы! Охренеть можно! Правильный  он,  оказывается,
мужик, этот Ольбард. Похоже,  мне  повезло...  Но  впредь  болтать  надо
поменьше. Был ведь такой плакатик с суровой бабищей в платке ударницы  и
с пальцем у  губ.  Тсс!  -  мол,  и,  надпись  соответствующая.  Н-да...
Ирландский  прием,  значит.  Может,  мы  с   Диармайдом   тоже   мыслями
обменялись?"
 
*** 
 
   Много правды поведали филиды о деяниях Диармайда О'Дуйвне, много  лжи
они рассказали о его любви ей к Грайне, жене  короля  ирландских  фениев
Финна. Не было во всей Ирландии  девушки  краше  Грайне,  дочери  короля
Кормака МакАрта, внучки непобедимого Конна Ста Битв. Славили  мужи  всех
ирландских пятин мужество, силу и воинскую доблесть Диармайда  О'Дуйвне,
славили девушки Ирландии его несравненную красоту  и  ум.  Полюбили  они
друг друга, но король Финн первым посватался к Грайне. Не хотел отказать
ему Кормак, но воспротивилась девушка немилому браку.  И  надо  сказать,
что Финн был старше ее в три раза. И узнал он, что сердце его избранницы
уже отдано лучшему из его собственных воинов. И  взыграла  в  нем  лютая
злоба и ревность. И приказал он своим фениям убить Диармайда,  а  Грайне
привести к нему. Но было у могучего Диармайда много друзей среди них,  и
предупредили они его. Тогда решили влюбленные бежать вместе.
   Не правду рассказывают филиды, что наложила дочь Кормака на Диармайда
любовные узы, коих не  мог  разорвать  он.  Не  было  здесь  колдовства.
Ревность старого Финна всему виной. Нанял он множество убийц, дабы нашли
они славного воина и принесли королю его черноволосую голову. Но были  у
Диармайда друзья - Ойсин, сын  Финна,  Осгар,  сын  Ойсина,  Конан,  сын
Лиатлуахра, и Ангус из  Бруга  на  Бойне,  мудрый  друид  и  воспитатель
Диармайда О'Дуйвне. Помогали они ему, предупреждая об опасности, и нашли
свою смерть все посланные Финном  убийцы.  Непобедим  в  бою  был  герой
Диармайд, и пали они от его руки.
   Но Финн, сын Кумала, продолжал преследовать влюбленных. Он насылал на
них чары, стараясь затуманить мысли, и продолжал нанимать убийц. Нашелся
один воин из Норвегии, носивший Кабаний Шлем, который мог  потягаться  с
Диармайдом во владении оружием. Сошлись они, и убил его Диармайд, однако
и сам был тяжело ранен. С тем воином был юноша по имени  Хаген,  который
помог раненому герою и привел его друзей. И Диармайд, в благодарность за
это, стал его воспитателем.
   Но при