иков посреди толпы. Один из коней - черный как смоль. Ворон! А на нем... Она! Так же, как и сам Сашка, прикрывая ладошкой глаза от солнца, смотрит на корабли. Ему захотелось ринуться за борт и побежать прямо по сверкающим волнам, ей навстречу.
     "Здесь я!" Сашка выхватил меч из ножен и поднял вверх, ловя острием солнечный блик.
     Знакомый парус! Ярина помнила, как Александр кисточкой малевал на листе добротной синской <Синской - то есть китайской.> бумаги оружного зверя, стоящего на задних лапах, и говорил, что это называется "эскиз". А потом мастера переносили этот рисунок на беленую холстину паруса...
     Знакомый зверь приближался. Ветрило шло волнами, и казалось, будто медведь шевелится, приветственно поднимая оружие. А потом под самым парусом что-то вспыхнуло.
     - Он!
     Ярина, не долго думая, послала коня вперед...
     Лодья толкнулась бортом в бревна пристани. Кто-то побежал крепить-заводить концы. А воин без кольчуги со светло-русым чубом на бритой голове уже перемахнул через борт. И Ярина прямо с седла бросилась к нему в объятия...
     Он поймал ее нежно и осторожно, прижал к себе, стараясь делать это не слишком крепко, чтобы не повредить тому, кто внутри. Поцеловал яркие губы, утонув в ее родном свежем запахе. Голова закружилась, но Сашка стоял крепко. Как же! Ведь он держит на руках сразу двоих!
     Руки Ярины обвили его шею. Народ вокруг поощрительно вопил и смеялся.
     - Любо! Любо! Целуй еще!
     И Ворон толкал Сашку мордой в плечо и приветливо ржал, будто требуя: "А меня?"
     Кика сбилась набок, но Яринка даже и не думала поправлять ее. Савинов поцеловал выбившуюся из-под убора рыжую прядь. А Ярина прошептала ему на ухо:
     - Я знаю, как мы назовем сына!
     Сашка чуть отстранил ее от себя и вопросительно посмотрел в счастливые зеленые глаза.
     - И как же?
     Она улыбнулась и шутливо нахмурила брови.
     - Ты только не спорь! Мы назовем его Храбром!
     "Моя жена - колдунья, - подумал Савинов, - иначе откуда она может знать, что именно так хочу назвать его я? Вроде и не говорил никому..."

ЭПИЛОГ

Глава первая

     Две змеи заклятые к векам присосутся
     И за мной потянутся черной полосой,
     По горам над реками города займутся
     И година лютая будет мне сестрой.
     Алексей Толстой

     Черный, густой дым пожара поднимался над высоким берегом Семи <Семи - одно из старых названий реки Сейм, притока Десны.>. Горели дворы и амбары, жарким пламенем полыхала пристань и пара насадов, что не успели уйти.
     Печенеги нагрянули неожиданно. Здесь в глубине земли северян <Северяне - группа восточно-славянских племен, населявшая бассейн рек Десна, Сейм и Сула.> их никто не ждал. Оно конечно - и здесь степь под боком. Случалось, набегут вороги, пограбят, и ищи ветра в поле. Но то все были малые ватаги, не больше полусотни всадников. В городах, изобильно разбросанных по всей северской земле, их могли не бояться. Ударит набат, соберется рать, да и князь или посадник с дружиною всегда рядом. Отобьют находников. Те обычно и пожечь мало чего успевали, хватали побыстрее - что ближе да плохо лежит - и ходу. И грабили-то все больше по Пселу да Суле и верховьям Семи. Редко когда отваживались до Курска добежать. А сейчас...
     Путивль - градец малый. Еще не так давно и вовсе вервью считался. Даже крепости путной в нем нету. Так, на черный день - вал да частокол, чтобы люду было куда от напасти прятаться. А посад - без тына, открытый. Вот он-то сейчас и горел. Шибко горел - погода все дни стояла жаркая...
     На опушке леса, что подступал, спускаясь с полночных холмов, к полям, окружавшим градец, тихо ржанул конь. Маленькая группа всадников в бронях смотрела вниз на горящий посад и мечущиеся в дыму фигурки всадников. Степняки старались грабить быстрее, чем огонь, пожирающий деревянные кровли домов. Криков оттуда почти не слышно. Народ успел-таки запереться в крепостце на высоком мысу. Печенеги же пока туда не рвались. Все равно местным деваться некуда! Пусть дожидаются за оградой своей очереди, заодно и целее будут! Полоняники нынче на торгах у ромеев немало стоят...
     Самый молодой из всадников, на вид лет четырнадцати, сурово хмурил густые брови. Голова его была обрита наголо, и лишь посередине ее, на самом темени, оставлен длинный светло-русый чуб. Юноша сжимал в побелевшем кулаке поводья, и видно было, что ему не терпится броситься в бой. Наконец он не выдержал, бросил одному из своих спутников, могучему воину с длинными синими усами:
     - Ну что, Асмунд, долго еще ждать будем? "Копченые" того и гляди на приступ пойдут!
     Тот чуть привстал на стременах, окинул взглядом окружающее.
     - Почти все готово, княже! Свенельдовы гридни - в той роще, что по-над берегом. Громова сотня - на месте. Надо дождаться еще и черниговского воеводу. Его дружина на тот берег выйти должна. Как печенеги ее увидят, так и начнем.
     - Добро! - Юный князь подхватил привешенный к луке седла шлем, ловко надел его и застегнул подбородочный ремень. - Ужо хан Бала пожалеет о своем набеге да нарушении клятвы!
     Великан Асмунд коротко кивнул.
     - Встречались мы с Балой запрошлым летом. Он тогда тоже хотел клятву нарушить, Поросье <Поросье - бассейн реки Рось, притока Днепра. Южные земли Киевского княжества.> пограбить, да мы в Тьмутаракань шли. Переняли.
     Теперь хан решил взять свое. Не вовремя... И ко времени! Сейчас у него всего тысяча всадников. Русов - не меньше. Заранее узнали они о набеге, изготовились...
     "Не пощажу! - подумал князь. - Надолго запомнит меня степь!" Его острые молодые глаза различили на другом берегу реки движение. Он привстал в седле, вгляделся. Из рощи, что длинным языком обтекала излучину Семи, выкатывалась конная черниговская дружина. Пора!
     Меч белорыбицей вынырнул из ножен. Лесистый гребень холма вдруг вспенился железною стеной дружины. Знакомое уже чувство наполнило жилы, вскипело боевой яростью. Юный князь послал коня вперед, и тот с места поднялся в галоп. Асмунд и гридни не отставали.
     - Бей! - пронеслось над полем. - Бей!!!
     Когда русы с грохотом и ревом выплеснулись из леса, печенеги не растерялись, хоть и отвлекла их взоры рать на другом берегу. Быстрые степные всадники сразу сообразили, откуда грозит опасность, сбились вместе и, завывая, ринулись через поле навстречу русам, на ходу метко стреляя из луков. Отчего ж не подраться - славян явно меньше!
     Хан, взлетев на пригорок, придержал коня. Два воинства ошиблись посреди поля с гиком, визгом и ревом. Пыль взвивалась клубами, закрывая сражающихся. "Кто эти безумцы? - думал хан. - Неужто люди хакана русов? Откуда?" Он не особенно беспокоился. Врагов меньше. Отряд на том берегу не опасен. Разве что придется отступать в степь, и вот тогда русы могут перенять пути. Но пока на это не похоже. Его воинов больше, и еще не все участвуют в битве. Русы храбры, но глупы. Сам бы он на их месте сделал совсем не так... Хана Балу беспокоило другое. Враги слишком быстро узнали о набеге. Это не правильно! Или у них очень хорошие лазутчики в степи, или кто-то предал его... Но этого не могло быть! Какой же степняк предаст свой род?
     Позади раздался топот копыт. Хан быстро обернулся, и его сабля с шипением покинула ножны. Нет, это свой! Подлетевший всадник на полном скаку осадил коня. Тот гневно заржал. Но гонец не обратил внимания.
     - Великий хан! Русы!
     Бала презрительно поморщился.
     - Вижу!
     - Не здесь! - Лицо вестника даже сквозь пыль показалось бледным. - Там!
     Хан посмотрел в ту сторону, куда указывал гонец, и увидел...
     "Проклятье!" Вдоль высокого берега реки стремительно неслась вторая волна русов. Их было не меньше трех сотен, и они явно нацелились зайти в тыл левому крылу печенегов и отсечь их от горящего города. Хан сплюнул наземь. "Они все же хитрее, чем я думал!" Он сделал знак, и к нему подлетел один из телохранителей.
     - К Арваху, живо! Четыре полные сотни сюда! Да передай остальным: пусть прекратят грабить и соберутся у крепости! Славяне могут уйти, а я без полона в степь не вернусь!
     Воин кивнул и умчался исполнять приказ. Хан огляделся. Битва в поле не прекращалась, русы даже потеснили его воинов. Ну ничего. Бала оглянулся на тот отряд врагов, что заходил с тыла. Сейчас они откроют свой бок, и Арвах... Точно! Русы, сверкая железом доспехов, обтекли пылающие дома с краю и галопом неслись к месту битвы. А сотни Арваха уже выезжали им наперерез, на ходу натягивая свои смертоносные луки. Враги заметили их, но поздно! Строй русов рассыпался... Но и Арваховы всадники вдруг прянули в стороны, закружились. Что происходит?! Хан привстал на стременах, пытаясь разглядеть...
     Черное ругательство сорвалось с его губ. Это ловушка! Еще один отряд русов ударил Арваху в тыл, а ворота небольшой крепости распахнулись, и оттуда выплеснулась железная волна! Те степняки, что еще оставались среди домов, были перебиты в мгновение ока. Всадники Арваха брызгами разлетелись по всему полю, спасаясь от настигающих их врагов. Но те были повсюду. Часть русов ударила в тыл сражающимся в поле, а не меньше двух сотен уже мчались к небольшому холму, на котором находился сам хан с горсткой телохранителей.
     Бала все понял. Небо отвернулось от него! И ведь его предупреждали! Когда в схватке с русом погиб его лучший поединщик, хан благоразумно отказался от битвы и отвел войско. Но видимо, предупреждение богов касалось не только того раза...
     Однако хан, видя, как погибают верные воины, не потерял головы. Наоборот, именно в этот миг он увидел единственный путь к спасению. Конечно, гибнущему войску уже не помочь! Но русы так увлеченно преследовали его людей, что разорвали кольцо, открыв дорогу самому Бале! А где есть хан, там и новое войско! В его народе еще много бойцов. Бала отомстит!
     - За мной! - проревел он и ринулся вниз с холма, увлекая за собой сотню телохранителей. И успел в самый последний миг...

Глава вторая

     Я не смею больше молиться,
     Я забыл слова литаний.
     Надо мною грозящая птица,
     И глаза у нее - огни.
     Вот я слышу сдержанный клекот,
     Словно звон истлевших цимбал,
     Словно моря дальнего рокот,
     Моря, бывшего в груди скал.
     Николай Гумилев

     А вниз по Десне шли корабли. Крутобокий купеческий насад и две больших боевых лодьи. Всего в них находилось почти две сотни человек - в основном воины. Но некоторые из них везли с собой семьи. Правда, таких было немного. В большинстве своем варяги были молоды и семьями обзавестись не успели, рассчитывая это сделать на Полудне. Иные же, наоборот, оставили своих домашних в Белоозере, намереваясь перевезти их к себе, как только сами обустроятся на новом месте. Однако их вождь не побоялся взять с собою молодую жену и пятимесячного сына. А может, он просто не хотел с ними расставаться...
     Корабли бодро бежали вниз по течению широкой судоходной реки, останавливаясь на ночь в частых приречных селениях и городках. Совсем недавно они миновали Дебрянск <Дебрянск - древнее название Брянска, произошедшее от слова "дебри" - то есть густого, непроходимого леса.>, затем - Трубчевск. Крутые, поросшие дремучими лесами берега Десны быстро уплывали назад. Вечерело. Савинов сидел на палубе возле навеса, под которым была раскинута небольшая палатка для Ярины с маленьким Храбром, и занимался заточкой мечей. Жена полулежала рядом с ним на толстой медвежьей шкуре и задумчиво смотрела на проплывающий мимо песчаный откос берега. Храбр, только что возившийся и гукавший у нее на руках, замер, завороженно глядя на полированный клинок отцовского меча. Потом протянул ручку с крохотными пальчиками, словно говоря: "Дай!" Сашка улыбнулся, а сидевший поодаль Твёрд произнес со значением:
     - Воин растет!
     Савинов глянул на него. "Вот, вроде один у меня сын, а ведь если подумать - двое! И старший - уж взрослый совсем". Твёрд, узнав о гибели своего отца Храбра, наотрез отказался оставаться в Ладоге и упросил посадника отпустить его с Сашкой. К удивлению последнего, попросился не только он. Один из тех гридней, что охраняли Ярину на лесной усадьбе, Юрк по прозвищу Одолень, тоже захотел ехать с ними. Твердислав отпустил и его. Замечательный дядька! Посмеялся только, да сказал, что эдак белоозерские у него всю дружину сманят. Самого же Савинова тогда заботило, как отреагирует Ольбард на желание своего воеводы отъехать в южные княжества. Но Синеус только улыбнулся и благословил, да еще наградил воистину по-княжески, разрешив тем из своей дружины, кто захочет, идти с ним. Охотников нашлось немало. У Сашки к тому времени своих, тех, что пришли на службу именно к нему, было уже почти пятнадцать десятков, а тут еще народу прибыло. Это казалось не совсем понятным: в конце концов, лучше служить сильному князю, каким несомненно был Ольбард, чем малоизвестному воеводе. Однако выяснилось, что многие считали иначе. И это требовало от Савинова нового уровня ответственности. Теперь он и только он отвечает за их жизни. А князь - Сашке было жаль расставаться с ним, да и Ольбард, судя по всему, был не слишком рад такому повороту дела, однако отпустил Савинова даже с некоторым облегчением. Должно быть, знал о затаенной неприязни своего сына Буривоя к удачливому воеводе. Сашка звал с собою и отца Ярины, Богдана. Но кузнец только развел руками да повел туманный разговор о качествах руды на юге и тому подобных вещах. Савинов послушал, послушал и отступился. Он давно подозревал, что Богдан не просто так сидит в Белоозере, и знаменитое качество его мечей и кольчуг не с неба взялось. Точнее, как раз с неба. Ходили какие-то смутные слухи о небесном железе и упавшей в древние времена в окрестностях града огромной звезде. Никто о ней толком ничего не знал. Никто, кроме, как можно догадаться, Богдана Садко. Сашка предполагал, что эта упавшая звезда - большой железоникелевый метеорит. Ну а о том, какие перспективы у хозяина таких запасов в оружейном деле, говорить не приходится. Залежи никеля есть в Заполярье, в районе Петсамо, и фрицы, как помнил Савинов, дрались за нее как тигры. Без никеля и броня - не броня...
     Отправляясь в Чернигов, Сашка навел справки о тамошних купцах, надеясь что слухи о Юрке, если он и вправду там обретается, должны разойтись широко. Однако ничего толкового не узнал, кроме того, что таровитых купцов с таким именем там аж трое. Ну да все-таки какой-то шанс. Он планировал, ежели Юрка был всего лишь сонным видением, идти дальше на юг, в Киев, и поступить на службу к Киевскому князю, а точнее, пока к его матери Ольге, потому что Святослав, по всем расчетам, еще мал...
     И потянулись бесконечные дни путешествия. Сначала по Волге, затем по Оке, а уже оттуда волоком в Десну, на которой и стоит Чернигов. Савинов понимал, что, по сути, он идет в никуда, положившись на свои сны да неясные предчувствия. Это как прыгнуть в темноте с обрыва. И вот летит во мрак, не зная, где же окажется дно. И есть ли оно вообще... А если он ошибся? Что его ждет в Киеве? Конечно, там, на юге Руси, всегда нужны опытные воины. Но сможет ли он встретиться со Святославом и воплотить свою мечту? Разве допустят к княжичу никому не известного чужака? Сашка раздумывал об этом не раз. Но мысли ничего не меняли. Раз уж пошел - надо идти дальше...
     На этот раз ночью на берег выходить не стали. Десна становилась все полноводнее, и решено было идти самосплавом, выставив впередсмотрящих с факелами. Звездное небо накрыло землю исполинским самоцветным шатром. Вечерняя заря угасла на западе. В темноте миновали большой приток Десны, из которого смутною тенью выскользнул большой купеческий насад и заспешил вниз по реке, подняв широкий полотняный парус.
     - От Радоща, а то и Стародуба идут, - сказал седоусый Ратимир. - На торги, видать...
     Сашка не знал, что с торопливым купцом придется встретиться еще раз. И встреча эта будет необычной. Ярина с сыном уже давно спали, а Савинов все стоял рядом с кормчим и смотрел на темные берега.
     Теперь он один, сам себе голова, и от того, как он станет действовать, зависит не только его собственное будущее.
     - Слышь, Медведкович, - Ратимир коснулся его плеча, - глянь-ка туда!
     Сашка глянул. Рука русина указывала на юго-восток, и там, за горизонтом, полыхало какое-то зарево. Никак горит что-то?
     - Что там, Ратимир?
     - Градки, что по Семи стоят. Глухов, на притоке, Путивль, Рыльск... Никак с северянами кто заратился? Сильно горит...
     "Вроде как в стороне от пути, - подумал Савинов, однако сердце тревожно толкнулось в груди. Он присмотрелся:
     - Нет, в стороне, похоже, не останемся".
     Так и вышло...
     А ночью снова приснился Юрка! Сказал, правда, только одну фразу: "Правильно идешь, дружище!" И исчез. Но Савинов успел-таки спросить, как Юрку местные называют. "Юрк Всеславьевич", - долетело откуда-то издалека, и на этом сон погас...
     Наутро Рысенок разбудил Сашку ни свет ни заря.
     - Проснись, воевода! Впереди дым!

Глава третья

     Храбрых троян Приамид, шлемоблещущий
     Гектор великий
     Всех предводил; превосходные множеством,
     Мужеством духа,
     С ним ополчилися мужи, копейщики,
     Бурные в битве.
     Гомер. "Илиада"

     Столб дыма, черный, густой, поднимался высоко в небо. Ветер в вышине рвал его в клочья и гнул к югу, образуя то ли исполинскую букву "Г", то ли нечто вроде дорожного указателя... Или виселицы. Нехороший был дым, одним словом.
     Сашка поначалу надеялся, что, может, все и обойдется. Не хотелось ему вступать в драку, когда за спиной жена и сын. Больше за них беспокоиться придется, чем о бое думать. Он смотрел на дым и старательно думал про то, что это, конечно же, огнищане пашню расчищают и пал пустили. Однако себя не обманешь, вчерашнее предчувствие снова вернулось. Да и горит-то, если приглядеться, на одном месте. А пал, он совсем не так идет. Савинов за прошедшие два года на них насмотрелся...
     - Брони вздеть! - приказал он и с тяжелым сердцем забрался в палатку, предупредить Ярину. Та еще спала, по-детски подсунув ладошку под щеку, и на губах ее играла безмятежная улыбка. Младенец лежал рядом, сурово насупив во сне светлые бровки. Что-то ему эдакое снилось...
     Сашка легко коснулся плеча любимой. Он знал, что Ярина сейчас просыпается от малейшего шороха и сон ее неглубок. И точно: она сразу открыла глаза, инстинктивно потянулась к сыну, увидела, что все в порядке, и вопросительно взглянула на мужа.
     - Тревога! - прошептал Савинов. - Дым впереди! Ратимир говорит, там сельцо у брода стоит, а ночью на юге зарево было... Думаю, ратится кто-то. Ты вздень-ка кольчугу на всякий случай и щит возьми. Я к тебе воинов приставлю...
     Ярина кивнула, в зеленых глазах ее отразилась нешуточная тревога.
     - Не беспокойся, родная, - Сашка поцеловал ее в теплую ото сна щеку, - прорвемся!
     Сашка выбрался из палатки и кликнул Тверда с Одоленем. Кивнул на навес:
     - Головой отвечаете, братцы! Надеюсь на вас.
     Те приосанились: жену и сына вождь доверяет!
     Он бодро подмигнул им (хотя сам никакой особенной бодрости не чувствовал) и отправился на нос лодьи, смотреть, все ли готово к бою. Готово было все. Рысенок - вот шустрый малый! - уже расчехлил "носовой" порок и вертел ворот, приводя механизм к бою. Рядом стоял молодой воин, держа в руках увесистый, тщательно обточенный булыжник. Ласка, возле борта, с луком наготове, задумчиво перебирала свободной рукой оперения стрел в отворенном туле. Позвизд тоже вооружился луком, остальные воины, облачившись в доспехи, уже выстроились вдоль бортов, готовые составить стену из щитов, прикрывая стрелков. Савинов оглянулся. На идущем следом за "Медведем" насаде воины тоже изготовились. Оттуда донеслось ржание Ворона. Боевой конь чуял битву. "Магура" же взяла уступом влево. Болеслав, выходит, знал, на каком берегу сельцо, и правил так, чтобы не заслонять порокам линию стрельбы...
     Впереди речные берега делали плавный поворот к юго-западу. До Новгорода Северского было, по самым скромным прикидкам, еще полдня пути. Но дым поднимался совсем близко - прямо за поворотом. С