века  вряд  ли  сильно  отличается  от
современного английского.
     Похоже, что так. Кастелар  подается  вперед,  вглядывается  и  что-то
прикидывает. У меня отчаянно колотится сердце. Прошибает  пот.  Сейчас  он
совершит квантовый скачок через пространство (нет, не через  пространство,
а в обход его, так что ли?) И появится в моей гостиной. А если мы очутимся
там, где уже что-то есть?
     Нет, он  уже  потренировался  на  Галапагосах.  Представляю,  что  он
чувствовал! Но определенные выводы он сделал и даже попытался растолковать
их мне. Насколько я понимаю, на языке двадцатого века это звучит  так:  вы
переходите   из   одной   точки   пространственно-временного    континуума
непосредственно в другую. Возможно это  перемещение  осуществляется  через
особую "лазейку" (тут я смутно вспомнила  статьи  в  журналах  "Сайентифик
Америкен", "Сайенс ньюс" и "Аналог"); при  этом  на  одно  мгновение  ваши
размеры становятся равными  нулю,  а  затем,  снова  расширяясь  до  своих
прежних габаритов, вы заполняете соответствующий объем в точке назначения,
вытесняя из него всю материю. Скажем, молекулы  воздуха.  Луис  установил,
что небольшие твердые предметы тоже отодвигаются в сторону. В случае более
крупных тел этот аппарат вместе с вами оказывается рядышком с тем  местом,
куда  вы  нацелились.  Здесь,  наверное,  происходит  взаимное   смещение.
Действие равно противодействию. Все сходится, сэр Исаак?
     Но не все так просто. Что если Кастелар допустит грубый просчет, и мы
врежемся в стену? Она несомненно рухнет. Во все стороны, словно  шрапнель,
полетят кирпичи, куски штукатурки, заклепки, болты... Они изрешетят  меня.
А потом - падение на этой тяжелой машине с высоты в десять или  двенадцать
футов...
     - Святой Иаков, - слышу я молитву Кастелара, - не оставь нас...
     Я чувствую его движения. Бум-с!
     Мы на месте, зависли в нескольких дюймах над полом. Он сажает машину.
Прибыли.
     Сквозь оконные стекла с улицы проникает неяркий свет. Слезаем. Колени
подгибаются. Хочу сделать шаг, но Кастелар, словно  клещами,  сжимает  мою
руку.
     - Ни с места! - приказывает он.
     - Я просто хочу сделать так, чтобы стало светлее.
     - Я должен убедиться, что вы делаете именно это, миледи.
     Он идет за мной. Когда я щелкаю выключателем и  яркий  свет  заливает
комнату,  он  от  неожиданности  застывает  на  месте.  Его  пальцы  снова
впиваются мне в руку.
     - О-о!
     Он отпускает меня и начинает осматриваться.
     Электрические лампочки  он  мог  видеть  на  острове  Санта-Крус.  Но
Пуэрто-Айора - бедная деревушка, а в дома персонала  станции  он  вряд  ли
заглядывал. Нужно попытаться взглянуть на окружающее его глазами.  Сложно.
Для меня все это привычно. А что видит здесь он, человек из другой эпохи?
     Машина занимает большую  часть  ковра.  Она  загораживает  мой  стол,
тахту, буфет и стеллаж с книгами. Опрокинуты два стула. Дальше - четвертая
стена с дверью в прихожую. Слева - ванная комната  и  кладовка,  справа  -
спальня и стенной шкаф. В самом конце - кухня. Эти двери закрыты. Каморка!
И все же я готова поспорить, что в шестнадцатом столетии в таких  условиях
жили только богатые купцы.
     - Так много книг? - сразу удивляется он.  -  Вы  же  не  можете  быть
духовным лицом.
     А между тем у меня их, наверное, не больше сотни, включая учебники. А
ведь Гутенберг жил до Колумба.
     - Какие безобразные переплеты!
     Кажется, это помогло испанцу снова обрести уверенность. Думаю, что  в
его время книги все еще были редкостью и стоили дорого. И не  существовало
книг в мягкой обложке.
     Увидев стопку журналов, он качает головой. Должно быть,  эти  обложки
кажутся ему слишком яркими.
     - Покажи мне свои комнаты, - не слишком вежливо просит он.
     Я  так  и  поступаю,  стараясь  получше  объяснить,   что   к   чему.
Водопроводные краны и туалеты со сливом он уже видел в Пуэрто-Айоре.
     - Ах, как хочется принять ванну! - вздыхаю я.
     Дайте мне возможность встать под горячий душ и надеть  чистое  белье,
дон Луис, и после этого можете оставить себе свой рай!
     - Пожалуйста, хоть  сейчас.  Но  я  должен  это  видеть,  как  и  все
остальное, что вы делаете.
     - Что? Даже... э-э-э... это?
     Он смущен, но по-прежнему полон решимости.
     - Сожалею, миледи. Я отвернусь, но буду стоять  рядом,  чтобы  вы  не
подстроили какую-нибудь ловушку. Я знаю, что вы  отважны  и  у  вас  здесь
наверняка есть неизвестные мне секреты и приспособления.
     Ха! Если бы в ящике с нижним бельем у меня был припрятан кольт  45-го
калибра! А вместо этого мне приходится убеждать его, что ручной пылесос  с
вертикальной рукояткой - не пушка. Он заставляет тащить его в  гостиную  и
там демонстрировать. Улыбка смягчает суровое выражение его лица.
     - Живая уборщица лучше, - замечает он. - Она  не  воет,  как  бешеный
волк.
     Оставляем пылесос в гостиной и возвращаемся вниз, в холл. В кухне ему
приглянулась газовая плита с автоматическим воспламенителем.
     Я говорю:
     - Хочу сэндвич - это еда - и пива. А вам?  Теплую  воду  и  полусырое
черепашье мясо, как обычно?
     - Вы предлагаете мне свое гостеприимство?
     В его голосе звучит удивление.
     - Назовем это так.
     Он задумался.
     - Нет. Благодарю,  но  у  меня  не  настолько  чиста  совесть,  чтобы
разделить с вами хлеб-соль.
     Смешно, но трогательно.
     - У вас устаревшие взгляды. Если  не  ошибаюсь,  в  ваше  время  даже
Борджиа занимались торговлей.  Или  это  было  раньше?  В  общем,  давайте
представим, что мы - противники, которые сели за стол переговоров.
     Он нагибает голову, снимает шлем и пристраивает его на полке.
     - Миледи, вы - сама доброта.
     Еда меня  хорошенько  подкрепит.  Да  и  испанец,  наверное,  немного
подобреет. Когда мне нужно, я умею нравиться. Нужно выведать  у  него  как
можно больше. И быть начеку. Если бы не тревога за  дядю  -  черт  побери,
какое это могло бы быть захватывающее приключение!
     Он следит  за  тем,  как  я  управляюсь  с  кофеваркой.  Интересуется
холодильником, пугается, когда я с шумом  откупориваю  банки  с  пивом.  Я
отпиваю из одной и передаю ему.
     - Видите, не отравлено. Садитесь.
     Он усаживается за стол. Я начинаю возиться с хлебом, сыром и мясом.
     - Странный напиток, - констатирует он.
     Конечно, в свое время у них тоже варили  пиво,  но  оно,  разумеется,
отличалось от нашего.
     - Если хотите, у меня есть вино.
     - Нет, не следует затуманивать голову.
     От пива в Калифорнии даже кот не окосеет. А жаль.
     - Расскажите побольше о себе, леди Ванда.
     - Если вы сделаете то же самое, дон Луис.
     Подаю на стол. Беседуем. Что за жизнь у него была! Он считает, что  я
живу просто замечательно. Ну, я женщина. По его  понятиям,  я  должна  всю
себя посвятить воспитанию детей, домашнему хозяйству и молитвам (он  забыл
о королеве Изабелле, которая правила страной). Испанец меня  недооценивает
- это хорошо.
     Во всем нужен правильный подход. Я не привыкла  хлопать  ресницами  и
льстить мужчинам. Хотя,  если  потребуется...  могу.  Единственный  способ
избежать превращения свидания в  матч  по  борьбе  -  не  назначать  такие
свидания дважды. Мне нужен партнер, который считает, что  мы  равны.  Луис
ведет себя вполне пристойно. Слово держит, абсолютно вежлив. Ни в  чем  не
уступает, но вежлив. Убийца, расист и фанатик. Человек слова, бесстрашный,
готовый умереть за короля или товарища. Мечтает о лаврах  Карла  Великого.
Нежные мимолетные воспоминания о бедной  и  гордой  матери,  оставшейся  в
Испании. Чувство юмора ему чуждо, но он неисправимый романтик.
     Бросаю взгляд на часы. Скоро полночь. Боже  правый,  неужели  мы  так
засиделись?
     - Что вы намерены предпринять, дон Луис?
     - Добыть ваше современное оружие.
     Голос ровный. На губах - улыбка. Он видит, что я шокирована.
     - Вы удивлены, миледи? Что  же  еще  мне  может  понадобиться?  Я  не
намерен здесь оставаться. Сверху этот мир похож на Врата  Рая,  но  внизу,
где тысячи этих машин несутся куда-то с адским грохотом, - внизу он сродни
преисподней. Чужой  народ,  чужой  язык,  чужие  нравы.  Повсюду  ересь  и
бесстыдство, ведь  так?  Извините  меня.  Я  верю,  что  вы  целомудренны,
несмотря на вашу одежду. Но разве  вы  не  безбожница?  Очевидно,  что  вы
отвергаете заповеди Господа о предназначении женщины. - Он качает головой.
- Нет, мне следует вернуться в свой век,  в  свою  страну.  Но  вернусь  я
хорошо вооруженный.
     - Что? - в ужасе переспрашиваю я.
     Он теребит бороду.
     - Я  уже  все  обдумал.  Повозка,  вроде  этих  ваших,  нам  вряд  ли
пригодится, поскольку у нас нет для нее дорог да и топить ее нечем. Больше
того, рядом с моим доблестным Флорио - или с трофейной  колесницей  -  она
будет выглядеть неуклюже. В то же время ваше огнестрельное оружие,  должно
быть, намного совершеннее наших  мушкетов  и  пушек,  точно  так  же,  как
последние превосходят индейские копья и луки.  Да,  лучше  всего  было  бы
получить ваши ружья.
     - Но у меня нет никакого оружия. И я не могу его раздобыть.
     - Зато вам известно, как оно  выглядит  и  где  хранится.  В  военных
арсеналах,  например.  В  предстоящие  дни  мне  придется  о  многом   вас
расспросить.  В  конце  концов,  что  ж,  у  меня  есть  средство   пройти
незамеченным сквозь  все  замки  и  запоры  и  унести  с  собой  все,  что
требуется.
     Верно. У него есть шанс осуществить задуманное. И есть я -  в  первую
очередь как источник информации, а затем - как переводчик. Не представляю,
как избежать этого - разве что геройски погибнуть от его  руки.  Тогда  он
попытает счастья где-нибудь еще, а дядя Стив исчезнет навсегда.
     - Как... как вы намерены... использовать это оружие?
     Он торжественно произносит:
     - Буду командовать армиями императора и поведу их к победе. Дам отпор
туркам. Расправлюсь с лютеранским мятежом на севере, о котором  я  слышал.
Утихомирю французов и  англичан.  Совершу  последний  Крестовый  поход.  -
Переводит дыхание. - Но прежде всего я должен закрепить завоевание  Нового
Света и добиться высокого положения. Дело не в том,  что  я  более  других
жажду славы. Сам Господь избрал меня для этой миссии.
     Пытаюсь представить, какой хаос воцарится в мире,  если  ему  удастся
реализовать хотя бы одну из его идей.
     - Но тогда все, что нас сейчас окружает, - все это исчезнет навсегда.
И я, я тоже исчезну!
     Конкистадор осеняет себя крестным знамением.
     - На все воля Господа. Если вы станете верно мне  служить,  я  возьму
вас с собой. Вы ни в чем не будете нуждаться.
     Ну-ну, райская жизнь испанской женщины  шестнадцатого  века!  Если  я
вообще появлюсь на свет. Ведь родителей моих не будет, верно? Я ничего  не
понимаю. Просто убеждена, что Луис жонглирует силами, представить  масштаб
которых не дано ни ему, ни мне - вообще никому, кроме,  быть  может,  этой
Стражи Времени. Конкистадор - словно ребенок, играющий на снежном  склоне,
который в любой момент может обрушиться лавиной.
     Стража Времени! Встреча с человеком по имени Эверард в прошлом  году.
Почему он интересовался дядей Стивом? Потому что Стивен Тамберли на  самом
деле работал не для научного фонда. Он работал на Стражу Времени. Одна  из
задач патрульных - предотвращение  катастроф.  Эверард  оставил  мне  свою
визитную карточку. На ней - номер его  телефона.  Куда  же  я  ее  сунула?
Сегодняшней ночью от нее зависит судьба всего мира.
     - Мне хотелось бы узнать, что произошло в Перу после того,  как  я...
покинул эту страну, - говорит Луис.  -  А  затем  я  решу,  как  поправить
случившееся. Расскажите мне все.
     Дрожь. Стряхнуть с себя ощущение кошмара. Придумать, что делать.
     -  Я  не  могу  ответить.  Откуда  мне  знать?  Это  случилось  более
четырехсот лет назад.
     Призрак из канувшего  в  небытие  прошлого  -  смуглый,  мускулистый,
потный - сидит напротив меня. Между нами - грязные тарелки, кофейные чашки
и банки из-под пива.
     Внезапно меня осеняет.
     Не повышать голос. Не поднимать глаз. Сдерживаться.
     - У нас, конечно,  есть  книги  по  истории.  И  библиотеки,  которые
доступны для всех. Я пойду и выясню.
     Короткий смешок.
     - Вы храбры, миледи. Поэтому я не позволю вам покинуть эти комнаты. Я
не спущу с вас глаз и  буду  следить  за  каждым  вашим  шагом.  Если  мне
потребуется осмотреть окрестности, поспать или еще что-нибудь - я  вернусь
в то же самое мгновение, когда отбыл. Не заходите на середину комнаты.
     Представляю: машина времени появляется в том же месте,  где  нахожусь
я. Б-у-у-у-м! Нет, вероятнее всего, она сместится на  несколько  дюймов  в
сторону, а меня отшвырнет к стене. Может и кости переломать.
     - Ну, тогда я м-м-могу побеседовать с кем-нибудь из  специалистов  по
истории. У нас есть... приспособления... с  помощью  которых  мы  передаем
речь на расстояние, через многие мили.  Одно  такое  находится  у  меня  в
большой комнате.
     - А как я догадаюсь, с кем вы  беседуете  и  что  говорите  на  своем
английском? Говорю раз и навсегда: вы не притронетесь к этой машине.
     Он  понятия  не  имеет,  как  выглядит  телефон,   но   я   не   могу
воспользоваться своим аппаратом: он тут же догадается.
     Враждебность исчезает. Он говорит вполне искренне:
     - Умоляю вас, миледи! Поймите, я не замышляю ничего  дурного.  Просто
выполняю свой долг. Речь идет о  моих  друзьях,  о  моей  стране,  о  моей
церкви. Достанет у вас мудрости - или сочувствия - принять  это?  Я  знаю,
что вы образованны. Может, нужная книга есть у вас дома? Запомните, что бы
ни случилось, я не отступлюсь от своей священной миссии. От  вас  зависит,
чтобы при этом не пострадали люди, которых вы любите.
     Возбуждение проходит, и вместе с ним улетучивается надежда. Я устала.
Болит каждая клеточка тела. Придется  идти  на  компромисс.  Может,  после
этого он даст мне поспать. Какие бы кошмары  мне  ни  приснились,  они  не
могут быть ужаснее действительности.
     Энциклопедия. Несколько лет назад ее подарила мне сестра Сузи на день
рождения. Если Испания завоюет Европу, Ближний Восток и обе Америки,  Сузи
обречена.
     Внезапно меня словно током пронзает. Вспомнила!  Визитку  Эверарда  я
сунула в верхний левый ящик письменного стола, где  у  меня  лежат  всякие
бумажки.
     Телефон находится как раз над ним, рядом с пишущей машинкой.
     - Сеньорита, вы дрожите.
     - Разве нет причин?  -  Я  встаю.  -  Пошли.  -  Чувство  изнеможения
внезапно оставляет меня, его словно ветром сдуло. - У  меня  действительно
есть одна или две книги с нужными сведениями.
     Он не отступает от меня ни на шаг. Преследует, как тень.
     Вот и стол.
     - Стойте! Что вам нужно в ящике?
     Я никогда не умела лгать. Отворачиваюсь  и  говорю  дрожащим  голосом
(это все, на что я способна):
     - Взгляните, сколько здесь книг. Мне нужно  посмотреть  свои  записи,
чтобы выяснить, где находятся интересующие вас хроники. Видите? Я не прячу
здесь аркебузу.
     С силой открываю ящик, но он хватает меня за запястье. Стою спокойно.
Пусть пороется, отведет душу. Визитка проскакивает у него  между  пальцами
вместе с другими мелочами. На мгновение замирает сердце.
     - Извините, миледи. Не давайте поводов для подозрений, и тогда мне не
придется прибегать к силе.
     Переворачиваю визитку лицевой стороной кверху. Пусть  кажется,  будто
это  случайно.  Снова  читаю:  Мэнсон  Эверард,  центр  Манхэттена,  номер
телефона... номер телефона. Запомнить накрепко. Копаюсь вокруг. Что я могу
выдать за библиотечный каталог? А, мою автомобильную страховку! Мне  нужно
было взглянуть на нее после того столкновения, несколько месяцев назад,  -
нет, в прошлом месяце, в апреле, - и я так  и  не  собралась  положить  ее
обратно в сейф.
     - Ага, вот он.
     Прекрасно, теперь я знаю, как позвать на помощь. Но сделать  это  нет
возможности. Будь внимательна.
     Протискиваюсь к стеллажу мимо машины. Луис тяжело ступает следом. Том
от "Пан" до "Полька". Беру его в руки и листаю. Испанец заглядывает  через
плечо. Узнает Перу и непроизвольно вскрикивает. Он  грамотен.  Хотя  и  не
знает английского.
     Перевожу.  Раннее  средневековье.  Экспедиция   Писарро   в   Тумбес,
столкнувшаяся с неожиданными трудностями, и его возвращение  в  Испанию  в
поисках поддержки.
     - Да-да, я слышал, очень часто слышал...
     В Панаму в 1530 году, в Тумбес - в 1531...
     - Я был с ним...
     Сражения. Небольшой отряд совершает героический переход  через  горы.
Победоносно вступает в Кахамарку,  захватывает  Верховного  инку,  индейцы
собирают выкуп.
     - А потом, потом?
     Смертный приговор Атауальпе.
     - Какая жестокость! Но нет сомнений  в  том,  что  у  моего  капитана
просто не было иного выхода.
     Марш на Куско. Экспедиция Альмагро в Чили. Писарро  основывает  Лиму.
Манко, марионеточный инка, бежит из стана испанцев и  поднимает  восстание
против захватчиков. Куско находится в осаде с начала  февраля  1536  года.
Альмагро возвращается и освобождает город от осады в апреле 1537 года.
     Тем временем обе стороны демонстрируют по всей стране свою  отчаянную
доблесть. После победы испанцев, доставшейся им  огромной  ценой,  индейцы
все еще ведут партизанскую войну, а братья Писарро разрывают  отношения  с
Альмагро. В 1538  году  происходит  ожесточенная  битва.  Альмагро  терпит
поражение, его казнят. Сын Альмагро от  индианки  и  его  друзья  клянутся
отомстить и организуют заговор. 26 июня 1541 года  они  убивают  Франциско
Писарро в Лиме.
     - Нет! Клянусь телом Спасителя, этому не бывать!
     Карл Пятый присылает в Лиму нового губернатора.  Тот  восстанавливает
законную власть, разгоняет группировку Альмагро и отрубает голову молодому
заговорщику.
     - Ужасно, ужасно. Христианин  против  христианина.  Нет,  как  только
начались раздоры, нужно было поставить во главе войска сильного человека.
     Луис вытаскивает из ножен шпагу.  Что  за  черт?  В  испуге  я  роняю
энциклопедию и отступаю мимо машины к столу. Конкистадор вдруг  падает  на
колени. Берет шпагу за  лезвие  и  поднимает  ее,  словно  крест.  По  его
обветренному лицу текут слезы, исчезая в густой бороде.
     - Всемогущий Господь, пресвятая Богородица... - всхлипывает Кастелар.
- Не оставьте своего верного слугу!
     Неужели мне повезло? Размышлять некогда.
     Хватаю пылесос. Высоко поднимаю его над  головой.  Испанец,  стоя  на
коленях, оборачивается на шум и пытается  вскочить.  Дубинка  из  пылесоса
плохая.
     Перегибаюсь через проклятую машину и обрушиваю пылесос на  непокрытую
голову Кастелара, вкладывая в удар всю свою силу.
     Конкистадор валится на ковер. Хлещет кровь цвета красного  неона.  На
голове  рваная  рана.  Удалось  оглушить?  Не  останавливайся,   проверять
некогда.
     Пылесос придавил испанца. Прыгаю к телефону.
     Номер? Не ошибиться бы. Торопливо  нажимаю  на  кнопки.  Луис  издает
стон.
     Поднимается на четвереньки. Последняя цифра...
     Гудок.
     Гудок. Гудок. Луис хватается за книжную полку, пытается подняться.
     В трубке - знакомый голос.
     - Здравствуйте. Говорит автоответчик Мэнса Эверарда.
     О боже, нет!
     Луис трясет головой, вытирает кровь, заливающую ему  глаза.  Он  весь
перепачкан, кровь капает, ее невозможно много, она невозможно яркая.
     - Сожалею, что не могу ответить вам лично. Получив вашу информацию, я
постараюсь как можно скорее связаться с вами...
     Луис уже стоит, тяжело привалясь к стене, руки его безвольно висят.
     - Так, - бормочет он, испепеляя меня взглядом. - Измена.
     - ...услышав сигнал, можете говорить. Спасибо.
     Кастелар нагибается, поднимает шпагу, с трудом  делает  шаг.  Другой.
Неустойчиво, но неумолимо.
     Кричу в трубку:
     - Ванда Тамберли. Пало-Альто.  Путешественник  во  вре