пространялось от параллели  к  параллели  и  от
меридиана к меридиану; он мечтал о владычестве над миром, и при его  дворе
с  почетом  встречали  каждого,  кто  приносил  свежие  новости  и   новые
философские идеи. Особенно полюбился Хубилаю  молодой  венецианский  купец
Марко Поло. Но не все народы смирились с монгольским  господством.  Тайные
общества  повстанцев  зарождались  во  всех  концах  покоренных  монголами
государств, известных под общим названием "Катай".  Япония,  где  реальная
власть принадлежала стоящему за спиной императора дому Ходзе, уже отразила
одно вторжение. Да и среди самих монголов  не  было  подлинного  единства:
русские князья превратились в сборщиков дани для независимой Золотой Орды,
Багдадом правил Абага-ильхан.
     Что же до остальных земель, то Каир стал последним прибежищем некогда
грозного Аббасидского халифата, мусульманская династия Слейвов властвовала
в Дели, на престоле Святого Петра находился папа Николай Третий, гвельфы и
гибеллины рвали  на  части  Италию,  германским  императором  был  Рудольф
Габсбург, королем Франции - Филипп  Смелый,  а  Англией  правил  Эдуард  I
Длинноногий. В это время жили Данте Алигьери,  Иоанн  Дунс  Скотт,  Роджер
Бэкон и Томас Стихотворец  [или  Томас  из  Эрселдуна,  -  полулегендарный
шотландский бард XIII века, известный также  под  прозвищем  Лермонт;  ему
приписываются некоторые фрагменты "артуровского" цикла].
     А в Северной Америке Мэнс Эверард и Джон Сандоваль осадили  коней  на
вершине пологого холма.
     - На прошлой неделе - вот когда я увидел их в первый  раз,  -  сказал
индеец. - Здорово они продвинулись с тех пор. Впереди дорога будет похуже,
но все равно при таких темпах они месяца через два будут в Мексике.
     - По монгольским  меркам  это  еще  довольно  медленно,  -  отозвался
Эверард.
     Он поднес к глазам бинокль. Вокруг них  повсюду  полыхала  апрельская
зелень. Даже на самых высоких и старых буках весело шумела молодая листва.
Скрипели сосны - их раскачивал холодный ветер, несущий с гор запах  талого
снега. Небо было темным от возвращавшихся  в  родные  края  птичьих  стай.
Величественные бело-голубые вершины Каскадных гор словно парили в  воздухе
далеко на западе. Поросшие лесом  предгорья  уходили  на  восток  и  круто
спадали в долину, а  дальше,  за  горизонтом,  простиралась  гудевшая  под
копытами бизоньих стад прерия.
     Эверард навел бинокль на монголов. Они двигались по открытым  местам,
повторяя изгибы текущей на юг речушки.  Всего  их  было  около  семидесяти
человек на косматых серовато-коричневых азиатских лошадях, коротконогих  и
большеголовых. Каждый вел в поводу несколько вьючных и запасных  животных.
По лицам и одежде, а также по неуверенной посадке Эверард сразу выделил  в
общей массе нескольких проводников из местных жителей, но  гораздо  больше
его заинтересовали иноземцы.
     - Среди вьючных многовато жеребых кобыл, - пробормотал  он  себе  под
нос. - Видимо, они взяли столько лошадей, сколько поместилось на кораблях,
и выпускали их размяться и попастись на всех стоянках, а  теперь  прямо  в
пути увеличивают поголовье. Лошадки этой породы  достаточно  выносливы,  и
такое обращение им нипочем.
     -  Те,  кто  сторожат  корабли,  тоже  разводят  лошадей,  -  сообщил
Сандоваль. - Сам видел.
     - Что еще ты знаешь об этой компании?
     - Да я уже все рассказал. Кроме  того,  что  видно  отсюда,  -  почти
ничего. Есть, конечно, отчет из архивов Хубилая, но  ты  же  помнишь,  там
лишь кратко сообщается, что четыре корабля под командованием нойона Тохтая
и ученого мужа Ли Тай-цзуна были посланы исследовать острова,  лежащие  за
Японией.
     Эверард рассеянно кивнул. Нет смысла  сидеть  здесь  и  в  сотый  раз
пережевывать одно и то же. Хватит тянуть, пора приступать к делу.
     Сандоваль откашлялся.
     - Я все думаю, стоит ли  идти  нам  обоим,  -  сказал  он.  -  Может,
останешься на всякий случай здесь?
     - Комплекс героя? - пошутил Эверард. - Нет, лучше идти вместе. Ничего
плохого я от них не жду. Пока, во всяком случае. У этих ребят хватает  ума
не затевать беспричинных ссор. И с индейцами они неплохо  поладили,  разве
нет? А  мы  им  вообще  покажемся  загадкой...  Но  все-таки  я  не  прочь
предварительно чего-нибудь хлебнуть.
     - И я. Да и потом тоже.
     Порывшись в седельных сумках, они вытащили свои двухлитровые фляги  и
сделали по глотку.  Шотландское  виски  обожгло  Эверарду  горло  и  огнем
растеклось по жилам. Он прикрикнул на лошадь,  и  оба  поскакали  вниз  по
склону.
     Воздух прорезал свист. Их увидели. Сохраняя  спокойствие,  Эверард  и
Сандоваль двинулись навстречу монгольской колонне. Держа наготове короткие
тугие луки двое передовых всадников обошли их с флангов, но  останавливать
не стали.
     "Должно быть, наш вид не внушает опасений", - подумал Эверард.
     На нем, как и на Сандовале, была одежда  двадцатого  века:  охотничья
куртка-ветровка и непромокаемая шляпа. Но его экипировке  было  далеко  до
элегантного индейского костюма Сандоваля, сшитого на заказ у "Эберкромби и
Фитча". Оба для вида нацепили кинжалы, а для дела у  них  были  маузеры  и
ультразвуковые парализаторы тридцатого века.
     Дисциплинированные монголы остановились одновременно, все  как  один.
Подъезжая, Эверард внимательно их рассмотрел.  Перед  отправкой  он  около
часа  провел  под  гипноизлучателем,  прослушав  довольно  полный  курс  о
монголах, китайцах и даже о местных индейских племенах  -  об  их  языках,
истории, материальной культуре, обычаях и нравах.  Но  видеть  этих  людей
вблизи ему пока не доводилось.
     Особой красотой они не блистали: коренастые,  кривоногие,  с  жидкими
бороденками; смазанные жиром широкие плоские лица блестели на солнце.  Все
были  хорошо  экипированы:  на  каждом  сапоги,  штаны,  кожаный  панцирь,
покрытый металлическими пластинками с  лаковым  орнаментом,  и  конический
стальной шлем с шипом или перьями на макушке. Вооружены они  были  кривыми
саблями, ножами, копьями и луками. Всадник в голове колонны вез  бунчук  -
несколько хвостов  яка,  оплетенных  золотой  нитью.  Монголы  внимательно
наблюдали за приближением патрульных, но их темные узкие глаза  оставались
невозмутимыми.
     Узнать начальника не составляло труда. Он ехал в  авангарде,  за  его
плечами развевался изодранный шелковый плащ. Он  был  гораздо  выше  своих
воинов и еще суровее лицом; портрет довершали  рыжеватая  борода  и  почти
римский нос. Ехавший около него проводник-индеец сейчас  с  открытым  ртом
жался позади, но нойон Тохтай  остался  на  месте,  не  сводя  с  Эверарда
спокойного хищного взгляда.
     -  Привет  вам,  -  прокричал  монгол,  когда  незнакомцы   оказались
поблизости. - Какой дух привел вас?
     Он говорил на  диалекте  лутуами,  будущем  кламатском  языке,  но  с
неприятным акцентом.
     В ответ Эверард пролаял на безупречном монгольском:
     - Привет тебе Тохтай, сын Бату. Да будет на то воля  Тенгри  [Тенгри,
или "Великое Синее Небо", - дух неба, верховное божество у  монголов],  мы
пришли с миром.
     Это был удачный ход.  Эверард  заметил,  что  монголы  потянулись  за
амулетами и стали делать знаки от дурного глаза. Но человек, ехавший слева
от Тохтая, быстро овладел собой.
     - Ах вот оно что! - сказал он. - Значит, люди запада уже добрались до
этой страны? Мы не знали об этом.
     Эверард взглянул на него. Ростом этот человек превосходил  любого  из
монголов, а его лицо и руки выделялись своими изяществом и белизной.  Одет
он был, как и все остальные, но не  носил  никакого  оружия.  Выглядел  он
старше нойона - ему можно было дать лет  пятьдесят.  Не  сходя  с  лошади,
Эверард поклонился и заговорил на северокитайском:
     - Достопочтенный Ли Тай-цзун, как ни печально, что мне, недостойному,
приходится противоречить вашей учености, но мы родом из великого  царства,
лежащего далеко на юге.
     - До нас доходили слухи о нем, - сказал ученый, который так и не смог
скрыть своего удивления. - Даже здесь, на севере, можно услышать  рассказы
об этой богатой и чудесной стране. Мы ищем ее, чтобы передать вашему  хану
приветствие кагана Хубилая, сына Тули, сына Чингиса - весь свет  припадает
к его стопам.
     - Мы знаем о Великом Хане, - ответил Эверард,  -  но  мы  знаем  и  о
Калифе,  и  о  Папе,  и  об  Императоре,  а  также  о  прочих,  не   столь
могущественных  владыках.  -  Он  тщательно  подбирал  слова,  чтобы,   не
оскорбляя правителя Катая открыто, тем не менее деликатно указать ему  его
истинное место. - О нас же, напротив, известно немногим, ибо наш  государь
ничего не ищет во внешнем мире и не хочет, чтобы другие искали что-либо  в
его царстве. Позвольте мне, недостойному, представиться. Имя мое  Эверард,
и, хотя мой облик может ввести вас в заблуждение, я вовсе не русич и не из
земель Запада. Я принадлежу к стражам границы.
     Пусть погадают, что это означает.
     - Ты пришел без большого отряда, - вступил в разговор Тохтай.
     - А он нам и не понадобился, - вкрадчиво ответил Эверард.
     - И вы далеко от дома, - добавил Ли.
     - Не дальше, чем были бы вы, досточтимые господа, в степях Киргизии.
     Тохтай взялся за рукоять сабли. В его глазах застыло подозрение.
     - Пойдемте, - сказал он. -  Посол  всегда  желанный  гость.  Разобьем
лагерь и выслушаем слово вашего царя.



                                    3

     Солнце уже низко стояло над западными вершинами, и их  снежные  шапки
отливали тусклым серебром. Тени в долине удлинились, лес потемнел, но  луг
казался еще светлее. Первозданная тишина оттеняла каждый звук:  торопливый
говор горного потока, гулкие удары топора, пофыркивание лошадей, пасущихся
в высокой траве. Пахло дымом.
     Монголы были явно выбиты из колеи и появлением незнакомцев,  и  столь
ранним привалом. Их лица оставались  непроницаемыми,  но  они  то  и  дело
косились на Эверарда с  Сандовалем  и  принимались  шептать  молитвы  -  в
основном,  языческие,  но  слышались  и  буддийские,  и  мусульманские,  и
несторианские. Тем не менее, это не мешало им с обычной сноровкой  разбить
лагерь, расставить сторожевые посты, осмотреть лошадей, приготовить  ужин.
И все же Эверарду показалось, что они ведут себя сдержанней обычного.  Под
гипнозом  он  усвоил,  что  монголы,   как   правило,   люди   веселые   и
разговорчивые.
     Он сидел в шатре, скрестив ноги. Рядом с ним полукругом расположились
Сандоваль, Тохтай и Ли. Пол устилали ковры, на  жаровне  стоял  котелок  с
горячим чаем. В лагере это был единственный шатер - возможно,  у  монголов
он был всего один и возили его с собой для  таких  торжественных  событий,
как сегодняшнее. Тохтай собственноручно налил кумыс в чашу и  протянул  ее
Эверарду; тот шумно отхлебнул из нее (так требовал этикет) и передал  чашу
соседу. Ему доводилось  пробовать  напитки  и  похуже,  чем  перебродившее
кобылье молоко, но он обрадовался, когда по окончании  ритуала  все  стали
пить чай.
     Заговорил начальник монголов. В отличие от  китайца-советника  он  не
умел сдерживаться, и в его голосе непроизвольно  прорывалось  раздражение:
что это за чужеземцы, которые посмели не пасть ниц перед  слугой  Великого
Хана? Но слова оставались вежливыми:
     - А теперь пусть наши гости расскажут о  поручении  своего  царя.  Не
назовете ли вы нам сначала его имя?
     - Его имя произносить нельзя, - ответил Эверард, - а о его царстве до
вас дошли лишь смутные слухи. Ты можешь судить о его могуществе, нойон, по
тому, что в такой  дальний  путь  он  отправил  только  нас  двоих  и  что
проделали этот путь мы без запасных лошадей.
     Тохтай ухмыльнулся:
     - Кони, на которых вы приехали, красивы, но еще не известно, как  они
побегут по степи. И долго вы добирались сюда?
     - Меньше дня, нойон. Мы многое умеем.
     Эверард полез в карман куртки и достал два небольших свертка в  яркой
упаковке.
     - Наш господин повелел преподнести высокочтимым гостям из  Катая  эти
знаки его расположения.
     Пока разворачивались  обертки,  Сандоваль  наклонился  к  Эверарду  и
шепнул по-английски:
     - Понаблюдай за их реакцией, Мэнс. Мы сваляли дурака.
     - Почему?
     - Этим пестрым целлофаном и прочими штучками можно  поразить  варвара
вроде Тохтая. Но взгляни на Ли.  Его  цивилизация  уже  создала  искусство
каллиграфии, когда предки Бонуита Теллера еще разрисовывали  себя  голубой
краской. Теперь его мнение о нашем вкусе резко упало.
     Эверард еле заметно пожал плечами.
     - Что ж, он прав, разве не так?
     Их разговор  не  остался  незамеченным.  Тохтай  взглянул  на  них  с
подозрением, но затем снова вернулся к  своему  подарку  -  электрическому
фонарику;   демонстрация   его   действия   сопровождалась   почтительными
восклицаниями. Вначале нойон отнесся к дару с опаской и  даже  пробормотал
заклинание, но, вспомнив, что монголу непозволительно  бояться  чего-либо,
кроме грома, он овладел собой и вскоре радовался фонарику как ребенок.
     Патрульные  посчитали,  что  лучшим  подарком  для   такого   ученого
конфуцианца, как Ли, будет книга - альбом "Человеческий род", который  мог
произвести на  него  впечатление  разнообразием  содержания  и  незнакомой
изобразительной техникой. Китаец рассыпался в благодарностях,  но  Эверард
усомнился в искренности его  восторгов.  В  Патруле  быстро  узнаешь,  что
изощренное мастерство существует при любом уровне технического развития.
     По обычаю, были преподнесены ответные подарки: изящный китайский  меч
и  связка  шкурок  калана.  Прошло  довольно  много  времени,  прежде  чем
прерванный  разговор  возобновился.  Сандоваль  ловко   перевел   его   на
путешествие их хозяев.
     - Раз вы так много знаете, - начал  Тохтай,  -  то  вам  должно  быть
известно, что наше вторжение в Японию потерпело неудачу.
     - Такова была воля Неба, - по-придворному учтиво сказал Ли.
     - Бред сивой кобылы! - рявкнул Тохтай. - Такова была людская тупость,
хочешь ты сказать. Мы были слишком малочисленны,  слишком  мало  знали,  а
море было слишком бурным, да и забрались мы слишком далеко.  Ну,  так  что
же? Когда-нибудь мы туда вернемся.
     Эверард с грустью подумал о том, что  они  действительно  вернутся  к
берегам Японии, но их флот потопит буря, погубив бог знает сколько молодых
воинов.
     Он не стал перебивать Тохтая, который продолжал свой рассказ.
     - Великий Хан  решил,  что  мы  должны  больше  узнать  об  островах.
Возможно, стоит создать базу где-нибудь севернее Хоккайдо. Кроме того,  до
нас давно доходили  слухи  о  далекой  западной  земле.  Иногда  ее  видят
издалека рыбаки, по воле случая занесенные в те края, а  купцы  из  Сибири
рассказывают о проливе и о стране, лежащей за ним.  Великий  Хан  снарядил
четыре корабля с китайскими командами и повелел мне отправиться  с  сотней
монгольских воинов на разведку.
     Эверард ничуть не удивился. Китайцы уже сотни лет  плавали  на  своих
джонках, вмещавших до тысячи пассажиров. Правда, эти суда еще не  обладали
теми  высокими  мореходными  качествами,  которые  они   обретут   позднее
(скажется опыт, перенятый у  португальцев),  а  их  капитанов  никогда  не
тянуло в океан, не говоря уж о холодных северных водах. Однако,  некоторые
китайские мореплаватели могли  кое-что  разузнать  у  попадавших  в  Китай
корейцев и жителей Формозы [о.Тайвань] - то, чего не  знали  их  отцы.  По
крайней мере о Курильских островах какое-то представление они должны  были
иметь.
     - Мы миновали две цепочки  островов,  одну  за  другой,  -  продолжал
Тохтай. - Там почти ничего не растет, но мы хотя бы могли время от времени
делать остановки, выпуская  лошадей  размяться,  и  расспрашивать  местных
жителей. Одному Тенгри  известно,  чего  нам  стоило  узнать  у  них  хоть
что-нибудь. Пришлось изъясняться на шести языках! Нам  сказали,  что  есть
две большие земли, Сибирь и другая, и  что  на  севере  они  сходятся  так
близко, что человек может переплыть с одной на другую в кожаной  лодке,  а
зимой - перейти по льду. В конце концов мы добрались до этой новой  земли.
Большая страна: леса, много дичи и тюленей. Однако слишком  много  дождей.
Нашим кораблям словно не хотелось останавливаться, и  поэтому  мы  поплыли
вдоль берега дальше.
     Эверард мысленно взглянул на  карту.  Если  двигаться  сначала  вдоль
Курильских, а потом  вдоль  Алеутских  островов,  то  земля  всегда  будет
поблизости. Случись шторм, джонки, благодаря  своей  малой  осадке,  могут
встать на якорь даже у этих скалистых берегов и избежать опасности. К тому
же им помогало  течение,  которое  само  вывело  их  практически  на  дугу
большого круга, то есть на кратчайшую дорогу  к  Америке.  Открыв  Аляску,
Тохтай  не  сразу  осознал,  что  же  именно  произошло.  Чем  дальше   он
продвигался на юг, тем гостеприимнее  становилась  местность.  Он  миновал
залив Пьюджет и вошел в устье реки Чиалис. Возможно, индейцы  предупредили
его, что плыть через расположенный южнее залив,  в  который  впадает  река
Колумбия, опасно, и они же потом помогли его всадникам переправиться через
широкий поток на плотах.
     - Мы разбили лагерь, когда год пошел на убыль, - рассказывал  монгол.
- Племена в тех местах отсталые, но дружелюбные. Они дали нам столько  еды
и женщин, сколько мы попросили, и помогали во  всем.  Взамен  наши  моряки
научили их строить лодки и показали кое-какие способы рыбной ловли. Там мы
перезимовали, научились здешним языкам, съездили  несколько  раз  в  глубь
страны. И повсюду мы слышали рассказы о бескрайних лесах и  равнинах,  где
черным-черно от стад диких быков. Теперь мы увидели  достаточно,  чтобы  в
это поверить. Я никогда не бывал в таком  богатом  краю,  -  глаза  Тохтая
вспыхнули, как у тигра. - А людей здесь совсем мало,  да  и  те  не  знают
даже, что такое железо.
     - Нойон! -  предостерегающе  прошептал  Ли,  едва  заметно  кивнув  в
сторону патрульных. Тохтай тут же захлопнул рот.
     Ли повернулся к Эверарду:
     - До нас дошли слухи о золотом царстве, находящемся далеко на юге. Мы
посчитали свои долгом проверить эти слухи,  а  заодно  исследовать  земли,
лежащие на нашем пути. Мы никак не ожидали, что  наши  высокочтимые  гости
окажут нам такую честь, встретив нас лично.
     - Это и для нас самих великая честь,  -  льстиво  ответил  Эверард  и
сразу придал своему лицу серьезное выражение. - Наш  повелитель,  государь
Золотой империи, имя его да пребудет в тайне, послал  нас  сюда,  движимый
дружескими чувствами. Он будет опечален,  если  вы  попадете  в  беду.  Мы
пришли предостеречь вас.
     - Что-о? - Тохтай выпрямился.  Его  мускулистая  рука  потянулась  за
саблей, которую он перед этим из вежливости снял. - Что ты там несешь?
     - То, что ты слышал, нойон. Прекрасной кажется эта страна, но на  ней
лежит проклятие. Расскажи ему, брат мой.
     Сандоваль, у которого язык был подвешен лучше, взялся  за  дело.  Его
байка была состряпана так, чтобы  произвести  впечатление  на  суеверного,
полудикого монгола и  одновременно  не  возбудить  подозрений  у  скептика
китайца. Он объяснил, что на самом деле на юге два  великих  царства.  Они
прибыли из того, что расположено дальше к югу. К  северо-востоку  от  него
лежат земли их  соперников;  там,  на  равнине,  стоит  их  крепость.  Оба
государства  располагают  могущественным  оружием  -  называйте  его,  как
хотите: колдовскими чарами  или  хитроумной  техникой.  Северная  империя,
"плохие ребята", считает всю эту  территорию  своей  собственностью  и  не
потерпит присутствия на ней чужеземной экспедиции. Ее разведчики наверняка
вскоре обнаружат монголов и уничтожат их ударами молнии.  Доброжелательная
южная страна "хороших ребят" не сможет  этому  помешать,  но  она  выслала
вестников, чтобы предупредить монголов и посоветовать им вернуться.
     - Почему  же  местные  жители  не  рассказали  нам  об  этих  великих
государствах? - пр