бесполезный.
     В обращенных на него взглядах он почувствовал недоверие.  Нет,  лучше
от этих слов откреститься. Какой из него пацифист? Ведь он - гот,  из  тех
краев, где впоследствии возникнет Польша. Там все еще обитает его племя, и
статус Эверарда, одного из многочисленных отпрысков короля - вернее, вождя
Амаларика, - позволял  ему  говорить  с  Бермандом  на  равных.  Рожденный
слишком поздно, чтобы  унаследовать  богатство  достойное  упоминания,  он
занялся торговлей янтарем, лично сопровождая ценный груз до Адриатики, где
и приобрел практические навыки латинского языка. Вскоре он бросил торговлю
и отправился на запад, почувствовав вкус к приключениям и поверив слухам о
богатствах этих краев. К тому  же,  намекнул  он,  некоторые  проблемы  на
родине вынуждают его дать им отстояться пару лет.
     Необычная, но вполне достоверная история. Отважный  человек  крепкого
сложения, если при нем нет привлекательных для  грабителей  вещей,  вполне
мог путешествовать в одиночку без особого риска. И в самом деле  его,  как
правило, встречали радушно и ценили за новости, сказки и песни, нарушающие
однообразие повседневной жизни. Клавдий  Цивилис  также  был  рад  принять
Эверарда. Независимо от того, мог ли тот сообщить что-нибудь полезное  или
нет, он на время отвлек внимание Цивилиса от рутинных обязанностей  долгой
военной кампании.
     Никто не поверил бы  Эверарду,  если  бы  тот  стал  утверждать,  что
никогда не участвовал в боях или что теряет сон, случись ему  изрубить  на
куски человека.
     И чтобы  никто  не  заподозрил  в  нем  шпиона,  патрульный  поспешил
объяснить:
     - О, конечно, я участвовал в битвах, и в  рукопашных  схватках  тоже.
Любой, кто назовет меня трусом, еще до наступления утра станет кормом  для
ворон.
     Он помедлил. "Кажется, я могу  расшевелить  Берманда,  заставить  его
слегка раскрыться.  Нам  просто  необходимо  знать,  что  этот  человек  -
ключевая фигура всех событий  -  думает  о  происходящем,  если  мы  хотим
понять, в какой момент история подходит к развилке и в  каком  направлении
ее развитие идет с пользой для нас и нашего мира, а в каком - нет".
     - Но я человек здравомыслящий. И  когда  есть  возможность  выбора  -
торговать или воевать, - я выбираю первое.
     - В будущем с нами хорошо можно будет торговать, - объявил Классик. -
Ведь империя галлов... - Он на мгновение задумался. -  Почему  бы  и  нет?
Янтарь можно доставлять на запад и по суше, и морем... Надо бы подумать об
этом на досуге...
     - Подожди, - прервал его Берманд. - У меня дело к одному из них.
     Он пришпорил лошадь и поскакал прочь.
     Классик внимательно смотрел  ему  вслед.  Батав  подъехал  к  колонне
плененных римлян. Хвост этой печальной  процессии  как  раз  поравнялся  с
ними. Он заставил лошадь идти медленнее, чтобы двигаться рядом,  наверное,
с единственным из воинов, кто шел прямо и гордо. Человек этот был в чистой
тоге,  укрывающей  его  исхудавшее  тело,   и   как   будто   не   замечал
непрактичности такой одежды. Берманд наклонился и заговорил с ним.
     - Что ему взбрело в  голову?  -  пробормотал  Классик,  но  сразу  же
опомнился и взглянул на Эверарда. Должно быть,  вспомнил,  что  незнакомец
может услышать лишнее. Трения между союзниками не должны  выставляться  на
обозрение посторонним.
     "Мне надо отвлечь его, иначе он прогонит меня", - решил патрульный, и
произнес вслух:
     - Империя галлов, вы сказали? Вы имеете ее в виду как  часть  Римской
империи?
     Он уже знал ответ.
     - Это независимое  государство  всех  населяющих  Галлию  народов.  Я
провозгласил его. Я его император.
     Эверард притворился ошеломленным.
     - Прошу прощения, сир! Я не слышал об  этом,  поскольку  прибыл  сюда
совсем недавно.
     Классик язвительно ухмыльнулся. И  в  этой  ухмылке  было  не  только
тщеславие.
     - Империя как  таковая  создана  только-только.  Пройдет  еще  немало
времени, прежде чем я смогу править не из седла, а с трона.
     Разговорить его большого труда не составило. Грубый и в  общем-то  не
пользующийся влиянием, этот гот тем не менее  представлял  собой  довольно
колоритную фигуру. С ним стоило поговорить: он немало повидал и его трудно
было чем-то удивить.
     Планы Классика удивляли глубиной и вовсе не  казались  безумными.  Он
хотел отделить Галлию от Рима и тем самым отрезать от Империи Британию.  С
немногочисленными гарнизонами, с норовистым и обидчивым населением  остров
просто свалился бы ему в руки.
     Эверард   знал,   что   Классик   сильно   недооценивает    мощь    и
целеустремленность Рима. Но это  естественная  ошибка.  Он  не  знал,  что
гражданские  войны  закончились,  а  Веспасиан  будет  продолжать  править
уверенно и со знанием дела.
     - Нам нужны союзники, - признал Классик. - Но Цивилис колеблется... -
Он сомкнул губы, опять сообразив, что сказал слишком много, затем  спросил
в упор: - Каковы твои намерения, Эверард?
     - Я просто путешественник, сир, - уверил его  патрульный.  -  "Выбери
верный тон, не просительный и не наглый".
     - Вы оказали  мне  честь,  поделившись  своими  планами.  Перспективы
торговли...
     Классик нетерпеливо отмахнулся и отвел взгляд. На его лице  появилось
жесткое выражение. "Он  раздумывает,  и  видимо,  близок  к  решению,  над
которым, должно быть, размышлял раньше. Могу предположить какое". По спине
Эверарда пробежал холодок.
     Берманд закончил свой короткий разговор  с  римлянином,  затем  отдал
приказ стражнику отвести пленника в грубую мазанку из  тех,  что  германцы
построили для себя на время осады.  Потом,  подъехав  к  небольшой  группе
шумных подростков, гарцевавших  неподалеку  на  лошадях,  он  обратился  к
самому маленькому и шустрому среди них. Парень послушно кивнул и  поспешил
к убогим укрытиям, обогнав римлянина и стражника.
     Германцы еще  оставались  там,  чтобы  присматривать  за  гражданским
населением крепости, и у них было  несколько  лишних  лошадей,  припасы  и
снаряжение, которые Берманд мог потребовать для своих нужд.
     - В чем дело? - резко спросил Классик, когда он присоединился к ним.
     - Их легат, как я и думал, - ответил Берманд. -  Я  решил,  что  надо
отвезти его к Веледе. Гутлаф, мой самый  быстрый  всадник,  поехал  вперед
предупредить ее.
     - Зачем?
     - Я слышу, люди ропщут. Дома народ тоже недоволен.  Да,  у  нас  были
победы, но нам пришлось пережить и горечь поражений, а война все  тянется.
Под Асцибургием [Асцибургий -  город  в  Германии,  ныне  предположительно
Асберг], и это не секрет, мы потеряли цвет нашей армии, и я сам  пострадал
так, что несколько дней не мог даже двигаться. Чтобы  одолеть  противника,
нужны свежие силы. Люди говорят, сейчас самое  подходящее  время  устроить
кровавый пир для богов. А тут целое стадо врагов попало в наши руки. Надо,
мол, зарезать их и принести в жертву богам, тогда мы одержим победу.
     Эверард услышал вздох наверху.
     - Если того хотят твои  подчиненные,  то  так  и  сделай.  -  Классик
произнес это почти спокойно, хотя именно римляне пытались  отучить  галлов
от человеческих жертвоприношений.
     Берманд уставился на него единственным глазом.
     - Что? Этих осажденных, сдавшихся тебе под честное слово?
     Очевидно было, что ему не нравится эта  идея  и  смирился  он  с  ней
только по необходимости. Классик пожал плечами.
     - Они бесполезны, пока их не откормишь, да  и  потом  им  доверия  не
будет. Убей их, если захочешь.
     Берманд весь сжался.
     - Я не хочу.  Такая  резня  спровоцирует  римлян  на  более  активные
действия. Глупо. - Он помолчал. - Но какую-то  уступку  сделать  нужно.  Я
пошлю к Веледе этого сановника. Пусть поступает с ним как хочет и убеждает
людей в правильности своего решения.
     - Воля твоя. Ну, а у меня свои дела. Прощай.
     Классик пришпорил коня и галопом поскакал  в  южном  направлении.  Он
быстро миновал повозки и колонну пленников, становясь все меньше и меньше,
и пропал из виду, где дорога сворачивала за стену густого леса.
     Эверард  знал,  что  там  стояла  лагерем  большая  часть  германцев.
Некоторые лишь недавно присоединились к войску Берманда, другие находились
под стенами Кастра Ветера в течение нескольких месяцев,  и  им  до  смерти
надоели заросшие грязью мазанки. Лес, хоть и без листьев, все  же  защищал
от ветров, он был живой и чистый, как в родных краях, а ветер  в  вершинах
деревьев разговаривал на языке таинственных богов.  Эверард  усилием  воли
унял дрожь.
     Берманд, прищурясь, смотрел вслед своему союзнику.
     - Занятно... - произнес он на своем языке. - Да...  -  Мысль  еще  не
оформилась, возникло только смутное предчувствие,  которое  заставило  его
развернуться и, махнув телохранителям, поехать за человеком в тоге  с  его
сопровождающим.
     Телохранители поспешили за ним,  и  Эверард  рискнул  присоединиться.
Посыльный Гутлаф выехал из-за хижин на свежем пони с еще тремя  запасными.
Он спустился к реке и погрузился на ожидающий его паром.
     Приблизившись к легату, Эверард смог хорошо разглядеть его.  Судя  по
чертам довольно красивого, даже несмотря на перенесенные лишения, лица, по
происхождению он был италийцем. Повинуясь приказу, он остановился и теперь
с античным бесстрастием ожидал, как распорядится судьба.
     - Я сам займусь этим делом, а то как бы чего  не  вышло,  -  произнес
Берманд. - Затем галлу на латинском: - Возвращайся к своим обязанностям. -
И двум своим воинам: - Вы, Саферт и Гнаф, доставите этого  человека  жрице
Вел-Эдх к бруктерам.
     Гутлаф только  что  отправился,  чтобы  предупредить  ее,  но  это  к
лучшему. Вам придется ехать помедленнее, а то угробите римлянина: он и без
того слаб.
     Почти доброжелательно он обратился к пленнику на латинском:
     - Тебя доставят к святой женщине. Думаю,  к  тебе  хорошо  отнесутся,
если не будешь брыкаться.
     С благоговейным страхом получившие  приказ  воины  поспешили  в  свой
бывший лагерь готовиться в дорогу.
     В голове Эверарда зазвучал дрожащий голос Флорис:
     - Это, должно быть, Муний Луперк. Ты, надо полагать,  знаешь,  что  с
ним случилось.
     - Я знаю, что произойдет со всеми вокруг меня, - ответил  патрульный,
субвокализируя.
     - И мы ничего не можем сделать?
     - Нет. Эти события описаны в истории. Держись, Джейн.
     - Ты мрачно выглядишь, Эверард,  -  произнес  Берманд  на  германском
наречии.
     - Я устал, - ответил Эверард.
     Знание этого языка (как и готского) вложили в него на всякий  случай,
когда он покидал двадцатый век. Язык напоминал тот, который он использовал
в Британии  четырьмя  веками  позже,  когда  потомки  варваров  с  берегов
Северного моря отправились ее завоевывать.
     - Я тоже, - пробормотал Берманд. -  На  мгновение  в  нем  проявилась
необычная, внушающая симпатию мягкость. - Мы оба долго были в пути, не так
ли? Надо отдохнуть, пока есть возможность.
     - Я думаю, тебе пришлось тяжелее моего, - произнес Эверард.
     - Ну, в одиночестве меньше хлопот. Да и земля  цепляется  к  сапогам,
если пропитана кровью.
     В предчувствии удачи  Эверарда  охватила  дрожь.  Именно  на  это  он
надеялся, над этим упорно бился с тех пор, как прибыл сюда  два  дня  тому
назад. Во многих  отношениях  германцы  вели  себя  как  дети,  капризные,
простодушные.  Больше,  чем   Юлий   Классик,   которому   хотелось   лишь
продемонстрировать свои  амбиции,  Клавдий  Цивилис  -  Берманд  -  жаждал
общения с дружелюбным собеседником, возможности облегчить душу с тем, кому
ничего от него не нужно.
     Эверард связался с Флорис.
     - Слушай внимательно, Джейн. И сразу передавай любые вопросы.
     За время короткой, но интенсивной подготовки  Эверард  убедился,  что
она хорошо  разбирается  в  людях.  Вдвоем  им  легче  будет  понять,  что
происходит.
     - Ладно, - нервно ответила она, - но лучше  не  упускать  из  виду  и
Классика.
     - Ты с юных лет сражался  на  стороне  Рима?  -  спросил  Эверард  на
германском.
     Берманд издал короткий смешок.
     - Да уж, и не только сражался. Ходил в походы, учил рекрутов,  строил
дороги, торчал в бараках, дрался, пьянствовал и развратничал, проигрывался
в пух и прах, умирал от  болезней  -  в  общем,  терпел  бесконечную  дурь
солдатской жизни.
     - Я слышал, у тебя есть жена, дети, хозяйство.
     Берманд кивнул.
     - Не одни лишь тумаки да шишки валятся на головы солдат. А мне и моим
сородичам везло больше других. Мы же королевского рода, как тебе известно.
Рим хотел от нас, чтобы мы не только воевали,  но  держали  в  повиновении
свой  народ.  Всех  нас  вскоре  произвели  в  командиры  и  часто  давали
длительные отпуска, когда войска стояли  в  Нижней  Германии.  Собственно,
пока не начались  волнения,  мы  там  по  большей  части  и  стояли.  Дома
частенько бывали, участвовали в народных собраниях, Рим нахваливали, ну, и
семьи, конечно, навещали. - Он сплюнул. - Только никакой благодарности!
     Воспоминания хлынули потоком. Действия чиновников Нерона вызывали все
возрастающий гнев налогоплательщиков, вспыхивали мятежи, сборщиков налогов
и им подобных псов просто убивали. Цивилиса  и  его  брата  арестовали  по
обвинению  в  заговоре.  Берманд  сказал,   что   им   оставалось   только
протестовать, хотя и в сильных выражениях. Брату отрубили голову. Цивилиса
отправили  закованным  в  цепи  в  Рим  для   дальнейшего   расследования,
несомненно пытали, и скорее всего его ждало распятие. Но  после  свержения
Нерона обвинения сняли. Гальба [Гальба Сервий Суплиций -  легат,  участник
заговора против Цезаря, император в 68-69 гг.] простил Цивилиса,  в  числе
прочих жестов доброй воли, и отправил снова служить.
     Вскоре  Отон  сместил  Гальбу.  В  это   время   армии   в   Германии
провозгласили императором Вителлия, а войска в Египте возвели  на  вершину
власти Веспасиана. Преданность Цивилиса Гальбе едва не сгубила его  снова,
но все грехи были забыты, когда четырнадцатый легион вывели  с  территории
лингонов  [лингоны  -  кельтская  народность]  вместе  с  его   резервными
подразделениями.
     Пытаясь обезопасить Галлию, Вителлий ввел войска на  земли  треверов.
Его солдаты во всю грабили и убивали в Диводуре,  нынешнем  Метце,  и  это
привело к тому, что Классик, восстав, мгновенно получил поддержку  народа.
Ссора между батавами и регулярными войсками могла перерасти в  катастрофу,
но была вовремя погашена. Цивилис предпринял шаги,  чтобы  взять  ситуацию
под  контроль.  Вместе  с  Фабием  Валентом  в  качестве  генерала  войска
выступили  на  юг,  чтобы  помочь  Вителлию  в  борьбе  против  Отона.  На
протяжении всего пути Валент получал большие взятки от местных властей  за
то, что удерживал свою армию от грабежей.
     Но когда он приказал  батавам  выступить  в  Нарбон,  город  в  южной
Галлии, чтобы освободить осажденные  там  войска,  его  легионеры  подняли
мятеж.  Они  кричали,  что  это  погубит  храбрейших  их   товарищей.   Но
разногласия были урегулированы, и батавы  вернулись  к  прежним  порядкам.
После того, как он пересек Альпы, пришло сообщение еще об одном  поражении
их сторонников в Плаценции.  Солдаты  снова  заволновались.  На  этот  раз
возмущенные его бездействием. Они хотели выступить на помощь.
     - Фабий не стал нам отказывать, - прорычал Берманд.
     Из поселения выехали двое  воинов.  Между  ними  находился  римлянин,
одетый для дальней дороги. Запасные лошади с провизией и  прочей  поклажей
шли позади. Путники спустились к Рейну. Паром уже вернулся,  и  они  стали
грузиться.
     - Отонианцы пытались удержать нас у реки По, - продолжил  Берманд.  -
Именно тогда Валент убедился, что легионеры были  правы,  оставляя  нас  -
германцев  -  в  своих  рядах.  Мы  переплыли  реку,  отбили  плацдарм,  и
удерживали его до прихода подкрепления. После того как мы преодолели реку,
враги дрогнули и отступили. У деревни Бедриак была ужасная  резня.  Вскоре
после этого Отон покончил с собой. - Лицо его скривилось. - А Вителлий  не
смог удержать бразды правления войсками.  Они  пронеслись  по  Италии  как
ураган. Я видел,  что  они  натворили.  Мерзость.  Ведь  не  вражескую  же
территорию они завоевали! Это страна, которую они  должны  были  защищать,
так ведь?
     Наверное, это и стало одной из причин того, что четырнадцатый  легион
охватило  беспокойство,  воины  возроптали.  Стычки  между  наемниками   и
местными служаками превращались чуть не в настоящие  бои.  Цивилису  то  и
дело приходилось  утихомиривать  их.  Новый  император  Вителлий  приказал
легионерам двинуться на Британию, а батавов оставил в  качестве  дворцовой
гвардии.
     -  Но  это  тоже  не  принесло  пользы.  Вителлий  не  обладал  даром
командовать  людьми.  Солдаты  распустились,  пили  на  посту,  дрались  в
казармах. Наконец нас отправили обратно в Германию. Не желая кровопролития
и опасаясь за свою драгоценную жизнь, он не мог поступить иначе. Да и  нам
он до смерти надоел.
     Паром, плот из  толстых  бревен,  движимый  веслами,  пересек  поток.
Путники выгрузились на берег и исчезли в лесу.
     - Веспасиан удерживал Африку и Азию, - продолжал Берманд. - А  вскоре
его генерал Прим высадился в Италии и написал мне. Да, к тому времени  мое
имя уже что-то значило.
     Берманд разослал обращение своим многочисленным сторонникам.
     Незадачливый римский легат  согласился.  Людей  отправили  удерживать
перевалы в Альпах; ни сторонники Вителлия среди  галлов,  ни  германцы  не
могли пройти на север, а у италийцев  с  иберийцами  хватало  забот  и  на
местах. Берманд созвал  совет  своего  племени.  Мобилизация,  объявленная
Виттелием, была последним оскорблением, переполнившем чашу.  Стерпеть  это
было невозможно. Воины колотили мечами по щитам и кричали.
     Соседние племена - каннинефаты и фризы уже знали, что затевается.  На
народных  собраниях  мужчин  призывали   подниматься   на   правое   дело.
Тунгрийская когорта покинула свои казармы и присоединилась  к  восставшим.
Услышав такие новости,  германские  наемники,  удерживающие  для  Вителлия
южные земли, дезертировали.
     Против Берманда выступили только два легиона. Он разбил их  и  загнал
остатки в Кастра Ветера. Перейдя Рейн, он выиграл  схватку  неподалеку  от
Бонна. Его парламентеры убеждали  защитников  Старого  Лагеря  перейти  на
сторону Веспасиана. Те отказались. Тогда он объявил  открытую  войну  ради
свободы.
     Бруктеры, тенктеры и хамавы  вступили  в  его  лигу,  но  Бердман  не
унимался и разослал гонцов по всей Германии. Все больше и больше любителей
приключений из глухомани стекалось под его  знамена.  Вел-Эдх  предсказала
падение Рима.
     - Галлы тоже присоединились, - продолжал Берманд, - те из  них,  кого
смогли поднять Классик и его друзья. Всего три племени, но... В чем дело?
     Эверард вздрогнул от вскрика, который мог услышать только он.
     - Ничего, - проговорил Эверард. - Мне показалось, я  уловил  какое-то
движение, но ошибся. Усталость, знаешь ли...
     - Они убивают их в лесу, - послышался дрожащий голос  Флорис.  -  Это
ужасно. О боже, почему мы прибыли сюда именно в этот день?
     - Ты помнишь, почему, - ответил он ей. - Не смотри туда.
     Они просто  не  могли  тратить  годы  своей  биологической  жизни  на
выяснение всех деталей. Да и не мог Патруль так жертвовать временем  своих
агентов. Тем более что этот сектор пространства-времени был  нестабилен  и
чем меньше здесь будет людей из будущего, тем лучше. За несколько  месяцев
до раздвоения хода событий Эверард нанес визит  Цивилису.  Предварительная
разведка показала, что к батавам  будет  легче  подступиться  после  сдачи
Кастра Ветера, это увеличивало вероятность  личной  встречи  с  Классиком.
Эверард и Флорис надеялись  добыть  информацию  и  вернуться,  прежде  чем
начнутся перемены, описываемые Тацитом.
     - Не Классик ли организовал это? - предположил он.
     -