азалось достаточно клопов.
     Позавтракали они словно в тумане, потом им опять разрешили умыться  и
побриться безопасными бритвами, довольно похожими  на  современные.  Затем
стража из десяти человек отвела их в какой-то кабинет и неподвижно застыла
у стен.
     Патрульных усадили у стола, и они  стали  ждать.  Мебель  здесь  была
такой же полузнакомой-получужой, как и все остальное, и это действовало на
нервы. Только через некоторое время появилось большое начальство.
     Их было двое: седой краснощекий мужчина в доспехах и зеленом мундире,
вероятно, шеф полиции, и худощавый с жесткими чертами  лица  полукровка  -
тоже седой, но с черными усами, одетый в голубой  мундир  и  в  шерстяную,
надвинутую на лоб шапочку. Слева на груди у него  блестела  золотая  бычья
голова, очевидно, воинский знак достоинство, но это  впечатление  нарушали
тонкие волосатые ноги, торчавшие из-под шотландской юбки. За ним следовали
двое молодых людей, вооруженные и одетые почти как он. Когда человек  сел,
они встали за его спиной.
     Эверард наклонился и прошептал:
     - Могу спорить, что это - военные. Кажется, мы представляем интерес.
     Ван Саравак слабо кивнул.
     Шеф полиции с  важностью  откашлялся  и  что-то  сказал...  генералу?
Последний нетерпеливо что-то буркнул в ответ и обратился к  пленникам.  Он
выкрикивал слова отчетливо, и это помогло Эверарду уловить фонемы, но  тон
генерала не предвещал ничего хорошего.
     Каким-то образом надо было  установить  контакт.  Эверард  указал  на
себя.
     - Мэнс Эверард, - сказал он.
     Ван Саравак последовал его примеру и тоже представился.
     Генерал заерзал на стуле и стал совещаться с шефом полиции.
     Повернувшись к пленникам, он резко сказал:
     - Irn Cimberland?
     - Но спикка да инглиз, - ответил Эверард.
     - Gothland? Svea? Nairoin Teutonach?
     - Эти названия, если только это названия,  похожи  на  германские,  -
прошептал Ван Саравак.
     - Так же, как и наши имена, если ты прислушаешься  повнимательней,  -
сухо ответил Эверард, - может быть, они решили, что мы - германцы.
     - Шпрехен зи дойч? - Лицо генерала не выразило понимания. - Талер, ни
свенск? Нидерландск? Денск тунга? Парле ву франсэ? Ох, черт  побери,  абла
устед эспаньоль?
     Шеф полиции снова откашлялся и указал на себя.
     - Кадвалладер Мак Барка, - сказал он. - Генерал Цинит ап Сиорн.
     Или  по  крайней  мере  так  англо-саксонский  мозг  Эверарда  уловил
звучание этих слов.
     - Кельтский, точно, - сказал он, чувствуя, что весь взмок от пота.  -
Но чтобы проверить окончательно...
     Он вопросительно указал на нескольких человек у  стены  и  получил  в
награду такие имена, как Гамилькар ап Ашур ир Катхлан и Финн О'Картиа.
     - Нет... Здесь явно есть  и  семитический  элемент.  К  тому  же  это
соответствует буквам, написанным на стенах тюрьмы.
     Ван Саравак облизнул пересохшие губы.
     - Попробуй классические языки, - хрипло предложил он.  -  Может,  нам
удастся установить тот момент, когда история сошла с ума.
     - Loquerisne latine?
     Они молча смотрели на него.
     - Хеллена?
     Генерал ап Сиорн дернулся, подул себе в усы и сузил глаза.
     - Hellenach? - насторожился он. - Irn Parthia?
     Патрульный покачал головой.
     - По крайней мере, они слышали о греках, - медленно проговорил он.
     Эверард сказал еще несколько слов по-гречески, но никто не знал этого
языка.
     Ап Сиорн приказал что-то одному из своих людей, который поклонился  и
вышел. Наступило долгое молчание.
     Эверард почувствовал, что перестает  бояться  за  себя.  Он  попал  в
скверное положение, мог скоро умереть, но что бы с ним ни  случилось,  это
было до смешного несущественно в сравнении с тем, что  произошло  со  всем
миром.
     Боже великий! Со всей Вселенной!
     Он не мог осознать этого до конца. Он ясно  представлял  себе  землю,
которую знал: просторные равнины,  высокие  горы,  горделивые  города.  Он
вспомнил своего отца в гробу и то, как  в  детстве  отец  подбрасывал  его
высоко в воздух и смеялся, глядя на него снизу вверх. И  мать...  Родители
прожили вместе хорошую жизнь.
     Он вспомнил девушку,  с  которой  вместе  учился  в  колледже:  самую
прелестную девушку  из  всех,  каких  парень  может  быть  удостоен  чести
провожать домой под дождем; и Берни Ааронсона, пиво, табачный дым и ночные
разговоры; Фила Брэкни, который выволок его из  грязи  во  Франции,  когда
пулеметы перепахивали изрытое снарядами  поле;  Чарли  и  Мэри  Уиткомб  в
викторианской Англии, крепкий чай и раскаленные угли  в  камине;  Кейта  и
Синтию Денисон в отделанном хромированной сталью гнездышке в  нью-йоркском
небоскребе; Джека Сандовала  в  желто-коричневых  горах  Аризоны;  собаку,
которую он однажды завел; суровые песни  Данте  и  громоподобные  звучания
шекспировских строк, величие собора в Йорке и мост у Золотых Ворот;  боже,
целую человеческую жизнь и  жизнь  миллиардов  людей,  которые  трудились,
терпели лишения, плакали, смеялись и уходили в землю, чтобы  на  их  место
пришли сыновья...
     Ничего этого никогда не было.
     Он тряхнул головой, ошеломленный несчастьем, так и  не  осознавая  до
конца, что же произошло.
     Солдаты вернулись с картой и расстелили ее на столе. Ап Сиорн  сделал
повелительный жест рукой, и Эверард с Ван Сараваком склонились над ней.
     Да, это была Земля в меркаторовой проекции,  но  память  подсказывала
им, что карта довольно приблизительна.
     - Ты можешь прочесть эти названия, Ван?
     -  Могу  только  попытаться  -  здесь  много  букв   древнееврейского
алфавита, - сказал венерианин. Он начал читать названия  вслух.  Ап  Сиорн
сварливо поправлял его.
     Северная Америка до Колумбии называлась  Инис  ир  Афаллон,  по  всей
видимости - одна страна, разделенная на штаты. Южная Америка была  большим
государством, Хай  Бразил;  там  же  было  несколько  меньших  стран,  чьи
названия напоминали  индейские.  Австралазия,  Индонезия,  Борнео,  Бирма,
восточная Индия и  добрая  половина  тихоокеанских  островов  принадлежали
Хиндураджу. Афганистан и остальная Индия назывались Пенджабом.
     Литторн простирался далеко на территорию Европы.  Британские  острова
назывались Бриттис; Франция и Нидерланды - Галлис; Иберийский полуостров -
Солтан. Центральная Европа и Балканы были разделены  на  множество  мелких
государств,  названия  некоторых  из  них  имели,  по-видимому,   гуннское
происхождение. Над Швейцарией и Австрией было написано - Хельвети;  Италия
называлась Симберлендом; посередине Скандинавии проходила граница: Свеа на
севере и Готланд на юге. Северная Африка, очевидно, была конфедерацией  от
Сенегала  до  Суэца,  подходила  почти  к  самому  экватору  и  называлась
Картагалан; южная часть континента была разделена на более мелкие  страны,
имевшие в большинстве своем чисто  африканские  названия.  Ближний  Восток
состоял из Парфии и Аравии.
     Ван Саравак оторвался от карты. В его глазах стояли слезы.  Ап  Сиорн
выкрикнул вопрос и помахал пальцем около карты.  Он  хотел  знать,  откуда
они.
     Эверард пожал плечами и указал на небо. Единственное, чего он не  мог
сказать, это правды. Они заранее договорились с Ван Сараваком  утверждать,
что прибыли с другой планеты, благо в этом мире еще не  знали  космических
кораблей.
     Ап Сиорн что-то сказал шефу полиции, который кивнул  и  ответил  ему.
Пленников снова отвели в камеру.



                                    3

     - И что дальше?
     Ван Саравак опустился на топчан и уставился в пол.
     - Надо подлаживаться, - хмуро сказал Эверард.  -  Любым  путем  нужно
добраться до скутера и бежать отсюда. На свободе разберемся, что к чему.
     - Но что случилось?
     - Говорю  тебе,  не  знаю!  На  первый  взгляд  можно  сделать  такое
предположение: что-то произошло  с  греко-римлянами  и  власть  перешла  к
кельтам. Но я понятия не имею, что именно случилось.
     Эверард  мерил  камеру  шагами.  ему  было  горько,  но  решение  уже
созревало.
     - Вспомни основополагающую теорию, - сказал он.  -  События  являются
результатом комплекса явлений. Не существует  одной-единственной  причины,
могущей повлиять на будущее. Вот почему так трудно изменить историю.  Если
я вернусь, скажем, в средние века и застрелю одного из голландских предков
Франклина Рузвельта, он все равно родится в девятнадцатом веке, потому что
он и его гены происходят от целого мира его предков. Вступает  в  действие
компенсация. Но время от времени, конечно,  возникают  ключевые  ситуации.
Какое-нибудь событие может явиться узлом многих событийных линий, и  тогда
его исход станет решающим для будущего в целом. Кто-то неизвестно почему и
каким образом вмешался в такое ключевое событие в далеком прошлом.
     Нет больше моего города, - прошептал Ван  Саравак.  -  Ни  каналов  в
голубых сумерках, ни веселых пирушек с девушками, ни... ты знаешь, что  на
Венере у меня осталась сестра?
     - Заткнись! - почти выкрикнул Эверард. - Я знаю.  К  черту  все  это.
Сейчас надо думать, что можно сделать.
     - Послушай, - продолжал он через минуту, - ни Патруля,  ни  данеллиан
больше нет. (Не спрашивай меня, почему я сказал "нет", а  не  "никогда  не
было", почему мы впервые возвращаемся из прошлого и  находим  изменившееся
будущее. Я не понимаю парадоксов изменчивого времени. С  нами  просто  это
случилось в первый раз, вот и все.) Как бы то ни было, отделения  Патруля,
существовавшие в ареалах до ключевого момента, наверняка  уцелели.  Должно
остаться несколько сот агентов, на которых мы можем рассчитывать.
     - Если нам удастся к ним вернуться.
     - Только тогда мы сможем обнаружить, в чем заключается этот  ключевой
момент, и попытаться прекратить вмешательство в историю. Мы должны сделать
это!
     - Прекрасная мысль. Но...
     Снаружи раздались шаги. В замке повернулся ключ. Пленники  отпрянули.
Затем внезапно  Ван  Саравак  принялся  раскланиваться,  расшаркиваться  и
расточать улыбки. Даже Эверард чуть не раскрыл рот от изумления.
     Девушка,  вошедшая  в  камеру  в  сопровождении  трех  солдат,   была
потрясающе  красива.  Высокого  роста,  с  массой  золотисто-рыжих  волос,
спускающихся ниже плеч до тонкой талии, она словно собрала в себе  красоту
всех поколений  ирландок,  живших  на  земле.  На  прекрасном  лице  сияли
огромные светло-зеленые глаза. Длинное белое платье облегало фигуру, будто
созданную для того, чтобы стоять не здесь, а на стенах Трои... Эверард еще
раньше обратил внимание, что  в  эту  эпоху  пользовались  косметикой,  но
девушка прекрасно  обходилась  без  нее.  Он  даже  не  заметил  золота  и
драгоценных камней ее украшений и стражников за ее спиной.
     Она застенчиво улыбнулась и сказала:
     - Вы меня понимаете? У нас решили, что вы знаете греческий.
     Она говорила  скорее  на  классическом,  чем  на  современном  языке.
Эверард, однажды работавший в Александрии, понимал ее, несмотря на акцент,
если внимательно смотрел ей в лицо, не смотреть на которое было  трудно  в
любом случае.
     - О да, конечно! - ответил он.  Слова  наскакивали  одно  на  другое,
торопясь выстроиться во фразы.
     - На каком это языке ты бормочешь? - спросил Ван Саравак.
     - На древнегреческом, - сказал Эверард.
     - Ну  конечно,  как  же  иначе!  -  простонал  венерианин,  казалось,
забывший о своем недавнем отчаянии. Глаза его сияли.
     Эверард представил себя и своего товарища. Девушка тоже сказала  свое
имя: Дейдра Мак Морн.
     - О нет, - простонал Ван Саравак, - это уж слишком, Мэнс, научи  меня
греческому, быстро!
     - Замолчи, - сказал Эверард. - Сейчас не до шуток.
     - Ну хорошо, а разве я не могу тоже заняться ею всерьез?
     Эверард перестал  обращать  на  него  внимание  и  пригласил  девушку
присесть. Он сел рядом с ней на койке, а несчастный Ван  Саравак  кружился
вокруг них, не находя себе места. Стража держала оружие наготове.
     - Разве на греческом еще говорят? - спросил Эверард.
     - Только в Парфии, и там он сильно исковеркан, - сказала Дейдра. -  Я
изучаю классический период, помимо других занятий. Саоранн ап Сиорн -  мой
дядя, и он попросил  меня  попробовать  говорить  с  вами  по-гречески.  В
Афаллоне немногие знают аттический язык.
     -  Я...  -  Эверард  едва  удержался  от  глупой  улыбки,  -   весьма
признателен вашему дяде.
     Она серьезно посмотрела на него.
     - Откуда вы? И как получилось, что из  всех  существующих  языков  вы
говорите только на греческом?
     - Я говорю и по-латыни.
     - Латынь?
     Она нахмурилась, вспоминая.
     - О, язык римлян, да? Боюсь, что у нас почти никто не знает о нем.
     - Мы вполне обойдемся греческим, - твердо сказал Эверард.
     - Но вы не ответили мне, откуда вы, - повторила она настойчиво.
     Эверард пожал плечами.
     - Нас приняли не очень-то любезно, - намекнул он.
     - Очень жаль, - она, видимо, говорила искренне. - Но  наш  народ  так
легко приходит в волнение. В особенности сейчас, когда  такое  напряженное
международное положение. И когда вы появились прямо из воздуха...
     Эверард  кивнул.  Международное  положение?  Это  звучало  достаточно
знакомо и достаточно неприятно.
     - Что вы имеете в виду? - спросил он.
     - Неужели вы не знаете? Хай Бразил и Хиндурадж на грани войны,  и  мы
не знаем, чем все это кончится... Трудно быть маленькой страной.
     -  Маленькой  страной?  Но  я  видел  карту.  Афаллон  показался  мне
достаточно большим.
     - Мы истощили свои силы еще двести лет назад, во время великой  войны
с Литторном. Сейчас ни один из штатов нашей конфедерации не может прийти к
соглашению с другими по вопросам общей политики.
     Дейдра взглянула ему прямо в глаза.
     - Как объяснить, что вы этого не знаете?
     Эверард проглотил комок в горле и сказал:
     - Мы из другого мира.
     - Что?
     - Да.  С  планеты  (нет,  по-гречески  это  значит  -  спутник)...  С
небесного тела, вращающегося вокруг Сириуса. Так мы называем некую звезду.
     - Но... что вы говорите? Целый мир, вращающийся вокруг звезды? Я  вас
не понимаю.
     - Разве вы не знаете? Звезды - это те же солнца.
     Дейдра отшатнулась и сделала пальцем какой-то знак.
     - Великий Баал, защити нас, - прошептала она. - Или  вы  сумасшедший,
или... Звезды прикреплены к кристаллической сфере...
     Нет, это невозможно!
     - Какие из движущихся звезд вы  можете  видеть?  -  медленно  спросил
Эверард. - Марс, Венеру и...
     - Я не знаю этих названий. Если вы имеете в виду  Молоха,  Ашторет  и
остальных, то это, конечно, такие же миры, как наш, и они также  вращаются
вокруг своего солнца. На одном живут  души  мертвых,  другой  -  прибежище
ведьм, третий...
     Все это и паровые автомобили!
     Эверард улыбнулся дрожащими губами.
     - Если вы мне не верите, то как вы считаете, кто я?
     Дейдра оглядела его своими большими глазами.
     - Я думаю, вы оба - волшебники, - сказала она.
     На  это  нечего  было   ответить.   Эверард   задал   еще   несколько
беспредметных  вопросов,  но  узнал  только,  что  город  этот  называется
Катувеллаунан и что он является центром торговли и промышленности.  Дейдра
определила его население в два миллиона человек,  а  всего  Афаллона  -  в
пятьдесят миллионов, но точнее сказать не могла. Перепись населения  здесь
не производилась.
     Судьба патрульных тоже оставалась  весьма  неопределенной.  Скутер  и
остальные их вещи забрали военные, но никто не осмелился даже  дотронуться
до них, и сейчас шла горячая дискуссия: что же делать с пленными дальше. У
Эверарда создалось впечатление, что все управление  этим  государством,  в
том числе его военными силами, зависит от  личных  амбиций  и  проходит  в
постоянных  спорах,  представляя  собой  довольно   плохо   организованный
процесс.
     Афаллон - это очень  непрочная  конфедерация  бывших  самостоятельных
государств - колоний Бриттиса и индейских племен,  перенявших  европейскую
культуру. Каждое из них постоянно опасалось ущемления своих  прав.  Старая
империя  Майя,  уничтоженная  во  время  войны  с  Техасом  (Теханнах)   и
аннексированная, не  забыла  еще  времен  своей  славы  и  посылала  самых
несговорчивых представителей в Совет конфедерации.
     Майя хотели вступить в союз с Хай Бразил,  возможно  потому,  что  те
тоже были  индейцами.  Штаты  западного  побережья,  боящиеся  Хиндураджа,
тяготели к юго-восточной азиатской империи, надеясь на ее поддержку. Штаты
Среднего Запада (как всегда) придерживались изоляционизма. Восточные штаты
каждый вели политику на свой лад,  но  склонялись  к  политическому  курсу
Бриттис.
     Когда Эверард понял, что здесь еще существует рабство, хотя и  не  по
расовому признаку, он в ярости чуть было не решил,  что  люди,  изменившие
историю, могли оказаться представителями рабовладельцев американского Юга.
     К черту! Ему за глаза хватало одной заботы: как вызволить себя и Вана
из этой проклятой западни.
     - Мы с Сириуса, - высокомерно повторил он.  -  Ваши  представления  о
звездах ошибочны. Мы - мирные путешественники, но если с  нами  что-нибудь
случится, придут другие наши собратья и отомстят за нас.
     Вид у Дейдры был такой несчастный, что ему стало совестно.
     - Но они пощадят детей?  -  взмолилась  она.  -  Дети  ни  в  чем  не
виноваты.
     Эверард  ясно  представил  себе,  какая  картина  возникла  перед  ее
мысленным взором: маленьких плачущих пленников гонят в рабство на  планету
ведьм.
     - Если нас отпустят и наши вещи возвратят, то вообще не будет никаких
неприятностей, - сказал он.
     - Я поговорю с дядей, - обещала она,  -  но  даже  если  мне  удастся
убедить его, ведь это только один голос во всем Совете. Мысль о  том,  что
ваше оружие может значить для нас, если мы его  заполучим,  свела  всех  с
ума.
     Она поднялась. Эверард взял обе ее руки в свои - они были  мягкими  и
теплыми - и улыбнулся.
     - Выше  носик,  детка,  -  сказал  он  по-английски.  Она  задрожала,
вырвалась  от  него  и  сделала  пальцем  все  тот  же  защитный  знак  от
волшебства.
     - Ну что? - спросил Ван Саравак, когда они остались вдвоем. -  Теперь
рассказывай.
     Выслушав Эверарда, он погладил подбородок и пробормотал:
     - Прелестное сочетание очаровательных линий и форм. Бывают  и  худшие
миры, чем этот.
     - Или лучшие, - грубо оборвал его Эверард. - У них нет атомных  бомб,
но, ручаюсь, нет и пенициллина. А наше дело не строить из себя богов.
     - Да, да, конечно.
     И венерианин вздохнул.



                                    4

     День  они  провели  беспокойно.  Когда  наступила  ночь,  в  коридоре
зажглись фонари и надзиратель в военной форме отпер  двери  их  камеры.  В
полном молчании пленников повели к заднему  выходу,  где  уже  стояли  два
автомобиля: их усадили в один из них, и обе машины отъехали от тюрьмы.
     Катувеллаунан не имел уличного освещения, особого движения  по  ночам
тоже  не  было.  Наверное,  поэтому  лежащий  в  темноте  город   выглядел
нереально. Эверард обратил внимание на устройство  автомобиля,  как  он  и
предполагал, с паровым  двигателем,  который  работал  на  порошкообразном
угле; колеса были на  резиновых  шинах.  Машина  имела  обтекаемую  форму,
остроконечный радиатор украшало  изображение  змеи.  Простой  в  обращении
автомобиль был добротно сработан, но не очень  интересен  по  конструкции.
По-видимому, в  этом  мире  постепенно  освоили  на  практике  необходимые
технические приемы,  но  не  знали  никаких  научных  основ  технологии  и
инженерного дела.
     Они проехали по неуклюжему стальному мосту к Лонг-Айленду  -  в  этом
мире здесь тоже жили люди состоятельные. Несмотря на тусклый свет масляных
фар, водитель не снижал скорости. Дважды они  чуть  было  не  врезались  в
другие машины: никаких дорожных  знаков,  конечно,  не  было,  не  было  и
водителей, кото