овождения  было  довольно
рискованно, хотя у тенктеров разбойные нападения случались  не  часто.  Но
так или иначе, агентам было необходимо, чтобы все видели, что они  прибыли
обычным способом.  В  случае  серьезной  опасности  можно  воспользоваться
парализаторами, но это только если не будет многочисленных свидетелей, чьи
рассказы могут оставить след в истории.
     Пока  трудностей  не  возникало.  Все  больше  и  больше  на   дороге
появлялось попутчиков. Мужчины были  неразговорчивы,  словно  погружены  в
заботы и мрачные мысли, - за исключением одного рослого малого с  огромным
животом, выдававшим в нем любителя пива.  Он  назвался  Гундикаром,  долго
ехал  рядом  с  необычной  парой  и  всю  дорогу  безудержно   болтал.   В
девятнадцатом  или  в  двадцатом  веке,  подумал  Эверард,  он   стал   бы
преуспевающим лавочником и завсегдатаем местной пивнушки.
     - И как это вам вдвоем удалось добраться сюда невредимыми?
     Патрульный выдал ему приготовленную историю:
     - С трудом, друг мой. Я из ревдигнов, что живут на  северных  берегах
Эльбы, слышал о таких? Торговал на юге. Потом война между  гермундурами  и
хаттами... Мы ускользнули. Но кажется, я один  остался  в  живых...  товар
весь пропал, вот только пожитки кое-какие... Женщина... овдовела, родни не
осталось, присоединилась ко мне. Теперь пробираемся домой вдоль Рейна и по
побережью моря. Надеемся, больше на неприятности не нарвемся. Слышали мы о
мудрой женщине с  востока...  Она  должна,  вроде  бы,  говорить  с  вами,
тенктерами...
     - Эх, и в правду ужасные нынче времена, - вздохнул Гундикар. -  Убиям
на той стороне реки тоже досталось от пожаров. По-моему, это  месть  богов
за то, что они лижут  пятки  римлянам.  Может  быть,  скоро  весь  их  род
постигнет страшная кара.
     - Так вы будете драться, если легионы придут на ваши земли?
     - Ну, сейчас это глупо, мы не готовы, да  и  сенокос  на  носу,  сами
понимаете. Но я не  стыжусь  признаться,  мне  до  слез  было  жалко  этих
погорельцев. Пусть Великая Мать будет добра к ним! И я надеюсь, жрица  Эдх
обратится  к  нам  со  словами  утешения,  когда  мы  действительно  будем
нуждаться в них.
     Но разговор вела по большей части Флорис.  Женщина  в  обществе,  где
война обычное дело, как правило,  пользуется  уважением,  если  не  полным
равенством в правах с мужчиной. Она заправляет всем хозяйством,  когда  ее
муж покидает одинокий хутор; будь то нападение соседнего племени, викингов
или, позже, индейцев, она командует обороной. Больше, чем греки или евреи,
германские народы верили женщинам-пророчицам, почти шаманкам, которым боги
дали силу предсказывать будущее. Слава  Эдх  шла  далеко  впереди  нее,  и
Гундикар охотно сплетничал.
     - Нет, неизвестно, где она появилась в первый раз. Она  прибыла  сюда
от херусков, а прежде, я слышал, жила некоторое  время  у  лангобардов.  Я
думаю, эта ее богиня Нерха, она из ванов, а не из асов... если это не  еще
одно имя Матери Фрикки. Но еще говорят, Нерха в  гневе  страшна,  как  сам
Тив. Болтают что-то о звезде и море, но я ничего не знаю об этом,  мы  тут
далеко от моря...
     Она пришла к нам вскоре после ухода римлян. Сейчас у короля гостит, а
он призывает людей, чтоб те слушали. Видимо, по ее просьбе. Хотя она и  не
признается в этом...
     Флорис старалась вытянуть из него побольше. Все,  что  он  расскажет,
поможет ей спланировать последующие шаги поисков. Встречаться с самой  Эдх
агентам Патруля до поры до времени не стоило. Было бы глупо соваться к ней
или вмешиваться, пока они не узнают, кто она такая и что задумала.
     В конце дня они приехали в ухоженную долину с полями и  пастбищами  -
главное поместье короля. Он был по сути своей землевладельцем и не  считал
зазорным присоединяться в работе к своим  крестьянам,  батракам  и  рабам.
Король верховодил в  совете,  распоряжался  сезонными  жертвоприношениями,
командовал на войне, но закон и традиции связывали его так же прочно,  как
и любого другого смертного. Его подданные, народ весьма своенравный, могли
сместить его или заставить поступать,  как  им  нужно,  в  зависимости  от
общего настроения. Любой отпрыск королевского рода мог претендовать на его
место, и чем больше он мог собрать воинов в свою поддержку, тем  больше  у
него было прав.
     "Неудивительно, что  германцы  не  могут  одолеть  Рим,  -  размышлял
Эверард. - И никогда не смогут. Это удастся  лишь  их  потомкам  -  готам,
вандалам, бургундцам, ломбардцам, саксонцам и остальным,  -  но  то  будет
победа над несуществующим противником, так как Империя сгниет  изнутри.  А
кроме того, она одолеет их еще раньше - духовно, обратив  в  христианство.
Так что новая западная цивилизация возникнет там, где начинала предыдущая,
древняя: в Средиземноморье, а не на Рейне или на Северном море".
     Мысль промелькнула в глубине сознания, лишь подтверждая  то,  что  он
уже  знал,  и  исчезла,  как  только  его  внимание   сосредоточилось   на
предстоящем.
     Король и его домочадцы жили в длинном, крытом тростником  бревенчатом
здании. Амбары,  сараи,  несколько  лачуг,  где  спала  челядь,  и  другие
пристройки вместе с ним образовывали квадрат. Неподалеку высилась  древняя
рощица  -  святилище,  где  боги  принимали  подношения  и   являли   свои
предзнаменования. Большинство прибывших разбило лагерь  перед  королевским
домом, заполнив луг. Рядом на огромных кострах жарились телята и свинья, в
то время как слуги разносили всем  пиво  в  деревянных  чашах  или  рогах.
Щедрое гостеприимство было  существенным  элементом  укрепления  репутации
хозяина, от которой довольно сильно зависела его жизнь.
 верард и Флорис, стараясь не привлекать внимания, устроились на краю
лагеря и смешались с толпой. Пробравшись между строениями, они смогли
заглянуть во внутренний двор. Кое-как вымощенный булыжником, сейчас он
был заполнен лошадьми важных гостей, которые удостоились чести
остановиться в доме короля. Стояла во дворе и повозка, запряженная четырьмя
белыми быками. Она весьма отличалась от других транспортных средств; была
красиво и со вкусом отделана. Позади сиденья возничего сходились к крыше
боковины.
     - Фургон, - проговорил Эверард, - должно быть Веледы-Эдх.  Интересно,
спит она в нем в дороге?
     - Без сомнения, - ответила Флорис. - Ей нужно сохранять достоинство и
таинственность. Полагаю, там есть и образ богини.
     - М-да. Гундикар упоминал о  нескольких  мужчинах,  путешествующих  с
нею. Ей ни к чему вооруженная стража, если племена уважают  ее  настолько,
насколько я полагаю, но охрана тоже производит впечатление, и, кроме того,
кто-то должен выполнять черную работу. При этом статус помощников идет  им
на пользу: их  приглашают  ночевать  в  жилище  господина  наравне  с  его
окружением и местными вождями. Ее тоже, как ты полагаешь?
     - Конечно нет. Лежать на скамье среди храпящих мужчин?! Она или  спит
в своем  фургоне,  или  король  предоставляет  ей  какое-нибудь  отдельное
помещение.
     - Как она этого добивается? Что дает ей такую власть?
     - Мы и пытаемся это узнать.
     Солнце скользнуло за вершины деревьев на западе.  Над  долиной  стали
сгущаться сумерки. Ветер дохнул прохладой. Теперь, после  того  как  гости
насытились, он  нес  только  запахи  дыма  и  лесной  чащи.  Порывы  ветра
поддерживали костры, пламя взлетало кверху, шумело, плевалось  искрами.  К
своим гнездам возвращались вороны, стремительно  проносились  над  головой
ласточки. Изменчивые стаи перистых облаков стали пурпурными на  востоке  и
светло-зелеными на западе. Открылась взорам дрожащая вечерняя звезда.
     Зазвучали рожки. Воины прогрохотали из большого зала  через  двор  на
утоптанную площадку снаружи. В последних лучах заходящего солнца  блестели
наконечники копий. К ним вышел человек в  богато  украшенной  одежде  и  с
тяжелыми золотыми спиралями на запястьях - король.  По  толпе  собравшихся
прокатился вздох, затем все замерли в ожидании. Сердце Эверарда стучало.
     Король говорил  громко,  суровым  голосом.  Эверард  подумал,  что  в
глубине души он потрясен. К нам издалека, говорил король, прибыла  Эдх,  о
чудотворстве  которой  все   слышали.   Она   хочет   объявить   тенктерам
пророчество. Оказывая честь ей и богине в ее лице, он повелевает ближайшим
жителям пересказать пророчество соседям, чтобы те передали его  дальше,  и
так по всем его владениям. Однако в теперешние смутные времена,  какие  бы
знамения ни посылали боги, относиться к ним  нужно  осторожно,  взвешенно.
Слова Эдх могут больно ранить, предупредил король, но сносить  боль  нужно
мужественно и  стойко  -  как  если  бы  вам  вправляли  вывихнутую  руку.
Обдумайте значение пророчества, чтобы ясно представлять, как оно  повлияет
на людей и как те поступят, услышав его.
     Король отступил в сторону. Две женщины - возможно, его жены - вынесли
высокий, на трех ножках, стул. Эдх вышла вперед и села.
     Эверард старался разглядеть ее сквозь сгущающиеся сумерки. Как бы  он
хотел воспользоваться своим биноклем в этом неверном  свете  костров!  То,
что он увидел, удивило его. Он был почти  уверен,  что  она  предстанет  в
лохмотьях. Однако одета она была хорошо; длинный, белой шерсти  балахон  с
короткими  рукавами,  отороченная  мехом  голубая   накидка,   скрепленная
позолоченной бронзовой брошью, легкие башмаки из тонкой кожи. Голова  была
обнажена, как у служанок, но длинные каштановые косы переплетали ленты  из
змеиных кож. Высокая, хорошо сложенная, но худая, она двигалась  осторожно
и как-то отрешенно. На продолговатом лице  с  правильными  чертами  горели
большие глаза. Когда она открыла рот, великолепные зубы засияли белизной.
     "Она такая молодая, -  подумал  он.  -  Хотя  нет,  ей  наверное,  за
тридцать. Здесь это средний возраст.  Она  могла  уже  быть  бабушкой,  но
говорят, что никогда не выходила замуж".
     Эверард на мгновение  отвлекся  и  скользнул  взглядом  по  человеку,
сопровождавшему ее и стоявшему сейчас рядом.  Вздрогнув,  он  узнал  этого
темноволосого, угрюмого, одетого в мрачные тона мужчину.
     "Хайдхин. Конечно же. Только  на  десять  лет  моложе,  чем  когда  я
впервые увидел его. Хотя даже сейчас он выглядит почти таким же".
     Эдх заговорила. Руки ее неподвижно  лежали  на  коленях,  а  голос  -
хриплое контральто - оставался спокойным, хотя в нем чувствовались сталь и
зимний ветер.
     - Слушайте меня и запоминайте, -  проговорила  она,  подняв  глаза  к
вечерней звезде над их головами. - Высокородные или низкорожденные, полные
сил или стоящие одной ногой в  могиле,  смотрящие  вперед  бесстрашно  или
опасливо, я прошу вас слушать. Когда жизнь потеряна, вам и сыновьям  вашим
остается только одно: ваше доброе имя. Доблестных дел  никто  не  забудет,
они навечно останутся в памяти людей; ночь и забвение -  удел  малодушных!
Не принесут боги добра предателям, не милость, а гнев обрушат на  ленивых.
Кто боится драться - теряет свободу, будет ползать он на коленях,  собирая
крохи, и дети его обречены на позор и нищету. Женщины его беспомощно будут
плакать, обесчещенные врагом. И эти несчастья - справедливая  кара.  Лучше
бы дотла сгореть его дому. Но тот, кто  хочет  стать  героем,  будет  бить
врагов, пока не падет сраженным  и  не  будет  взят  на  небо.  В  небесах
грохочут копыта. Летят молнии, сверкают копья. Вся  земля  содрогается  от
гнева. Морской прибой разрушает берега. Ныне Нерха ни  за  что  не  станет
терпеть бесчестье. В гневе выйдет она,  чтобы  усмирить  Рим,  боги  войны
пойдут вместе с нею, и вороны и волки...
     Она  перечислила  все  переносимые  унижения,  поборы,   неотомщенные
смерти. Ледяным тоном она хлестала  тенктеров  за  уступки  захватчикам  и
глухоту к призывам единокровных племен. Да, на первый  взгляд,  у  них  не
было выбора, но, в конечном счете, они выбрали позор. Сколько  бы  они  ни
приносили жертв в святилищах, это не  вернет  им  чести.  Расплатиться  им
предстоит неисчислимыми бедами. И повинен во всем Рим. Но настанет день...
Ждите, когда поднимется кровавое солнце, и будьте готовы.
     Позже, прослушивая запись,  Эверард  и  Флорис  вновь  ощутили  магию
заклинаний. В первый раз их  тоже  охватил  эмоциональный  порыв,  чувство
единения с орущей и потрясающей оружием толпой.
     - Массовый гипноз, - сказала Флорис.
     - Скорее всего, именно так, - ответил Эверард. - Власть над людьми  -
это дар. В настоящем лидерстве всегда  есть  доля  таинственности,  что-то
сверхчеловеческое... Но я не удивлюсь, если, ко всему прочему, и сам поток
времени не влечет ее за собой, помогая и подталкивая.
     - Переместимся на  север  к  бруктерам,  где  она  обоснуется,  а  уж
тогда...
     Что касается ампсивариев, они странствовали год за годом, иногда,  на
короткое  время  находя  пристанище,  но  чаще  их  изгоняли,   пока,   по
свидетельству Тацита, "все их юноши не были убиты в чужих землях,  а  тех,
кто не мог сражаться, не забрали в рабство".



                                    II

     С востока, оставляя за  спиной  утро,  двигались  асы  в  мир.  Ветер
вздымал в небо искры  из-под  колес  повозок,  которые  так  гремели,  что
сотрясались горы. Лошади оставляли  дымящиеся  черные  отпечатки  огненных
копыт. Стрелы асов затмевали свет. Звук боевых  рогов  пробуждал  в  людях
жажду убийства.
     Против пришельцев выступили ваны. Впереди, верхом на своем быке  и  с
Живым Мечом в руке ехал Фрох. Ветер терзал  море,  пока  пенные  волны  не
взметнулись к подножию луны, и она скрылась с небосклона.  Над  волнами  в
своем корабле прибыла Найэрда.  Правой  рукой  она  управляла  кораблем  с
помощью Древесной Секиры вместо весла. С левой руки она спускала  орлов  -
кричать, клевать и терзать. Над бровью ее горела звезда, белая, как сердце
пламени.
     Так боги шли войной друг на друга, а с дальнего севера и дальнего юга
смотрели етуны и обсуждали, как такая битва может расчистить для них путь.
Но птицы Вотана все видели и предупредили  его.  Голова  Мима  услышала  и
предупредила  Фроха.  И  тогда   боги   объявили   перемирие,   обменялись
заложниками и провели совет.
     Помирившись, они поделили мир между собой, устроили свадьбы  и  стали
принадлежать друг другу: ас вану - отец матери, колдун жене, а ван  асу  -
охотница кузнецу, ведьма воину. Именем тех, кого они повесили, именем тех,
кого утопили, собственной смешанной кровью клялись они сохранять нерушимым
мир до Судного дня.
     Потом возвели они стены для собственной защиты - деревянный  частокол
на севере, гору острых камней на юге - и приняли  власть  надо  всем,  что
подчиняется Закону.
     Но один из асов, Леоказ Вор, наполовину етун, остался  недоволен.  Он
жаждал возврата старых, диких времен и жалел, что с ним  теперь  мало  кто
считается. Наконец он улизнул незамеченным и добрался до  южной  стены  из
камня. Наслав сонное заклятие на стражу у ворот, он забрал из тайника ключ
и проник в Железную Страну. Вступив в сделку с ее властителями, он получил
копье Летнего Проклятия, и отдал им ключ.
     Так Железные Владыки проникли в земной  мир.  Их  войско  промчалось,
неся рабство и смерть. Запад первым узнал их силу, и солнце часто садилось
в озера крови.
     Но гигант Хоэдх направился на север, думая достичь Страны  Морозов  и
заручиться там поддержкой етунов. На своем пути он делал все, что хотел; с
лугов забирал коров, расшвыривал дома по бревнышку в поисках  хлеба,  сеял
огонь  и  убивал  людей  ради  развлечения.  Весь  путь  его  был  отмечен
развалинами.
     Он достиг берега моря и заметил вдалеке Найэрду. Та беззаботно сидела
на камне, расчесывая волосы. Локоны сверкали  золотом,  а  груди  казались
словно белый снег, когда на  нем  лежат  голубые  тени.  Вспыхнуло  в  нем
желание. Бесшумно, несмотря  на  свои  размеры,  Хоэдх  подкрадывался  все
ближе, потом вскочил и схватил ее. Поскольку она сопротивлялась, он ударил
ее головой о скалу и лишил сознания. Здесь, среди  прибоя,  Хоэдх  овладел
ею.
     Хотя прилив был небольшой, вода поднялась над  скалой,  чтобы  скрыть
позор. От того многие корабли погибли, и волны унесли мореходов. Но это не
уменьшило ярости и горя Найэрды.
     Очнувшись снова в одиночестве, она поднялась с  диким  криком,  и  на
крыльях шторма ринулась в свой дом за горизонтом.
     - Куда он ушел? - закричала она.
     - Мы не знаем, - зарыдали ее дочери, - но только он ушел от моря.
     - Месть последует за ним, - произнесла Найэрда.
     Она вернулась на сушу  и  направилась  в  жилище,  которое  делила  с
Фрохом, чтобы уговорить его помочь ей. Но была весна, и он ушел пробуждать
растения к жизни. Ей тоже полагалось  помогать,  и  потому  она  не  могла
потребовать себе быка Землевержца, хотя имела на это право.
     Тогда Найэрда призвала  своего  старшего  сына  и  превратила  его  в
высокого черного скакуна. Оседлав  его,  она  направилась  к  асам.  Вотан
снабдил ее бьющим без промаха копьем, Тивас отдал  свой  Шлем  Ужаса.  Она
отправилась по  следу  Хоэдха.  Год  наступил  засушливый,  когда  Найэрда
покинула Фроха и свое море.
     Хоэдх слышал, как она идет по  его  следу.  Он  поднялся  на  гору  и
приготовил свою дубину. Настала ночь. Взошла луна. В ее сиянье он издалека
увидел копье, шлем и оскал зловещего жеребца. Сердце его ушло в  пятки,  и
он рванулся на запад. Бежал он так быстро, что Найэрда едва удерживала его
в поле зрения.
     Хоэдх добрался до  своих  друзей,  Железных  Владык,  и  взмолился  о
помощи. Щит к щиту встали они впереди него. Найэрда метнула  копье  поверх
голов и пронзила врага. Кровь его затопила долины.
     Она отправилась домой, все еще гневаясь на  Фроха  за  нарушенное  им
обещание.
     - Я буду брать быка, когда захочу, а ты еще пожалеешь об этом,  когда
он потребуется тебе в роковой день.
     Он тоже рассердился на нее - за то, что она сделала с их  сыном.  Они
расстались.
     Накануне Средизимья она родила отпрысков Хоэдха,  девять  сыновей,  и
превратила их в собак, таких же черных, как скакун.
     Тонар Громовержец подъехал к дому Найэрды.
     - Фрох оставил свою сестру, а ты брата, чтобы вам двоим быть  вместе,
- произнес он. - Если вы не сойдетесь, жизнь умрет и на земле, и  в  море.
Чем тогда кормиться богам?
     Весной неохотно вернулась Найэрда к мужу. Осенью она  снова  покинула
его, как это бывало раньше.
     - Леоказ нарушил данную нами клятву, - сказал ей Вотан. - С этих  пор
мир никогда не будет знать покоя. И нам опять нужно мое копье.
     - Я верну его, - ответила Найэрда, - если ты обещаешь дать его мне, а
Тивас - свой шлем, когда я выйду на охоту.
     Поток унес копье в море. Долго металась Найэрда в поисках. Много есть
рассказов о странной женщине, что приходит то в одну страну, то в  другую.
Тем, кто  привечал  ее,  она  помогала:  излечивала  их  раны,  исправляла
уродства, предупреждала о грядущих бедах. Еще она посылала женщин  бродить
по земле и делать то же, что она, в ее честь и  по  ее  заветам.  В  конце
концов она нашла копье, плывущее под вечерней звездой.
     Но мстительность не покидает ее. При смене времен  года,  а  порой  и
когда угодно, сердце ее холодеет при воспоминании об унижении, и она  идет
куда глаза глядят. На коне, в  окружении  собачьей  своры,  в  шлеме  и  с
поднятым копьем, она несется с ночным  ветром,  набрасываясь  на  Железных
Владык, разметая призраки злодеев и  принося  несчастье  врагам  тех,  кто
почитает ее.
     Страшно это - услышать шум и гам в небе, рев горна  и  стук  копыт  -
звуки Дикой Охоты. Но  мужчин,  что  поднимут  оружие  против  ее  врагов,
непременно ждет ее благословение.



                                    11

     49 год от Рождества Христова.
     На западе от Эльбы, южнее того места, где однажды возникнет  Гамбург,
раскинулись владения лангобардов.  Столетия  спустя  их  потомки  завершат
длительную миграцию, захватив северную  Италию,  и  создадут