ространственно-временной континуум  подобен  сети
из тугих резиновых лент, которая восстанавливает свою  конфигурацию  после
прекращения действия возмущающей силы. В самом деле, обычно  вы  являетесь
частью этого прошлого. Человек, который путешествовал с Писарро под именем
брата  Танакуила,  существовал  реально.  "Теперь"  это   правда,   а   то
обстоятельство, что он родился много позже шестнадцатого века,  не  играет
особой роли. Незначительные анахронизмы вполне допустимы: даже если они  и
привлекут чье-то внимание, вскоре о  них  все  равно  забудут.  А  вызовут
подобные действия небольшие остаточные осцилляции  реальности  или  нет  -
представляет лишь чисто теоретический интерес.
     Но бывают  и  другие  ситуации.  Что  если  какой-нибудь  сумасшедший
отправится в пятый век и снабдит пулеметами  предводителя  гуннов  Аттилу?
Подобные действия столь  очевидны,  что  предотвратить  их  не  составляет
никакого труда. Но не все так просто... Большевики в 1917 году,  например,
едва не упустили  время.  Только  энергия  и  гений  Ленина  позволили  им
победить. Что если вы отправитесь в девятнадцатый век и незаметно,  никому
не причиняя  вреда,  расстроите  брак  родителей  Ленина?  Во  что  бы  ни
превратилась  в  дальнейшем  Российская  империя,  Советским  Союзом   она
наверняка не станет и последствия этого изменения распространятся  на  всю
дальнейшую историю. На вас они не скажутся, но, вернувшись в  будущее,  вы
найдете совершенно иной мир - мир, в котором вы сами, возможно, так  и  не
родились. Вы будете  существовать,  но  как  следствие  без  причины,  как
порождение той анархии, которая лежала в основе новой реальности.
     Когда была построена первая машина времени,  появились  данеллиане  -
сверхлюди из далекого  будущего.  Они-то  и  ввели  правила  темпорального
движения, а для того, чтобы обеспечить их  выполнение,  основали  Патруль.
Подобно любой другой полиции, мы главным образом  помогаем  тем,  на  чьей
стороне  закон.  При  возможности  оказываем   им   помощь   в   различных
затруднительных ситуациях, иногда на свой страх и  риск  облегчаем  участь
жертв истории. Но главная задача у нас одна: защищать и сохранять саму эту
историю,  которая,  в  конечном  итоге,  приведет  к   появлению   славных
данеллиан".
     - Простите, - сказала Хелен Тамберли. - Какая я идиотка!  Но  я  была
так... так взволнованна! Ведь Стивен предполагал вернуться через три  дня.
Для него - шесть лет, для меня - три дня. Столько времени ему требовалось,
чтобы вновь  акклиматизироваться  в  девятнадцатом  веке.  Он  намеревался
побродить здесь инкогнито, заново привыкая к викторианским  нравам,  чтобы
по рассеянности не сделать чего-нибудь, способного привлечь внимание  слуг
или наших местных друзей... Прошла уже целая неделя! - Она закусила  губу.
- Извините. Все болтаю и болтаю.
     - Вовсе нет. - Эверард достал трубку и  кисет  с  табаком.  Страдания
этой женщины тронули его, и он хотел немного успокоиться. - У закоренелого
холостяка вроде меня такие пары, как ваша, вызывают  зависть.  Но  давайте
вернемся к делу. Так будет лучше для нас обоих. Вы  родились  в  Англии  в
этом веке, правильно?
     Она кивнула.
     - Я родилась в Кембридже в 1856 году. В семнадцать лет  я  осиротела,
но оставшееся от родителей небольшое наследство позволило  мне  продолжить
образование. Я изучала классические языки  и  наверняка  стала  бы  "синим
чулком", если бы мне не предложили вступить  в  Патруль.  Со  Стивеном  мы
познакомились в Академии... Хотя он родился  почти  на  столетие  позже  -
слава богу, в Патруле это не имеет значения, - у  нас...  оказалось  много
общего  и  после  окончания  Академии  мы  поженились.  Стивен   даже   не
рассчитывал, что мне понравится то время, в  котором  он  родился.  -  Она
поморщилась. - Я побывала в нем и поняла, что он  был  прав.  А  он  здесь
чувствовал... чувствует себя как дома. Для  окружающих  он  -  американец,
сотрудник фирмы, занимающейся импортом товаров. Я  тоже  хожу  на  службу,
иногда беру работу на дом. Конечно, женщина, которая интересуется  наукой,
пока явление редкое, но не чрезвычайное. Ведь Мария  Склодовская  -  мадам
Кюри - будет зачислена в Сорбонну всего через несколько лет.
     - Здешние люди лучше уже тем, что предпочитают не совать нос в  чужие
дела, чего не скажешь о моем времени. -  Разговаривая,  Эверард  продолжал
набивать трубку. -  Мне  кажется,  вы...  э-э...  довольно  много  времени
проводите вместе - здесь это пока не очень принято.
     - О да! - горячо подтвердила она.  -  И  в  отпуск  мы  всегда  ездим
вместе. Мы оба без ума от древней Японии и уже несколько раз там побывали.
     Эверард подумал, что, вероятнее  всего,  в  те  времена  Япония  была
страной  с   небольшим,   по   большей   части   неграмотным   населением,
изолированной   от   остального   мира,   и   поэтому   Патруль   разрешал
любознательным путешественникам время от времени туда наведываться.
     -  Мы  изучили  местные  ремесла,  например  изготовление   керамики.
Пепельница, что рядом с вами, - работа Стива...
     Она замолчала.
     Эверард торопливо задал новый вопрос:
     - Сами вы занимаетесь Древней Грецией?
     Патрульный, встретивший его на базе, не знал точно.
     - Да, меня интересуют колонии на побережье Ионического моря,  главным
образом, седьмого и шестого веков до нашей эры. - Она вздохнула. -  Ирония
судьбы состоит  в  том,  что  мне,  женщине  северного  типа,  там  нельзя
показываться. Но, как я говорила, мы видели много прекрасного и  в  других
местах. Нет, мне не на что жаловаться! - Она все время  старалась  держать
себя в руках, но все же не выдержала: - Если Стивен...  если  вам  удастся
вытащить его оттуда... как вы думаете, можно будет уговорить его осесть на
одном месте и заниматься исследованиями здесь, как делаю я?
     В  наступившей  тишине  громко  чиркнула  спичка.  Прикурив,   Эверад
выпустил вверх струю дыма и крепче сжал в руке шершавую трубку.
     - На это не рассчитывайте, - без обиняков сказал он. -  Помимо  всего
прочего, хорошие полевые историки -  большая  редкость,  как,  впрочем,  и
просто хорошие люди... Вы даже не представляете, какая  у  нас  в  Патруле
дикая нехватка людей. Такие, как вы, дают возможность работать таким,  как
он. И как я. Обычно мы возвращаемся домой в добром здравии.
     Работа в Патруле не имела ничего общего с бравадой и  безрассудством.
Все строилось на точном расчете.  Большую  часть  информации  собирали  на
месте агенты вроде Стива. Но и они нуждались  в  кропотливом  труде  таких
людей, как Хелен, которые анализировали их донесения. Конечно, наблюдатели
Патруля в Ионии поставляли несравненно больше информации, чем ее содержали
те хроники и реликвии, что сохранились к девятнадцатому  столетию.  Но  от
этого не становилась ненужной работа Хелен - она сопоставляла, оценивала и
классифицировала эту информацию, на основании чего готовились рекомендации
для последующих экспедиций.
     - Он должен подыскать  себе  нечто  более  безопасное,  -  покраснев,
сказала хозяйка. - Я не хочу иметь детей, пока он этого не сделает.
     - Не сомневаюсь, что в свое время  он  перейдет  на  административную
должность, - заверил ее Эверард.
     "Если нам удастся его спасти", - тут же подумал он и продолжил:
     - К тому времени у него накопится значительный опыт,  и  мы  позволим
ему выбрать занятие по вкусу. Скорее всего он будет руководить  новичками.
Для  этого  ему,  может  быть,  придется   на   несколько   десятков   лет
перевоплотиться в какого-нибудь деятеля из испанских колоний.  А  если  вы
последуете за ним, это только облегчит дело.
     - Вот будет приключение! Думаю, я сумею приспособиться. В общем-то мы
и не планировали навсегда остаться викторианцами.
     - Но вы забыли об Америке двадцатого века. А тамошние связи Стива?
     - Он происходит из старой калифорнийской  семьи,  у  которой  имеются
дальние родственные связи с Перу. Его прадед был капитаном; он женился  на
девушке из Лимы и привез ее к себе в дом. Не исключено, что именно  это  и
явилось причиной интереса Стива  к  ранней  истории  Перу.  Вы,  наверное,
знаете, что он стал  антропологом,  а  позднее  занялся  археологией  этой
страны. В Сан-Франциско живет его брат с семьей. Незадолго до вступления в
Патруль Стив развелся с первой женой. Это  случилось...  случится  в  1968
году. Затем он  ушел  с  профессорской  должности,  объявив,  что  получил
финансовую помощь от одного научного учреждения,  дающую  ему  возможность
заниматься независимыми исследованиями. Этим он  объяснял  и  свои  частые
длительные отлучки. Он по-прежнему держит там холостяцкую квартиру,  чтобы
принимать родственников и друзей, и пока  не  собирается  исчезать  из  их
жизни. В конце концов ему придется это сделать, и он знает об этом,  но...
- Она улыбнулась. - Он сказал, что  хочет  дождаться,  когда  его  любимая
племянница выйдет замуж и родит ребенка. Ему  хочется  почувствовать  себя
двоюродным дедушкой.
     Эверард старался не замечать того, что хозяйка употребляет  смешанные
времена глаголов: это было неизбежно, когда о подобных вещах  говорили  на
любом языке, кроме темпорального.
     - Любимая племянница, вот  как?..  -  пробормотал  он.  С  ней  нужно
обязательно встретиться: она много знает и  расспросы  не  вызовут  у  нее
подозрений. Что вам о ней известно?
     - Ее зовут Ванда, и родилась она в  1965  году.  Стивен  в  последнее
время часто вспоминал о ней. Она изучала... м-м-м... биологию  в  каком-то
Стэнфордском университете. Между прочим, он намеревался отправиться в  эту
свою последнюю командировку именно из Калифорнии, а не из  Лондона,  чтобы
встретиться со своими родственниками в... да-да, в 1986 году.
     - Мне бы хотелось с ней побеседовать.
     В дверь постучали.
     - Войдите, - сказала хозяйка.
     Появилась прислуга и доложила:
     - Пришел  какой-то  человек,  желает  вас  видеть,  миссис.  Назвался
мистером Баскесом. - И добавила с явным неодобрением: - Он цветной.
     - Это мой коллега, - шепнул  Эверард.  -  Он  пришел  раньше,  чем  я
предполагал.
     - Проводи его сюда, - распорядилась хозяйка.
     Действительно, по здешним меркам Хулио Васкес  выглядел  странновато:
невысокий, коренастый, черноволосый. На плоском лице с  бронзовым  отливом
выделялся орлиный нос. Чистокровный уроженец Анд, хотя Эверард  знал,  что
он родился в двадцать втором столетии. Впрочем, в этом районе города,  без
сомнения, привыкли к визитерам экзотического вида. Мало  того  что  Лондон
был центром раскинувшейся по  всей  планете  империи,  но  еще  и  площадь
Йорк-Плейс располагалась строго посредине Бейкер-стрит.
     Хелен Тамберли вежливо поздоровалась  с  вошедшим  и  велела  наконец
подать  чай.  Служба  в  Патруле  излечила  ее  от   малейших   проявлений
викторианского расизма. В силу необходимости все перешли  на  темпоральный
язык,  поскольку  хозяйка  не  говорила  по-испански  (или  на  кечуа),  а
английский не был достаточно важен для Васкеса ни до вступления в Патруль,
ни после, и разведчик знал на нем лишь несколько дежурных фраз.
     - Удалось узнать совсем немного, -  начал  он.  -  Задание  оказалось
очень сложным, особенно из-за такой спешки.  Для  испанцев  я  был  просто
одним из индейцев. Я не смел и подойти к ним, а тем  более  расспрашивать.
За дерзость меня могли выпороть или просто убить на месте.
     - Среди конкистадоров полно всякого отребья,  -  заметил  Эверард.  -
Насколько я помню, после  того  как  был  доставлен  выкуп  за  Атауальпу,
Писарро все же его  не  отпустил.  Вместо  этого,  предъявив  кучу  ложных
обвинений, он предал его так называемому  суду  и  приговорил  к  смертной
казни. Кажется, к сожжению на костре?
     - После того как Атауальпа принял христианство, наказание смягчили  и
заменили повешением, - уточнил Васкес. - Впоследствии сам  Писарро  и  его
подручные чувствовали нечто вроде угрызений  совести.  Но  они  опасались,
что, выйдя на свободу, Атауальпа поднимет против  них  восстание.  Позднее
именно так и поступил Манко, их марионеточный инка.  -  Говоривший  сделал
паузу. - Да, в испанском  завоевании  было  много  страшного  -  убийства,
грабежи, порабощение. Но, друзья мои, вы изучали  историю  в  англоязычных
школах,  а  Испания  на  протяжении  веков  была  соперницей  Англии.   Их
противоречия не раз использовались в  пропагандистских  целях.  Истина  же
состоит в том, что испанцы с их инквизицией и прочими жестокостями были  в
ту эпоху не хуже других, а может, даже и лучше. Некоторые  из  них,  такие
как сам Кортес, и даже Торквемада, пытались добиться определенных прав для
местного населения. Не следует забывать, что оно уцелело на большей  части
территории Латинской Америки, причем на землях своих  предков,  тогда  как
англичане, вместе со своими последователями  -  янки  и  канадцами,  почти
полностью уничтожили североамериканские племена.
     - Туше! - сухо произнес Эверард.
     - Пожалуйста, - прошептала Хелен Тамберли.
     - Извините меня, сеньора. - Васкес поклонился хозяйке, не  вставая  с
кресла. - Я пытался объяснить, почему удалось узнать так  мало,  и  слегка
увлекся. Так вот, достоверно известно, что  монах  и  воин  отправились  в
хранилище, где в ту ночь находились сокровища. Наступил  рассвет,  но  они
все не выходили, и  тогда  обеспокоенные  часовые  открыли  дверь.  Внутри
никого не  было.  Осмотрели  все  выходы.  Ничего.  Тогда  поползли  самые
невероятные слухи. О происшествии я узнал от индейцев, но даже  их  нельзя
было расспросить как следует. Для них я ведь тоже был чужаком, а сами  они
отлучались из родных мест крайне редко. Обстановка была  напряженная,  так
что мне пришлось сочинить легенду, объяснявшую  мое  появление  в  городе.
Однако, если бы  мною  кто-то  заинтересовался  всерьез,  эта  история  не
выдержала бы проверки.
     Эверард попыхивал трубкой.
     - Хм, - произнес он между затяжками. - Насколько я  помню,  Тамберли,
будучи священником, имел доступ к каждой новой партии сокровищ.  Он  читал
над ними молитвы или что-то в этом роде. В действительности  же  он  делал
голограммы произведений искусства, чтобы грядущие поколения смогли увидеть
и оценить их. А как туда попал этот военный?
     Васкес пожал плечами.
     - Мне сказали, что его имя - Луис Кастелар и что он  -  кавалерийский
офицер, отличившийся  в  этой  кампании.  Некоторые  утверждали,  что  он,
вероятно,  задумал  похитить  сокровища.  Но  другие  считали,  что  такой
доблестный рыцарь на это не способен, не говоря уже о благочестивом  брате
Танакуиле. В конце концов  сам  Писарро  допросил  часовых,  но,  как  мне
сказали, он лишь  утвердился  во  мнении  об  их  честности.  Сокровища-то
остались нетронутыми. Когда я покидал те места, бытовало мнение,  что  тут
не  обошлось  без  вмешательства  нечистой  силы.  Людей  охватила   самая
настоящая истерия. Это могло иметь крайне неблагоприятные последствия...
     - ...Которые не отражены в известной нам истории, - докончил за  него
Эверард. - Насколько критичен этот пространственно-временной отрезок?
     - Вне всякого сомнения,  испанское  завоевание  в  целом  -  одно  из
ключевых событий мировой истории. Что же до этого отдельного эпизода,  кто
знает?  Мы  ведь  находимся  по  отношению  к  нему  в  будущем,  но  пока
существовать не перестали.
     - Это не означает, что мы не можем исчезнуть, - резко оборвал Васкеса
Эверард. "Просто навсегда исчезнуть из реальности, мы  сами  и  породивший
нас мир, - словно нас никогда и не было. Это пострашнее смерти". - Патруль
сконцентрирует  все  свои  резервы  в  этом  временном  отрезке  и   будет
действовать крайне осторожно, - добавил он, обращаясь к Хелен Тамберли.  -
Что же могло произойти?  У  вас  есть  какие-нибудь  предположения,  агент
Васкес?
     - Есть одна догадка, - ответил разведчик. - Думаю, кто-то намеревался
похитить сокровища с помощью машины времени.
     - Да,  это  вполне  возможно.  Кстати,  Тамберли,  наряду  с  прочими
задачами, должен был наблюдать за развитием событий и сообщать Патрулю обо
всем, что могло вызвать подозрения.
     - Как он мог это сделать, не возвратившись  в  будущее?  -  удивилась
хозяйка.
     - Он оставлял донесения в условленных местах среди скал.  Контейнеры,
имеющие форму обычных булыжников, испускали  гамма-лучи,  чтобы  их  легче
было обнаружить, - пояснил Эверард. - Все эти места были проверены, но там
не  нашли  ничего,  кроме  обычных  коротких  рапортов  Тамберли   о   его
наблюдениях.
     - Для этого расследования я бросил свою основную работу, -  продолжал
рассказывать Васкес. - Моя миссия - на одно поколение раньше,  во  времена
правления Уайна Капака, отца Атауальпы и Уаскара. Нельзя изучать испанское
завоевание, не разобравшись  в  истории  великой  и  сложной  цивилизации,
которую уничтожили конкистадоры. Империя инков простиралась от Эквадора  в
глубь территории Чили и от побережья Тихого океана  до  истоков  Амазонки.
И... похоже, какие-то чужеземцы появлялись при  дворе  великого  правителя
инков в 1524 году,  примерно  за  год  до  его  смерти.  Они  походили  на
европейцев, и поначалу мы решили, что так оно и есть: инки уже  слышали  о
людях, прибывших издалека. Спустя какое-то время они исчезли, причем никто
не знал, куда и каким образом. А незадолго до вызова в  будущее,  я  начал
получать из различных источников сообщения, что пришельцы пытались убедить
Уайна  не  наделять  Атауальпу  такой  властью,   которая   позволит   ему
соперничать с Уаскаром. Им это не удалось: старик был упрям. Однако  важен
сам факт подобной попытки, так ведь?
     Эверард даже присвистнул:
     - О боже, конечно! У вас  есть  предположения,  кем  могли  быть  эти
пришельцы?
     - Достоверных данных нет. В этом интервале  крайне  трудно  завоевать
чье-то доверие. - Васкес усмехнулся. - Защищая  испанцев  от  обвинений  в
том,  что  они,  даже  по  понятиям  шестнадцатого   столетия,   выглядели
чудовищами, должен сказать, что инки тоже не были невинными  овечками.  Их
государство осуществляло агрессивную экспансию  во  всех  направлениях.  И
было тоталитарным. Жизнь нации регулировалась  до  последних  мелочей.  Но
власть проявляла и доброту: если вы с ней сотрудничали, то  получали  свой
кусок. Но горе вам, если вы выказывали строптивость. Даже высшие  сословия
не пользовались у  инков  какой-либо  ощутимой  свободой.  Ею  наслаждался
только божественный король инков. Так что вы можете представить, с  какими
трудностями можно столкнуться, даже если принадлежишь к той же самой расе.
В Каксамалке я говорил всем, что меня послали сообщить чиновникам о  делах
в моей местности. Но до того как Писарро  сверг  Атауальпу,  я  и  с  этой
легендой вряд ли продержался  бы  очень  долго.  Поэтому  мне  приходилось
довольствоваться лишь слухами и сплетнями.
     Эверард кивнул. Испанское завоевание  (как,  впрочем,  и  практически
любое событие в истории) имело и положительные, и  отрицательные  стороны.
Кортес, по крайней мере, положил конец кровавым жертвоприношениям ацтеков,
а Писарро принес индейцам понятие о достоинстве и правах личности. У обоих
завоевателей среди индейцев были союзники, которые сразу встали на сторону
испанцев.
     Патрульному не пристало морализировать. Его долг - охранять  то,  что
было, что составляет историю, и, конечно, помогать своим товарищам.
     - Давайте обсудим наши дальнейшие действия, -  предложил  Эверард.  -
Может, удастся что-нибудь придумать. Миссис Тамберли, мы не бросим  вашего
мужа на произвол судьбы: не сомневайтесь, мы сделаем все возможное,  чтобы
спасти его, хотя, конечно, не все в наших силах.
     Дженкинс принесла чай.



                           30 октября 1986 года

     Мистер Эверард поразил меня. Его письма, а затем телефонные звонки из
Нью-Йорка были изысканно-вежливы и, скажем так, весьма