мужу и остались верны ей. Староста деревни, которую мы выбрали,
принял нас великолепно. Вместе с новостями я принесла и  золото;  а  кроме
того, для них гостеприимство - священный долг.
     "Не повредило и то, что ты была (и есть) чертовски привлекательна", -
подумал он.
     - Немного погодя я вышла замуж за его  младшего  сына,  -  произнесла
Флорис.
     - Мои "слуги" простились и ушли "на поиски приключений". Больше о них
никто ничего не слышал. Все предположили, что они  попали  в  беду.  В  те
времена хватало опасностей!
     - И что же дальше? - Эверард смотрел на ее профиль - словно с картины
Вермера: золотой ореол волос на фоне сумерек.
     - Трудные были годы. Я часто скучала по дому, иногда до отчаяния.  Но
в то же время я раскрывала, изучала, исследовала целую вселенную  привычек
и верований, знаний и искусств незаурядных людей. Я  даже  полюбила  их...
Довольно добросердечные люди, на  свой  грубый  манер  и  по  отношению  к
соплеменникам. Так вот, Гарульф и я...  сблизились.  Я  родила  ему  двоих
детей и втайне убедилась, что они будут жить.  Он,  естественно,  надеялся
иметь еще детей, но я сделала  так,  чтобы  этого  не  произошло.  Женщины
сплошь и рядом становились тогда бесплодными,  обычное  дело.  -  Губы  ее
печально скривились. - Он заимел их от крестьянской  девки.  Мы  с  ней  в
общем-то ладили, она считалась со  мной  и...  Не  важно.  Это  тоже  было
обычным, общепринятым поведением, меня оно не порочило. Я ведь знала,  что
когда-нибудь должна буду уйти.
     - Как это произошло?
     Голос ее стал глуше.
     - Гарульф умер. Он охотился на зубров, и зверь поднял его на рога.  Я
горевала,  но  все  стало  проще.  Мне  следовало  уйти  гораздо   раньше,
исчезнуть, как мои помощники, если бы не он и не дети. Но теперь мальчишки
подросли, стали почти мужчинами. Братья Гарульфа могли бы  присмотреть  за
ними.
     Эверард  кивнул.  Он  знал,  что  взаимопомощь  дяди   и   племянника
приветствовалась у  древних  германцев.  В  числе  трагедий,  перенесенных
Бермандом-Цивилисом, был и разрыв с сыном сестры, который сражался и погиб
в римской армии.
     - И все-таки покидать  их  было  больно,  -  закончила  Флорис.  -  Я
сказала, что ухожу на некоторое время, чтобы провести траур в одиночестве,
и оставила их гадать, что же произошло со мной потом.
     "А ты гадаешь, как живут они, и, вне всякого сомнения, всегда  будешь
беспокоиться, - подумал Эверард, - если не  проследила  уже  их  жизнь  до
самого конца. Но, полагаю, ты достаточно умна, чтобы не делать этого.  Да,
такова цена полной славы и приключений жизни патрульного..."
     Флорис проглотила комок в горле. Слезы? Но она справилась с  собой  и
усмехнулась.
     -  Можешь  себе  представить,  какое  косметическое  омоложение   мне
понадобилось после возвращения! А как я  соскучилась  по  горячим  ваннам,
электрическому свету, книгам, кино, самолетам - по всему на свете!
     - И не в последнюю  очередь  -  по  чувству  равноправия,  -  добавил
Эверард.
     -  Да,  да.  Женщины  там  обладают  высоким  статусом,   они   более
независимы, чем станут позднее, вплоть до девятнадцатого века, но все-таки
- да, конечно.
     - По-видимому, с Веледой все было по-другому.
     - Абсолютно. Она ведь выступала от имени богов.
     "Нам еще надо в этом убедиться", - подумал Эверард.
     - Та программа была завершена несколько лет назад  по  моему  личному
времени, - продолжила Флорис. - Остальные проекты были  менее  амбициозны.
До сих пор.
     Эверард прикусил черенок трубки.
     - М-м-да,  но  все-таки  проблема  пола  остается.  Я  не  хочу  этих
сложностей с перевоплощениями - разве что на короткое время. Слишком много
ограничений.
     Она остановилась. Пришлось  остановиться  и  ему.  Свет  фонаря,  под
которым они задержались, превратил ее глаза в кошачьи, и Флорис произнесла
громче обычного:
     - Я не собираюсь лишь болтаться в  небе,  наблюдая  за  тобой,  агент
Эверард. Не собираюсь и не буду.
     Какой-то велосипедист прошелестел мимо, окинув их взглядом, и  укатил
дальше.
     - Было бы полезно, если бы ты могла быть рядом, - согласился Эверард.
- Но не все время.  Ты  должна  понимать,  что  очень  часто  лучше  иметь
партнера в резерве. Вот когда начнется настоящая детективная работа, тогда
ты со своим опытом... Вопрос в том, как это осуществить?
     Сменив гневный тон на страстный, она продолжала добиваться своего:
     - Я стану твоей женой. Или наложницей,  или  служанкой  -  смотря  по
обстоятельствам. Нет ничего необычного для германцев в  том,  что  женщина
сопровождает мужчину в его путешествиях.
     "Проклятье! Неужто у меня и в самом деле покраснели уши?"
     - Мы здорово осложним себе жизнь.
     Она поймала его взгляд и быстро возразила:
     - А вот  насчет  этого  я  не  беспокоюсь,  сэр.  Вы  профессионал  и
джентльмен.
     - Ну, спасибо, - произнес  он  с  облегчением.  -  Полагаю,  я  смогу
контролировать свое поведение.
     "Если ты будешь контролировать свое!"



                                    7

     Весна обрушилась на землю внезапно. Тепло и увеличивающийся  световой
день погнали в рост листву. Все расцветало. В небе послышались трели  птиц
и шелест крыльев. На лугах  резвились  ягнята,  телята  и  жеребята.  Люди
вылезали из сумрака хижин, дыма и  вони  зимы.  Они  жмурились  от  яркого
солнечного света, впитывали сладость  свежего  воздуха  и  принимались  за
работу, готовясь к лету.
     Еще  они  чувствовали  голод  после  прошлогоднего  скудного  урожая.
Большинство мужчин отправились  на  войну  за  Рейн,  и  немногие  из  них
вернутся обратно. А Эдх и Хайдхин все еще хранили холод в своих сердцах.
     Они шли по ее владениям, не замечая ни солнечного света,  ни  свежего
ветра.  Работники  в  полях  видели,  что  она  вышла,  но   не   решались
приветствовать ее или  обращаться  с  вопросами.  Хотя  роща  на  западной
стороне поляны сверкала  листвой,  с  восточной  стороны  поляна  казалась
темной, словно тень башни дотягивалась и сюда.
     - Я недовольна тобой, - сказала  Веледа.  -  Надо  бы  отослать  тебя
прочь.
     - Эдх, - голос его стал хриплым, костяшки пальцев,  сжимающих  копье,
побелели. - Я сделал все, что нужно. Мне было ясно, что ты пожалеешь этого
римлянина. А асы затаили достаточно зла против нас.
     - Только глупцы болтают об этом.
     - Тогда большинство в племени - болваны. Эдх, я  живу  среди  них,  в
отличие от тебя, потому что я мужчина и не избран  богиней.  Люди  говорят
мне то, что не отважились бы сказать тебе. - Хайдхин шел  некоторое  время
молча, подбирая слова. - Нерха берет слишком много  из  того,  что  раньше
предназначалось небесным богам. Я согласен, мы с тобой в долгу перед  ней,
а бруктеры - нет, да  и  асам  мы  тоже  задолжали.  Если  мы  с  ними  не
помиримся, они отберут у нас победу. Я  прочел  это  по  звездам,  погоде,
полету воронов и бросанию костей. И что с того, если я ошибаюсь? В сердцах
людей залег страх. Они могут дрогнуть в битве,  и  враг  одолеет  их.  Ну,
отдал я от твоего имени асам человека, не просто раба,  а  вождя.  Позволь
этой новости распространиться, и ты увидишь,  как  надежда  вдохнет  новые
силы в усталых воинов!
     Взгляд Эдх вонзился в него, словно лезвие меча.
     - Ха, ты думаешь, одной твоей маленькой жертвы  достаточно  для  них?
Знай, пока ты был в отъезде, еще один гонец от Берманда разыскал меня. Его
люди поубивали всех пленных и  уничтожили  Кастра  Ветера.  Они  пресытили
своих богов.
     Копье, крепко зажатое в руке Хайдхина, дрогнуло, прежде чем лицо  его
стало непроницаемым. Наконец он медленно произнес:
     - Я не мог предвидеть такого. Но все равно - это хорошо.
     - Нет. Берманд в ярости. Он понимает, что это побудит римлян  драться
до последнего.  А  теперь  ты  лишил  меня  пленника,  который  мог  стать
посредником между нами и римлянами.
     Хайдхин стиснул зубы.
     - Я не мог знать, - пробормотал он. - Да и  какая  польза  от  одного
человека?
     - И похоже, этим же ты лишил меня возможности  общаться  с  тобой,  -
продолжала Эдх бесцветным голосом.  -  Я  решила,  что  ты  отправишься  в
Колонию.
     Удивленный, он повернул голову и впился в нее глазами. Высокие скулы,
прямой нос, полные губы... Она смотрела вперед, не поворачивая головы.
     - Колонию?
     - Это тоже было в сообщении Берманда. Из Кастра  Ветера  он  идет  на
Колонию Агриппины. Ему кажется, что  они  должны  сдаться.  Но,  если  они
услышат о резне - а эта весть достигнет их ушей,  -  зачем  им  сдаваться?
Почему не драться до последнего, в надежде  на  избавление,  когда  нечего
терять? Берманд хочет, чтобы я наложила заклятие  -  иссушающее  проклятие
Нерхи - на тех, кто нарушит условия сдачи.
     Обычная проницательность вернулась к Хайдхину, и он успокоился.
     - Хм, так... - Он  погладил  бороду  свободной  рукой.  -  Весть  эта
здорово встряхнет тех, в Колонии.  Они  должны  знать  тебя.  Убии  -  это
германцы,  хоть  и  называют  себя  римлянами.  Если  твою  угрозу  громко
произнести перед соратниками Берманда, неподалеку от стен,  где  защитники
могут видеть и слышать...
     - Кто выполнит эту задачу?
     - Ты сама?
     - Едва ли.
     - Да, правильно, - кивнул он. - Лучше тебе держаться в стороне.  Мало
кто из бруктеров видел тебя.  В  легендах  больше  убедительности,  чем  в
человеке из плоти и крови. -  Улыбка  его  походила  на  волчий  оскал.  -
Человек из плоти и крови, который должен есть и пить, спать, испражняться,
который может заболеть, конечно же, выглядит слабовато.
     Голос его сник.
     - Я действительно слаба, - прошептала она, склонив голову. -  Значит,
должна оставаться в одиночестве.
     - Так будет вернее, - сказал Хайдхин. - Да. Возвращайся на  некоторое
время в башню. Дай людям понять, что ты размышляешь,  творишь  заклинания,
призываешь богиню. Я понесу в мир твое слово.
     - И я так думала, - распрямившись, выпалила она. - Но после того, что
ты сделал, могу ли я тебе доверять?
     - Можешь. Я клянусь, - голос Хайдхина на миг прервался, -  если  тебе
недостаточно тех лет, что мы прожили рядом. -  Тотчас  в  нем  возобладала
гордость. - Ты знаешь, лучшего глашатая у тебя нет. Я больше,  чем  первый
среди твоих последователей, я - вождь. Люди слушаются меня.
     Повисло долгое молчание. Они проходили мимо загона,  где  стоял  бык,
зверь Тива, с мощными рогами, воздетыми к солнцу. Наконец она спросила:
     - Ты передашь мои слова без изменений  и  будешь  следить,  чтобы  не
извратился их смысл?
     Старательно подбирая слова, Хайдхин ответил:
     - Мне больно, что ты не доверяешь мне, Эдх.
     Тогда она взглянула на него. Глаза ее затуманились.
     - Все эти годы, дорогой старый друг...
     Они остановились тут же, на влажной тропе через заросший травой луг.
     - Я стал бы больше, чем другом тебе, если б ты  только  позволила,  -
произнес он.
     - Ты же знаешь, я не могу позволить  себе  переступить  черту.  И  ты
всегда  уважал  мое  решение.  Да,  отправляйся  в  Колонию  и  будь  моим
вестником.
     К Хайдхину вернулась суровость.
     - Я отправлюсь и туда, и куда тебе будет угодно послать  меня,  чтобы
служить, не жалея своих сил... Если только ты не велишь  мне  нарушить  ту
клятву, что я произнес на берегу Эйна.
     - Это... - Краска вспыхнула и погасла на ее  лице.  -  Это  было  так
давно.
     - По мне, так  я  произнес  ее  вчера.  Никакого  мира  с  римлянами.
Воевать, пока я жив, а после смерти преследовать их по дороге в ад.
     - Найэрда могла бы освободить тебя от этой клятвы.
     - Я никогда не смогу освободить себя сам. - Словно тяжелым  кузнечным
молотом Хайдхин добивал ее. - Или прогоняй меня навсегда,  или  поклянись,
что не будешь требовать от меня мириться с Римом.
     Она покачала головой.
     -  Я  не  могу  сделать  этого.  Если  они   предложат   нам,   нашим
соплеменникам, всем нашим народам свободу...
     Он обдумал ее слова, прежде чем сдержанно ответить:
     - Ну, если будет так, прими от них свободу. Тебе, я думаю, можно.
     - Сама Найэрда желает этого. Она ведь не какой-нибудь кровожадный ас.
     - Хм, раньше ты говорила другое, - усмехнулся Хайдхин. -  Я  не  жду,
что римляне с  готовностью  откажутся  от  налогов  с  западных  племен  и
позволят им уйти прочь. Но если такое случится, тогда я соберу  всех,  кто
захочет следовать за мной, и поведу их сражаться на землях Рима,  пока  не
паду под мечами легионеров.
     - Пусть смерть обходит тебя стороной! - воскликнула Эдх.
     Он положил руки ей на плечи.
     -  Поклянись  мне,  призови   Найэрду   в   свидетели,   что   будешь
проповедовать войну до конца, пока Рим не оставит эти земли или... или, по
крайней мере, пока я не умру. Тогда  я  выполню  все,  что  ты  пожелаешь,
честное слово, буду даже оставлять в живых захваченных в плен римлян.
     - Если таково твое желание, пусть будет так,  -  вздохнула  Эдх.  Она
отступила от него и уже командным тоном добавила: - Пойдем в святилище,  в
таком случае, отдадим нашу кровь земле, а слова  ветрам,  чтобы  закрепить
клятву. Отправишься к Берманду завтра же. Время наступает нам на пятки.



                                    8

     Когда-то город назывался Оппитум Убиорум. Город убиев - так  называли
его римляне. Вообще-то германцы не  строили  городов,  но  убии  на  левом
берегу Рейна находились под сильным влиянием галлов.  После  покорения  их
Цезарем они вскоре вошли в состав Империи  и,  в  отличие  от  большинства
своих соплеменников, были довольны этим: торговали, учились, открывали для
себя внешний мир. В правление Клавдия город стал римской  колонией  и  был
назван в честь его жены. Страстно желая  латинизации,  убии  переименовали
себя в агриппинцев. Город разрастался. Позже он станет Кельном  -  Колоном
для англичан и французов, - но это в далеком будущем.
     А в эти дни площадь под его  массивными,  римской  постройки  стенами
бурлила. От многочисленных лагерных костров поднимался дым,  над  кожаными
палатками развевались варварские знамена, шкуры и одеяла так  и  валялись,
где их оставили те, кому негде было ночевать.  Ржали  и  стучали  копытами
лошади. Скот мычал и блеял в загонах, ожидая ножа  мясника,  отправляющего
туши на прокорм армии. Мужчины бесцельно  бродили  взад  и  вперед:  дикие
воины из-за реки, галльский сброд с этой стороны.  Поспокойнее  вели  себя
вооруженные иомены [арендаторы земельных участков, крестьяне] из Батавии и
их ближайшие соседи, а ветераны  Цивилиса  и  Классика  всегда  отличались
своей дисциплиной. Отдельно кучковались унылые легионеры, которых пригнали
сюда из Новезия. По пути они подвергались таким злобным насмешкам,  что  в
конце концов их кавалерия послала  всех  подальше,  отказалась  от  клятвы
верности империи галлов и умчалась на юг под знамена Рима.
     Отдельно  у  реки  стояла  небольшая  группа  палаток.  Ни  один   из
мятежников не осмеливался  приближаться  к  ним  без  дела  ближе  чем  на
несколько ярдов, а если приближались, то вели себя тихо. Часовые бруктеров
несли вахту с четырех сторон, но только  как  почетная  стража.  Отпугивал
всех  ржаной  сноп  на  вершине  высокого  шеста  с  привязанными  к  нему
прошлогодними яблоками - сухими и сморщенными - знак Нерхи.
     - Откуда ты сам? - спросил Эверард.
     Хайдхин уставился на него, затем процедил в ответ:
     - Если ты пролагал свой путь сюда с востока, как говоришь, то  должен
знать. Ангриварии помнят Вел-Эдх, лангобарды, лемовии и остальные -  тоже.
Разве никто из них ничего не сказал тебе о ней?
     - С тех пор прошло много лет.
     - Я знаю, что они помнят Вел-Эдх, потому что до нас доходят  вести  о
них через торговцев, путников и воинов, недавно прибывших к Берманду.
     Облако накрыло тенью грубую скамью возле палатки Хайдхина, где сидели
мужчины. Затмив черты лица, тень сделала  его  проницательный  взгляд  еще
острее. Ветер принес клуб дыма и звон железа.
     - Кто ты на самом деле, Эверард, и что тебе надо здесь, у нас?
     "Умный, черт, и фанатичный до предела", - понял патрульный  и  быстро
произнес:
     - Я хотел сказать, что меня поразило, как долго ее  имя  живет  среди
дальних племен.
     -  Хм.  -  Хайдхин  слегка  расслабился.  Правой  рукой,  которую  он
постоянно держал возле рукояти меча,  Хайдхин  поплотнее  запахнул  черные
одежды от ветра. - Меня удивляет, почему ты следуешь за Бермандом, если не
желаешь идти к нему на службу?
     - Я уже говорил тебе, мой господин.
     Хайдхин не настаивал, чтобы Эверард обращался к нему так  официально,
потому что тот не присягал ему на верность, но лесть  никогда  не  вредит.
Хайдхин, впрочем, действительно  стал  важной  персоной  среди  бруктеров:
вождь, владеющий землей и стадами,  зять  в  благородной  семье,  а  самое
главное, доверенное лицо Веледы и признанный глашатай ее речей.
     - Я присоединился к нему у Кастра Ветера, потому  что  слышал  о  его
славе и жаждал узнать,  как  идут  дела  в  здешних  местах.  Проезжая  по
окрестностям, я узнал, что  мудрая  женщина  собирается  сюда,  и  у  меня
появилась надежда познакомиться с ней или хотя бы увидеть и услышать ее.
     Берманд, который приютил Эверарда,  объяснил,  что  пророчица  вместо
себя прислала своего представителя. Батав, однако, не оказал ему  должного
гостеприимства, поскольку был занят делами. Пользуясь случаем, Эверард сам
отыскал Хайдхина. Гот был достаточно  необычным  гостем,  но  разговор  не
клеился: Хайдхин то думал о чем-то  своем,  то  вдруг  в  нем  просыпалась
подозрительность.
     - Она вернулась в свою башню, чтобы остаться  наедине  с  богиней,  -
произнес Хайдхин. Вера огнем полыхала в его душе.
     Эверард кивнул.
     - Берманд сказал мне то же самое. И я слушал твою речь вчера у  ворот
города. Но зачем нам перепахивать вспаханное поле? Я  лишь  хотел  узнать,
откуда пришли вы со святой Вел-Эдх? Где началось ваше паломничество, когда
и почему?
     - Мы происходим из альварингов, - ответил Хайдхин. -  Большинство  из
этого воинства еще не родились,  когда  мы  начали.  Почему?  Ее  призвала
богиня. - И продолжил довольно бесцеремонно: - Однако ладно, у  меня  есть
более важные дела, чем просвещать чужака. Если ты  присоединишься  к  нам,
Эверард, то узнаешь намного больше и, может  быть,  мы  еще  поговорим.  А
сейчас я должен покинуть тебя.
     Они поднялись.
     - Благодарю за подаренное мне время, господин, - произнес патрульный.
- Когда-нибудь я вернусь к своему народу. Навестишь ли ты или  твои  слуги
нас, готов?
     - Возможно, - уже не так резко ответил он. - Мы глашатаи Нерхи...  Но
сначала полная победа в этой войне. Прощай.
     Эверард прошел сквозь шумную толпу к небольшому  загону  возле  штаба
Цивилиса, где  оставил  своих  лошадей.  Когда  он  ехал  верхом  на  этих
маленьких германских пони, ноги его едва не волочились по земле. Но  он  и
так выделялся ростом среди окружающих и удивил бы всех еще больше, если бы
у него вообще не оказалось лошадей  для  себя  и  своей  поклажи.  Эверард
двинулся на север. Колония Агриппины осталась позади и скрылась из виду.
     Вечерний свет золотом сверкал на речной глади. Окрестные  холмы  были
почти такими же, какими он помнил их  в  родной  эпохе,  но  поля  повсюду
заросли бурьяном. Тут и там  виднелись  разрушенные  дома,  белели  кости,
нередко  человеческие:  всего  несколько  месяцев  назад  в   этих   краях
неистовствовал Цивилис.
     Безлюдье было ему на руку. Тем не менее он дождался  темноты,  прежде
чем сказать Флорис:
     - Все в порядке, спускай платформу.
     Никто не должен видеть, как он исчезнет, а транспорт, способный взять
на борт лошадей, более заметен, чем темпороллер. Она прислала платформу  с
помощью  дистанционного  управления,  он  погрузил  животных  на  борт   и
мгновение спустя, преодолев огромное расстояние, прибы