льствует,  особенно  сегодня,  о  том,  что  вам   свойственно
постоянство.
     В обстановке не было и намека на присутствие  женщины.  Должно  быть,
Эверард держал жену - или жен - в другом месте и времени.
     - Детей у вас нет, - сказал он. - Гм... Извините,  если  я  ненароком
обижу вас, но вам, вероятно, известно, что, стоит захотеть, и наши  медики
восстановят вашей жене способность к деторождению. И поздняя  беременность
уже перестала быть проблемой.
     - Спасибо, - поблагодарил я. - Фаллопиевы  трубы...  Да,  мы  с  Лори
говорили об этом. Может, когда-нибудь мы  и  согласимся,  но  одновременно
менять работу и становиться родителями представляется нам неразумным, -  я
хмыкнул.  -  Если,  разумеется,  можно   рассуждать   об   одновременности
применительно к патрульному.
     - Мне нравится такая позиция, - кивнул Эверард.
     - К чему все эти расспросы, сэр? - рискнул поинтересоваться я. - Ведь
после рекомендации  Герберта  Ганца  ваши  люди  проверили  меня  вдоль  и
поперек. Мне пришлось выдержать множество  психотестов,  причем  никто  не
потрудился объяснить, с какой целью.
     Да,  так  оно  и  было.  Мне  сказали,  что  речь  идет   о   научном
эксперименте. Я не стал отнекиваться из уважения к Ганцу, который попросил
оказать услугу одному его приятелю. Профессиональная  деятельность  Ганца,
подобно моей,  была  связана  с  германскими  языками  и  литературой.  Мы
познакомились с ним на очередной конференции, быстро сошлись  и  некоторое
время переписывались. Он восхищался моими статьями о "Деоре"  и  "Видсиде"
["Деор"  и  "Видсид"  -  древнеанглийские  поэмы],  а  я  расхваливал  его
монографию по Библии Вульфилы [перевод Библии на готский язык, выполненный
епископом Вульфилой].
     Тогда я, правда, не знал, что она принадлежит перу именно Ганца.  Она
была опубликована в Берлине в 1853 году,  а  спустя  несколько  лет  после
публикации Герберта завербовали в  Патруль;  в  будущем  он  разыскивал  -
естественно, под псевдонимом - помощника для своих исследований.
     Эверард откинулся в кресле и пристально поглядел на меня.
     - Компьютеры сообщили, что вы с женой заслуживаете доверия, -  сказал
он, - и что мы можем открыть вам истинное положение дел. Однако машины  не
смогли установить, насколько вы подходите для той работы, которая была вам
подобрана. Иными словами, они не выявили степень вашей компетентности.  Не
обижайтесь. Людей, умеющих все, просто  не  существует,  а  задания  будут
трудными. Вам придется действовать в одиночку и предельно осторожно. -  Он
помолчал. - Да, предельно осторожно. Готы,  безусловно,  варвары,  но  они
отнюдь не глупы, во всяком случае, не глупее нас с вами.
     - Понимаю, - ответил я. - Но послушайте, достаточно ведь прочесть мои
отчеты, которые я буду сдавать по  возвращении  с  заданий.  Если  уже  по
первым станет ясно, что я что-то где-то напортачил, то оставьте меня  дома
копаться в книгах. По-моему, "книжные черви" тоже приносят пользу Патрулю.
     Эверард вздохнул.
     - Я справлялся, и меня уведомили, что вы успешно преодолели - то есть
преодолеете - все трудности, которые перед вами возникнут. Но этого  мало.
Вы пока еще не сознаете, даже не догадываетесь,  какое  непосильное  бремя
взвалил на себя Патруль, как тонка наша  сеть,  раскинутая  на  протяжении
миллиона лет человеческой истории. Мы не в состоянии неотрывно следить  за
действиями всех локальных агентов,  особенно  когда  они  не  полицейские,
вроде меня, а ученые, как вы, и находятся  в  эпохе,  сведения  о  которой
крайне ограничены или вообще отсутствуют, - он пригубил виски. -  Поэтому,
собственно, в Патруле и создано исследовательское отделение. Оно позволяет
нам получить немного более четкое представление о минувших событиях, чтобы
мы могли действовать с большей уверенностью.
     - Но разве изменения, которые  вдруг  произойдут  по  вине  агента  в
малоизвестном промежутке времени, могут иметь серьезные последствия?
     - Да. Те же готы играют  в  истории  немаловажную  роль,  верно?  Кто
знает, как  скажется  на  будущем  какая-нибудь,  с  нашей  точки  зрения,
малость:  победа  или  поражение,  спасение  или  гибель,   рождение   или
нерождение того или иного человека?
     -  Однако  мое  задание  ни  в  коей  мере  не  затрагивает  событий,
происходивших в действительности, - возразил я. -  Мне  поручено  записать
утерянные  к  сегодняшнему  дню  легенды  и   поэмы,   узнать,   как   они
складывались,  и  попытаться  выяснить,  какое  влияние  они  оказали   на
последующие творения.
     - Конечно, конечно, - невесело усмехнулся Эверард. - Неугомонный Ганц
со своими проектами. Патруль пошел ему навстречу, ибо  его  предложение  -
единственный известный нам способ разобраться в хронологии того периода.
     Допив виски, он поднялся.
     - Повторим? А за обедом я расскажу вам, какова суть вашего задания.
     - Не откажусь.  Вы,  должно  быть,  разговаривали  с  Гербертом  -  с
профессором Ганцем?
     - Разумеется, - отозвался Эверард, наполняя мой  стакан.  -  Изучение
германской литературы Темных Веков, если термин "литература"  годится  для
устных сочинений, из которых лишь немногие были  записаны,  да  и  то,  по
уверению авторитетов, со значительными купюрами. Конек Ганца - гм-м... да,
эпос о Нибелунгах! При чем тут вы, я, честно сказать, не  совсем  понимаю.
Нибелунги обитали на Рейне, а вы хотите  отправиться  в  Восточную  Европу
четвертого века нашей эры.
     Меня побудило к откровенности не столько виски,  сколько  его  манера
поведения.
     - Меня интересует Эрманарих, сам по себе и как герой поэмы.
     - Эрманарих? Кто это такой? - Эверард протянул мне стакан и уселся  в
кресло.
     - Пожалуй, начинать нужно издалека, - проговорил я. -  Вы  знакомы  с
циклом Нибелунгов-Вольсунгов?
     - Ну, я видел постановку вагнеровских опер о Кольце. Еще, когда  меня
однажды заслали в Скандинавию, где-то в конце периода викингов, я  услышал
предание о Сигурде, который убил дракона, разбудил валькирию, а потом  все
испортил.
     - Тогда вы почти ничего не знаете, сэр.
     - Оставьте, Карл. Называйте меня Мэнсом.
     - Сочту за честь, Мэнс. - Я пустился рассказывать так,  словно  читал
лекцию студентам: - Исландская "Сага о  Вольсунгах"  была  записана  позже
немецкой "Песни о Нибелунгах", но содержит более раннюю версию событий,  о
которых упоминается также в Старшей и Младшей "Эддах". Вот  источники,  из
которых черпал свои сюжеты Вагнер.
     Вы, может быть, помните, что  Сигурда  Вольсунга  обманом  женили  на
Гудрун из рода  Гьюкунгов,  хотя  он  собирался  взять  в  жены  валькирию
Брюнхильд. Это привело  к  возникновению  зависти  между  женщинами  и,  в
конечном итоге, к смерти Сигурда. В германском эпосе те же персонажи носят
имена Зигфрид,  Кримхильда  Бургундская  и  Брюнхильда  из  Изенштейна,  а
языческие боги не появляются вовсе. Но важно следующее: в обоих  вариантах
Гудрун, или Кримхильда, выходит впоследствии замуж  за  короля  Атли,  или
Этцеля, который на деле не кто иной, как гунн Аттила.
     Затем начинаются разночтения. В "Песни о Нибелунгах" Кримхильда, мстя
за  убийство  Зигфрида,  завлекает  своих  братьев  в   замок   Этцеля   и
расправляется с ними. Здесь мы, кстати, встречаемся с Теодорихом  Великим,
остготом,  который  покорил  Италию.  Он  действует  под  именем   Дитриха
Бернского, хотя  в  действительности  жил  поколением  позже  Аттилы.  Его
сподвижник Хильдебранд, пораженный вероломством  и  жестокостью  королевы,
убивает Кримхильду. Хильдебранду посвящена баллада,  первоначальный  текст
которой и позднейшие наслоения надеется отыскать Герб  Ганц.  Видите,  как
тут все перепуталось.
     - Аттила? - пробормотал Эверард. - Не скажу, чтобы я был  от  него  в
восторге. Однако его бравые молодцы терзали Европу в середине пятого века,
а вы направляетесь в четвертый.
     - Правильно. Теперь, с вашего разрешения, я изложу исландскую версию.
Атли пригласил к себе братьев Гудрун с тем, чтобы завладеть золотом Рейна.
Гудрун предостерегала их, но они явились ко двору,  заручившись  обещанием
короля не покушаться на их жизнь. Когда Атли понял, что ничего от  них  не
добьется, то приказал убить их. Но Гудрун посчиталась с ним. Она  зарубила
сыновей, которых принесла королю, и подала их сердца мужу на  пиру.  Потом
она зарезала короля в  постели,  подожгла  дворец  и  бежала  из  гуннских
земель, взяв с собой Сванхильд, свою дочь от Сигурда.
     Эверард нахмурился. Я сочувствовал  ему:  не  так-то  просто  с  ходу
разобраться в подобных хитросплетениях судеб.
     - Гудрун пришла к готам, - продолжал я. - Там она вновь вышла замуж и
родила двоих сыновей, Серли и Хамдира. В саге и в эддических песнях короля
готов называют Ермунреком, но нет  никакого  сомнения  в  том,  что  он  -
Эрманарих, человек, живший в середине-конце четвертого столетия. Он то  ли
женился на Сванхильд и по навету обвинил ее в неверности,  то  ли  повесил
того, чьей женою она была и кто злоумышлял против короля. Так  или  иначе,
по его приказу бедняжку Сванхильд затоптали конями.
     В то время сыновья Гудрун, Хамдир  и  Серли,  уже  подросли  и  стали
мужчинами. Мать подстрекала их отомстить за  Сванхильд.  Они  поскакали  к
Ермунреку и повстречали по дороге  своего  сводного  брата  Эрпа,  который
вызвался сопровождать их. Однако они убили его, причем непонятно, за  что.
Я отважусь  высказать  собственную  догадку:  он  был  сыном  их  отца  от
наложницы, а потому между ними троими существовала вражда.
     Добравшись  до  дворца  Ермунрека,  братья  напали   на   королевских
дружинников. Их было только двое, но, поскольку сталь  их  не  брала,  они
скоро пробились к королю и смертельно ранили его. И тут Хамдир обмолвился,
что одни лишь камни могут причинить им вред; или, как утверждает сага,  те
же самые слова сорвались с уст Одина, который  неожиданно  появился  среди
сражавшихся в обличье одноглазого старика.  Ермунрек  велел  своим  воинам
забросать  братьев  камнями,  что  те   и   сделали.   На   этом   история
заканчивается.
     - Да, веселенькая сказочка, - хмыкнул Эверард. Он призадумался. - Мне
кажется, последний эпизод -  Гудрун  у  готов  -  был  присочинен  гораздо
позднее. Анахронизмы в нем так и выпирают.
     - Вполне возможно, - согласился я.  -  В  фольклоре  такое  случается
довольно часто. Важное событие постепенно обрастает посторонними деталями.
Например, вовсе не Филдс сказал, что человек, который  ненавидит  детей  и
собак, не безнадежно плох. Эти слова принадлежат кому-то другому, я  забыл
кому, кто представлял Филдса на банкете.
     -  Вы  намекаете  на  то,  что  пора  бы  Патрулю  заняться  историей
Голливуда? - рассмеялся Эверард. - Но если тот эпизод не связан напрямую с
нибелунгами, почему  вы  хотите  исследовать  его?  -  спросил  он,  снова
становясь серьезным. - И почему Ганц поддерживает вас?
     - Повествование о Гудрун проникло в Скандинавию, где  на  его  основе
сложены были две или три замечательные саги - если, конечно,  то  не  были
редакции неких ранних версий? - и вошло в цикл о Вольсунгах. Нас с  Ганцем
занимает сам процесс. К тому же Эрманарих  упоминается  во  многих  других
источниках - скажем, в древнеанглийских поэмах.  Значит,  он  был  в  свое
время достаточно могущественным правителем, пускай даже как человек  он  у
меня симпатии не вызывает. Утраченные легенды и песни об Эрманарихе  могут
быть не менее любопытны, чем все то, что  сохранилось  до  наших  дней  на
севере и западе Европы. Здесь могут обнаружиться влияния, о которых  мы  и
не подозревали.
     - Вы намереваетесь явиться к его двору? Я бы вам этого не  советовал,
Карл. Мы потеряли слишком много агентов по их собственной небрежности.
     - Нет, нет.  Тогда  произошло  что-то  ужасное,  что  попало  даже  в
исторические  хроники.  Мне  думается,  я   смогу   определить   временной
промежуток в пределах десяти лет.  Но  сначала  я  собираюсь  как  следует
ознакомиться с этой эпохой.
     - Хорошо. Итак, каков ваш план?
     - Я пройду курс гипнопедического обучения готскому языку.  Читать  на
нем я уже умею, но мне нужно говорить, и говорить бегло, хотя, разумеется,
от акцента я вряд ли избавлюсь. Кроме того, я постараюсь усвоить все,  что
нам известно о тогдашних обычаях, привычках и так далее. Впрочем,  заранее
могу сказать, что сведения чрезвычайно скудны.  В  отличие  от  визиготов,
остготы оставались для римлян весьма загадочными существами. Наверняка они
сильно отличались от былых готов, когда двинулись на запад.
     Так что, в качестве первого шага, я отправлюсь в прошлое глубже,  чем
следовало бы, год этак в 300-й. Освоюсь, пообщаюсь с  людьми,  потом  буду
навещать их  через  определенные  интервалы,  короче,  буду  наблюдать  за
развитием событий. Следовательно, то, что должно  случиться,  не  застанет
меня врасплох. Впоследствии я перенесусь чуть вперед,  послушаю  поэтов  и
сказителей и запишу их слова на магнитофон.
     Эверард нахмурился.
     - Использование подобной аппаратуры... Ладно,  мы  обсудим  возможные
осложнения. Насколько я понял, ваши  перемещения  охватывают  значительную
территорию?
     - Да. Если верить римским хронистам,  первоначальное  место  обитания
готов  -  нынешняя  центральная  Швеция.  Но  я  сомневаюсь,  чтобы  столь
многочисленное племя могло проживать на таком  клочке  земли.  Однако  мне
представляется достоверным утверждение, будто  скандинавы  передали  готам
основы  племенной  организации,  как  то  произошло  в  девятом  веке   со
стремившимися к государственности русскими.
     По-моему, древнейшие поселения готов находились  на  южном  побережье
Балтийского моря. Готы были самым  восточным  из  германских  народов.  Но
единой  нацией  они  никогда  не  были.  Достигнув  Западной  Европы,  они
разбились на остготов, которые захватили Италию, и  визиготов,  покоривших
Иберию. Кстати говоря, под готским правлением те  земли  вновь  зацвели  и
разбогатели. Постепенно  захватчики  смешались  с  коренным  населением  и
растворились в нем.
     - А до того?
     - Историки мимоходом упоминают о различных племенах.  К  300-му  году
нашей эры готы прочно обосновались на берегах  Вислы,  примерно  посредине
нынешней  Польши.  К  концу  столетия  следы  остготов  обнаруживаются  на
Украине, а визиготы расположились к северу от  Дуная,  по  которому  тогда
проходила граница Римской империи. Должно быть, они  вместе  с  остальными
принимали участие в Великом переселении народов  и  окончательно  покинули
север, куда направились племена славян. Эрманарих был остготом, поэтому  я
буду придерживаться тех земель, где проживали именно они.
     - Рискованно, - проговорил Эверард, - особенно для новичка.
     - Наберусь опыта по ходу дела, Мэнс. Вы же сами сказали, что  Патрулю
не хватает  кадров.  Кроме  того,  я  надеюсь  добыть  множество  полезных
сведений.
     - Добудете, добудете, - улыбнулся он, вставая. - Допивайте и  пойдем.
Придется переодеться, но оно того стоит. Я знаю один салун - в  девяностых
годах прошлого века, - где нас накормят отличным обедом.



                               300 - 302 гг.

     Зима нехотя отступала, сопротивляясь изо всех сил. Почти каждый день,
с утра до вечера, бушевала пурга, перемежавшаяся ледяным  дождем.  Но  те,
кто жил на хуторе у реки, а  вскоре  и  их  соседи,  постепенно  перестали
обращать внимание на непогоду, ибо с ними был Карл.
     Поначалу он возбуждал подозрение и  страх,  однако  мало-помалу  люди
уверились, что его приход не предвещает бед. Они благоговели перед ним,  и
преклонение это не уменьшалось, а, наоборот, возрастало. Виннитар  сказал,
что такому гостю негоже спать на скамье, словно простому воину,  и  уложил
его на мягкую перину. Он предложил Карлу самому выбрать  женщину,  которая
согреет ему постель, но чужестранец учтиво отказался. Он ел, пил, мылся  и
справлял  нужду,  однако  находились  такие,   кто   утверждал,   что   он
притворяется, чтобы его считали человеком, тогда как на деле не испытывает
ни голода, ни других потребностей.
     Разговаривал Карл негромко и дружелюбно, хотя  иногда  в  его  голосе
проскальзывало высокомерие. Он смеялся шуткам и сам  зачастую  рассказывал
забавные истории. Он ходил пешком, ездил  на  лошади,  охотился,  приносил
жертвы богам и наравне со  всеми  веселился  на  пирах.  Он  состязался  с
мужчинами в стрельбе из лука и в борьбе, и  никто  не  мог  победить  его.
Играя в  бабки  или  в  настольные  игры,  он  нередко  проигрывал;  молва
немедленно приписала его проигрыши стремлению уберечься  от  подозрения  в
колдовстве. Он беседовал с любым, будь то  Виннитар,  никудышный  работник
или крохотный мальчуган, внимательно  слушал  и  был  добр  со  слугами  и
животными.
     Но души своей он не открывал никому. Не то чтобы  он  был  угрюмым  и
замкнутым, вовсе нет. Он сочинял слова и клал их на музыку, и та  зажигала
сердца слушателей, как никакая другая. Он жадно внимал сказаниям, легендам
и песням и не оставался в долгу, ибо ему было о чем поведать: казалось, он
исходил весь белый свет, не пропустив  ни  единого  укромного  уголка.  Он
повествовал о могущественном и сотрясаемом внутренними неурядицами Риме, о
его правителе Диоклетиане, войнах и  суровых  законах.  Он  рассказывал  о
новом боге - том, что с крестом; готы слышали о нем от бродячих  торговцев
и от рабов, которых порой продавали так далеко  на  север.  Он  говорил  о
заклятых врагах римлян, персах, и о чудесах, которые те творят. Он  щедро,
вечер за вечером, делился своими  знаниями  о  южных  землях,  где  всегда
тепло, а у людей черная кожа, где рыщут звери,  которые  сродни  рыси,  но
размерами с медведя. Он рисовал углем на деревянных  дощечках  изображения
других зверей, и готы разражались изумленными  восклицаниями,  потому  что
рядом со слоном и зубр, и даже троллий конь казались едва ли не козявками.
По словам Карла, у восточных пределов располагалось королевство, что  было
больше, древнее и великолепнее Рима или Персии. Кожа  людей,  которые  его
населяли, была оттенка бледного янтаря, а глаза как  будто  косили.  Чтобы
обезопасить себя от диких племен с севера, они выстроили  стену,  длинную,
как горный хребет, и кочевники стали  им  не  страшны.  Вот  почему  гунны
повернули на запад. Они, сокрушившие аланов и донимавшие готов, были  лишь
соринкой в раскосом глазу Китая. А если  двигаться  на  запад  и  пересечь
римскую провинцию, которую называют Галлией, то выйдешь к Мировому  Океану
- готы слышали про него в преданиях, - а сев на  корабль,  покрупнее  тех,
что плавают по рекам, и плывя  за  солнцем,  попадешь  в  земли  мудрых  и
богатых майя...
     Еще Карл рассказывал о людях и об их  деяниях  -  о  силаче  Самсоне,
прекрасной  и  несчастной  Дейрдре,  охотнике  Крокетте...   Йорит,   дочь
Виннитара, словно забыла о том, что достигла брачного возраста.
     Она сидела среди детей на полу, у ног Карла, и слушала, а глаза ее, в
которых отражалось пламя, светились двумя яркими звездочками.
     Порой Карл отлучался, говорил, что ему надо побыть одному, и пропадал
на несколько дней. Однажды, несмотря на то что он запретил ходить за  ним,
за Карлом увязался паренек, еще юный, но  уже  умевший  выслеживать  дичь.
Домой он возвратился очень бледный и пробормотал, что Седобородый  ушел  в
Тивасов Бор. Готы отваживались появляться там  лишь  в  праздник  середины
зимы, когда они приносили под  соснами  три  жертвы  Победителю  Волка  [в
германо-скандинавской мифологии бог  Тивас  (Тюр)  обуздывает  чудовищного
волка, кладя ему в пасть свою руку]  -  коня,  собаку  и  раба,  чтобы  он
прогнал стужу и мрак. Отец мальчишки выпорол  сына,  а  разговоры  затихли
сами собой.
     Если боги не карают пришельца, лучше не доискиваться, в чем тут дело.
     Карл приходил обратно  в  новом  платье  и  непременно  с  подарками.
Пустяковые на первый взгляд, он