ую в наступившей  тишине.  Слабое
пламя осветило бескровные губы. Потом огонек погас, и в  темноте  осталась
только красная точка его сигареты.
     -  В  нашей  резервации  никто  не  относился  к  этому  серьезно,  -
проговорил он через несколько минут. - Старики хотели, чтобы мы  знали  их
танцы, хранили обычаи и всегда помнили, что мы -  все  еще  народ.  Но  мы
учили эти танцы, чтобы развлекать туристов.
     Последовала долгая  пауза.  Эверард  собирал  оборудование.  Сигарета
индейца казалась последней звездой во Вселенной.
     - Туристы! - сказал он наконец. - Сегодня я первый раз танцевал  ради
танца. Раньше я никогда этого не чувствовал.
     Эверард промолчал. Внезапно он настороженно прислушался.
     - Ты ничего не слышишь, Джек?
     В глаза ему ударил луч фонаря.
     Секунду  он  сидел  ослепленный,  потом,  выругавшись,  потянулся   к
станнеру и вскочил  на  ноги.  Из-за  деревьев  выпрыгнула  тень.  Эверард
отпрянул назад и выстрелил наугад.
     Луч фонаря вспыхнул еще раз, осветив Сандовала. Навайец еще не  успел
переодеться и оружия у него не было. Он еле  успел  увернуться  от  кривой
монгольской сабли. Упав на  одно  колено,  он  провел  прием  джиу-джитсу.
Монгол с воем перелетел через него и  плашмя  рухнул  на  землю.  Сандовал
моментально  вскочил:  костяшки  пальцев  одной  его  руки   вонзились   в
подбородок  монгола,  ребро  ладони  другой  -  в  адамово  яблоко.  Резко
повернувшись, он парировал нападение сзади.
     Из-за сосен послышался громкий голос, отдававший приказание.  Эверард
попятился назад. Одного воина он сбил с ног  рукояткой  пистолета.  Но  на
пути к скутеру появлялось все больше монголов. Вокруг его плеч со  свистом
обвился аркан. Он начал  отчаянно  бороться  -  на  нем  повисло  четверо.
Какое-то мгновение он видел,  как  Сандовала  бьют  по  голове  рукоятками
сабель, но потом ему было уже некогда смотреть - приходилось  бороться  за
свою жизнь. Дважды он поднимался на ноги, но  станнер  у  него  выбили,  а
маузер вытащили из-за пояса. Его волокли по земле и били ногами,  кулаками
и рукоятками сабель.



                                     6

     Токтай приказал покинуть  лагерь  перед  рассветом.  С  первым  лучом
солнца караван вновь шел по долине. Земля постепенно становилась  сухой  и
бесплодной. На горизонте виднелось лишь несколько  горных  вершин,  смутно
белеющих на фоне бледного неба. Маленькие монгольские лошади резво  бежали
вперед;  над  притихшей  долиной  далеко  разносился  стук  копыт,  окрики
верховых и скрип кожи.
     Эверард ни о чем не мог думать. Руки ему оставили свободными,  однако
ноги привязали к седлу. Кроме того, перед походом он был раздет  догола  -
мудрая предосторожность против странной  незнакомой  одежды  -  и  одет  в
тесную монгольскую одежду.
     Скутер  остался  на  холме  -  Токтай  не   хотел   рисковать   такой
могущественной вещью. Для  пленников  он  приказал  привести  их  лошадей,
оседланных и с постельным бельем в сумках.
     Монотонно стучали копыта. Один из воинов посторонился,  пропуская  Ли
Тай Чунга, который поехал рядом с Эверардом. Патрульный угрюмо взглянул на
него.
     - Ну?..
     - Боюсь, что ваш друг уже не очнется, - сказал китаец.  -  Я  устроил
его поудобнее...
     То есть на импровизированных носилках  между  двумя  лошадьми...  Да,
здорово они его отделали. Врачи  Патруля  поставили  бы  его  на  ноги  за
полчаса. А ближайшее отделение Патруля -  в  Канбалыке,  и  о  том,  чтобы
Токтай отпустил меня обратно для вызова помощи по рации, нечего и  думать.
Специалист Патруля Джек Сандовал закончит свою жизнь  здесь,  за  шестьсот
пятьдесят лет до своего рождения...
     Эверард заглянул в холодные  темно-карие  глаза,  любопытные  и  даже
дружелюбные, но абсолютно чуждые ему. Он знал, что все аргументы,  которые
он мог бы привести, здесь, в этом веке, бесполезны.
     - Неужели  вы  по  крайней  мере  не  можете  объяснить  Токтаю,  как
безрассудна его затея?
     Ли покачал головой.
     - Теперь мы знаем, уважаемый, что ваш народ обладает неизвестным  нам
могуществом, - сказал он. - Эти варвары...  -  тут  он  бросил  взгляд  на
ближайшего воина, но тот, видимо, не понимал китайского языка, - завоевали
много государств, превосходящих их во всем, кроме военного искусства.  Нам
ясно, что вы говорили правду о своем государстве, но избегли ее, говоря  о
враждебных соседях. Очевидно, их просто нет. Зачем же тогда ваш повелитель
пытается напугать своих гостей, если он их не боится?
     - Наш правитель не любит кровопролития. Но если вы вынудите его...
     - Ну хорошо, - Ли болезненно сморщился и помахал рукой, будто отгоняя
насекомое. -  Говорите  Токтаю,  что  хотите  -  я  не  буду  вмешиваться.
Возвращение на родину меня не опечалит, я здесь  только  потому,  что  мне
приказали. Но... между нами, давайте говорить откровенно, как умные  люди,
без глупых запугиваний. Разве вы не убедились, уважаемый, что  этих  людей
невозможно запугать. Смерть они презирают, а, зная, что  со  временем  они
могут умереть в еще более страшных мучениях, они даже  иногда  желают  ее.
Единственное, в чем абсолютно уверен Токтай - это что вечный  позор  падет
на его  голову,  если  он  повернет  назад  после  всего  происшедшего,  а
продолжая путь, он покроет себя вечной славой.
     Эверард вздохнул. Судя по всему то, что  их  удалось  взять  в  плен,
стало для монголов поворотным пунктом. Когда начался их спектакль, монголы
чуть не разбежались в ужасе (и сейчас, вспоминая это, будут еще  жестче  с
пленниками), вдобавок, пропало несколько лошадей. Уже понятно,  что  в  их
пленении не последняя  вина  китайца,  который,  видимо,  уговорил  Токтая
атаковать, пока молнии не сожгли дотла их лагерь.
     Мы  недооценили  этих  кочевников.  Нам  нужно  было  взять  с  собой
специалиста, досконально знающего все особенности  монголов...  И  вот  мы
решили, что  простой  демонстрации  окажется  достаточно...  В  результате
спасательная команда Патруля придет, когда Джек будет уже трижды мертв...
     Эверард взглянул на каменное лицо воина слева.
     Возможно, скоро я буду выглядеть не лучше Сандовала... Эти парни  еле
сдерживаются, и скорее убьют меня, чем оставят в живых. И даже если  я  (к
несчастью) выживу, или меня спасут патрульные - как я смогу смотреть им  в
глаза? Свободный агент со всеми привилегиями своего ранга обязан проводить
любые операции без посторонней помощи... не ведя ценных и нужных людей  на
смерть.
     - И я искренне желаю больше не причинять вам  какие  бы  то  ни  было
неудобства...
     - Что? - спросил Эверард, поворачиваясь к Ли.
     - Вам разве не известно, что наши проводники-индейцы  удрали?  Но  мы
надеемся встретить другие племена...
     Эверард слабо кивнул головой. Солнце светило  ему  в  глаза.  Его  не
удивляла быстрота, с которой монголы пробираются через незнакомые места  и
договариваются с людьми, говорящими на чуждых им языках. Что  ж,  если  не
обращать особого внимания на грамматику, уже через несколько  часов  можно
освоить основные слова и жесты; потом за какие-то месяцы с  помощью  живой
речи проводников овладеть языком в совершенстве.
     - ... и нанимать время от времени новых проводников, как мы  уже  это
делали раньше, - продолжал бубнить Ли. - Сейчас пока убежавших проводников
нам будете заменять вы. В случае неверного  направления,  вполне  понятно,
наказание будет самое нецивилизованное. С другой стороны, преданная услуга
всегда будет вознаграждена. А когда мы придем к власти,  вы  даже  сможете
занять высокое положение при дворе.
     Эверард почти не слушал его. Мысли патрульного текли совсем в  другом
направлении.
     Он уже принял за факт то, что Патруль пошлет людей к ним  на  помощь.
Очевидно, что-то должно было предотвратить возвращение Токтая. Но для чего
тогда им было приказано вмешаться,  да  еще  таким  парадоксальным  путем,
который логика человека двадцатого века не воспринимала? Почему  именно  в
это момент именно этого континуума?
     Боже великий! Возможно, монгольскую экспедицию должен ожидать  успех!
И, значит, то будущее Американского ханства,  о  котором  Сандовал  только
мечтал... должно быть действительным будущим!..
     Пространство-время нестабильно. Мировые линии могут повернуть  вспять
и уничтожить сами себя, так  что  любые  самые  важные  события  покажутся
мелкими и незначительными... И Мэнс Эверард, захваченный в плен в  далеком
прошлом вместе со своим напарником Джеком Сандовалом, пришел из никогда не
существовавшего будущего, в  качестве  агента  Патруля  времени,  которого
никогда не было и не будет!..



                                     7

     На закате караван остановился в холмистой местности, покрытой  редкой
травой и кустарником. Под копытами клубилась мелкая пыль.
     Эверард  помог  опустить  Сандовала  на  землю.  Глаза  навайца  были
закрыты,  лоб  сух  и  горяч.  Сухие  губы  что-то  бормотали   в   бреду.
Единственное, что мог Эверард для него сделать - это смочить губы водой из
мокрого платка.
     Монголы оживились. Они избежали двух  больших  опасностей,  а  других
пока не предвиделось, и гордость переполняла их. Слышались громкие  крики,
кумыс лился рекой.
     Эверард  с  Сандовалом  оказались  примерно  в  центре  лагеря.   Два
стражника с поднятыми луками сидели  в  нескольких  шагах  от  патрульных,
игнорируя все вопросы. Они лишь по очереди  вставали  со  своего  места  и
подбрасывали ветки  в  костер.  Постепенно  голоса  вокруг  стихали,  люди
укладывались спать. Где-то завыл койот. Эверард тщательно укрыл  Сандовала
попоной - становилось  очень  холодно.  Он  поплотнее  завернулся  в  свою
скудную монгольскую одежду и пожалел, что они не оставили ему даже трубку.
Внезапно рядом под чьими-то шагами зашуршала  земля.  Стражники  мгновенно
выхватили из колчанов  стрелы,  наложив  их  на  тетиву.  В  свете  костра
показался сам Токтай с  непокрытой  головой.  Воины  низко  поклонились  и
исчезли в тени. Эверард взглянул на монгола и опять опустил голову.  Нойон
некоторое время молча смотрел на раненого. Наконец он произнес:
     - Не думаю, что твой друг доживет до следующего заката...
     Эверард кивнул.
     - Разве у вас нет чудодейственных лекарств? -  спросил  Токтай.  -  В
ваших седельных сумках мы нашли много странных вещей.
     - У меня с собой только средство от заразных болезней и против  боли,
- машинально ответил Эверард. - С проломанным черепом  его  надо  везти  к
искусным врачам.
     Токтай присел, протянув руки к огню.
     - Жаль, что у меня нет лекаря.
     - Вы можете  отпустить  нас,  -  безнадежно  сказал  Эверард.  -  Моя
повозка, которая осталась у предыдущего лагеря, может отвезти его к врачу.
     - Но ты же знаешь, что я не могу этого  позволить!  -  в  голосе  его
прозвучало нечто вроде жалости. - В конце концов, о Эбурар,  не  я  первый
начал.
     Это была правда, и Эверард промолчал.
     - Я больше не сержусь на тебя за это, - продолжал Токтай. - И все еще
хочу быть вашим другом. Если бы это было не так, я давно бы сделал  привал
на несколько дней и выпытал бы у вас все, что вы знаете.
     Улыбка Токтая напоминала волчий оскал.
     - Вы мне можете быть очень полезны как заложники. Мне  нравится  ваше
самообладание. И я подозреваю, что вы не принадлежите к народу этой  южной
страны. Я думаю, что вы - странствующие  шаманы.  А  еще  вы  сами  хотите
завоевать это южное государство и не желаете, чтобы чужеземцы вам мешали.
     Токтай сплюнул в огонь.
     - У нас есть  много  сказок,  в  которых  храбрый  герой  обязательно
побеждает злого волшебника. Почему и я не могу этого сделать?
     Эверард вздохнул.
     - Скоро ты, нойон, поймешь, почему.
     Он удивился, если бы узнал, насколько справедливы были его слова.
     - Ну-ну! - Токтай похлопал его по спине.  -  Не  можешь  ли  ты  хоть
немного раскрыть свои секреты? Между нами нет крови. Будем друзьями!
     Эверард молча указал пальцем на Сандовала.
     - Признаю, мне стыдно за это, - сказал нойон. - Но, согласись, у меня
не было другого выхода. Он оказал сопротивление  слуге  великого  хана!  А
теперь забудем об этом и выпьем, Эбурар. Я пошлю человека за бурдюком.
     Патрульный брезгливо скривил губы.
     - О, ваш народ не любит кумыс? Но больше у нас  ничего  нет.  Ягодное
вино мы выпили еще в море.
     - Разреши мне тогда выпить своего  виски...  -  Эверард  взглянул  на
Сандовала и отвернулся от костра, стараясь скрыть свое волнение.
     Боже мой, ведь это можно использовать!
     - Что?..
     - Это вино нашего народа. Оно лежит в седельных сумках.
     - Гм... - Токтай заколебался. - Пойдем,  ты  достанешь  его  на  моих
глазах.
     Эверард, сопровождаемый  Токтаем  и  стражниками,  пошел  к  лошадям,
пробираясь через кустарник и спящих  вповалку  воинов.  Вскоре  при  свете
горящего факела он стал осторожно разбирать  свои  вещи.  Мышцы  на  спине
патрульного напряглись, словно чувствуя направленные на  него  наконечники
стрел. Он вернулся к костру с двумя флягами шотландского виски.
     Присев на землю, Токтай внимательно следил, как  Эверард  наливает  в
колпачок виски, а потом осторожно понюхал жидкость.
     - Странно пахнет, - пробормотал он.
     - Хочешь попробовать? - Эверард протянул ему флягу.
     Шанс был один из миллиона. Эверард отчаянно хватался за соломинку. Ни
о чем другом он не мог думать - рядом лежал умирающий товарищ.
     Монгол еще раз опасливо втянул носом воздух,  глянул  на  Эверарда  и
решительно поднес фляжку к своим губам.
     - Уоо-оо-оо!!!
     Эверард еле успел  поймать  отброшенную  в  сторону  флягу.  Багровый
Токтай задыхался  и  плевался.  Один  из  стражников  моментально  натянул
тетиву, а другой прыгнул к Эверарду и вцепился в  его  плечо.  Со  свистом
вылетела из ножен сабля Токтая.
     - Это не яд! - поспешно воскликнул патрульный. - Просто вы  к  такому
не привыкли. Смотрите, я спокойно пью это сам.
     Токтай  махнул  стражникам,  и  те  нехотя   отошли.   Нойон   сквозь
выступившие слезы смотрел на Эверарда.
     - Из чего вы это делаете? - спросил он хрипло. - Из драконьей крови?
     - Примерно.
     У  Эверарда  не  было  никакого  желания  объяснять   суть   процесса
перегонки.
     - Так что лучше пей свое кобылье молоко...
     - О! От твоей драконьей крови делается тепло, как от перца, -  Токтай
почмокал губами и протянул руку. - Дай мне еще.
     Эверард сидел, не двигаясь.
     - Ну?! - проревел монгол.
     Патрульный покачал головой.
     - Я же говорю, что это зелье слишком крепко...
     - Что? Да как ты смеешь!
     - Ладно-ладно,  вся  ответственность  будет  на  тебе.  Но  я  честно
предупреждаю, и твои воины тому свидетели, завтра ты будешь нездоров.
     Токтай, не слушая его, приник к  фляжке  и  сделал  несколько  добрых
глотков.
     - Ерунда. Я просто сначала не был готов. Теперь пей ты.
     Эверард пил, растягивая время. Токтай нетерпеливо ерзал на месте.
     - Поторопись, Эбурар! Или нет, дай лучше мне другую флягу.
     - Хорошо. Ты здесь хозяин. Только не пей столько же, сколько я. Ты не
сможешь.
     - То есть как это не смогу?! В Каракумах я перепил двадцать  человек!
И не каких-нибудь там китайцев - это были великие монгольские воины.
     Токтай сделал еще несколько долгих глотков.  Эверард,  напротив,  пил
осторожно. Но нервы у него были напряжены настолько, что по действию виски
оказалось не крепче воды. Пора было форсировать события. Он протянул  свою
флягу ближайшему стражнику.
     - Возьми, согрейся. Ночь холодна, а вам еще долго не спать.
     Токтай, уже слегка осоловелый, поднял голову.
     - Какая хорошая вещь, - рассуждал он. - слишком хорошая для... -  но,
взглянув на своих воинов, замолчал.  При  всей  жестокости  и  абсолютизме
монгольской империи ее военачальники делили  все  радости  и  невзгоды  со
своими подчиненными.
     С упреком взглянув на Токтая, стражник поднес фляжку к губам.
     - Полегче, - сказал Эверард. - От этого может закружиться голова.
     - У монголов никогда не кружится голова, - объявил  нойон,  вливая  в
себя очередную порцию. - Мы крепки, как бронза.
     - В этом и несчастье монголов. Такой крепкий,  что  никак  не  можешь
напиться...
     Первый  воин,  облизнувшись,  с  сожалением  протянул  флягу   своему
напарнику и вернулся на пост. Токтай сделал еще глоток и поднялся на ноги.
     - Да, это было прекрасно. А теперь, Эбурар, ложись спать. Отдайте ему
флягу, воины.
     Эверард напрягся, лихорадочно соображая, что делать дальше.
     - Спасибо, я с удовольствием выпью еще перед сном, - сказал он.  -  Я
рад, что ты все-таки понял - оно слишком крепко для вас.
     - Чтот-тыс-каз-зал? - Токтай уставился на  него  мутными  глазами.  -
Для-мнглов-нчго-н-быва-ат-слшком-крпко! Н-для-мнглов!
     Он покачнулся, пытаясь вновь поднести флягу ко рту.  Первый  стражник
между  тем  вновь  лихорадочно  присосался  к  живительной  влаге,  словно
опасаясь, что потом будет слишком поздно. Эверард судорожно вздохнул.
     В конце концов, это могло и не получиться. Могло...
     Вне всякого сомнения, эти храбрые вояки могли пить кумыс, вино, пиво,
мед, квас - любой напиток этой эпохи. Но беда была  в  том,  что  крепость
этих жидкостей не превышала 24 градуса. Хорошее шотландское виски - совсем
другое дело. Если пить его как пиво, или даже как вино,  можно  попасть  в
беду. Опьянеешь намного скорее, чем поймешь это  и  вскоре  свалишься  без
сознания.
     Эверард потянулся за флягой, в которую вцепился один из воинов.
     - Дай сюда, - сказал он. - А то мне ничего не останется.
     Не обращая на него внимания, монгол глотнул еще раз и  передал  флягу
товарищу. А когда Эверард встал, чтобы забрать флягу,  тот  ударил  его  в
живот. Эверард упал на спину и услышал пьяный хохот монголов.  Шутка  была
так хороша, что по этому поводу было решено выпить еще.
     Эверард первый заметил, что Токтай  уже  дошел  до  нужной  кондиции.
Храбрый  военачальник  из  сидячего  положения,  перевалившись   на   бок,
незаметно перешел в лежачее. На губах его играла бессмысленная улыбка.
     Нервы Эверарда были напряжены до предела.  Первый  стражник  свалился
минутой позже. С трудом он отполз от костра и стал выдавать  обратно  свой
ужин. Другой, судорожно икая, встал, и еле держась на ногах, поднял саблю.
     - Ты к-кто? - проблеял он. - Т-ты отравил нас, п-предатель!
     Эверард, не раздумывая,  перепрыгнул  костер  и,  прежде  чем  второй
стражник понял, в чем дело, навалился на Токтая.  Завывая,  воин  бросился
вперед. Эверард выхватил саблю  нойона.  Ему  не  хотелось  убивать  почти
безоружного человека: он лишь выбил у него из рук оружие и ударил  кулаком
в подбородок. Монгол тяжело  рухнул  на  бок  и  успокоился  на  ближайшие
несколько часов.
     Эверард помчался прочь от костра. Проснувшиеся воины окликали его. Он
услышал топот копыт: воин, стороживший лошадей,  поскакал  узнать  причину
шума.
     Кто-то почти рядом с ним раздул тлеющую ветку и стал светить  вокруг.
Эверард упал на живот и прижался к земле.  Воин  прошел  в  метре  от  его
головы, но не заметил беглеца.
     Когда огонь удалился, патрульный вскочил и бросился в темноту.  Сзади
слышались крики, проклятия и ругань, по которой можно было понять, что они
обнаружили нойона и двух стражников.
     Эверард изо всех сил бежал к лошадям.
     Весь "подвижной состав" был тщательно стреножен и охранялся. Один  из
воинов, увидев его  в  потемках,  поскакал  ему  навстречу.  Резкий  голос
спросил:
     - Что случилось?
     Эверард ответил самым высоким  голосом,  на  который  он  только  был
способен:
     - Атака на лагерь!
     Это было попыткой выиграть время, пока всадник  не  узнал  его  и  не
выпустил стрелу. Затем Эверард прыгнул, схватил лошадь за уздечку. Часовой
с диким воем выхватил саблю. Патрульный уклонился и