се знал. С темпороллера он и Флорис давно  наблюдали  за
кораблем, определив, что только на этом есть  женщина.  Прыжок  в  будущее
показал, где она должна остановиться. Прыжок обратно в  прошлое  приблизил
его к цели. Флорис осталась за облаками. Объяснять ее присутствие было  бы
слишком хлопотно.
     - ...только чтобы переночевать, - говорил Вагнио, - и утром наполнить
бурдюки водой. А потом - вдоль берега на запад  к  англам  с  товаром  для
большой ярмарки, которую они проводят в это время года. Эти, если захотят,
могут прийти, а нет, так мы оставим их в покое. У них и взять-то нечего.
     - А сами они разве не годятся для невольничьего рынка? - Такой вопрос
был омерзителен для Эверарда, но совершенно естествен для этого века.
     - Нет, они убегут, как только увидят, что мы направляемся  к  ним,  и
уведут с собой всю живность. Вот почему они строятся на  таком  расстоянии
от моря. - Вагнио прищурился. - А ты, должно быть, из сухопутных крыс, раз
не соображаешь этого?
     - Да, из маркоманов. - Племя это  жило  достаточно  далеко,  примерно
там, где в двадцатом веке находится западная Чехословакия. - А вы часом не
из Скании?
     - Нет. Альваринги занимают половину острова неподалеку от геатишского
берега. Оставайся на ночь с нами, Маринг, и  мы  обменяемся  рассказами...
Куда это ты уставился?
     Моряки собрались  вокруг,  жадные  до  новостей.  В  основном  рослые
блондины. Они топтались на месте, заслоняя от  патрульного  корабль,  пока
двое  из  них  наконец  не  передвинулись.  Через  открывшееся   свободное
пространство Эверард увидел, как гибкий юноша спрыгнул с борта  на  берег.
Затем он поднял руки и помог сойти женщине.
     Веледа! Безусловно. "Я узнал бы это  лицо,  эти  глаза  даже  на  дне
океана,  сотворенного   ее   богиней".   Но   как   молода   она   сейчас!
Девушка-подросток, тонкая, как лоза. Ветер трепал  распущенные  каштановые
волосы и юбку до лодыжек. С  расстояния  в  десять  или  пятнадцать  ярдов
Эверарду показалось, что он увидел... но что? Взгляд, устремленный  вдаль,
губы, внезапно дрогнувшие или что-то прошептавшие  -  горе,  потерянность,
мечту? Он не мог с уверенностью сказать.
     Конечно же, она не проявила никакого  интереса  к  нему.  Эверард  не
понял даже, заметила ли она его вообще. Бледное лицо повернулось в  другую
сторону. Она отрывисто заговорила со своим темноволосым спутником,  и  они
пошли вдоль берега прочь от корабля.
     -  А,  на  нее,  -  понял  наконец  Вагнио.  На  его   лице   застыло
замешательство. - Странная парочка, эти двое.
     - Кто они? - спросил Эверард. Тоже естественный вопрос - еще никто не
слышал, чтобы женщина пересекала море иначе, как пленница.  В  свое  время
захватчики с  берегов  Ютландии  и  Фрисландии  переправят  свои  семьи  в
Британию, но произойдет это спустя века.
     Хотя, может быть, скандинавы брали  иногда  своих  женщин  в  морские
походы  даже  в  эти  века...  Эверард,  правда,   не   располагал   такой
информацией. Эти земли в данный период истории вообще были изучены  слабо:
считалось, что происходящее здесь едва ли может повлиять на судьбы мира до
начала Великого переселения народов. Но вот ведь...
     - Эдх, дочь Хлавагаста, и Хайдхин, сын Видухада, - произнес Вагнио, и
Эверард отметил, что ее он назвал первой. - Они заплатили за  переезд,  но
не собираются торговать вместе с нами. В самом деле, ей  совсем  не  нужна
ярмарка, она хочет, чтобы мы высадили ее - их - где-нибудь по дороге.  Она
пока не сказала, где именно.
     - Давайте лучше готовиться к ночи, хозяин, - вмешался какой-то моряк.
     Раздались и другие голоса в поддержку.
     До наступления темноты оставалось еще несколько часов, и дождь  вроде
бы не собирался повернуть в эту сторону. "Они просто не хотят  говорить  о
ней, - понял Эверард. - Они ничего не имеют против нее, в этом  я  уверен,
но в ней, да, есть что-то странное".
     Вагнио быстро согласился с предложением.
     Эверард предложил помощь  в  обустройстве.  Предельно-вежливо  -  ибо
гость священен - капитан все же выразил сомнение в том, что  от  человека,
не сведущего в  морском  деле,  может  быть  какая-то  польза,  и  Эверард
направился в ту сторону, куда пошли Эдх и Хайдхин.
     Они остановились далеко впереди. Кажется,  заспорили  о  чем-то.  Она
сделала жест, на удивление непреклонный  для  такой  тростиночки.  Хайдхин
развернулся и направился  обратно  длинными  быстрыми  шагами.  Эдх  пошла
дальше.
     - Вот подходящий случай, - проговорил Эверард. - Попробую разговорить
мальчишку.
     - Соблюдай  осторожность,  -  ответила  Флорис.  -  Мне  кажется,  он
расстроен.
     - Да, но попытаться все равно стоит, не так ли?
     Ради этого, собственно, они и организовали встречу вместо того, чтобы
просто проследить путь корабля назад во времени. Они не могли  решиться  с
наскока  вторгнуться  в  события,  которые,  вполне   возможно,   являются
источником нестабильности и  способны  изменить  будущее.  Здесь  же,  они
надеялись, будет возможность узнать что-нибудь заранее.
     Хайдхин резко остановился, хмуро глядя на незнакомца. Тоже всего лишь
подросток, возможно, только на год-два старше Эдх. В эту эпоху он считался
уже взрослым, но был все еще  нескладен,  не  сформировался  окончательно.
Резкие черты лица оттенял юношеский пушок на щеках. На  нем  была  плотная
шерстяная накидка, пахучая в сыром воздухе, и башмаки в разводах от  соли.
Сбоку висел меч.
     - Привет, - дружелюбно произнес Эверард. Он был уже близок к цели,  и
у него по затылку побежали мурашки.
     - Привет, - буркнул Хайдхин. Подобная  неприветливость  считалась  бы
естественной для его возраста в Америке двадцатого века. Здесь  она  могла
спровоцировать вполне реальную стычку. - Что  тебе  надо?  -  Он  подождал
секунду и резко добавил: - Не подходи к женщине. Ей нужно побыть одной.
     - Не опасно ли это для нее? - спросил Эверард. Еще один  естественный
вопрос.
     - Она не уйдет  далеко  и  вернется  до  наступления  темноты.  Кроме
того... - Хайдхин снова онемел. Казалось,  он  боролся  с  собой.  Эверард
ждал, что юношеское желание казаться важным и таинственным возобладает над
осторожностью. И он услышал почти пугающую своей  прямотой  фразу:  -  Кто
посягнет на нее,  испытает  страдания,  худшие  чем  смерть.  Она  избрана
богиней.
     Неужто ветер и в самом деле  в  это  мгновение  дохнул  холодом?  Или
показалось?
     - Выходит, ты ее хорошо знаешь?
     - Я... сопровождаю ее.
     - Куда?
     - Зачем тебе знать? - вспыхнул Хайдхин. - Оставь меня в покое!
     - Успокойся, друг, успокойся, - произнес Эверард. Ему помогали рост и
зрелость. - Мне просто интересно, я из других краев. Рад был  бы  услышать
побольше об... Эдх, так ее назвал корабельщик? А ты Хайдхин, я знаю.
     В юноше пробудилось любопытство, и он слегка расслабился.
     - Кто ты? Мы тебя еще с корабля заметили.
     - Я путник. Маринг из рода маркоманов. Небось никогда и не слышал про
такой народ? Вечером, если захочешь, приходи слушать мой рассказ.
     - Куда направляешься?
     - Куда судьба забросит.
     Мгновение Хайдхин стоял неподвижно. Шумел прибой. Кричали чайки.
     - А, может быть, тебя сюда подослали? - выдохнул он.
     Пульс Эверарда участился. Усилием  воли  он  заставил  себя  говорить
обычным тоном.
     - Кто мог меня подослать и зачем?
     - Посмотри сам, - выпалил Хайдхин. - Эдх идет туда,  куда  отправляет
ее Найэрда снами и знамениями. Теперь ей кажется, что она должна  покинуть
корабль и двинуться в глубь страны. Я пытался убедить ее, что  это  жалкая
страна с далеко разбросанными друг от  друга  поселениями  и  здесь  можно
угодить в руки разбойников. Но она... - Он  проглотил  комок  в  горле.  -
Вроде бы ее должна защищать богиня. -  Вера  вступила  в  противоречие  со
здравым смыслом и нашла компромисс. - Но если бы второй воин пошел  вместе
с...
     - О, великолепно! - раздался голос Флорис.
     - Не знаю, насколько хорошо я смогу сыграть роль посланца  судьбы,  -
предупредил ее Эверард.
     - По крайней мере, ты сможешь втянуть его в разговор.
     - Постараюсь, - ответил он и снова заговорил с Хайдхином: - Для  меня
это неожиданно, как ты понимаешь. Но можно обсудить. У меня сейчас никаких
дел; похоже, и у тебя тоже. Пройдемся по берегу, и  ты  расскажешь  мне  о
себе и Эдх.
     Юноша уставился себе под ноги. Он кусал губы, краснел, бледнел, снова
краснел.
     - Не так-то это легко, как ты думаешь, - выдавил он.
     - Но должен же я хоть что-то знать, прежде чем давать обещания, а?  -
Эверард хлопнул сникшего парня по плечу.  -  Не  торопись,  успокойся,  но
все-таки расскажи.
     - Эдх... Она должна... Она решит...
     - Что  в  ней  такого,  что  заставляет  тебя,  мужчину,  ожидать  ее
приказов? - "Прояви уважение". - Она что,  жрица,  эта  девчонка?  Великое
дело было бы, коли так.
     Хайдхин поднял на него взгляд. Он дрожал.
     - Это так, и даже больше. Богиня явилась ей, и теперь она принадлежит
Найэрде и должна нести по миру весть о ее проклятии.
     - Что? А на кого богиня гневается?
     - На римский народ!
     - О, чем они могли провиниться? - "В этих-то забытых богом местах".
     - Они... они... Нет, говорить об этом рано. Дождись  встречи  с  ней.
Она просветит тебя, насколько посчитает нужным.
     - Знаешь, ты многого от меня хочешь, - резонно возразил Эверард,  как
поступил бы любой настоящий бродяга. - Ты ничего не  рассказал  о  прошлых
делах, ни слова о том, куда держите путь  и  почему,  а  хочешь,  чтобы  я
опекал, рискуя жизнью, девицу, которая возбудит желание в любом  грабителе
и алчность в любом работор...
     Хайдхин вскрикнул и выхватил меч.
     - Как ты смеешь!
     Лезвие устремилось вниз, но отработанные рефлексы спасли Эверарда. Он
проворно выставил древко копья и блокировал удар. Сталь вонзилась глубоко,
однако выдержанный  ясень  не  сломался.  Хайдхин  снова  взмахнул  мечом.
Эверард резко повернул свое оружие словно дубинку. "Как бы не  убить  его,
он жив в будущем и, как бы там ни было, еще ребенок". Глухо прозвучал удар
по голове. Он наверняка оглушил  бы  Хайдхина,  если  бы  не  переломилось
древко. А так тот только пошатнулся.
     - Угомонись, ты, кровожадная душа! - заорал Эверард. Тревога  и  гнев
владели им. "Что,  к  дьяволу,  происходит?"  -  Тебе  нужны  люди,  чтобы
охранять девчонку, или нет?
     Взревев, Хайдхин прыгнул вперед. Этот удар меча был слабее,  от  него
легко удалось уклониться. Эверард  бросил  обломок  копья,  шагнул  ближе,
схватился за одежду, подставил бедро и швырнул Хайдхина футов на шесть  от
себя.
     Юноша тут же вскочил на  ноги  и  выхватил  из-за  пояса  нож.  "Надо
кончать с этим". Эверард провел удар карате в солнечное  сплетение.  Всего
лишь вполсилы. Хайдхин согнулся пополам и,  задыхаясь,  свалился.  Эверард
склонился над ним, чтобы проверить, не нанес ли он ему серьезного увечья и
не подавится ли мальчишка рвотной массой.
     - Wat drommel... В чем дело? - в недоумении воскликнула Флорис.
     Эверард выпрямился.
     - Не знаю, - тупо ответил он, - но похоже, я, по неведению, задел его
за живое. Должно быть, сорвался после  нескольких  дней,  а  то  и  недель
мрачных размышлений. Не забывай, он  очень  молод.  Я  что-то  сказал  или
сделал, чем спровоцировал эту вспышку. Здесь,  особенно  у  мужчин,  такое
бывает. Человек просто впадает в бешенство и убивает, не задумываясь.
     - Не думаю, что... что ты сможешь теперь... исправить положение.
     - Боюсь, что нет. Все слишком  хрупко.  -  Эверард  оглядел  песчаный
берег.
     Темный силуэт Эдх был едва заметен в морском  тумане.  Погруженная  в
свои мечты или кошмары, она не заметила драки. - Я лучше  скроюсь.  Моряки
посчитают, что я разъярился - похоже на правду, а? - но не пожелал  резать
ему горло, пока он в беспомощном состоянии, не стал дожидаться,  когда  он
попытается перерезать горло мне, и не захотел хлопот  с  примирением.  Мне
нет до него никакого дела, скажу я и уйду.
     Он подобрал  наконечник  копья,  как  сделал  бы  настоящий  маркоман
Маринг, и направился в сторону корабля. "Они будут  разочарованы,  -  сухо
подумал он. - Сплетни из дальних стран большая редкость. Зато не  придется
пересказывать эту легенду, что мы состряпали".
     - Значит, мы можем отправляться сразу на Оланд, - таким же бесцветным
тоном произнесла Флорис.
     - А?
     - Дом Эдх. Капитан точно его  описал.  Это  длинный  узкий  остров  у
балтийского побережья Швеции. Напротив него будет построен город  Кальмар.
Я была там однажды в отпуске. - Голос ее  стал  задумчивым.  -  Прелестное
место. Повсюду старые ветряные мельницы, древние курганы, уютные деревни и
на каждом мысе маяк над водой, где покачиваются на волнах  лодки.  Но  все
это в будущем.
     - В таком местечке я и сам не прочь побывать, - отреагировал Эверард.
- В будущем. - "Может быть. Зависит от того, какие воспоминания  останутся
у меня от этого визита, на девятнадцать веков раньше".
     Он двинулся вдоль песчаного берега.



                                    13

     Хлавагаст, сын  Унвода,  был  королем  альварингов.  Жену  его  звали
Готахильда. Они  жили  в  Лайкиане,  самой  большой  деревне  их  племени,
насчитывавшей более двух  десятков  домов,  обнесенных  стеной  из  камня.
Вокруг простиралась пустошь, где только овцы могли найти себе  пропитание.
Зато не могли застать врасплох враги. Их приближение сразу бы заметили. До
восточного края острова идти было недолго, не  многим  дальше  было  и  до
западного, где рос сосновый лес. На  южной  стороне  недалеко  от  деревни
начинались пастбища  и  плодородные  земли,  которые  тянулись  до  самого
морского берега.
     Когда-то  альваринги  владели  всем  Эйном,  пока   с   материка   не
переправились геаты и в течение жизни целого поколения не  отвоевали  себе
богатую  северную  половину.  Альваринги  в  конце  концов  остановили  их
продвижение. Многие геаты говорили, что южная часть и не стоит того, чтобы
отбирать ее; многие из альварингов утверждали, что геаты испугались  гнева
Найэрды. Альваринги приносили ей в жертву столько же добра, сколько асам и
даже больше, а геаты отдавали богине только корову весной. Как бы  там  ни
было, с тех пор два племени больше торговали, чем устраивали раздоры.
     В обоих племенах имелись люди, которые товар  на  обмен  переправляли
морем, аж до ругиев на юге или англов  на  западе.  Эйнские  геаты,  кроме
того, ежегодно устраивали в гавани Каупавика ярмарку,  которая  привлекала
многих приезжих из далеких земель. На  эту  ярмарку  альваринги  привозили
свои изделия из шерсти, соленую  рыбу,  шкуры  морских  зверей,  масло  из
ворвани, перья и пух, янтарь, когда штормы выбрасывали его на берег. Время
от времени их юноши  присоединялись  к  команде  какого-нибудь  иноземного
корабля: если они оставались в живых, то возвращались домой с рассказами о
неведомых странах.
     Хлавагаст и Готахильда лишились троих детей. Тогда он поклялся,  что,
если Найэрда будет оберегать детей, что родятся позже, до тех пор  пока  у
первого не сменятся все молочные зубы, то он отдаст ей мужчину -  не  двух
рабов, обычно старых и больных, которых она получала, когда  благословляла
поля, а здорового юношу. Родилась девочка. Он назвал ее Эдх, Клятва, чтобы
богиня не забыла о его просьбе.  Вскоре  за  ней  последовали  сыновья,  о
которых он мечтал.
     Когда настало время, он снарядил корабль с воинами  и  отправился  на
другую сторону  канала.  Чтобы  не  взбудоражить  геатов  с  материка,  он
двинулся мимо них на север и напал на лагерь  скридфенов.  Из  захваченных
пленников он выбрал одного  и  прирезал  его  в  священной  роще  Найэрды.
Остальных продал в Каупавике. Больше Хлавагаст не устраивал  набегов,  ибо
был он по натуре спокойным, задумчивым человеком.
     Может быть, из-за особых обстоятельств начала ее жизни,  может  быть,
потому что у нее были только братья, Эдх росла тихой, погруженной в  себя.
У нее были  друзья  и  подруги  среди  деревенских  ребятишек,  но  никого
по-настоящему близкого. И когда все играли вместе, она всегда  оказывалась
в  стороне.  Эдх  быстро  училась  всякой  работе  и  выполняла  ее  очень
старательно. Но лучше у нее  получались  дела,  зависящие  только  от  нее
самой, например, вязание. Она редко болтала и хихикала с подружками.
     Однако  если  ей  случалось  говорить,  подружки  слушали   ее,   ибо
рассказывать Эдх умела. Позже и мальчишки,  а  бывало,  и  взрослые  стали
прислушиваться к ее историям. С годами они становились все интереснее, Эдх
стала вставлять в  них  стихи,  почти  как  у  скальдов.  Истории  были  о
мужчинах-путешественниках,  прекрасных  дамах,  колдунах  и   ведьмах,   о
говорящих животных и сказочных существах, о землях за  морями,  где  могло
случиться все, что угодно. Временами в них появлялась Найэрда, в  качестве
советчицы или спасительницы. Сначала Хлавагаст боялся,  что  богиня  может
разгневаться, но ничего плохого не  случалось,  и  он  не  стал  запрещать
дочери упоминать  имя  богини.  Все-таки  его  дочь  определенным  образом
связана с нею.
     В  деревне  Эдх  никогда  не  оставалась  в  одиночестве.  Никто   не
оставался: дома лепились чуть не вплотную друг к другу. В  каждом  доме  с
одной стороны располагались стойла для коров или лошадей, у кого они были,
а с другой - настилы для людей. Громоздкий ткацкий станок стоял у  дверей,
чтобы больше было света во время работы, стол и скамья в дальнем конце,  а
глиняная печь в  центре.  Продукты  и  домашнюю  утварь  либо  вешали  под
потолком, либо укладывали на потолочные балки. Двери выходили во двор,  по
которому вокруг колодца бродили  свиньи,  овцы,  домашняя  птица  и  тощие
собаки.  Жизнь,  сосредоточившись  на   крохотных   подворьях,   смеялась,
разговаривала, пела, плакала, мычала, блеяла, крякала  и  лаяла.  Скрипели
колеса телег, стучали копыта, гремел молот по наковальне. Лежа  в  темноте
на соломенной постели под овечьей шкурой среди  теплых  запахов  животных,
помета, сена, золы, можно было слышать, как  плачет  ребенок,  который  не
успокоится, пока мать не даст ему грудь, или как  она  и  отец  возятся  в
своем углу, тяжело дыша и постанывая, или как лают  собаки  на  луну,  как
шуршит дождь, как свистит, а то и ревет ветер, или шумит что-то еще вдали;
то ли каркает ночной ворон, то ли кричат тролли и мертвецы...
     Для маленькой девочки, когда она  свободна  от  однообразной  работы,
есть множество объектов для наблюдения: приезды и отъезды, свадьбы и роды,
тяжелый труд и  буйное  веселье,  искусные  руки,  обрабатывающие  дерево,
кость, кожу, металл, камень; священные дни,  когда  люди  приносят  жертвы
богам и устраивают пиры... Когда ты вырастаешь, тебя берут с собой,  и  ты
видишь, как проезжает мимо повозка Найэрды, закрытая  так,  что  никто  не
может видеть богиню; на тебе  гирлянды  из  вечнозеленых  растений,  и  ты
разбрасываешь прошлогодние цветы на ее пути и поешь своим детским голосом.
В эти мгновения радость и чувство обновления смешиваются с благоговением и
с невысказанным подспудным страхом...
     Эдх  продолжала  расти.  Шаг  за  шагом  она  овладевала  все  новыми
работами, которые все дальше уводили ее от дома. Она собирала сухие  ветки
для растопки, целебные травы и ягоды, марену для окрашивания тканей. Позже
она стала ходить с компанией, которая собирала орехи в лесу и раковины  на
берегу. Потом она помогала убирать урожай на полях в южной части  острова,
сначала с корзинкой для сбора колосьев, а года  через  два  взяла  в  руки
серп.
     Мальчишки  пасли  скот,  и   девчонки,   принося   им   обед,   часто
задерживались у них на весь  долгий-долгий  летний  день.  Кроме  коротких
периодов в переполненное заботами время страды, люди  жили  размеренно,  у
них не было причин для спешки. И не боялись  они  ничего,  кроме  болезни,
з