ила  всю  свою  энергию  на
строительство Чатсворта. Она управляла обширными владениями, служила при
дворе, исполняла долг матери и супруги.
   Но  теперь,  когда  из-за  вынужденного  безделья  она  могла  только
размышлять и тревожиться, тело предало ее. Сновидения Бесс стали слишком
соблазнительными. Вспоминая их в долгие  дневные  часы,  она  испытывала
острое раздражение и не менее острое желание очутиться на свободе. Страх
безумия неотступно преследовал ее. Бесс неуклонно  приближалась  к  тому
часу, когда смерть должна была показаться ей желанным выходом.

Часть 4
ГРАФИНЯ

   Любимая, суров твой приговор:
   Меня, увы, отвергла ты бесстрастно,
   Хотя тебя люблю я с давних пор
   И свежесть чувств доныне не угасла.
   Моя печаль и радость, Надежда и тоска -
   Не кто иной, как Леди Зеленые рукава.
   Генрих V

Глава 30

Лондон, 1562 год

   В дверь громко постучали. Тюремщик объявил:
   - К вам гость, леди Сент-Лоу.
   - Только этого мне не хватало! - бросила Бесс. Она злилась  на  мужа,
не желала его видеть и все-таки мечтала выплакаться на плече  у  Синтло.
Внезапно страх сковал ей горло. А если Уилл принес дурные вести?  Явился
в Тауэр сам, чтобы смягчить удар?
   Увидев темную тень на пороге, Бесс настороженно уставилась на  гостя.
Тот вошел и притворил за собой дверь.
   - Шрусбери! - ахнула Бесс.
   - Бесс, почему ты не сообщила мне об аресте?  -  сердито  осведомился
он.
   - Ты пришел... - не веря своим гладам, пробормотала она.
   - Разумеется! Я появился бы гораздо раньше, если  бы  ты  послала  за
мной.
   - Шрусбери... - растерянно повторила Бесс.
   Мгновение он стоял неподвижно, а затем  заключил  ее  в  объятия.  Он
казался Бесс рыцарем в сияющих доспехах  и  спасителем.  Самый  сильный,
самый влиятельный человек, какого она знала, явился, чтобы вызволить  ее
отсюда! Бесс застыла, прижавшись к могучей груди  Шрусбери  и  подставив
губы для поцелуя.
   Она наслаждалась мощью мужских рук, обнимающих ее. Он властно  приник
к губам Бесс, мгновенно заставив ее воспламениться. Никогда в жизни  она
не чувствовала себя такой слабой,  беспомощной  и  женственной.  Испытав
немыслимое облегчение и жаркую страсть, она хотела  отдать  ему  тело  и
душу.
   Впервые Шрусбери по-настоящему почувствовал себя  мужчиной.  Близость
Бесс наполнила его силой и страстью, придала ощущение всемогущества.  Он
радовался тому, что мог исполнить ее желания. Она не только окажется  на
свободе, но и будет всю жизнь благодарна ему.
   Бесс послушно отзывалась на близость мужского тела.  Ей  хотелось  не
думать, только чувствовать, а рядом со Шрусбери это было так легко!  Она
смотрела в блестящие голубые глаза так, словно  видела  их  впервые.  Он
неудержимо притягивал  ее,  и  Бесс  с  нетерпением  ждала  продолжения.
Опустив веки, она приоткрыла губы и отдалась во власть Шрусбери.
   Уверенные пальцы Толбота расстегнули  пуговицы  ее  платья,  спустили
тяжелые расшитые рукава с плеч, высвободили из них руки. Она обвила  его
шею и приподнялась на цыпочки. Темно-зеленое платье  сбилось  вокруг  ее
талии, открыв пышную блузку цвета морской пены.
   - Это главный признак женственности -  носить  соблазнительное  белье
даже, там, где его никто не увидит.
   Нижние  юбки  не  были  препятствием  для  Толбота.  он  справился  с
тесемками за считанные секунды.
   - В этой проклятой тюрьме твоя кожа  побледнела  и  стала  похожа  на
бесценный мрамор. - Он с трудом сглотнул.  -  Какая  бесподобная  грудь.
Ничего прекраснее я еще не видел. Клянусь, я запомню ее навсегда!
   Бесс обвела губы кончиком языка.
   - Помнишь, как ты дразнил меня "госпожа Бюст"?
   - Я помню каждое слово, которым мы обменялись, помню все свои мысли о
тебе, Плутовка.
   Бесс потянулась к застежкам его камзола.
   - Скорее! - взмолилась она.
   Толбот давно изнывал от желания. Сбросив камзол, он оторвал  пуговицы
от льняной сорочки, чтобы скорее снять ее и прижаться к Бесс.
   Увидев  его  мускулистую  грудь,  поросшую  густыми  иссиня   черными
волосами,  Бесс  прильнула  к  ней  губами,  начала  ласкать  языком   и
покусывать. Она быстро теряла власть над собой. Страсть нарастала, страх
постепенно отступал, а потом и совсем исчез,  вытесненный  более  мощным
чувством.
   Толбот снял с нее платье и пышные нижние юбки, и они  упали  к  ногам
Бесс. Переступив через ворох одежды, она нетерпеливо отбросила ее ногой.
На ней  остались  только  кружевные  чулки;  холмик,  увенчанный  рыжими
кудрями, напоминал пылающий костер.
   - Плутовка...  -  Ему  хотелось  прикоснуться  к  огненным  завиткам,
попробовать их на вкус, раздвинуть спрятанные под ними  складки.  Толбот
властно коснулся рукой холмика, и ему показалось, будто он обжегся.
   Между тем пальцы Бесс теребили одежду, остававшуюся на нем. Он  начал
помогать ей, и тут же у их ног вырос еще один ворох белья.
   Приподняв  Бесс,  Толбот  вошел  в  нее  и  застонал  от  немыслимого
наслаждения. Бесс льнула к нему так, будто от этого зависела ее жизнь.
   Оба так спешили утолить свою жажду, что им и в голову не пришло  лечь
в постель. Шрусбери прижал Бесс спиной к каменной стене и  погрузился  в
глубину ее лона.
   Она вскрикнула от сладостной  боли  и  обвила  его  ногами,  стремясь
продлить удовольствие. Ее губы  приоткрылись,  оба  шептали  бессвязные,
невнятные слова, прижимаясь друг к другу разгоряченными телами.
   Толбот овладевал ею стремительно и мощно. Он был уже готов  излиться,
но сдерживался., Толбот помедлил еще несколько минут и был  вознагражден
протяжным стоном экстаза, сорвавшимся с губ Бесс.
   Выкрикнув его имя, она обмякла и упала бы на пол, если бы Шрусбери не
поддержал ее.
   Он подхватил Бесс и понес в постель, зная, что она не в силах сделать
ни шага. Улажив Бесс, Толбот пригладил разметавшиеся огненные  волосы  и
прижался губами к ее лбу.
   - Прекрасная моя Плутовка, мы с тобой так похожи! Мы отдаем  и  берем
одновременно.
   - Наш союз заключен на небесах или в аду, но мне  все  равно  где.  -
Шрусбери напомнил ей крепкое вино, от которого она  мгновенно  опьянела,
хотя и не избавилась от жажды. Бесс завораживало его подтянутое, сильное
тело, дурманил мужской запах и привкус губ.  Шрусбери  был  мужчиной  во
всех смыслах этого слова  -  требовательный,  властный,  могучий,  и  ее
неудержимо влекло к нему.
   Начав обмениваться поцелуями, они никак не могли остановиться. Совсем
недавно Бесс боялась сойти с ума, но безумие, охватившее молодую женщину
сейчас, побуждало ее отдать Толботу все, в том  числе  и  рассудок.  Как
когда-то давно, в черно-золотой спальне, Бесс жаждала его ласк, мечтала,
чтобы  длинное,  твердое  копье  заполнило  пустоту   внутри   ее.   Она
приподнимала бедра, извивалась, терлась  о  копье  Шрусбери,  касающееся
складок вокруг входа в ее пещеру, сгибала колени,  обхватывала  ими  его
бедра, а затем раздвигала их в бесстыдной мольбе.
   Он  старался  усмирить  нетерпение,  замедлить  движения,   растянуть
удовольствие, но не мог. Тело не подчинялось ему.  Толбот  понимал,  что
ему придется овладеть Бесс сотню  раз,  прежде  чем  он  сумеет  сделать
удовольствие томным и чувственным. А пока он не  мог  ждать  ни  минуты.
Бесс приподнялась на постели, и  ее  крик  слился  с  хриплым  возгласом
Шрусбери. Они бросились друг к другу  с  неистовым  пылом,  их  языки  и
ладони соединялись, сталкивались и отдалялись. И все-таки это слияние не
утолило жажду Толбота.
   Неохотно покинув лоно Бесс, Шрусбери передвинулся ниже,  и  его  лицо
оказалось на уровне ее живота. Он целовал и ласкал ее,  терся  щеками  о
шелковистую кожу, пробовал ее на вкус, вдыхал сладкий аромат,  стремился
познать Бесс до мельчайших подробностей.
   Бесс медленно открыла глаза. Ее  грудь  вздымалась.  Голова  Шрусбери
лежала на животе у Бесс, и он упивался нежностью ее кожи.
   Внезапно Бесс  поняла,  что  они  совершили  прелюбодеяние!  Она  еще
никогда не позволяла даже сердцу управлять рассудком, а теперь  уступила
велению тела. Ее  охватило  чувство  вины.  Как  ни  странно,  угрызения
совести не имели никакого отношения к теперешнему мужу Бесс. Скорее  она
корила себя за то, что изменила Кавендишу с любовником.  Бесс  протянула
руку и коснулась иссиня-черных волос Шрусбери.
   - Довольно!
   - Позволь мне снова любить тебя, Бесс, - попросил он голосом, хриплым
от желания.
   - Любовь тут ни при чем: нами овладела похоть. Это было прекрасно,  -
добавила она, - и все-таки между нами нет ничего, кроме похоти.
   Шрусбери знал, что не только  похоть  толкнула  его  в  объятия  этой
восхитительной женщины, но почел за лучшее промолчать.
   Бесс села и отбросила за спину спутанные волосы.
   - Шру, я изменила мужу, а ты - жене. Теперь уж ничего  не  поделаешь,
но больше такое никогда не повторится.
   "Никогда? Это невозможно!" Чувственные губы Шрусбери изогнулись. Бесс
не лишит себя  такого  наслаждения.  Он  нехотя  потянулся  за  одеждой,
наконец вспомнив о цели своего приезда.
   - Завтра я появлюсь опять и поведу тебя на допрос. Вскоре после этого
тебя освободят. - Заметив, что  Бесс  расправляет  нижнюю  юбку,  Толбот
попросил:
   - Не одевайся! Побудь раздетой, пока я не уйду.
   Бесс колебалась одно мгновение.  Он  подарил  ей  такое  наслаждение,
зачем же отказывать ему в ничтожной просьбе?

***

   Когда Шрусбери ушел, Бесс вдруг поняла, что он не просто доставил  ей
удовольствие, а избавил от паники, вернул надежду и уверенность.  Ощутив
прилив сил, она задумалась о том, сколько  еще  ей  придется  пробыть  в
Тауэре. Наконец  Бесс  усмехнулась.  Если  она  выдержала  семь  месяцев
заключения, то вытерпит и еще.
   Как и обещал, Шрусбери вернулся на  следующий  день.  Бесс  держалась
холодно и отчужденно, зная, что близость сломит ее решимость. В память о
том, чтр случилось  вчера,  она  держала  в  руке  пуговицу  от  сорочки
Толбота, найденную на полу.  Когда  Бесс  сжимала  пальцы,  острые  края
перламутрового кружочка впивались ей в ладонь.
   В помещении для допросов Шрусбери начал расспрашивать Бесс о том, что
ей известно о браке леди Кэтрин Грей, давно ли она знает о нем,  помогла
ли она виновнице обмануть королеву. Рассказав ему всю правду  и  увидев,
как Шрусбери усмехнулся, Бесс поделилась с ним догадкой:
   - Кэтрин тут ни при чем. Королева  держит  меня  здесь,  чтобы  я  не
разболтала ее тайны! Он быстро поднес палец к губам:
   - Когда ты предстанешь перед тайным советом, ни в чем не признавайся,
все отрицай.
   - Допрос поручили тебе потому, что ты возглавляешь тайный совет?
   - Да, и еше по той причине, что я - верховный судья северных графств,
где находятся твой дом и другие владения. И все-таки я сам  заявил,  что
должен допросить тебя, Бесс. - Толбот придвинулся ближе  и  взял  ее  за
руку.
   Бесс, мгновенно отозвавшись на его жест, уже была готова  пожать  ему
руку, но вовремя опомнилась, разжала пальцы и показала ему  пуговицу  на
окровавленной ладони. Переведя взгляд на лицо Шрусбери, она увидела, что
в его глазах пылает желание. Чтобы не выдать себя, Бесс  потупилась.  Он
поднес ее руку к губам и слизнул кровь. Отдернув руку, она съязвила:
   - Моя кровь недостаточно  голубая  для  вас,  милорд.  Он  иронически
приподнял бровь:
   - Она совсем не голубая, Плутовка.
   - Негодяй!.. - прошептала Бесс, мечтая отомстить ему за все,  что  ей
пришлось вытерпеть.

***

   После того как тайный совет допросил Бесс, протокол допроса  передали
секретарю Сесилу. Тот ужаснулся, узнав, что леди  Сент-Лоу  до  сих  пор
держат в Тауэре, и посоветовал королеве немедленно  освободить  подругу.
25 марта, через две недели после приезда Шрусбери в Лондон, дверь камеры
Бесс наконец-то открылась.
   Переступив через порог, она поклялась, что больше никогда не  попадет
сюда. В прошлом Бесс всегда пыталась поставить себя на место обидчиков и
посочувствовать им, но впредь решила не делать этого. Отныне  она  будет
думать только о себе.
   Встреча Бесс с мужем была донельзя  трогательной.  Увидев  на  глазах
Уилла слезы искренней радости, она сразу простила  ему  все  недостатки.
Бесс убедила себя в том, что,  если  бы  ей  понадобился  сильный  духом
человек, способный преодолеть все преграды, она не  вышла  бы  замуж  за
мягкого, отзывчивого Уильяма Сент-Лоу.
   Он преподнес ей бархатный футляр.  Открыв  его,  Бесс  вскрикнула  от
восхищения.  Внутри  она  увидела  ожерелье  и  серьги   с   ярко-синими
персидскими сапфирами - вероятно, этим подарком Уилл стремился загладить
свою вину, оправдаться за то, что ни разу не навестил ее в Тауэре.
   - Уилл, таких драгоценностей ты не дарил даже Елизавете. Я благодарна
тебе всем сердцем.
   - Елизавете драгоценности нужны, чтобы блистать,  но  ты  и  без  них
прекрасна. Бесс поцеловала его.
   - Это самый лестный комплимент, какой я когда-либо слышала  от  тебя,
дорогой.
   В мае  тайный  совет  признал  брак  леди  Кэтрин  Грей  и  Хартфорда
незаконным, а их ребенка - внебрачным. Оба были  заключены  в  Тауэр  на
неопределенный срок за "греховное прелюбодеяние".
   Как  только  леди  Сент-Лоу  очутилась  на  свободе,  знатные  друзья
вспомнили о ней. Бесс приглашали на все  званые  вечера,  и  она  охотно
принимала  приглашения,   желая   пощеголять   роскошными   нарядами   и
украшениями. После своего вынужденного отсутствия Бесс стала  еще  более
жизнерадостной и остроумной.  Она  скрывала  связь  со  Шрусбери,  а  от
Елизаветы как ни в чем не бывало принимала знаки внимания.
   Но ближе к лету Бесс решила всерьез поговорить с мужем о будущем:
   - Уилл, в этом году я хочу пораньше уехать в Чатсворт.
   - Прекрасная мысль, Бесс! Ты должна провести лето с детьми.
   Она вздохнула:
   - Осенью я не вернусь ко двору.  Я  намерена  навсегда  поселиться  в
Чатсворте.
   - А как же Елизавет?
   - При чем тут она? Нам обоим известно, что  она  прекрасно  обходится
без моих услуг.
   - Неужели ты не простила ее? - удивился Уилл.
   - Конечно, простила. Но ничего не забыла.
   - Бесс, я так люблю тебя! Я буду скучать по тебе.
   - Уилл, подумай о том, чтобы отказаться от обязанностей при  дворе  и
поехать со мной. Кавендиш умер от переутомления, и я  боюсь,  как  бы  с
тобой не случилось то же самое.
   -  Дорогая,  я  нужен  королеве.  -  Слова  Сент-Лоу  прозвучали  так
искренне, что на глаза Бесс навернулись слезы.
   "Не пройдет и часа после  твоей  смерти,  как  королева  найдет  тебе
замену. Разумеется, она устроит пышные  похороны,  чтобы  показать  свою
щедрость,  но  на  этом  все  и  кончится".  Однако   Бесс   не   хотела
разочаровывать мужа:
   - Делай, как  сочтешь  нужным,  Уилл.  Только  обещай  мне  подумать,
ладно?

***

   Вместе  с  двумя  сыновьями,  у  которых  начались   каникулы,   Бесс
отправилась в Чатсворт. В Ноттингеме она оставила детей в лучшей комнате
постоялого двора, поручила их заботам слуг, а сама  вместе  с  горничной
нанесла визит Пирпонтам. Опасения, что сэр Джордж и леди Пирпонт,  помня
о недавнем заключении, не примут ее, рассеялись. Жители Ноттингема почти
ничего не знали о придворных интригах и  плачевной  участи  леди  Кэтрин
Грей.
   Леди Сент-Лоу и сэр Джордж вскоре поладили: услышав страшные  истории
о том, что может сделать Сиротский суд,  если  его  наследник  Генри  не
будет женат, сэр Джордж дал согласие на брак. К тому же  Бесс  пообещала
за дочерью щедрое  приданое  и  один  из  своих  особняков.  Договор  об
обручении был подписан,  а  леди  Пирпонт  пригласила  Фрэнсис  Кавендиш
погостить у них летом,  желая  получше  познакомить  девушку  с  будущим
мужем. Покидая  поместье  Пирпонтов,  Бесс  поздравила  себя  с  удачной
сделкой.
   В Чатсворте Бесс встретили с распростертыми объятиями  -  и  дети,  и
мать, и тетя Марси. Бесс поцеловала Фрэнси, обняла маленьких Элизабет  и
Мэри, которые без умолку болтали.
   - Как эта злобная тварь посмела держать тебя в тюрьме целых  тридцать
недель? - воскликнула Марселла, дрожа от ярости.
   - Тридцать одну, - уточнила Бесс и  усмехнулась.  -  Королевы  должны
быть жестокими, чтобы не лишиться престола. Во всяком случае,  теперь  я
на свободе и намерена наслаждаться ею!
   Мать поцеловала ее.
   - Как хорошо, что ты дома, дорогая!
   - Надеюсь, ты и вправду рада,  мама,  потому  что  я  останусь  здесь
навсегда. Ты еще не нашла себе мужа? - шутливо добавила Бесс.
   - Кстати, о свободе: я решила  впредь  не  обременять  себя  мужьями.
Вообще-то мы с Ральфом ладили, но и вдовство имеет свои преимущества.
   Бесс удивленно посмотрела на мать. Свое вдовство  она  перенесла  как
тяжкое испытание и чудом выжила.
   - О, дорогая, прости меня! Бесс обняла мать:
   - Я решила раз и  навсегда  забыть  о  прошлом  -  сагре  dem!
   - Ох уж эти мне французские фразы! Похоже,  при  дворе  ты  приобрела
светский лоск, - усмехнулась Марселла. Бесс наморщила нос.
   - Кажется, это латинское изречение, но я не уверена.  Лоска  у  меня,
конечно, прибавилось, но слава Богу, синим чулком я так и не стала!
   Она  с  гордостью  оглядела  дочерей.   Семилетняя   Элизабет   стала
украшением  семьи:  она  любила  нарядные  платья  и  отличалась  милым,
покладистым нравом. А рыжеволосая проказница  Мэри  была  точной  копией
матери - такая же упрямая и своенравная.
   - Наверное, ваши братья  уже  в  конюшне,  знакомятся  с  лошадьми  и
собаками. Бегите к ним, а мне надо поговорить с вашей сестрой Фрэнсис.
   Мать и дочь прошлись по огромному парку и присели у заросшего лилиями
пруда. Бесс ие уставала  удивляться  тому,  что  ее  дочь,  смуглая,  со
смеющимися глазами, так похожа на Кавендиша.
   -  Фрэнси,  мне  наконец-то  удалось  устроить  твой  брак  с   Генри
Пирпонтом. Он тебе нравится?  -  Бесс  напряженно  смотрела  на  дочь  и
вздохнула с облегчением только тогда, когда заметила радостную улыбку.
   - Кажется, он влюблен в меня, - призналась Фрэнсис.
   - А ты? Знаешь, я была влюблена и любима, и  поверь,  первое  гораздо
лучше.
   - Я тоже влюблена, но Гарри об этом еще не знает.  -  Фрэнсис  лукаво
улыбнулась.
   - Леди Пирпонт пригласила тебя в гости на все лето, чтобы ты  поближе
познакомилась с будущим мужем. Пообещай мне одно:  если  вдруг  поймешь,
что не хочешь всю жизнь провести с Гарри, ты немедленно вернешься домой.
Много лет назад я дала слово твоему  отцу,  что  найду  тебе  достойного
мужа. Генри - наследник состояния Пирпонтов, выйдя за него, ты ни в  чем
не будешь нуждаться, и все-таки помни: не в деньгах счастье.
   - Обещаю. Ты самая заботливая мама на свете! А  у  меня  будут  новые
наряды?
   - Ты ошеломишь Пирпонтов своим гардеробом,  Фрэнси!  Мы  сошьем  тебе
множество платьев и амазонок всех цветов радуга!
   - И охотничьи костюмы! - подсказала Фрэнсис, и обе рассмеялись.
   Бесс не верилось, что ее дочери уже четырнадцать  лет.  Ком  встал  в
горле,  когда  она  вспомнила,  что  пережила,  узнав  о  своей   первой
беременности. "Слава Господу и всем его апостолам, что я  не  избавилась
от моей дорогой, обожаемой девочки!"

Глава 31

   Воспрянув духом, Бесс ежедневно объезжала свои владения. Иногда  дети
сопровождали ее, но сыновья, которым было уже двенадцать, одиннадцать  и
десять лет, больше интересовались своими делами. Поэтому чаще всего Бесс
скакала по полям одна, наслаждаясь теплым ветром. Ей нравилось бывать  в
Шервудском лесу, полном птиц и всякой дичи.
   Она приказала срубить тысячу деревьев и заготовить дрова для  каминов
Чатсворта, не дожидаясь наступления осенней сырости и холодов.  Мельницу
неподалеку  от  Чатсворта  починили,  завершили  осушение  земель   близ
Эшфорд-Мэнора, Ларк-Мидоу и Давриджа. Площадь одного Чатсворта превышала
десять миль, Эшфорда - восемь тысяч акров, а Давриджа -  пятьсот  акров,
поэтому леди Сент-Лоу  по  праву  считалась  крупнейшей  после  Шрусбери
землевладелицей в Дербишире.
   На своих землях Бесс развела  немало  живности.  Сорок  быков  возили
тяжелые повозки, б