й-либо безопасности, так что, по-видимому, у  него
имелись какие-то иные соображения. Шейн усмехнулся:
   - Не беспокойтесь, я не собираюсь ходить за вами по пятам. Вы  будете
предоставлены самому себе, до тех  пор  пока  не  пожелаете,  чтобы  вам
обеспечили безопасное возвращение в Ирландию.

***

   Рассвет двадцать седьмого  сентября  предвещал  великолепный  погожий
день. Елизавета склонна была усматривать в этом воплощение прав,  данных
ей непосредственно Создателем, но тем не менее было отрадно, что  погода
благоприятствует ее планам и обещает удачную охоту.
   На церемонии утреннего одевания Сабби была поражена:  для  выезда  на
охоту королева выбрала  изысканное  платье  из  красной  парчи  и  такое
количество драгоценностей, что даже слону было  бы  тяжело  их  таскать.
Когда королева удалилась для  завтрака,  Кейт  весело  посмеялась,  видя
изумление племянницы.
   - Она всегда отправляется на охоту  при  всех  регалиях  и  при  этом
никогда не надевает амазонку. Ты заметила, что я предложила ей на  выбор
три красных платья? В моем безумии есть своя система:  кровь  от  убитых
животных не сделает ее похожей на мясника, и  если  даже  мы  не  сможем
потом вывести все пятна, это будет не так заметно.
   Сабби поежилась.
   - Но ведь она сама никаких животных не убивает?
   - Ну да! Она всегда в самой гуще охоты.
   В тот момент, когда зверя завалят, она уже тут как  тут  с  кинжалом,
чтобы перерезать ему горло и отхватить оба уха. Ими она одаривает  своих
фаворитов!
   "Значит, мне надо держаться подальше от  передних  рядов",  -  думала
Сабби, поспешая к себе в спальню, чтобы надеть белый бархатный костюм  с
черным шелковым жилетом.
   Сегодня в королевской охоте  должен  был  участвовать  весь  двор,  и
никому не разрешалось уклоняться - ни под каким предлогом.
   Она добралась в конюшню с небольшим опозданием; конюх уже оседлал  ее
лошадь и теперь ждал всадницу. Основная группа охотников, состоявшая  из
королевы и ее приближенных, отбыла  полчаса  тому  назад,  сразу  пустив
лошадей вскачь; сейчас они уже  далеко  углубились  в  чащу  виндзорских
лесов. Белая арабская кобылка  нервно  приплясывала  на  месте,  поэтому
Сабби, прежде чем вскочить в седло, понадобилось успокоить ее  ласковыми
словами и поглаживанием по бокам. Сначала лошадь вздрагивала при  каждом
прикосновении, но потом, видимо, согласилась признать в  Сабби  друга  и
хозяйку.
   Хокхерст искал Сабби, разъезжая по лесным тропам, и  наконец  заметил
ее приближение. Верхом на белой лошади,  в  белом  бархатном  костюме  с
черным жилетом, обрисовывающим ее  высокую  грудь,  она  показалась  ему
самым  прекрасным  из  всего,  что  он  видел  в  жизни.   Ослепительные
медно-рыжие волосы венчало задорное перо,  изгибающееся  вокруг  щеки  и
спускающееся ниже подбородка. Если бы он только мог увезти ее к себе,  в
одно из своих поместий, а не гоняться неведомо за  чем  вместе  со  всем
этим придворным сбродом.
   Его глаза перехватили ее взгляд,  ожидая  увидеть  хоть  какой-нибудь
знак,  что  он  прощен;  однако  она,  завидев  его,  высоко   вздернула
подбородок, всем своим видом выражая крайнее неудовольствие.
   - Сабби, у меня  от  тебя  просто  голова  кружится,  -  начал  он  с
комплимента.
   - Если вы не будете держаться от меня подальше, у меня из-за вас тоже
голова закружится, так что вообще с плеч слетит... В Тауэре  много  чего
может случиться.
   В этот момент на полянку, где они находились, конь  Эссекса  с  шумом
вынес своего великолепного седока, одетого в белый атлас.
   Арабская кобылица испуганно заржала и, отпрянув, начала пятиться. Оба
вельможи мгновенно спешились и схватились за ее уздечку, чтобы успокоить
молодую лошадку. Сабби осталась в  седле,  но  не  стала  скрывать,  что
сердита:
   - Вы  что,  не  можете  совладать  со  своим  проклятым  жеребцом?  -
обрушилась она на Эссекса.
   Как всегда, его ответ прозвучал двусмысленно:
   - Он распознает лакомый кусочек с первого взгляда. Мы  всегда  готовы
услужить.
   На взмыленной лошади прискакал паж королевы:
   - Милорд Эссекс, милорд Девонпорт,  королева  желает  знать,  где  вы
находитесь, и приказывает вам обоим занять место в ее эскорте.
   Обоим смертельно не хотелось выпускать  из  рук  уздечку  Сабби;  оба
упрямо уставились друг на друга.
   Наконец Хокхерст буркнул:
   - Вы же, черт вас подери, ее конюший, вот и ступайте!
   - Умоляю вас, отправляйтесь оба отсюда, сделайте милость!  Вам  разве
неизвестно, что лорд Хартфорд и леди Кэтрин  Грей  брошены  в  Тауэр  за
недозволенную плотскую близость?
   Не привлекайте ко мне внимания королевы, умоляю вас!
   Эссекс и Девонпорт взглянули друг на друга и  чуть  ли  не  согнулись
пополам от хохота.
   Эссекс сказал:
   - Госпожа Уайлд, вы сидите на белой арабской лошади в белом бархате -
и еще обвиняете нас, что мы привлекаем к вам внимание!
   Глаза Шейна сузились:
   - Насколько я понимаю, маленькая плутовка, вы и не подумаете играть в
такие игры, где вы не сможете стать центром внимания!
   Поехали, Робин, кто  скорей  доскачет  до  королевы?  Спорим,  я  вас
обгоню!
   Сабби от души улыбнулась. Как хорошо он ее знает! И сегодня  вечером,
на маскараде, она тоже будет в  центре  внимания,  и  весь  двор  станет
судачить о том, как ей удалось избежать  королевского  гнева.  Она  едва
смогла дождаться вечера.

***

   Никогда еще за всю свою жизнь Сабби не переодевалась так  часто.  Она
торопливо сменила белый бархатный  костюм  на  бледно-голубое  платье  и
буквально влетела в гардеробную.  Почти  два  часа  ушло  на  то,  чтобы
раздеть королеву и освободить ее от бремени охотничьего одеяния, а затем
оснастить государыню новым  париком,  свежими  косметическими  слоями  и
драпировками  из  дорогой  золотой  ткани  с  драгоценными   камнями   и
блестками. Ее костюм,  призванный  символизировать  солнце,  несомненно,
поражал воображение: узкий лиф, развевающиеся юбки с фижмами,  рукава  с
прорезями, да  еще  разбросанные  по  всему  платью  узоры  из  топазов,
образующих группы в виде солнца с лучами.
   Воздух был пронизан всеобщим  возбуждением  в  ожидании  необычайного
празднества;  в  ушах  звенело  от  голосов  дам,  наперебой   осыпающих
Елизавету восторженно-льстивыми комплиментами; искренние  и  неискренние
похвалы сливались в общий нестройный хор.
   Сабби по возможности держалась в  тени  и  морщила  нос  от  запахов,
неизбежных  при  таком  скоплении  женских   тел   в   столь   небольшой
гардеробной. Она  даже  ужаснулась  в  душе:  после  утомительной  охоты
королева и не подумала принять  ванну!  Когда  графиня  Варвик  принесла
полоскательницу с розовой водой, Бесс просто смыла кровь с рук, а  потом
подняла руки, чтобы фрейлины  могли  облачить  ее  в  золотистое  белье.
Передавая Сабби перепачканное в  земле  красное  платье,  Кейт  взглядом
указала ей на оленьи кишки, прилипшие к юбке, и Сабби почувствовала, что
ее тошнит от брезгливого  отвращения.  Вот,  значит,  какова  соперница,
которая претендует на любовь ее  супруга!  Ну  ничего,  с  солнцем  тоже
случаются затмения!
   Пиршественная зала в Виндзоре могла вместить вдвое больше людей,  чем
в Гринвиче.
   Служители сгибались под тяжестью  подносов,  на  которых  красовались
целые козлята, начиненные  пудингом,  лебеди,  огромные  куски  оленины,
щуки, каплуны и дикие  утки.  На  столах  ждали  своего  часа  сосуды  с
разнообразными соусами, с помощью  которых  можно  было  сдобрить  любое
блюдо из рыбы или мяса.
   Королевские кондитеры превзошли самих себя - столь необычайные  формы
они сумели придать сладким именинным пирогам. Здесь были все сорта  вин,
известных в Англии, включая аликанте, рейнвейн, мускат и шартрез.
   Королева пила эль крупными глотками, как мужчина, но при этом  голова
у нее оставалась куда более ясной, чем у большинства придворных.  Гостям
предстояло еще насладиться музыкой  и  танцами  в  королевской  галерее,
построенной  по  специальному  указанию  Елизаветы  в  первые  годы   ее
правления.
   Большинство  придворных  дам  и  кавалеров  изрядно  потратились   на
маскарадные костюмы и подобающие украшения к  ним.  Мужчины  щеголяли  в
одеяниях пиратов,  адмиралов,  арабов,  принцев,  королей,  менестрелей,
жонглеров, знаменитостей прошлых веков,  разбойников;  по  меньшей  мере
трое приняли на этот вечер обличье таинственного Черного Призрака.
   Многочисленные высокородные дамы нарядились молочницами,  пастушками,
ангелами, феями и принцессами, но не нашлось ни одной настолько  глупой,
чтобы изобразить какую-нибудь королеву или царицу.
   Сабби  выбрала  для  начала  вечера   костюм   Весны   -   хитон   из
бледно-зеленой ткани,  отделанный  по  краям  фиалками.  Ее  грудь  была
прикрыта щитками из цветочных лепестков, а лицо спрятано  под  маской  в
виде светлой бабочки с раздвоенным хвостиком. Сквозь прорези  маски  она
обегала взглядом толпу, пытаясь отыскать Хокхерста, и  кровь  стучала  у
нее в висках. Они узнали друг друга в одно и то же мгновение. Он не стал
рядиться в маскарадный костюм, но его праздничная одежда была  сшита  из
ткани цвета ночного неба, украшена  серебряными  прорезями  и  скреплена
пуговицами из бриллиантов. Его лицо скрывала маска, но даже сквозь  щели
маски было видно, как сверкнули его глаза.
   Сабби немедленно повернулась к нему спиной,  и  это  возымело  именно
такой результат, на какой она рассчитывала. Его руки схватили  ее  сзади
за плечи и развернули лицом к нему.
   - Сабби, я в жизни не  видел  никого  прелестнее  тебя.  Твой  костюм
восхитителен - это от чистого сердца.
   - Я так польщена, милорд... Ваше одобрение для меня превыше всего,  -
ответила она с убийственным сарказмом. - Вот только если вы рассчитывали
на танец, увы, я обещала этот танец другому.
   Она повернулась и нырнула в толпу.
   Он был уязвлен до глубины души: он-то приготовил для нее  подарок  со
специально выгравированной надписью. Встретив столь  неожиданный  отпор,
он скрипнул зубами и решил поискать О'Нила.
   В одиннадцать  часов  королева  должна  была  усесться  в  кресло  на
возвышении в конце галереи, и тем, кто желал преподнести  ей  какой-либо
особый подарок, надлежало приближаться к ней по одному.
   По  заведенному  обычаю,  до  одиннадцати  королева   танцевала,   не
пропуская ни одного танца, и юноши оспаривали друг у друга честь быть ее
кавалером. Как правило, граф Эссекс не принимал  участия  в  танцах,  но
одет он был в  наряд  из  такой  же  золотой  парчи,  в  какой  блистала
королева, и взгляд графа неотступно следовал за ней. Каждый  придворный,
которому  посчастливилось  протанцевать  с  ней  гавот  или  павану,  по
окончании танца провожал ее к милорду  Эссексу.  Под  конец  он  нарушил
собственное правило и повел королеву  в  круг  танцующих,  чтобы  начать
разговор о предмете, который жестоко терзал его гордость.
   - До меня дошел слух, которому я не могу  поверить,  о  царица  моего
сердца.
   Она вопросительно подняла брови: читать по его лицу она умела,  и  ей
было ясно, что он чем-то недоволен.
   - Говорят, что вы собираетесь даровать старому  лорду-адмиралу  титул
графа Ноттингемского.
   - Это вовсе не слух, а чистая правда.  Он  верно  служил  мне  долгие
годы. Теперь он уже совсем не тот здоровяк, каким был прежде, и  я  хочу
воздать ему заслуженные почести,  не  дожидаясь,  пока  он  покинет  наш
бренный мир.
   - Мадам, вы  понимаете,  что  в  следующем  месяце,  когда  откроется
парламент, адмирал будет наделен по отношению ко мне правом  первенства?
- спросил он надменно.
   Ее глаза сузились, но ноги не сбились с такта.
   - Я бы хотела, чтобы вы поняли другое: я вознесла вас  до  небес,  но
могу и с землей сравнять!
   При этом оскорбительном замечании в глазах у него вспыхнул огонь.
   - Другим - милости, мне - угрозы, - прошипел он.
   - Я покажу вам, что у этого двора имеется одна хозяйка  и  ни  одного
хозяина! - выкрикнула она, не заботясь о том, что их могут слышать.
   Он мягко намекнул:
   - Будь я граф-маршалом Англии,  право  первенства  оставалось  бы  за
мной.
   Она поджала губы и заявила:
   - Я хотела бы вам напомнить, что ваша королева не  имеет  обыкновения
потакать прихотям наглых юнцов!
   Он холодно поклонился  и  оставил  ее  Посреди  галереи.  И  тут  она
услышала низкий успокаивающий голос:
   - Красавица моя, ты так же  хороша,  как  всегда..,  как  молоденькая
девушка.
   Елизавета  обратила  изумленный,  но  благодарный  взор  на  высокого
человека, приблизившегося к ней вплотную. Он  снял  маску  и  пристально
взглянул в черные глаза.
   - Тайрон! - она назвала титул, который сама же даровала ему, а  потом
с ее уст слетело другое, нежное прозвище, которое  она  приберегала  для
него одного:
   - Мое северное чудовище!
   Она всегда считала своей опорой Лестера, но теперь, когда Лестер  был
так далеко, в  Голландии,  а  дерзость  Эссекса  уже  переходила  всякие
границы, ей так необходим был сильный мужчина, на которого она могла  бы
опереться.., пусть даже на совсем короткий срок.
   Кто же мог лучше пригодиться для этой роли, чем пожилой  вельможа,  в
чьих глазах она все еще оставалась юной девушкой?
   - Ты хотел бы потанцевать со мной?
   - Нет, девочка. Я старик по сравнению с тобой. Пойдем, посиди со мной
немного.
   - Лживый ирландец! - укорила она его, но все же взяла его за  руку  и
отвела на возвышение в конце галереи, после чего послала пажа за элем  и
пирожками с марципанами. - Что ты принес мне в подарок ко дню  рождения?
- спросила она с кокетливым лукавством.
   Он склонился так, чтобы его губы  приблизились  к  монаршему  уху,  и
прошептал:
   - Сведения, девочка. Новости о твоих врагах, более  драгоценные,  чем
блестящие финтифлюшки. Но это подождет до утра. Я не стану омрачать твою
ночь разговорами о государственных делах, Бесси.
   Его мягкий ирландский говор убаюкивал и ласкал ее, и он  завладел  ее
изящной рукой под прикрытием широких юбок маскарадного наряда.
   Сначала  Шейна  позабавил  вид  О'Нила,  непринужденно  болтающего  с
королевой;  потом  мысль,  пришедшая  на  ум,   заставила   его   горько
усмехнуться: Мы, ирландцы, вранье за версту чуем,  а  сами  с  легкостью
пускаем его в ход.
   Ради своей корысти этот О'Нил без  зазрения  совести  уверяет  старую
королеву, что она молода и сильна, прекрасно зная, что это  ее  уязвимое
место...

***

   Музыканты грянули сарабанду - танец, в котором кавалер и дама  держат
друг друга в объятиях. Шейн снова нашел Сабби, и королева была забыта.
   - Ах, милорд  Девонпорт,  я  не  смею.  Этот  танец  придуман,  чтобы
воспламенять  вожделение,  -  сказала   она   с   выражением   напускной
невинности.
   Он взглянул ей в глаза.
   - Сабби, ты смеешь все. Ты смогла бы послать меня ко всем чертям,  ты
смогла бы показать нос королеве и ты  самому  дьяволу  не  побоялась  бы
посоветовать, чтобы он поцеловал тебя в задницу.
   Из-под своего камзола он извлек бархатный футляр и вложил его в  руки
Сабби. В футляре оказался золотой браслет,  осыпанный  бриллиантами.  На
внутренней поверхности были выгравированы  слова:  "Ты  можешь  простить
меня?" Она надела браслет  на  запястье  и  вынула  из  футляра  кольцо,
подобранное под пару с браслетом. На  внутренней  стороне  кольца  также
были выгравированы крошечные буквы, и, повернув кольцо  к  свету,  Сабби
прочла:
   "Ты можешь любить меня?"
   Она долго всматривалась в его лицо, не в силах решить: следует ли  ей
принять или отвергнуть его приношение. Сердце  гулко  стучало  у  нее  в
груди.
   Шейн  почувствовал,  что  ему  невмоготу   и   дальше   терпеть   эту
неопределенность. Он крепко схватил ее за руку и силком  надел  чудесное
кольцо ей на палец.
   Будь он проклят, думала она злобно,  а  ведь  он  способен  заставить
женщину все пустить по ветру, лишь бы получить возможность проводить дни
и ночи в его сильных руках!
   А у него даже в кончиках пальцев покалывало от желания  коснуться  ее
груди и других запретных мест; и, не дав ей ни секунды  для  дальнейшего
размышления, не оставив ей возможности  для  отказа,  он  схватил  ее  в
объятия и вовлек в завораживающий ритм сарабанды.
   Он прижимал ее к себе так крепко, что она могла ощущать его жар, силу
и с трудом подавляемое исступление. Ее глаза невольно устремились к  его
губам, и она  ничего  не  могла  поделать  со  своим  воображением:  она
чувствовала вкус этих горячих губ, осязала их  настойчивый  натиск.  Она
закрыла глаза и вздрогнула. Танец  не  оставлял  ни  малейшего  просвета
между их телами. Оба они обессилели  от  желания,  и,  казалось,  музыка
задавала  ритм  толчкам  крови  у  них  в  жилах.  Внезапно  его  пальцы
напряглись, и она поняла, что отвергать  себя  он  больше  не  позволит.
Мускул на его подбородке дрогнул, и она услышала слова:
   - Моя охота за тобой окончена... Я  не  стану  целовать  край  твоего
платья и цветистыми фразами молить тебя о милости...
   Я мужчина! Я хочу тебя, Сабби, и я хочу тебя сегодня! Так что  же  ты
скажешь? Да или нет?
   - Конечно да. Потому что я хочу, чтобы именно этот мужчина  был  моим
возлюбленным.
   Он выпустил тогда ее из рук, потому что до полуночи оставалось  более
часа, и они не могли покинуть бал раньше этого срока.
   - Жди меня у ворот Норман-Гейт.  Там  много  деревьев,  и  ты  можешь
скрыться от любопытных глаз.
   Подошел лорд Хаттон. Он хотел напомнить, что она обещала  ему  танец,
но ей пришлось его разочаровать: пора было подняться в свою комнатушку и
переодеться!



Глава 12

   От радостного возбуждения кровь пела в жилах у Сабби, когда,  сбросив
скромный зеленый наряд Весны, она взяла с комода приготовленный  заранее
ворох одежды, которая должна была преобразить ее  в  персонаж  греческой
мифологии. Тога из белого шелка доходила только до  бедер,  оставляя  ее
длинные стройные ноги  совершенно  открытыми.  Обнаженным  было  и  одно
плечо, но, мало того, открытой оказывалась и  одна  прекрасная  грудь  с
торчащим позолоченным соском.
   Она надела маленькие сандалии и несколько раз крест-накрест обвила их
золотые ремешки вокруг ног. Затем, уделив особое внимание тому, чтобы на
виду не остался ни один ее медно-рыжий волосок, она пристроила на голове
светлый парик,  который  в  точности  воспроизводил  прическу  греческой
богини с одной из старинных статуй. Теперь  это  была  Диана-охотница  с
настоящим луком и пучком стрел в  колчане.  Закрепив  маску,  скрывающую
лицо, Сабби улыбнулась, представив себе, какое впечатление произведет ее
фигура в  столь  легком  одеянии  на  веселящееся  внизу  общество.  Она
вызывающе  тряхнула  головой  и  смело  двинулась  вниз   по   лестнице,
уверенная, что именно о ней будут больше всего судачить и  дольше  всего
вспоминать каждый раз, когда разговор зайдет о дне рождения королевы.
   Она точно рассчитала время, и ей пришлось  совсем  недолго  выжидать,
пока королеве будут вручены последние подарки. Тогда она  сбросила  свой
длинный плащ, спрятала его в одной из закрытых ниш и  переступила  порог
длинной галереи. На мгновение храбрость покинула ее,  но  она  заставила
себя преодолеть дрожь в коленях,  облизнула  губы  и  шагнула  вперед  с
уверенностью истинной богини.
   Сначала наступила тишина; потом толпа расступилась, чтобы открыть для
нее проход.
   Все ахнули, увидев ее длинные голые ноги и открытую грудь  с  золотым
соском, и Сабби могла услышать, какой вздох прокатился по галерее.
   Придворные, остолбенев,  пожирали  ее  взглядами;  ошеломленные,  они
таращились и пялились на нее, пока  она,  не  оглядываясь  по  сторонам,
целеустремленно и решительно продвигалась к  концу  галереи.  Послышался
шепот; он становился все громче и громче, пока наконец все помещение  не
загудело от слитного шума голосов. Некоторые высказывали  предположение,
что это специально разыгранное  театральное  представление  -  уж  очень
точно оно бы