Равносильно наглому вымогательству!
   Сабби, об этом и речи быть не может! Я куплю волосы  для  ее  чертова
парика. Есть множество женщин, которые готовы продать  свои  волосы  или
любую другую часть тела. Ты только предоставь это мне, - сказал он, всем
своим видом давая понять, что разговор окончен.
   Мысль о королеве, выступающей как пава  и  красующейся  в  парике  из
волос низкопробной шлюхи из борделя, немало позабавила Сабби. Потом  она
скорчила гримасу, подумав о том, сколько борделей придется обойти Шейну,
прежде чем он найдет особу с волосами нужного оттенка!

***

   Хокхерст привел судно в занятый англичанами порт Флашинг. Сэр  Филипп
Сидней был комендантом этого  города,  который  служил  базой  для  всех
англичан в Голландии.
   Оставив Сабби  на  борту,  Шейн  явился  к  Франсес,  представился  и
сообщил, что прибыл сюда за  ней,  чтобы  отвезти  ее  домой.  Она  была
измучена вконец и изнемогала от усталости после  многочисленных  визитов
офицеров, служивших под началом у Филиппа, и  единственное,  о  чем  она
мечтала, - это оказаться дома.
   Сильная поддержка Хокхерста была именно тем, в чем она сейчас  больше
всего нуждалась.
   Он взял бразды правления в свои  руки  и  приказал  слугам  упаковать
вещи, чтобы все было приготовлено к  тому  моменту,  когда  его  матросы
начнут принимать груз на борт. Гроб следовало установить  в  трюме.  Для
маленькой девочки - дочки Франсес - и ее  кормилицы  надлежало  выделить
отдельную каюту, а для самой Франсес - другую.
   Лошадей и собак Филиппа устроили со всеми удобствами, а тем  временем
Хокхерст отлучился, чтобы вручить Лестеру королевские депеши.
   За час до того, как в устье Западной Шельды начался  отлив,  которому
надлежало вынести корабль в Северное море, на борт поднялась Франсес,  с
головы  до  ног  облаченная  в  траур.  Сабби  мгновенно  преисполнилась
сострадания к миниатюрной женщине в черном, ведущей за  руку  прелестную
маленькую девочку. Шейн жестом дал Сабби понять, что она должна вместе с
ним проводить новоприбывших вниз; когда они оказались в тесной каюте, он
представил ее дочери Уолсингэма - человека, внушающего многим  ненависть
и страх.
   Франсес подняла с лица черную вуаль, и Сабби не поверила  собственным
глазам.
   Этой очаровательной вдове никто не дал бы и восемнадцати лет - на вид
она была гораздо моложе.
   Когда малышку с кормилицей  устроили  в  отведенной  им  каюте,  Шейн
поднялся на палубу: пора было поднимать якорь, чтобы покинуть  гавань  и
взять курс на Англию.
   Оставшись вдвоем с Франсес, Сабби  почувствовала  прилив  симпатии  к
молодой вдове и горячее желание хоть как-нибудь ей помочь.
   - Может быть, вам хотелось бы побыть одной, леди Сидней?
   - Нет, Сабби, не оставляйте меня и, пожалуйста, зовите меня по  имени
- Франсес.
   Я плохо переношу качку и в последние  дни  почти  ничего  не  ела,  -
пожаловалась она.
   Сабби налила ей бокал вина, разведенного водой с сахаром.
   - Это хорошо успокаивает желудок. Может быть, вам хотелось бы лечь  в
постель?
   А я посижу рядом, и мы могли бы поговорить.
   Франсес с благодарностью взглянула на нее и,  сняв  траурные  одежды,
снова отхлебнула вина. Понемногу вино развязало ей язык,  и  она  начала
поверять Сабби свои горести.
   - Клянусь вам, я не знаю, что делать.
   "Филипп  был  кругом  в  долгах...  Задолжал  очень  многим,  и  наше
имущество заложено все до последнего.
   Сабби так и ахнула: семейство Сидней считалось одним из самых знатных
в Англии.
   - Он.., мы... Мы должны отдать больше восьми тысяч фунтов, а  у  меня
даже нет средств, чтобы его похоронить.
   Сабби придвинула свое кресло к постели.
   - Отец вам поможет.
   Франсес горько рассмеялась:
   - Здоровье моего отца с каждым днем ухудшается: его гложут постоянные
мысли о деньгах. Он увяз  в  долгах  уже  много  лет  назад.  Со  своими
шпионами он рассчитывается из собственного кармана, а то, что ему платит
королева, - это жалкая подачка. Дворец Уолсингэмов заложен со всем своим
содержимым, от погребов до чердака.., а  тем  временем  королева  ест  с
золотых тарелок и каждый день  надевает  новое  платье  с  новой  грудой
драгоценностей!
   Сабби задумчиво промолвила:
   - Это урок для всех нас.., если мы сумеем его усвоить. Я теперь знаю,
как понимать слова "Золотое правило". Они означают: "Золото правит".
   - Как это верно! Можете мне поверить, я усвою этот урок. В  следующий
раз я выйду замуж ради денег!
   Сабби осторожно поинтересовалась:
   - А вы любили мужа, Франсес?
   Смуглая вдовушка помолчала в нерешительности, а потом созналась:
   - Нет, это не был брак по любви. Обо всем сговорились наши  родители,
и, по-моему, королева тоже приложила к этому руку.  Филипп  был  поэтом,
мечтателем.., он совсем не был создан для войны.
   - Может быть, королева позаботится о расходах на погребение?  Его  же
похоронят в усыпальнице собора Святого Павла, правда?
   - Королева!.. - вскипела Франсес, залпом допив вино и протянув  кубок
Сабби, чтобы та вновь его наполнила. - Филипп погиб, сражаясь за нее, но
она - самое неблагодарное создание на земле! Вы знаете, когда  она  была
еще совсем молодой, она заболела  оспой,  и  из  всех  ее  дам  при  ней
осталась только мать Филиппа, леди Мэри Сидней. Она так  самоотверженно,
днем и ночью, ухаживала за Елизаветой, пока та не поправилась!  Королеве
повезло, оспинки остались только у нее на шее, и она  может  прятать  их
под воротником. А моей бедной, милой свекрови такого счастья не  выпало.
Она заразилась оспой от Елизаветы и была обезображена  так  сильно,  что
теперь постоянно носит вуаль и не  показывается  в  обществе.  Для  леди
Сидней выделили какой-то жалкий закуток на чердаке Хэмптон-Корта,  и  ей
предписано держаться от королевы на расстоянии, поскольку  Бесс,  видите
ли, не выносит ни уродства, ни болезни, ни отметин, оставленных недугом!
Можете мне поверить, Сабби, королева никогда не дает, она только берет!
   Сабби доверительно сообщила:
   - Я украла один из ее драгоценнейших призовых трофеев. - Она закатила
глаза  вверх,  давая  понять,  что  речь  идет  о  Боге  Морей,   сейчас
находящемся на палубе,  у  них  над  головой.  -  Почему  бы  и  вам  не
последовать моему примеру?
   - Я буду в трауре, уеду в глушь, на отцовскую  ферму  в  Суррее.  Это
единственное место, где для меня и для моего ребенка найдется крыша  над
головой. - Внезапно она задумалась и с пробудившимся интересом взглянула
на Сабби. - А кто сейчас самый завидный жених в Англии?
   Сабби задумалась не долее чем на мгновение.
   - Эссекс, вероятно, - засмеявшись, ответила она.
   - Простите меня, Сабби. Это все из-за вина. Стыдно вести такие  речи,
когда тело моего бедного мужа еще не предано земле...
   Но как это было бы замечательно  -  освободиться  от  гнета  денежных
забот! - вздохнув, закончила она.

***

   Воспользовавшись  сведениями,  полученными  от  О'Нила  и  из  других
источников, Уолсингэм  подстроил  ловушку  для  Марии  Стюарт,  королевы
Шотландской, опутав ее паутиной заговора Бэйбингтона, хотя все  считали,
что она пребывает в заключении, под надежной охраной. Он трудился днем и
ночью, собирая улики, так чтобы этого было достаточно  для  предания  ее
суду. Однако Елизавета пришла в ярость, и его триумф обернулся крахом.
   Смерть зятя, чьи просроченные долги перешли  к  нему  по  наследству,
оказалась последним ударом, окончательно подорвавшим его здоровье.
   Уолсингэм не смог встретить  дочь  в  Харидже,  где  Хокхерст  бросил
якорь, и Сабби пришлось отвезти Франсес в Суррей на барке, которую купил
ей Шейн. Таким образом, Франсес вернулась на  родину,  но,  вместо  того
чтобы найти здесь могущественную  семью,  где  она  обрела  бы  опору  в
тяжелые для нее дни,  она  оказалась  перед  лицом  необходимости  самой
послужить опорой для отца, чьи силы таяли с каждым днем,  и  принять  на
свои плечи весь груз бесчисленных долгов.

Глава 16

   Сабби узнала, что двор уже переехал в Уайтхолл, где, согласно прежним
замыслам, должен  был  открыться  блистательный  зимний  сезон,  но  все
радужные надежды рассыпались в прах.  Жизнь  при  дворе  превратилась  в
тяжкий кошмар. Словно какая-то темная пелена нависала над дворцом.  Люди
бродили с постными лицами, в тусклых унылых одеждах, ступали  осторожно,
следили за каждым своим движением,  чтобы  ненароком  не  попасться  под
горячую руку государыне и не привести ее в еще большее раздражение.
   Она  приказала  Лестеру  и  еще  двум  вельможам  высокого  ранга   -
Фульк-Гревилю и Блаунту - вернуться в Англию и сократить численность  их
войск в Голландии. Лестер наотрез отказался, доказывая ей,  что  на  это
потребуется не менее полугода. Хокхерсту пришлось взять на себя доставку
в Англию этих неприятных депеш, равно как  и  воззваний  от  голландских
посланников с просьбами об оказании более действенной поддержки.
   Королева Англии исходила лютой яростью, обращенной против Уолсингэма,
за то, что он довел дело до суда над Марией Стюарт; суд, как и следовало
ожидать, вынес смертный приговор, и шотландская королева сложила  голову
на плахе. Елизавета же хотела, чтобы ее избавили от  Марии  без  особого
шума, не прибегая к публичной казни!  Сыну  Марии,  Джеймсу,  предстояло
воцариться в  Шотландии,  и  Уолсингэм,  опасаясь  вторжения  с  севера,
советовал подкупить его щедрой мерой золота.
   Все новости были одна хуже другой. Строительство  Непобедимой  армады
испанского короля Филиппа подходило к концу; весной этот флот должен был
выступить на завоевание Англии, имея в своем  составе  больше  кораблей,
чем когда-либо удавалось собрать для битвы.
   Пытаясь  возродить  былой  блеск   и   торжественность   традиционной
церемонии    открытия    парламента,    Елизавета    назначила    нового
лорда-канцлера: им стал сэр Кристофер Хаттон.
   Кроме того, не выдержав характера и желая вернуть себе нежные  улыбки
Эссекса, она пошла на уступки и возвела его в сан  граф-маршала  Англии,
чтобы он получил право первенства по отношению к старому  лорд-адмиралу,
которому недавно был пожалован титул граф Ноттингэма.
   Открытие парламента  позволило  народу  лицезреть  королеву  во  всем
монаршем блеске.
   Первыми шествовали бароны, графы и кавалеры ордена Подвязки; за  ними
следовал стареющий Сесил, а  на  шаг  сзади  -  его  сын  Роберт.  Далее
выступал новоиспеченный  лорд-канцлер,  несущий  государственные  печати
Англии  и  сопровождаемый  двумя  оруженосцами:  один  нес   королевский
скипетр, а другой - Меч  Державы  в  алых  ножнах,  украшенных  золотыми
геральдическими лилиями. Звуки труб возвестили о прибытии королевы. Аура
всепобеждающей верховной власти окружала ее,  и  каждый  из  собравшихся
преклонил перед ней колено.

***

   Поскольку в последнее время двор стал весьма  унылым  местом,  многие
дамы - и Сабби в их  числе  -  предпочитали  развлекаться  за  пределами
дворцовых стен. По крайней мере, Уайтхолл находился в центре Лондона,  и
дамы могли посещать театры и лавки торговцев, конюшни на Кендлвик-стрит,
мастерские ювелиров на  Ломбард-стрит  и  конские  ярмарки  на  рыночной
площади Смитфилдсквер.
   Повинуясь внезапному капризу, Сабби отправилась  верхом  в  Темз-Вью,
чтобы там переночевать. Начался снегопад. Стоя у широкого окна хозяйской
спальни и поглядывая на дорогу, Сабби начала уже терять надежду  на  то,
что Шейн сегодня здесь появится.
   Ее бесило, что вечно получается одно и то же: невозможно  было  знать
заранее, когда им удастся свидеться в следующий раз. Они встречались  от
случая к случаю,  урывая  время  от  своих  разнообразных  обязанностей.
Постоянным яблоком раздора между ними было то, что он налетал как ураган
и тут же исчезал снова; а в  результате,  когда  им  все-таки  удавалось
повидаться, драгоценные минуты растрачивались на перепалки.
   Иногда она ночевала в Темз-Вью одна; случалось и так, что он  являлся
среди ночи, увешанный оружием, одетый в черное, настороженный и злой.
   Он мог скользнуть в постель, прижать ее к  себе  горячими  руками,  и
тогда они предавались любви неистово и яростно, словно в последний раз.
   Сабби вздохнула и собиралась уже отойти от окна, но тут  она  увидела
всадника. Она сбежала  по  лестнице  вниз,  чтобы  встретить  его,  и  с
изумлением обнаружила, что перед ней стоит не Шейн, а Мэтью.  Уже  не  в
первый раз у него перехватило дыхание от  ее  красоты,  и  он  от  всего
сердца пожалел, что в эту холодную зимнюю ночь она ждала не его.
   - Господи, Сабби, как я рад тебя видеть! - воскликнул  он,  смеясь  и
обнимая ее; при этом холодные мокрые хлопья снега падали с его плаща  ей
на платье. - Ты уже сказала ему, что леди Девонпорт - это ты?
   - Нет, и, может быть,  именно  поэтому  он  носит  меня  на  руках  и
обращается со мной как с королевой. Зато я все сказала вашей матери.
   - Джорджиана приезжала в Лондон? - удивился он.
   - Да. Она столкнулась со  мной,  когда  я  была  одета..,  ну,  очень
по-домашнему. Вот она конечно и подумала, что я - молодая жена Шейна.  Я
ей во всем призналась, и она меня заверила, что ничего ему не скажет.
   - Вы друг другу понравились? - напрямик спросил Мэтью.
   - Да, благодарение Господу. Меньше всего хотелось бы нажить  врага  в
лице собственной свекрови!
   Они  уселись  перед  жарким  камином,  и  Сабби  налила   по   бокалу
подогретого с пряностями сидра.
   - Это напомнит тебе родной дом. А ты по каким делам здесь оказался?
   - Знаешь, дела странные. Я только что  доставил  две  больших  партии
мрамора с острова Порбек. Этот  мрамор  предназначался  для  покупателя,
который задумал какую-то грандиозную перестройку, и  тем  не  менее  Хок
предупреждал меня, чтобы с этим грузом все было шито-крыто.  Мне  только
одно и требуется - узнать у него, где и когда я должен выгрузить мрамор.
Для такой морозной погоды я мог бы придумать и более  приятное  занятие,
чем жонглировать глыбами холодного розового мрамора.
   Входная дверь резко распахнулась, и  Шейн  впустил  в  дом  невысокую
темную фигурку, а заодно и небольшой смерч из снежных хлопьев.
   - Франсес! - ахнула Сабби. - Сейчас же идите к огню и согрейтесь!
   - Добрый вечер, Сабби. Кажется, придется считать, что лорд  Девонпорт
снова спас меня.
   Мэтью немедленно вскочил на ноги.
   - Леди Сидней, позвольте выразить вам мое самое искреннее  сочувствие
в связи с вашей тяжелой утратой.
   Шейн пояснил:
   - Как вы, конечно, догадались, это мой брат, Мэтью Хокхерст.
   - Стряслось что-то ужасное, Франсес?  -  спросила  Сабби,  видя,  как
горестно поникли худенькие плечи.
   - Мы думали, что нашли выход из денежных затруднений. Я отправилась к
поверенным Филиппа, чтобы продать кое-какие поместья  семейства  Сидней,
но оказалось, что завещание составлено не  правильно,  и  брат  Филиппа,
Роберт, претендует на все имущество.
   - Я поручил своему стряпчему, Джекобу Голдмену, повидаться с Робертом
Сиднеем по поводу наследства Франсес, - сообщил Шейн.
   - Пришлось продать все свадебные подарки и столовое серебро...  И  за
все это я получила тысячу фунтов, - безнадежно поведала Франсес. -  Отец
обратился к королеве с прошением, чтобы казна уплатила долги Филиппа, но
она ответила отказом.., потому что злобствует из-за  Марии  Шотландской.
Вот она и решила наказать отца таким манером.
   - Вы, должно быть, совсем измучились.
   Сегодня вы уже не сможете вернуться в Суррей. Переночуйте здесь..,  я
вас отведу в такую уютную розовую спальню... - Она умоляюще взглянула на
Шейна. - Дорогой, прикажи кухарке приготовить  что-нибудь  поесть,  а  я
провожу Франсес наверх.
   - Идем, Мэтт, мы сами устроим набег на  кухню:  я  просто  умираю  от
голода.
   Оказавшись наедине с Мэттом, Шейн распорядился,  чтобы  тот  выгрузил
розовый мрамор со своих кораблей и перенес его на суда Шейна.
   - Может, я просто отвезу его к покупателю? Так будет гораздо удобнее,
- предложил Мэтт.
   Не  желая  впутывать  брата  в  свои  тайные  операции,  Шейн   решил
отделаться шуткой:
   - Мрамор предназначен для дамы, Мэтт, если уж тебе  так  хочется  это
знать, и я заинтересован в том, чтобы вся ее благодарность досталась мне
одному.
   Мэтт мгновенно разозлился. Как может его братец  гоняться  за  всякой
юбкой, если его дарит  своей  любовью  самая  очаровательная  женщина  в
Лондоне? Он резко бросил:
   - Мне надо идти. Где стоят твои корабли?
   Шейн воззрился на него долгим задумчивым взглядом и спокойно ответил:
   - "Дерзновенный" и "Глориана" - в Саутенде. Капитанам  дано  указание
принять мрамор на борт в любое время дня и ночи, когда это будет  удобно
для тебя, Мэтью.
   Проводив брата, Шейн набрал полный поднос аппетитной еды для Франсес.
Он тепло улыбнулся ей и сказал:
   - У меня есть для вас две тысячи фунтов, Франсес. Я хочу помочь  вам,
и, насколько я понимаю, деньги - это именно то, что  вам  сейчас  больше
всего необходимо.
   Франсес всплеснула руками.
   - О милорд, я не могу!..
   Было видно, что она спорит сама с собой.
   После недолгого колебания она решилась:
   - Я.., я помогала отцу, когда он лежал больной, и... И я  обнаружила,
что у него заведено досье на вас, лорд Девонпорт.
   - Я знаю, - мягко отозвался Шейн, - и искренне  надеюсь,  что  сердце
посоветует вам предупредить меня, если настанет такое время,  когда  ваш
отец должен будет передать свои досье  другому  министру.  Но,  Франсес,
деньги, которые я вам предлагаю, не имеют к этому никакого отношения.  Я
настаиваю, чтобы вы их приняли.
   Сабби видела, как вздохнула Франсес и какое облегчение отразилось  на
лице юной вдовы.
   - Подкрепитесь, Франсес, это так  аппетитно  пахнет.  Я  подберу  вам
теплое ночное платье, а вы  позабудьте  на  время  о  своих  тревогах  и
позвольте себе несколько часов отдыха.
   Франсес с благодарностью взглянула на нее.
   Когда Шейн и Сабби, выйдя  из  розовой  спальни,  прикрыли  за  собой
дверь, Сабби спохватилась:
   - Мне надо послать служанку, чтобы она приготовила комнату для Мэтью.
   - Незачем, - сообщил Шейн, поднял ее на руки и понес в их спальню.  -
Он ушел.
   - Ушел? - изумилась Сабби. - Почему?
   - Я сказал самую невинную фразу, а он вспыхнул,  как  порох.  -  Шейн
поставил ее на  пол  спальни  и  повернулся,  чтобы  запереть  дверь.  -
По-моему, он воображает, что влюблен в тебя.
   Сабби покраснела. Она знала, что в его словах немало правды, но,  как
ни крути, именно Мэтью стоял рядом с ней, обмениваясь брачными  обетами.
Ее так и подмывало выкрикнуть в  лицо  Шейну:  "Это  твоя  вина!"  -  но
пришлось придержать язык и повернуться к  Шейну  спиной,  как  будто  ей
именно сейчас захотелось посмотреть через окно, как падает белый снег на
дорожки сада.
   Он подошел к ней сзади, обнял и поцеловал в макушку.
   - Любимая моя, мне даже подумать страшно, что ты когда-нибудь  можешь
оказаться в такой беде, в какую сейчас попала Франсес. Я положил на твой
счет в ювелирной компании десять тысяч фунтов.
   Она так и застыла  в  его  объятиях,  удивленная  столь  значительной
суммой.
   - Бог свидетель, ну и щедры же бывают мужчины со своими любовницами!
   Он повернул ее лицом к себе.
   - Сабби, я не думаю о тебе как о любовнице! - В глазах  у  него  было
страдание, и это от нее не укрылось.  -  Ты  моя  возлюбленная,  ты  моя
любовь. То, что есть между нами, - это такой  редкостный  дар,  это  так
необыкновенно!.. Я взял твою девственность и не хочу, чтобы когда-нибудь
ты познала другого мужчину. Разве ты не  чувствуешь,  как  крепко  мы  с
тобой связаны?
   - Да, чувствую! - воскликнула она. - Я хочу, чтобы мы  были  мужем  и
женой!
   - О милая моя, - сказал он, снова подняв ее на руки и  направляясь  к
кровати, - и я хочу того же, но это невозможно.
   Ласковыми, бережными руками он раздевал ее, приговаривая:
   - Маленькая моя, любимая. - Поцеловав ее  веки,  он  отвел  с  висков
пряди вьющихся волос. - Брак - это  еще  не  все,