вам удастся получить меня так же  легко,
как вы получили Кадис. Не надейтесь, что  вам  будет  позволено  таскать
меня с корабля на корабль, словно мешок с  репой,  пренебрегать  мною  и
морить меня голодом, а  потом  вламываться  сюда  и  давать  волю  своей
похоти!
   Он знал, что может взять эту крепость  силой.  Знал  и  то,  что  она
заслуживает лучшего обращения. Придется прибегнуть  к  более  осторожным
методам осады, но  и  награда  будет  куда  более  драгоценной.  Грозный
капитан отвесил ей галантный поклон, и в глазах у него  не  осталось  ни
тени насмешки. Он церемонно произнес:
   - Сабби, не окажете ли вы мне  честь  пообедать  о  мной?  Я  намерен
отпраздновать нашу победу и хотел бы отпраздновать ее вместе с вами.
   Столь же благовоспитанно она наклонила голову и ответила:
   - Ничего не могло бы быть для меня приятнее, лорд Девонпорт.  Только,
увы, мне не во что переодеться к обеду.
   Он подошел к сундуку в углу каюты и поднял крышку.
   - Здесь есть разные материи. Приношу извинения, Сабби: платьев я  для
тебя припасти не догадался.
   Он вынул из шкафа одежду для себя и, перекинув эти вещи  через  руку,
удалился со словами:
   - Обед будет подан, когда пробьет шесть склянок.
   Она  обследовала  все  содержимое  сундука,  где  хранились   дорогие
изысканные ткани разнообразных цветов и оттенков, и ей грозила опасность
разорваться на части - так трудно было  остановиться  на  чем-то  одном.
Наконец она выбрала почти  прозрачную  ткань  с  золотыми  и  бирюзовыми
полосками. Она отрезала квадратный кусок - чуть больше ярда в ширину и в
длину, - обернула его вокруг себя  и  завязала  узлом  на  одном  плече.
Каждому, кто поглядел бы на нее справа, она казалась полностью одетой, а
поглядевший слева сразу бы понял, что платье открыто от плеча до лодыжки
и что, кроме этого импровизированного платья, никакой другой  одежды  на
ней нет.
   В дверь  постучали,  и  появился  Барон,  который  молча  и  проворно
установил изящный  столик,  накрыл  его  белой  скатертью  из  камчатого
полотна и выложил такие же салфетки.
   Затем на столе появились серебряные вилки и ножи  тонкой  итальянской
работы, тяжелые золотые  тарелки  с  рельефным  изображением  дракона  в
центре каждой из них, а также бокалы из венецианского хрусталя на резных
ножках  из  золота  и  нефрита.  Барон  всегда  обращался  с  ней  самым
уважительным образом,  но  в  этот  вечер  его  взгляды  выражали  столь
глубокое почтение, что Сабби невольно призадумалась: не сказала  ли  ему
Джорджиана, что он имеет дело с леди Девонпорт. У нее  не  было  времени
докопаться до истины, ибо пробило  шесть  склянок  и  в  дверном  проеме
появился  Шейн.  Он  явно  намеревался  строго  придерживаться  этикета:
постучал  и  дождался,  пока  она  пригласит  его  войти.  На  нем   был
тропический костюм  из  светлого  полотна,  на  фоне  которого  особенно
бросался в глаза его загар. Он взял ее руку и поднес к губам,  и  только
потом позволил себе обжечь ее пристальным  взглядом  внимательных  синих
глаз. Медленная одобрительная улыбка смягчила контуры его твердого  рта,
и на темном загорелом лице сверкнули белые зубы.
   У Сабби сердце перевернулось в груди. Как он  был  сейчас  прекрасен!
Львиная грива свободно спадала на  плечи;  концы  волос,  выгоревшие  на
солнце, отливали темным золотом.
   Его окружал такой ореол мужественности, что Сабби почувствовала,  как
у нее подгибаются коленки.
   Вернулся Барон. Он  принес  горячие  блюда  под  крышками  и  большую
многоярусную вазу с фруктами; некоторые из  них  были  незнакомы  Сабби.
Когда Барон удалился, оставив их наедине, Шейн подал ей  кресло  и  тихо
проговорил:
   - Ты самая прелестная женщина из всех, кто когда-либо оказывал  честь
моему столу.
   Сабби грациозно уселась в кресло и скромно расправила складки  своего
наряда  таким  образом,  чтобы  по  возможности  скрыть  наготу,  а   не
выставлять ее напоказ.
   - Что-то удивительно вкусно пахнет, хотя я никак не могу понять,  что
именно, - сообщила она с воодушевлением.
   - За наш сегодняшний ужин надо поблагодарить испанцев. - Он поднял  с
супницы тяжелую крышку. - Это пайелла, знаменитое  испанское  блюдо.  Ее
готовят из кусочков куриного мяса и очищенных креветок, добавляют чеснок
и испанский шафран, и все это выкладывается поверх горки риса с перцем.
   Он налил в бокалы светлого шабли и положил на тарелку Сабби  солидную
порцию ароматной пайеллы.
   - А это что? - указала она на другое блюдо.
   - Артишоки с начинкой из спелых оливок.
   Ты отламываешь листок и обмакиваешь его  в  растопленное  масло,  вот
так. - Он не мог не улыбаться при виде того, с каким живейшим  интересом
она пробовала каждое блюдо. - Как и большинство заморских кушаний, это -
на любителя. К нему надо привыкнуть. Я замечал,  что  англичане  слишком
склонны воротить нос  от  всего,  что  для  них  необычно.  А  по-моему,
правильно говорят: разнообразие придает жизни остроту...
   - В самом деле, милорд? - уточнила она,  сверкнув  глазами  мгновенно
насторожившись: нет ли в его словах второго, скрытого смысла?
   - Однако существуют и такие  лакомства,  которых,  раз  отведав,  уже
никогда не забудешь, - добавил он.
   Она покраснела и опустила ресницы.
   - А эти фрукты.., как называются? - спросила она.
   Ей уже тоже стало труднее говорить и даже дышать - сейчас, когда  она
пыталась как-то умерить жар, загорающийся в глубине его глаз.
   Шейн вздохнул.
   - Ну, я думаю, апельсины ты знаешь и лимоны тоже. А вот эти, зеленые,
- лаймы, а это - виноград и дыня. Коричневые - это финики, очень  липкие
и сладкие, а вот там - фиги. Они восхитительны на вкус, но в  них  очень
много мелких косточек.
   Она положила тонкий палец на твердую кожуру странного красного  плода
и вопросительно подняла брови.
   - Это гранат - древний символ плодородия. Барон всегда очень чуток, и
он все делает обдуманно. Он не зря положил гранат на пальмовый лист. Это
фаллические символы: гранат - женский, пальмовый лист - мужской.
   Уголки ее губ приподнялись в ехидной усмешке.
   - Я должна еще о чем-то спрашивать?
   Должна или нет?
   - Сабби, я не могу без тебя.
   Их глаза встретились, и в этот миг ей вдруг открылось:  да  ведь  она
выполнила все, что задумала. Она привязала его к себе так крепко, что  в
ее власти доводить его до безумия. Он хотел ее, он в ней нуждался и  без
нее уже не мог жить. Если она его бросит - он все равно будет любить ее.
Он, человек невероятной силы, - и она стала его единственной слабостью.
   Она сделала его своим рабом.
   Она отошла от стола, держа в руке тонкий бокал. Оба знали -  хотя  об
этом не было сказано вслух ни слова, -  чем  отличается  сегодняшнее  их
свидание от всех предыдущих.
   "
   Сегодня он не станет переходить от слов к делу,  когда  пожелает;  он
будет ждать ее согласия. Она  отхлебнула  глоток  вина,  медлительностью
своего приглашения обрекая  его  на  танталовы  муки.  В  конце  концов,
истерзав его ожиданием сверх всякой меры, она развязала узел у  себя  на
плече,   и   нарядный   лоскут   соскользнул    на    пол,    а    потом
рассчитанно-многозначительным  движением  обмакнула  палец  в  шабли   и
нарисовала два влажных овала вокруг своих сосков.
   С торжествующим рыком он схватил ее в объятия и отведал вкус каждого.
Сильными руками он высоко поднял ее, прижал к  груди  и  медленно  начал
опускать, все время тесно прижимая к себе. Ее атласная кожа скользила по
грубому полотну его одежды,  и  от  прикосновения  жесткой  ткани  к  ее
бедрам, животу и  груди  Сабби  вдруг  задохнулась,  опаленная  внезапно
вспыхнувшей страстью. Он целовал уголки ее  губ,  веки,  кончик  носа  и
напоследок - обольстительную родинку. Дрожь начала пробегать по ее телу.
Она самозабвенно откинула голову назад, и тогда его губы приникли  к  ее
шее.
   Его сердце забилось чаще,  когда  он  вдохнул  опьяняющий  аромат  ее
несравненных волос.
   Она потянулась рукой вниз и легким  касанием  пальцев  обвела  контур
могучего  ствола  его  мужественности,  а  потом  ее  рука   по-хозяйски
захватила его, и Шейн содрогнулся от счастливого предвкушения.
   Она слабо воскликнула:
   - Шейн, пожалуйста!..
   Он испытующе взглянул ей в глаза:
   - Что, Сабби?
   - Пожалуйста, - умоляла она.
   - Скажи, милая.., скажи словами.
   - Я хочу тебя.., сейчас.., если ты не  возьмешь  меня,  я  умру...  -
всхлипнула она.
   Он заполнил ее целиком; его страстный порыв  набирал  силу  с  каждым
мгновением, обретая новую мощь от ее бесхитростно-бурного отклика, когда
она пыталась вобрать его в себя все глубже и глубже. Она вонзила зубы  в
его плечо, где, как она знала, клубилось  пламя,  извергаемое  драконом;
она наслаждалась восхитительным соленым вкусом бронзовой кожи.
   Ураган страсти трепал их беспощадно.
   Шейн вторгался в сокровенные глубины возлюбленной, словно  одержимый;
потом он  проделывал  обратный  путь  почти  до  конца,  а  затем  вновь
устремлялся вперед. Она впивалась ногтями в его плечи и  руки,  оставляя
следы в виде  кровоточащих  крошечных  полумесяцев,  а  потом  слизывала
кровь, выступающую из этих ранок. Он так по ней  изголодался,  что  даже
начал опасаться, как бы не разорвать ее на части, но она подстрекала его
не останавливаться, вовлекаясь все дальше в эту безумную игру.., а порой
захватывала и удерживала его, и в конце концов их исступленные  возгласы
и стоны можно уже было услышать на палубе корабля.
   Они разыгрывали мистерию сладострастия всеми способами, какие  только
возможны для соединения мужчины с женщиной. Он овладевал  ею,  прижав  к
стене, на столе, на полу, а потом, крепко зажав ее у себя между  ногами,
укачивал и убаюкивал в койке, пока она не заснула, вконец обессиленная и
измученная часами наслаждения. Когда  он  оставил  ее,  чтобы  выйти  на
палубу и осмотреться, она не проснулась.
   Тремя часами позже, когда он вернулся в их общую  постель,  в  первые
минуты они даже не в силах  были  говорить.  Они  все  еще  пребывали  в
ошеломлении от всепоглощающей страсти, которая  так  недавно  кинула  их
друг другу в объятия и воспоминания о которой сейчас нахлынули на них  с
такой силой. Он ласково коснулся ее щеки, и она, наконец-то  стряхнув  с
себя любовный транс, приткнулась к его боку, чтобы поговорить.
   -  Мне  хотелось  бы  дать  бал-маскарад  в   Темз-Вью..,   в   честь
победителей. Я смогу закатить такой  грандиозный  и  замечательный  бал,
какой еще ни одной королеве не удавался.
   Он поцеловал ее в макушку.
   - Мы вполне можем закатиться в Тауэр за то, что натворили в  Испании.
Во-первых, Елизавета приказала отменить экспедицию, а мы  этим  приказом
пренебрегли. Во-вторых, Дрейк ворвался в гавань,  не  посоветовавшись  с
вице-адмиралом. Я все время был  вместе  с  ним,  и  мне  тоже  придется
держать ответ за свои действия. Не заблуждайся на сей счет:  королевский
флот заявит официальный протест и выдвинет обвинения против Дрейка  -  и
против меня заодно.
   - Пфу! - фыркнула Сабби, в совершенстве сохраняя интонацию  королевы.
- Ты можешь  умилостивить  Бесс  Тюдор,  потому  что  ты  куда  красивее
толстого старого Бэроу.
   - Бедненькая  Бесс,  -  пожалел  он  королеву.  -  Она  теряет  своих
фаворитов одного за другим. Я вот влюбился в тебя,  а  теперь  и  Эссекс
бросил к ногам Франсес свое сердце.
   - Не говоря уже о богатстве, - хихикнула Сабби.
   Целую минуту он хранил молчание.
   - Ты считаешь, что Франсес его не любит?
   - М-м-м.., верней будет сказать, что она любит  его..,  головой,  но,
по-моему, сердце тут говорит не слишком громко. Впрочем; так или  иначе,
они оба будут на балу, и ты сам увидишь. А еще я приглашу  твоего  друга
Чарльза Блаунта и Пенелопу...
   - Ты еще скажи, что Пенелопа не любит Чарлза, - поддел он ее.
   - Нет, конечно она-то его любит. Из-за этого проклятого молодчика она
просто делает из себя посмешище. По-моему, она и в самом деле собирается
бросить мужа и детей, чтобы жить с ним.
   Как хотелось ему спросить, любит ли его она сама! Но, не уверенный  в
ответе, он снова поцеловал ее волосы и нежно шепнул:
   - Я люблю тебя, Сабби.
   Она обратила к нему зеленые глаза и тихо ответила:
   - Я знаю.
   Что сказанные им слова - не  пустой  звук,  ему  пришлось  доказывать
делом в последующие дни, когда они вышли в злополучный Бискайский залив.
   Началось с того, что Сабби подняла голову, перед тем лежавшую у  него
на плече, и жалобно застонала.
   - Любовь моя, что случилось? - спросил он с тревогой.
   - О-о-о, мне так плохо, - прошептала она.
   В мгновение ока он был уже на ногах и подхватил ее на руки.
   - Что с тобой? Может быть, какая-нибудь еда тебе не подходит? Что  ты
ела вечером?
   При слове "еда" все, что  было  ею  накануне  проглочено,  неудержимо
ринулось вверх, к горлу, и ее вырвало самым неаппетитным образом.
   - 0-ох, у меня морская болезнь! - простонала она, -  прошу  тебя,  не
смотри на меня!
   - Это у тебя и раньше бывало? - быстро спросил он.
   Она молча кивнула: ей было невыносимо сознавать, какие ужасные миазмы
сейчас от нее распространяются.
   - Пожалуйста, оставь меня, - взмолилась она.
   - Ни за что я тебя не оставлю. Ты что же  думаешь,  я  не  знаю,  как
управляться с морской болезнью? - буркнул он.
   Он сорвал с койки замаранные простыни и постелил свежие. Потом -  так
бережно, словно ухаживал за ребенком, - он обнял Сабби с головы до ног и
надел на нее одну из своих чистых рубашек. Он принес  разведенное  водой
вино и сухой бисквит  и  заставил  ее  проглотить  хоть  немного,  чтобы
желудок не был пустым.
   Однако хватило одного глотка и одного кусочка,  чтобы  вызвать  новый
приступ рвоты, и Шейн терпеливо проделал всю черную  работу  заново.  Он
делал все, что от него зависело,  лишь  бы  устроить  ее  поудобнее.  Он
отыскал  одеколон  с  приятным  свежим  ароматом,  протер  лоб  Сабби  и
несколькими каплями брызнул на подушки. Он пробовал массировать ей живот
и держал ее в сильных и ласковых  руках,  когда  ее  снова  выворачивало
наизнанку. Он заботился о ней, как о младенце; кормил, мыл,  переодевал,
а когда она затихала, держал ее за руку и хриплым голосом мычал себе под
нос какую-то колыбельную песню, пока ей не удавалось задремать.
   Когда она протестовала, ссылаясь на то, что он не должен  видеть  ее,
когда она  не  может  вызывать  ничего,  кроме  омерзения,  он  спокойно
возражал: "Разве ты не выхаживала меня, когда я попал в беду?"
   Как видно, он передал управление кораблем  в  надежные  руки  Барона,
потому что, насколько она могла вспомнить, он  вообще  не  отлучался  из
каюты в течение трех суток. На четвертый день, когда ей слегка полегчало
- хотя она была бледна и еле передвигала ноги, - он отнес ее на  палубу,
чтобы она могла подышать свежим воздухом, а тем временем матросы по  его
приказу вынесли из каюты вещи  и  отскребли-отмыли  все  дочиста,  чтобы
изгнать застоявшийся тяжелый запах.  Однако  бесконечная  доброта  Шейна
оказала на Сабби странное воздействие. Ее начали тяготить мрачные мысли,
потому что она не хотела больше быть его метрессой. Она хотела быть  его
женой.
   Для нее было  огромным  облегчением,  когда  на  горизонте  показался
английский берег и она наконец-то смогла стряхнуть гнет уныния,  который
терзал ее чем дальше, тем  сильнее.  Она  предпочитала  видеть  Шейна  в
образе грешника, а не в образе святого. В конце-то концов,  разве  могла
бы она отомстить за себя.., святому?

Глава 19

   Королева - как и вся Англия - ликовала,  воодушевленная  победой  над
испанским флотом в Кадисе. То было время героев - время, когда  королеве
и ее Совету необходимо было явить миру зримое доказательство своей  мощи
и готовности помериться силами с врагами,  угрожающими  Англии  со  всех
сторон.
   Елизавета была достаточно умна, чтобы извлечь как можно больше пользы
из удачного поворота событий, и сочла более  удобным  для  себя  как  бы
позабыть о том, что запретила морским забиякам приступать  к  выполнению
их миссии. Возмущенные протесты вице-адмирала Бэроу и командования флота
на удивление быстро затихли, и Елизавета подарила Англии героев, которых
можно было чествовать и прославлять на каждом углу.
   О  рейде  в  Кадисскую  гавань  ходило  множество   легенд.   Легенды
рассказывались   и    пересказывались,    обрастая    подробностями    и
фантастическими выдумками. Англия распевала песенки о бороде  испанского
короля <В одном из своих донесений в Англию Дрейк сообщал, что "подпалил
бороду испанскому королю".> и немало при этом веселилась.
   В  тайниках  души  Елизаветы  всегда  вспыхивала  радость,  когда  ее
подданные позволяли  себе  дерзко  пошалить  в  тех  морях,  на  которые
притязала Испания; но теперь она  могла  выражать  свой  восторг  вполне
открыто.
   Толпы  зевак  стекались  в  морские   порты,   чтобы   поглазеть   на
прославленные парусники -  "Негоциант",  "Радуга"  и  "Бонавентура",  но
более всего привлекали к себе  внимание  корабли,  которые  принадлежали
частным владельцам: "Золотая Лань" Дрейка и "Дерзновенный" Девонпорта.
   Та весна оказалась самым ярким, самым безумным сезоном за  все  время
царствования Елизаветы. Маскарады,  искрометные  представления,  забавы,
пиры, балы, всевозможные празднества заполняли дни и ночи придворных,  и
двор был именно тем местом, где стоило находиться. Королева не отпускала
от себя Девонпорта, и, как всегда, самый беглый ее намек был законом.
   Придворная жизнь  превратилась  в  один  нескончаемый  карнавал,  где
каждый рядился в какой-то особенный костюм, и эти костюмы день  ото  дня
становились все более замысловатыми. Целые состояния тратились на наряды
и  драгоценности,  на  устройство  новых  увеселений,   причем   события
сегодняшнего дня непременно должны были затмить  те  забавы,  в  которых
устроители участвовали вчера.
   Через день после возвращения ко двору Сабби посетила  Уолсингэм-Хаус.
Она была  полна  впечатлениями  от  своего  грандиозного  приключения  и
жаждала поделиться ими с Франсес, но та выглядела озабоченной и, в  свою
очередь, тоже могла кое-что поведать гостье.
   - Франсес, да ты меня совсем не слушаешь! Что-то случилось, пока меня
не было?
   Скажи!
   - О Сабби, очень многое  случилось,  но  ты  должна  поклясться,  что
сохранишь мой секрет, - очень серьезно отозвалась Франсес.
   - Клянусь! Ну же, скажи мне! - поторапливала Сабби подругу.
   - Королева была приглашена на ужин в Эссекс-Хаус, и Робин  наконец-то
добился от нее обещания, что она позволит ему представить ей Пенелопу. Я
помогала Пенелопе выбрать самое роскошное  ожерелье,  чтобы  преподнести
его королеве в подарок. А на  следующий  вечер  -  час  уже  был  совсем
поздний - Робин ворвался сюда как ураган.., в таком бешенстве, какого  я
за всю свою жизнь ни у кого не видела! Королева взяла назад свое слово и
приказала, чтобы Пенелопа  не  покидала  своей  комнаты.  У  королевы  с
Эссексом вышел ужасный скандал, и он чуть не стукнул  ее.  Он  поклялся,
что отомстит ей. Сабби,  он  хотел  придумать  что-нибудь  такое,  чтобы
побольше задеть ее.., поэтому он в тот же вечер обвенчался со мной!
   - И теперь ты графиня Эссекс?! - восторженно воскликнула Сабби.
   - Ш-ш-ш, Сабби, это секрет, - предупредила Франсес.
   - О, это самая чудесная  новость  из  всех,  которые  я  когда-нибудь
слышала! Какая дивная месть этой старой ведьме! Ух,  я  бы  все  отдала,
только бы увидеть, какое у нее будет... личико, когда она в конце концов
об этом услышит! - воскликнула Сабби, смеясь от радости.
   - О, ради Пресвятой Девы, Сабби, даже не заговаривай  об  этом!  -  в
испуге ахнула Франсес.
   - Почему ты так беспокоишься, Франсес?
   Твой секрет надежно сохраняется, а если кто-нибудь что-то  проведает,
так ведь никто не рискнет довести это до сведения королевы.
   Франсес нерешительно проговорила:
   - Я думаю.., мне кажется.., у меня будет ребенок.
   - О Госпо