мела  множество
любовников, Бесс ожидала увидеть обольстительную куртизанку.  Однако  ее
глазам предстала чопорная, сдержанная особа, которую можно было  принять
за жену викария.
   - Ваше величество... - пробормотала Бесс.
   Но леди Мария еще больше поразила ее. Бесс всегда  представляла  себе
принцессу  молодой  и  привлекательной,  а  она   оказалась   невысокой,
полноватой  тридцатилетней   старой   девой,   с   седеющими   волосами,
выбивающимися из-под накрахмаленного чепца.
   Прижимая  к  груди  молитвенники,  две  царственные  особы  удивленно
смотрели на пышущую здоровьем и красотой девушку в  ярко-синем  бархате.
Бесс сразу почувствовала,  что  не  понравилась  леди  Марии.  Принцесса
неодобрительно поджала губы  и  взглянула  на  Елизавету,  словно  желая
сказать: "Два сапога - пара!"  Потом  обе  дамы,  обратив  взор  к  леди
Фрэнсис и маленькой Кэтрин, дружески приветствовали их.
   Елизавета отважно солгала:
   - Я собиралась посетить часовню вместе  с  вами,  но  кузина  Фрэнсис
попросила меня присутствовать на ее встрече  с  его  величеством.  Прошу
меня простить.
   Королева и принцесса двинулись прочь.
   -  Вы  чудом  спаслись,  -  заметила  Фрэнсис,  выказывая   привычную
непочтительность. - Королева выглядит усталой. Чем, черт возьми,  Генрих
так изнурил ее? Судя по виду, отнюдь не супружескими обязанностями:
   - Не могу поверить, что это ваша сестра, - тихо призналась Бесс.
   - Я тоже, - сухо проронила Елизавета.
   - Лицо у нее - точь-в-точь пудинг  с  салом,  -  заявила  Фрэнсис.  -
Почему бы ей не покрасить  волосы  -  вместо  того  чтобы  целыми  днями
сидеть, уткнувшись в Библию?
   - Пойдем ко мне, там мы  сможем  спокойно  поговорить,  -  обратилась
Елизавета к Бесс.
   - Значит, вы намерены сбежать, бросив нас на милость вашего  отца?  -
иронически осведомилась Фрэнсис.
   - Кузина, милая, еще не родился на свет  мужчина,  с  которым  ты  не
смогла бы совладать!
   - Это верно, - согласилась Фрэнсис.  -  Так  уж  и  быть,  поболтайте
вдвоем. Если понадоблюсь, я буду в покоях леди Джейн.
   Покои леди Елизаветы были элегантно обставлены и свидетельствовали  о
хорошем вкусе хозяйки. Проходя через анфиладу комнат, Бесс заметила, что
во многих  вдоль  стен  расставлены  книжные  шкафы  и  почти  в  каждой
письменный стол. Это убедило ее в том, что Елизавета  одержима  тягой  к
знаниям, любовью к чтению и письму. Прочные засовы на дверях  напоминали
о том, как высоко принцесса ценит  уединение.  Елизавета  имела  четырех
фрейлин, но их нигде не было видно. Только пышнотелая немолодая  женщина
сидела с рукоделием на подоконнике, устланном подушками.
   - Это миссис Кэт Эшли. Когда-то она была моей няней, а  теперь  стала
старшей  фрейлиной.  Это  Бесс  Хардвик,  моя  подруга,  о   которой   я
рассказывала, компаньонка моей кузины Фрэнсис.
   - Еще одна рыжая! Господи спаси! - Глаза миссис Эшли лукаво блеснули.
   - У меня нет тайн от Эшли. Никому другому я не доверяю так,  как  ей.
Эшли, мы с Бесс идем в  святая  святых.  Последи,  чтобы  нам  никто  не
помешал.
   Бесс  показалось,  что  они  перенеслись  в  совершенно   иной   мир.
Просторная комната,  в  которую  привела  ее  Елизавета,  была  отделана
муранскими зеркалами. На потолке висели  хрустальные  люстры  с  сотнями
свечей, готовых  вспыхнуть  с  наступлением  сумерек.  Но  пока  комнату
заливал солнечный свет из высоких окон.
   Комната изобиловала музыкальными инструментами:  скрипками,  лютнями,
клавикордами. Принцесса провела  Бесс  в  гардеробную,  и  та  удивленно
вытаращила глаза: по меньшей мере два десятка великолепных платьев  было
развешано по стенам.  Среди  них  попадались  наряды,  искусно  расшитые
золотом, алмазами и жемчугом.
   Рядом с платьями висели десятки  причудливых  аксессуаров,  пригодных
разве что для сцены:  парики  всех  форм  и  цветов,  туфли  на  высоких
каблуках, изысканное белье, целый сундук украшений. На туалетном столике
теснились флаконы с кремами, духами и притираниями.
   - Конечно, появляться в таких нарядах при дворе я не могу -  мне  все
запрещают. Однако здесь я надеваю  все,  что  хочу,  и  порой  танцую  в
зеркальной комнате до рассвета. - Елизавета указала Бесс на два платья:
   - Посмотри на них!
   Одно было сшито из черного атласа, а второе  -  из  черного  бархата.
Сквозь разрезы в пышных рукавах  черного  виднелся  серебристый  подбой.
Дерзкий  французский  покрой  этих  нарядов  поразил  воображение  Бесс:
огромные декольте  наверняка  обнажали  грудь  почти  до  самых  сосков.
Подобные туалеты вряд ли пристало носить юной девушке.
   - Они принадлежали моей матери, - шепотом пояснила Елизавета.
   Бесс благоговейно коснулась платьев:
   - Бесподобно! Но как они попали к вам?
   - Кэт Эшли замужем за кузеном моей матери.  Они  тайно  сберегли  для
меня некоторые ее вещи. Остальные спрятаны в Хэтфилде.
   Бесс провела пальцем по блестящему черному парику.
   - Вы когда-нибудь пытались изменить свой облик? Елизавета рассмеялась
и приподняла тонкую выщипанную бровь:
   - Как ты догадалась?
   - Именно так я поступила бы, если бы  с  меня  не  спускали  глаз,  -
призналась Бесс.
   - Однажды я даже переоделась мальчишкой, - усмехнулась Елизавета. - И
этим весьма позабавила его.
   Поняв, что принцесса говорит об адмирале, Бесс  ощутила  тревогу.  Ей
хотелось предостеречь Елизавету.
   - А разве нельзя встречаться с ним здесь?  -  Бесс  уже  поняла,  что
задала глупый вопрос: влюбленных не спасли бы крепкие дверные засовы.
   - Нет. Только за пределами дворца. В саду множество беседок, а  когда
позволяет погода, я выезжаю на охоту или на верховые  прогулки.  Правда,
сейчас слишком холодно, зато река всегда под боком.
   В распоряжении адмирала были суда всех размеров, не говоря уж  о  его
собственной барке. Бесс догадалась, что Елизавета проскальзывает в лодку
под покровом темноты.
   - Ваша светлость... - смущенно начала она,  вспомнив,  как  ненавидит
принцесса советы и  наставления.  И  все  же  Бесс  решила  предостеречь
подругу. - Я тоже влюблена в человека, который старше меня. Он поклялся,
что не причинит мне вреда. Однако я не позволяю ему скрепить  наш  союз,
пока он не может жениться на мне. Последствия погубили бы мою репутацию,
хотя моя репутация - ничто по сравнению с вашей. Ваш отец  обезумеет  от
гнева. Вас и вашего возлюбленного ждет ужасная участь!  Ваша  светлость,
поклянитесь сейчас же, что вы,  как  и  я,  сохраните  девственность  до
брака!
   В запертую дверь кто-то осторожно  постучал.  Рассерженная  принцесса
подошла к двери.
   - Я же просила не беспокоить нас!
   - Ваша светлость, вас зовет его величество...
   - Дьявол!
   Елизавета заперла дверь ключом, который  носила  на  шее  на  длинной
цепочке,  и  повела  Бесс  к  себе  в  спальню,  где  две  фрейлины  уже
приготовили свежее белое платье и розовую воду для омовения рук и лица.
   - Скорее, скорее! - торопила принцесса.
   Бесс вдруг поняла, что Елизавета боится отца-короля, как, несомненно,
боялись его все придворные дамы.  Она  с  облегчением  вздохнула:  страх
перед всесильным отцом наверняка удержит принцессу от рокового шага!
   Королевский паж провел Елизавету и Бесс по личным  покоям  Генриха  и
остановился у дверей столовой. Принцесса улыбнулась:
   - Слава Богу, нас пригласили только на  обед!  В  столовой  толпились
приглашенные. Они болтали и пересмеивались в  ожидании  его  величества.
Бесс сделала шаг к леди Фрэнсис, беседующей с дочерью, леди Джейн  Грей.
Елизавета удержала подругу.
   - Я не желаю тратить время на эту маленькую ханжу, когда рядом братья
Дадли!
   Трое хорошо сложенных юношей стояли возле светловолосого мальчика лет
девяти.
   -  Эго  мой  брат,  принц  Эдуард...   Ваше   высочество,   позвольте
представить вам мою подругу Бесс Хардвик.
   Бесс растерялась. Хрупкий мальчик походил  на  ангела.  Неужели  этот
чудесный ребенок сын  грубого  короля  Генриха?  Бесс  низко  присела  и
заметила, что юный наследник престола старательно отводит взгляд  от  ее
груди. Зато братья Дадли уставились на нее в упор жадными глазами.
   - Ты помнишь задиру Робина? - спросила Елизавета. -  Он-то  наверняка
запомнил тебя!
   - Миссис Хардвик. - Темно-карие глаза Робина  блеснули.  Улыбнувшись,
Бесс скромно поправила его:
   - Барлоу... Я вдова.
   - Фамилия "Хардвик" легче запоминается, - возразила Елизавета.
   Робин Дадли усмехнулся.
   - Благодаря Джорджу Толботу я никогда ее не забуду. -  Он  представил
разрумянившуюся Бесс братьям:
   - А это Амброуз и Гилдфорд.
   Юноши были розовощекими и светловолосыми. "Смуглый Робин наверняка  в
свою мать Нэн". - подумала Бесс, вспомнив миловидную графиню Уорвик.
   - Вы приглашены на новогодний маскарад? - спросил Амброуз  Дадли,  не
сводя глаз с Бесс и плотоядно облизывая губы.
   - Да, она приглашена, но ей придется надеть  маску,  чтобы  не  стать
добычей похотливых негодяев вроде тебя, - известила его Елизавета.
   - Я узнаю ее в любой маске! - хвастливо возразил  Амброуз,  продолжая
пялиться на грудь Бесс.
   -  Перестань  раздевать  ее  взглядом,  нахал!  -  Елизавета  дернула
дерзкого юнца за ухо.
   Но Бесс не обиделась. Братья Дадли были моложе ее, их  юношеский  пыл
не представлял угрозы.
   Заметив,  что  вошла  леди  Мария,  Бесс  низко  поклонилась  ей.  Но
Елизавета не сделала этого и удостоилась  недовольного  взгляда  сестры,
которая, впрочем, сразу направилась к Фрэнсис и леди Джейн.  Бесс  вдруг
догадалась Мария и Елизавета ненавидят и презирают друг  друга!  В  этот
момент в столовую вошла королева Екатерина Парр в вождении  Генри  Грея.
Бесс вспомнила слова Фрэнсис о том, что Генри знает толк в  этикете.  На
этот раз принцесса низко присела, по примеру остальных дам, а мужчины, в
том числе и наследник престола, склонили головы.
   Наконец появился король Генрих,  и  собравшиеся  замерли  в  поклоне.
Король сделал жест, и все заняли места за столом в строгом  соответствии
со своим положением и титулом. Рядом с королевой  сел  наследник,  затем
леди Мария и леди Елизавета. Фрэнсис Грей расположилась по левую руку от
короля, рядом с дочерьми - леди Джейн и леди Кэтрин,  а  их  отец,  лорд
Генри Грей, улыбнувшись Бесс,  предложил  ей  сесть  рядом  с  ним.  Она
обрадовалась подсказке, ибо при  виде  короля  Генриха  Тюдора  ее  ноги
словно приросли к полу.
   Еще никогда в жизни Бесс не видывала  такого  внушительного  мужчины.
Король производил впечатление великана. В довершение  ко  всему  он  был
тучен и непропорционально сложен, его живот выдавался  далеко  вперед  и
казался  огромным  даже  по  сравнению  с  грудью,  напоминающей  бочку.
Грубоватое лицо короля стадо багровым, мясистым и  одутловатым,  на  нем
застыло выражение недовольства. Шея  Генриха  тонула  в  складках  жира,
казалось, его голова сидит прямо на плечах. Он не шел, а ковылял, волоча
обмотанную бинтами ногу. Свита сопровождала его, держась на почтительном
расстоянии.
   "О Господи! Неудивительно, что Повеса Кавендиш  оскорбился,  когда  я
приняла его за короля!" - подумала Бесс.
   Зато Генрих был одет с подобающей королю пышностью: шелковая  сорочка
с пышными рюшами виднелась из-под расшитого бархатного  камзола,  рукава
которого были подбиты алым и золотистым шелком.  На  плечи  был  накинут
парчовый короткий плащ. На груди висела массивная золотая цепь, а на ней
красовался изумруд величиной с  гусиное  яйцо.  Генрих  Тюдор  не  надел
корону - она ничего не добавила бы к его  величию.  Его  голову  украшал
бархатный  берет  с  пером;  на  пряжке  сверкал  изумруд,   обрамленный
бриллиантами. Екатерина Парр поспешила  навстречу  супругу.  -  Куда  вы
пропали, черт побери? Место  королевы  -  рядом  с  королем!  -  взревел
Генрих.
   - Прошу прощения, ваше величество: я была  в  церкви  вместе  с  леди
Марией.
   Генрих метнул на старшую дочь злобный взгляд,  опустился  на  сиденье
высокого резного стула и вскинул руку, подавая гостям знак сесть.
   Бесс содрогнулась, представив себе прикосновение этой мясистой  руки.
Пальцы короля походили на жирные сосиски, унизанные десятками  колец  со
сверкающими камнями.
   Напряженное  молчание  повисло  в  комнате.  Наконец   Генрих   Тюдор
заговорил:
   - Кое-кто из вас покинет дворец, чтобы  провести  Рождество  в  кругу
семьи. - Он сделал паузу, обвел взглядом комнату и нарочито грубым тоном
добавил:
   - А когда вы вернетесь, рождественские праздники сменятся новогодними
торжествами и балом Двенадцатой ночи. Мы отметим их все  вместе.  -  Это
означало, что король разрешает подданным на  время  покинуть  дворец,  а
затем велит вернуться ко двору.
   Как только Генрих умолк, гости возобновили беседу. Елизавета сразу же
отвернулась от сестры Марии и начала болтать с  Робином  Дадли,  сидящим
напротив. Дождавшись, когда виночерпий  короля  отведает  вино,  Фрэнсис
Грей подняла свой кубок:
   - С Рождеством, Гарри!

***

   Генрих Тюдор пребывал в отвратительнейшем настроении, притом  не  без
причины. Его жизнерадостная юность и необузданная мужская сила  остались
в  прошлом.  Старость  подкрадывалась  так  же  неумолимо,   как   язвы,
распространяющиеся все выше по ноге. Король отдал бы все, лишь бы  вновь
иметь возможность скакать верхом или обладать женщиной!
   Он раздраженно ощупал свой  гульфик.  Что  толку  в  орудии,  которое
остается вялым, несмотря на все старания жены? Может, уж лучше  отрезать
его? Когда-то Генрих гордился поразительными размерами  и  выносливостью
этого органа. Взгляд его круглых глаз скользнул  по  Екатерине  Парр.  А
может, во всем виновата она?  Эта  женщина  не  пробуждала  в  нем  даже
подобие желания.
   Он  перевел  взгляд  на  гирлянды  остролиста  и  плюща,   украшающие
столовую, и поморщился, припоминая лучшие времена. Кроме Фрэнсис, только
одна женщина осмеливалась звать его "Гарри". Анна! Ее красота и смех  до
сих пор неотступно преследовали короля. Оба они поособому  относились  к
Рождеству. Именно после Рождества Анна впервые отдалась Генриху, позабыв
обо всем. В  канун  Двенадцатой  ночи  она  стала  особенно  ненасытной,
заманивала его в постель по десять раз на дню, и, прежде чем  завершился
первый месяц их любви, семя  Генриха  пустило  росток  в  ее  плодовитом
чреве. А девять месяцев спустя родилась Елизавета.
   Король посмотрел на свою рыжеволосую дочь. Она  выросла  надменной  и
гордой. Такой же когда-то  была  ее  мать.  Неужели  и  Елизавета  будет
колдуньей? Несомненно, Анна околдовала его! На следующее Рождество после
рождения дочери Анна стала преследовать мужа с удвоенным  пылом,  мечтая
родить сына. Она не виновата в том, что потеряла его.  Генрих  с  тоской
вспомнил нежное тело жены - единственной женщины,  какую  он  любил.  Ее
погубили завистники. Генрих не упрекал себя в гибели жены.
   Он тяжело вздохнул. Теперь у него одна отрада - вкусная еда, но  даже
она не доставляла ему былого наслаждения. Он запил сочный кусок  оленины
кубком золотистого рейнвейна и  поглаживал  объемистый  живот,  пока  не
дождался гулкой отрыжки.
   - Замечательный привет из глубины души, Гарри!
   "Во всем мире только дочь моей сестры, Фрэнсис, осмеливается говорить
мне все, что думает. Так  делала  и  Анна.  Как  мне  недостает  ее!"  -
печально размышлял король. Может, теперь она посмеивается, глядя на него
с небес? Нет, скорее всего Анна проклинает его - за то, что  он  объявил
Елизавету своей внебрачной дочерью. Король  обвел  взглядом  всех  своих
детей. Только Елизавета была похожа на него. Ее блестящие  рыжие  волосы
непреложно свидетельствовали о родстве с Генрихом Тюдором. В этот момент
король поклялся себе сменить гнев на милость и вернуть  Елизавете  титул
принцессы, сделать ее законной наследницей  престола.  Дочь  Анны  имеет
столько же прав на корону, сколько дети  других  его  жен,  а  может,  и
больше.
   Вдруг глаза  Генриха  остановились  на  другой  рыжеволосой  девушке,
оживленно беседующей с Генри Греем. В  глубине  чресел  короля  возникла
знакомая тяжесть.
   - Это твоя фрейлина? - спросил он у Фрэнсис.
   - Да. Бесс Хардвик - моя близкая подруга.
   - Норовистая кобылка. Твой муж уже объездил ее?
   Фрэнсис покатилась со смеху:
   - Пусть даже не пытается! Иначе ему придется иметь  дело  с  Уильямом
Кавендишем.

Глава 15

   Леди Фрэнсис с дочерьми  и  швеями  расположилась  в  галерее  дворца
Челси. Бесс сидела на подоконнике, набрасывая эскизы  костюмов,  которые
предстояло сшить к новогоднему маскараду в Хэмптон-Корте.
   - Я хочу,  чтобы  мой  костюм  скрадывал  полноту.  Но  предупреждаю,
наряжаться пастушкой не намерена! - заявила Фрэнсис.
   - А знатной дамой? - спросила Бесс, быстро нарисовав высокий головной
убор.
   -  Неплохо,  а  к  твоим  рыжим  волосам  подошел  бы  костюм  Венеры
Боттичелли. Бесс явно колебалась.
   - Мне кажется, на маскарадах гости ведут себя слишком...  раскованно.
Нескромное одеяние богини может толкнуть их на чересчур смелые поступки.
   - Придумала! Меня посетила на редкость удачная мысль -  уверена,  она
тебе понравится. Я наряжусь настоятельницей монастыря, а ты  -  в  белое
одеяние послушницы.
   - И вправду отлично придумано!
   "Так я убью сразу двух зайцев: дам всем понять, что я девственница, а
Уильяму - что не собираюсь расставаться с невинностью!"
   - А я хочу быть бабочкой! - заявила Кэтрин.
   -   Что   ж...   -   Бесс   быстро   набросала   костюм   с   тонкими
рукавами-крылышками.
   - А Джейн следовало бы нарядится книжным червем, -  шепотом  добавила
Кэтрин.
   - Ты унаследовала материнское остроумие, детка.

***

   Семейство  Грей  отправилось  из   Челси   в   Хэмптон   в   экипаже.
Многострадальный Генри, уступив  уговорам  жены,  согласился  нарядиться
монахом.
   - Сообщив Повесе Кавендишу, что ты заставила меня надеть костюм брата
Тука, я предложил ему нарядиться Робин Гудом. Само собой, он послал меня
куда подальше и сказал, что явится на маскарад в черных кожаных  бриджах
и сапогах для верховой езды.
   - А по-моему, с  костюмом  Робин  Гуда  ты  придумал  удачно  -  ведь
Кавендиш отбирает деньги у бедных и отдает  богачам!  Бесс,  а  где  моя
маска? Не хочу, чтобы меня узнали, - заволновалась Фрэнсис.
   - Фрэнсис, дорогая, тогда тебе  придется  держать  рот  на  замке,  -
предупредил Генри. - Острый язычок непременно выдаст тебя.
   - И меня лишат духовного сана... Боже упаси!
   Хэмптон-Корт превратился в сказочный замок. Сотни  факелов  и  тысячи
свечей освещали  залы,  украшенные  остролистом,  омелой,  позолоченными
статуями херувимов  и  архангелов.  Толпы  гостей  заполнили  комнаты  и
галереи. Фрэнсис пришлось расталкивать локтями музыкантов, слуг с  вином
и марципанами и весельчаков в изысканных костюмах.
   В конце Длинной галереи  был  воздвигнут  большой  помост  для  семьи
монарха. Бесс то и дело смеялась, слыша остроты Фрэнсис.
   - Ты только посмотри на эти  костюмы!  Они  им  в  самый  раз.  Какой
тюрбан! Король наверняка вообразил  себя  султаном  Багдада,  и  если  у
кого-нибудь из мужчин Англии есть гарем, так только у Гарри!
   - А это, случайно, не адмирал в костюме пирата? - спросила Бесс.
   - Я думала, ему хватит ума выбрать другой наряд. Всем  известно,  что
наш флот процветает в основном благодаря пиратству.
   Бесс тщетно высматривала в толпе леди  Елизавету  и  наконец  решила,
что, вероятно, принцесса выбрала неприметный маскарадный костюм.  Приняв
приглашение крестоносца, Бесс узнала в  нем  Томаса  Дарси,  богатого  и
знатного холостяка, за которым охотились все  невесты  этого  сезона.  А
когда выяснилось, что олень с ветвистыми рогами -  это  Гилдфорд  Дадли.
брат Робина, Бесс от души расхохоталась.
   - А я, признаться, разочарован, - заметил олень. -  Под  вашей  рясой
ничего не разглядеть. Я надеялся,  что  вы  наденете  более  откровенный
костюм.
   - Как вы меня узнали? - удивилась Бесс.
   - Просто раздел вас глазами.