звездный  час.  При  каждой  возможности  она
многозначительно оповещала окружающих:
   - Мой будущий муж, знаете ли, в большом фаворе  у  королевы.  Я  буду
проводить много времени при дворе.
   Ее волнение росло день ото дня и дошло до того, что ночью она уже  не
могла заснуть.
   Когда заказанное свадебное платье подгоняли по ее фигуре, Сабби  была
не в силах удержаться от самодовольной улыбки  при  взгляде  на  сводных
сестер.
   Наконец-то  она  добилась,  чтобы  с  ее  мнением   хоть   в   чем-то
посчитались:  Сабби  выбрала  атлас  кремового  цвета,  сплошь  расшитый
бусинками из искусственного жемчуга. На платье будет кремовый  кружевной
полураф, так что она сможет распустить напоказ жениху свои  великолепные
волосы. Когда она, примеряя платье,  вертелась  перед  зеркалом,  медные
завитки волос выглядели на воротнике так обольстительно!

***

   Сабби не могла отказаться от  удовольствия  подсыпать  соли  на  раны
своих милых сестриц и кузин: вид их поджатых от зависти губ доставлял ей
истинное наслаждение. Она только смеялась, когда их  пересуды  достигали
ее ушей: чтобы отравить  ей  день  приближающейся  свадьбы,  требовалось
нечто большее, чем их бессильная  злоба.  По  правде  говоря,  она  была
убеждена, что вообще ничто на земле не сможет омрачить этот день.
   Она бродила как во сне, грезя о женихе,  который  должен  явиться  за
ней. Он завладел ее мыслями; представляя себе его рост,  волосы,  глаза,
его рот и руки, Сабби каждый раз трепетала от волнения. У  него,  должно
быть,  изысканные  манеры,  ведь  он   привык   вращаться   в   обществе
достославной королевы Англии -  еще  одного  божественного  существа,  -
которую воображение  девушки  наделяло  всеми  мыслимыми  добродетелями.
Когда-нибудь, и не в столь уж отдаленном будущем, ее муж  станет  лордом
Девонпортом, превратив ее в  леди  Девонпорт.  От  этой  мысли  у  Сабби
захватывало дух. Как жаль, что ее дорогой отец покинул  земную  обитель,
не дождавшись ее триумфа.
   Она  демонстрировала  кузинам  свое  крохотное  приданое:   корсетные
манишки, нижние юбки, ночные рубашки, комнатные туфли, дорожный  костюм;
когда они давали ей понять, сколь скудны все эти  ее  приобретения,  она
беззаботно отмахивалась, снисходительно объясняя, что  уж  в  Лондоне-то
муж позаботится о достойном гардеробе для нее - ведь в столице мода ушла
далеко вперед по сравнению с тем, чем богат  Глостер.  Придворный  стиль
отличается такой дерзостью фасонов, говорила она им, что в любом  другом
месте вокруг этих платьев непременно поднялся бы скандал.  И  все  особы
женского  пола  поголовно  чернели  от  зависти,  потому  что  им   было
доподлинно известно: уж кто-кто, а Сабби Уайлд способна порождать вокруг
себя скандалы, и мода здесь ни при чем.

***

   Хокхерст и Дрейк сидели на балконе особняка "Грэйпс" на Нэрроу-стрит.
Балкон нависал над Темзой, открывая прекрасный вид на реку  с  плывущими
по ней судами.
   - Я могу подтвердить слухи о Великой Армаде Филиппа. Она  строится  в
Кадисе, - сказал Хокхерст приглушенным голосом.
   - Ну конечно! Бухта Кадиса  отлично  укрыта,  -  воскликнул  Дрейк  с
горящими глазами; как видно, тема разговора сильно  занимала  его.  -  Я
прочесал Бискайский залив от Сан-Себастьяна до Ла-Коруньи и дальше вдоль
побережья Португалии до Лиссабона.., и не обнаружил ничего!
   - Филипп выжал из Мексики и  Перу  все  золото  и  серебро  и  теперь
переплавляет их в корабли для завоевания Англии.
   - Вы говорили об этом королеве? - поинтересовался Дрейк.
   Хокхерст отрицательно покачал головой:
   - Бесполезно, Фрэнсис. Вы и сами знаете, у нее  чисто  женский  страх
перед войной. Она обвиняет нас в том,  что  мы  ради  собственной  славы
раздуваем ненависть Филиппа.  Стоит  Эссексу  заговорить  о  войне,  она
набрасывается на него, как фурия.  Когда  мы  снаряжаем  корабли,  чтобы
потрепать испанцев на море, она знать ничего не желает о  наших  рейдах,
но чуть только дело доходит до дележа добычи - Елизавета тут как тут!
   Дрейк  согласно  кивнул.  Сколько  раз  он  до  посинения  спорил   с
Елизаветой - все впустую или почти впустую.
   - Придется довести эти сведения до Уолсингэма и Сесила, -  решительно
сказал он.
   При  упоминании  имени  королевского  секретаря,  то  есть   министра
Уолсингэма, Хокхерст невольно поежился и предложил:
   - Ну что ж, вы постарайтесь потолковать с Уолсингэмом,  я  возьму  на
себя Сесила.
   Эти  двое  мужчин  действовали  весьма  различным  образом.  Хокхерст
считал, что следует всегда  скрывать  свои  истинные  намерения,  дважды
подумать, прежде чем говорить, и никогда не просить напрямик того,  чего
хочешь.
   А Дрейк, сын деревенского священника, состоял в  почтенном  браке  и,
имея прямой нрав, частенько попадал впросак. С другой стороны,  на  море
ему не было равных, и в тот момент, когда испанский фрегат осыпает  тебе
задницу пушечными ядрами, Хокхерст предпочел бы  компанию  Дрейка  любой
другой!
   В Лондон прибыло торговое судно Хокхерстов, доставившее  послание  от
Джорджианы и Мэтью: родные  настаивали  на  скорейшем  возвращении  Хока
домой. За краткий срок пребывания в Лондоне он успел переделать  столько
дел, что счел себя вправе ненадолго покинуть двор, поэтому вечером  того
же дня они с Бароном уже садились на  коней:  впереди  их  ждала  долгая
скачка в Девонпорт - почти две сотни миль по стране.
   Только тогда, когда первая сотня миль осталась позади, они  позволили
себе остановиться и пару часов передохнуть; глубокой ночью они  достигли
Девонпорта. И вовремя: Шейн едва успел застать последние тяжелые  вздохи
отца, а к тому часу, когда заря протянула из-за моря к  небесам  розовые
пальцы, он уже был новым лордом Девонпортом.
   С обычной деловитостью он проследил за приготовлениями  к  похоронам,
позаботился о матери и отдал бесчисленные  распоряжения,  касающиеся  их
обширного мореходного хозяйства. Вместе  с  титулом  к  нему  перешла  и
должность королевского лейтенанта  в  графстве  Девоншир.  Последнее  же
означало, что в случае  разразившейся  войны  он  отвечает  за  поставку
продовольствия военному флоту и за призыв всех годных к службе мужчин  в
возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет.
   Шейн знал,  что  первым  делом  должен  назначить  себе  заместителя.
Потешившись мыслью осчастливить этой честью Мэтью,  он  в  конце  концов
остановил выбор на младшем брате отца,  одном  из  лучших  капитанов  их
флотилии, также носившем фамилию Хокхерст.  Мэтью  он  предназначал  для
иных заданий, и чем скорее он ознакомит брата  со  своим  замыслом,  тем
будет лучше, ибо пятнадцатое июня неотвратимо приближалось.
   Шейн пригласил брата отобедать вместе в его покоях в восточном  крыле
Девонпорт-Хауса.
   Убедившись, что Ларксонг так и не покажется, младший  брат  изобразил
на лице разочарование. Оба обладали отменным  аппетитом,  поэтому  перед
разговором Шейн дал Мэтью возможность от души насладиться обильной  едой
и,  завершив  угощение  большим  бокалом  бренди,  имел  все   основания
полагать, что привел Мэтью в достаточно благодушное настроение.
   - Я передаю "Розу Девона" в  твои  руки,  Мэтт.  Ты  командовал  этим
кораблем более года, теперь он твой.
   Мэтт удивленно поднял брови. Их отец в жизни не изъял бы  корабля  из
семейной  флотилии,  для  того  чтобы  передать  право  на  владение  им
какому-либо члену семьи, кем бы тот ему ни  приходился.  Шейну  пришлось
покупать все свои корабли или захватывать их, но ни один не достался ему
просто так, за красивые глаза.
   - Пора тебе зарабатывать деньги для себя  самого,  а  не  только  для
семьи.
   - Чем же я-то смогу тебя отблагодарить? - воскликнул Мэтт в  восторге
от свалившейся на него удачи.
   - Ну, кое-что мне от тебя потребуется.
   - Только скажи что! - от всего сердца предложил брат.
   -  Пятнадцатого  июня  я  должен  обвенчаться  с  молодой  дамой   из
Челтенхэма. Я хочу, чтобы ты поехал туда и позаботился обо  всем  вместо
меня.
   Мэтт разразился бурной тирадой:
   - Боже правый, ну ты и фрукт! Когда ты познакомился с ней? Как же это
все получилось? Быть твоим шафером.., ну, это честь для меня! И когда же
мы отправляемся?
   - Мы не отправляемся, - отрезал Шейн. - Мне  ведено  возвратиться  ко
двору через несколько дней. Я хочу, чтобы ты поехал  к  моей  невесте  и
женился  на  ней  по  доверенности.  -  Сквозь  полуприкрытые  веки   он
внимательно наблюдал, как воспримет брат это поручение.
   - Ты шутишь! - недоверчиво отозвался Мэтт.
   - Нисколько, - бесстрастно ответил Шейн.  -  Женщину,  на  которой  я
собираюсь жениться, зовут Сара Бишоп, ее отчим - англиканский священник.
Брачные контракты  составлены  Джекобом  Голдменом  и  подписаны  обеими
сторонами. Ты попросту  будешь  представлять  меня  во  время  венчания.
Уверяю тебя, подобное бракосочетание совершенно законно и  обладает  той
же силой.
   Мэтт присвистнул сквозь зубы:
   - Господь Всемогущий, можно подумать, что тебя это вовсе не занимает.
Не хочешь ли ты сказать, что даже никогда ее не видел?
   - Ив дальнейшем не имею такого намерения. После церемонии ты отвезешь
ее в Блэкмур-Холл, там  она  и  будет  жить.  Таким  образом  я  выполню
обещание, данное Себастьяну. Юридическое соглашение - не более.
   -  Блэкмур?  -  Мэтт  едва  не  утратил  дар  речи.  -  Ты  отправишь
молоденькую девушку прямо из очаровательного Котсуолдса в унылую,  всеми
забытую каменную громадину близ Эксмурского леса?
   - Господь с тобой, парень, ведь ты же не думаешь, что  я  являюсь  ко
двору Бесс, имея это миленькое украшение на своей трижды проклятой  шее?
- взорвался Шейн.
   - Нет конечно... То,  что  у  тебя  есть  невеста,  нужно  хранить  в
глубочайшей тайне. Но... Блэкмур? - Мэтт не мог сдержать  возмущение.  -
Это жестоко, даже для тебя, - резко сказал он.
   - Иди к черту, Мэтт, этот брак принесет ей состояние и титул. Чего же
большего она может  желать?  Простая  провинциальная  девчонка,  которая
будет выполнять мои желания.
   В Блэкмуре нужна хозяйка, слишком долго им управляли одни  слуги.  Ей
будет предоставлена  полная  свобода  упражняться  в  ведении  домашнего
хозяйства. В поместье достаточно  дел,  чтобы  удержать  ее  от  грешных
мыслей.
   Я не могу привезти ее сюда и навязать матери  такое  общество:  когда
под одной крышей собираются две хозяйки, жизнь очень  быстро  становится
адом для обеих. Думаю, я выбрал наилучшее решение.
   - Ты думаешь! А Сара что подумает? - дерзко осведомился Мэтт.
   - Не в моих привычках обсуждать  с  дамами  мои  дела,  -  последовал
краткий ответ. - Мэтью, для тебя будет проще всего такой путь:  пройдешь
из Девонпорта в Бристольский канал, поднимешься вверх  по  течению  реки
Северн и там станешь  на  якорь.  На  обратном  пути  доставишь  Сару  в
Блэкмур, проследишь, чтобы она там устроилась как  подобает,  -  и  веди
"Розу Девона" в Лондон. У меня на складах есть выгодный груз, который ты
можешь перебросить в Кале.
   Мэтт пожал плечами. Чистой воды подкуп, неприкрытый, но когда это его
братец брезговал столь банальным методом, как подкуп?
   Из  соседней  комнаты  просочился  аромат   сандала,   сопровождаемый
шелестом шелковых одежд.
   - Я предполагаю.., ты не сочтешь...  -  облизнув  губы,  нерешительно
начал Мэтт.
   - Даже и не думаю, - укротил  Шейн  разыгравшуюся  фантазию  младшего
брата.

***

   Каждый из трех  зятьев  Сабби  по  очереди  припирал  ее  к  стене  в
каком-нибудь  темном  уголке,  дабы  лично  выяснить  ее   отношение   к
происходящим событиям. Они сохраняли для нее в своих  сердцах  свободное
местечко, пребывая в убеждении, что отдали Сабби свою первую  любовь,  и
она в свою очередь продолжает испытывать  к  ним  нежную  привязанность.
Всем троим было известно, что все они делали предложение  Сабби,  прежде
чем связать судьбу с нынешними женами; впрочем, они не ревновали ее друг
к другу, ибо каждый считал, что в глубине души Сабби предпочитает именно
его.
   Но теперь все должно было перемениться.
   Сабби доставалась незнакомцу, богатому титулованному  придворному,  и
жгучая ревность разгорелась в их сердцах.
   Дэвид перехватил Сабби в боковом приделе церкви, куда она отправилась
в одиночестве, чтобы возблагодарить Господа за неожиданное избавление  и
попросить святого Иуду  чтобы тот  послал  ей
мужа, который будет ее любить.
   - Сабби, ты даже и понятия не имеешь, как я всегда мечтал о  тебе,  -
сказал Дэвид, прижав ее к массивной дубовой двери.
   Стоило ему прикоснуться к девушке, как он почти  утратил  власть  над
собой. Право, он мог бы  поклясться,  что  ощущает  жар  ее  бесподобных
грудей, хотя никакой жар не мог бы проникнуть  сквозь  толстую  стеганую
подкладку его бархатного камзола.
   - Убери руки,  Дэвид.  Я  теперь  неприкосновенная  собственность,  -
высокомерно предупредила Сабби.
   - Сабби, подпусти меня к себе хоть раз... пусть я буду у тебя  первым
.
   Охваченный  страстью,  он  тяжело  дышал;  руки  железными   обручами
стиснули ее талию.
   По горькому опыту Сабби  знала:  позови  она  сейчас  кого-нибудь  на
помощь, ее же и обвинят в распутном заигрывании, и весь позор достанется
ей самой. Привыкнув полагаться только на  собственные  силы,  она  резко
двинула прыткого ухажера коленом между ног. Тот сложился вдвое,  изрыгая
проклятия.
   - Первый раз может быть больно, - злорадно прошипела Сабби.
   - Да услышит меня Спаситель, пусть с  тобой  так  и  случится,  сучка
бешеная! Надеюсь, Хокхерст с тобой церемониться не будет!
   Вторая встреча произошла в ее собственной комнате, куда, как  считала
Сабби, не посмеет сунуться ни один мужчина, но она недооценила  наглость
Джона. Однажды утром она уже почти ступила за порог комнаты,  когда  ему
случилось проходить мимо ее двери. Он без колебаний затолкал ее  обратно
и закрыл за собой дверь. Джон понимал, что за несколько дней до  свадьбы
скандал Сабби ни к чему, и решил сыграть на том, что ей придется держать
язык за зубами.
   - Радость моя, у нас есть одно незаконченное дельце. На озере ты меня
оставила с носом, но на сей раз я держу тебя крепко.
   - Джон, ты паренек смазливый, и подлости у тебя на семерых хватит!  Я
еще могла бы простить тебе, что ты полез за  мной  в  озеро...  в  конце
концов, что делать, если у тебя похоть сильнее совести... Но кто тебя за
язык тянул все рассказать отчиму? Вот этого я никогда  не  прощу!  Из-за
тебя он отнял у меня Субботу!
   - Ничего, поездишь на мне!  -  заверил  ее  Джон,  кинув  на  девушку
плотоядный взгляд, и не успела она опомниться,  как  он  повалил  ее  на
кровать, задрав юбки так, что  обнажились  бедра.  Торопливо  расстегнув
штаны,  он  уже  приготовился  сбросить  их,  когда  Сабби,  со  словами
благодарственной молитвы на устах,  нащупала  под  кроватью  и  вытащила
отцовское оружие  -  то  самое,  из-за  которого  она  и  получила  свое
прозвище. Длинное изогнутое лезвие уперлось Джону в живот.
   - Сабля, ради Бога, будь осторожна.
   Прости,   я   не   хотел   ничего   дурного.   Дай    мне    убраться
подобру-поздорову, и, честное слово, я тебя больше не трону, - в  панике
забормотал Джон, едва не заикаясь с перепугу.
   Прежде чем он успел унести ноги, Сабби легонько вдавила кончик  сабли
ему в живот: она вовсе не намеревалась  поранить  его  по-настоящему,  а
так.., чтобы отметина осталась.
   Третья встреча была более трогательной.
   Эндрю оказался наедине с Сабби в конюшне.
   Воспоминания вернули обоих к тем дням, когда он просил  ее  выйти  за
него замуж и они были уже на грани того, чтобы заняться любовью.  Сейчас
Эндрю стоял совсем рядом, но не пытался дотронуться  до  нее,  сознавая,
что единственным прикосновением можно все испортить.
   - Сара, - хрипло выговорил молодой зять,  не  унижая  ее  достоинства
прозвищем.
   В воздухе повисло тягостное молчание. - Прости меня, Сара, я совершил
ужасную ошибку.
   Сабби прикусила нижнюю губу.
   - Эндрю, ты хоть представляешь, как мне было больно?
   - Я наказан в  тысячу  раз  больше...  Бет  эгоистична,  пустоголова,
невероятно избалована.., а в постели от нее столько  же  толку,  как  от
малого ребенка.
   - Черт побери,  Эндрю,  она  на  самом  деле  ребенок.  Ей  же  всего
пятнадцать!
   - Как подумаю, что ты будешь принадлежать Хокхерсту.., нет,  мне  это
просто не вынести! Я люблю тебя, Сара... Я все еще люблю тебя! - жалобно
признался он. - Мои родители вместе с преподобным  Бишопом  договорились
женить меня на Бет вместо тебя...
   Это была их затея!
   Ноздри у Сабби раздувались: запах конюшни -  кожи,  сена,  лошадей  -
пробудил воспоминание о нежном влечении, которое в былые времена  тянуло
их друг к другу.
   - Я тоже думала, что люблю тебя, Эндрю, но ошибалась. Ты  едва  вырос
из детских штанишек.., а мне нужен мужчина. - Теперь Сабби ясно  видела,
какой рохля этот Эндрю,  и  радовалась,  что  не  стала  его  женой,  но
вдобавок ко всему ее одолевала потребность немного  позлорадствовать.  -
Все сходятся на том, что я выхожу  замуж  за  человека  могущественного.
Когда он приедет, присмотрись  к  нему  хорошенько,  Эндрю.  Взгляни  на
настоящего мужчину!
   По существу, у Сабби не  было  ни  охоты,  ни  времени  размышлять  о
мужчинах, что были раньше в ее жизни.  Хокхерст  стал  для  нее  центром
мироздания: целые дни напролет  она  предавалась  мечтам  о  том,  какие
первые слова от него услышит  при  встрече,  и  без  конца  репетировала
грациозное движение руки, которую она протянет ему для поцелуя.
   По ночам, если  удавалось  заснуть,  Сабби  снился  жених:  красивый,
галантный.., каждое слово и взгляд исполнены любви к ней.
   Дни бежали за днями с такой скоростью, что незаметно наступил и канун
свадьбы.
   С утра Сабби уже стояла у окна своей комнаты, едва не расплющив нос о
стекло, чтобы не пропустить минуту приезда своего суженого.
   -  Прошу  тебя,  умоляю,  святой  апостол  Иуда,   избавь   меня   от
разочарования.  Во  всей  моей  жизни  не  будет  события   важнее.   О,
пожалуйста, будь так добр, - горячо молилась она.

***

   Один быстрый взгляд, и сердце Сабби  заколотилось  громче.  Какой  он
высокий! Если глаза ее не обманывают, то и красивый тоже!
   "О, благодарю тебя, Господи", - продолжали беззвучно шептать ее губы.
   Внезапно она и впрямь ощутила себя  невестой,  трепещущей  и  робкой.
Расслабившись  и  дав  волю  чувствам,  она  сразу  стала   уязвимой   и
беззащитной. В сотый раз подбежав к зеркалу, она впервые не полюбовалась
прелестным бледно-зеленым платьем - никогда прежде у нее не было  платья
такого чудного цвета, который так бы ей шел!  -  нет,  на  сей  раз  она
выискивала в своем наряде или лице изъян, способный испортить  у  жениха
первое впечатление от ее облика.
   Ликованию Сабби немало способствовало и то, что все  четверо  сводных
сестер и пара ненавистных кузин присутствовали при его прибытии. Ожидая,
пока ее позовут вниз, она пыталась сохранять спокойствие, но терпение не
было свойственно ее натуре. Ее так и подмывало ринуться вниз по ступеням
лестницы, чтобы взглянуть в лицо своему будущему, своей судьбе.
   Положение, в котором оказался Мэтью, сам он счел  весьма  неловким..,
чтобы не выразиться покрепче. Он представился по всем правилам, но почти
сразу ему  стало  ясно,  что  Джекоб  Голдмен  не  предупредил  семью  о
бракосочетании по доверенности. Трус проклятый, возмущенно  обругал  его
про себя Мэтью, но побуждения адвоката, не пожелавшего взять на себя эту
щекотливую  миссию,  стали  для  Мэтью  вполне  понятными,   когда   ему
представилась возможность самому судить о личности преподобного Бишопа.
   Кроме миссис Бишоп, в  комнате  присутствовало  еще  шестеро  молодых
женщин, и Мэтью никак не мог определить, которая же из них невеста,  ибо
все они,  судя  по  виду,  в  равной  мере  жаждали  узнать  подробности
необычной церемонии. Он  невозмутимо  объяснил,  что  обстоятельства  не
позволяют брату