ордость не позволяет ей упасть.
   Спустя несколько часов, после того как служанки вымыли ее в  ванне  и
накормили, она лежала на удобной перине перед жарко натопленным  камином
и собиралась уже заснуть. Ее вывели из этого состояния  громкие  голоса,
доносившиеся снизу, из зала.
   Один голос особенно отрадно было слышать, но ей  с  трудом  верилось,
что обладатель этого голоса настиг их так быстро: это могло быть  только
чудом! Тайная улыбка тронула уголки ее губ, когда она  поняла,  с  какой
скоростью он должен был гнаться за ней.
   Прямо перед О'Нилом стояли его сыновья.
   Оскорбления  и  угрозы,  которыми  они  обменивались,  летали  в  обе
стороны, пока воздух не посинел от  ирландских  проклятий.  Они  осыпали
друг друга всеми  грязными  ругательствами,  которым  научились  за  всю
жизнь, начиная с трехлетнего возраста.
   - Вам лучше мне на глаза не попадаться! Если по  вашей  милости  хоть
один волосок упал с ее головы,  можете  считать  себя  куском  протухшей
мертвечины, огрызком собачьим! - грозил Шейн.
   Сабби поняла, что должна прекратить это, пока дело  действительно  не
дошло до человекоубийства, иначе упрямая неуступчивая гордость превратит
этих мужчин в таких заклятых врагов, что только смерть положит конец  их
ненависти.  Она  натянула  свое  теплое  платье,  взяла   подсвечник   с
зажженными свечами и спустилась по ступеням башни. У входа в главный зал
она помедлила и окликнула Шейна:
   - Супруг мой, прошу  вас  поверить:  граф  Тайрон  оказал  мне  самое
радушное гостеприимство и удостоил меня всеми знаками почтения.
   - Сабби! - с облегчением воскликнул Шейн, вкладывая шпагу в ножны.
   Мгновение - и он уже был рядом с ней и обнимал ее  сильной  уверенной
рукой; тем временем Мэтью все еще с вызывающим видом стоял перед  отцом,
держа в руках обнаженные шпагу и кинжал.
   - Не ждите от меня ничего больше! - заявил Шейн.  -  Я  мог  простить
все.., все, кроме этого! Только сам дьявол мог подсказать вам - взять  в
заложники единственного человека, которого  я  люблю  и  которым  дорожу
больше жизни! Брать, брать, вы только и знаете что  брать!  Ну  все,  вы
больше ничего не возьмете у меня, О'Нил!
   Это могло показаться странным, но  О'Нил  вовсе  не  чувствовал  себя
пристыженным, когда сыновья стояли перед ним и  проклинали  его  на  чем
свет стоит! Он просто раздувался от гордости, что произвел на свет  двух
таких волков, свирепость которых могла бы черта заставить поджать хвост.
   Он и сам почувствовал себя неуютно, когда они подняли на него оружие,
- даже при том, что его окружала целая армия!
   Внезапно он начал смеяться, и его хохот раскатился по всему залу.  Он
взглянул на Сабби с искренним восхищением.
   - Клянусь задницей Господней, я знаю, почему ты выбрал ее:  она  тебе
под пару, но это только из-за  того,  что  она  ирландка!  Забирай  свою
женщину, она стоит тех двоих - О'Хары с О'Доннелом!
   Вместе с Сабби, обняв ее за  плечи  одной  рукой,  Шейн  вернулся  на
прежнее место - рядом с Мэтью.
   О'Нил возвестил:
   - Ты вот говоришь, что я только беру и  ничего  тебе  не  даю,  ну  и
выходит, что ты врун. Я дам тебе кой-какие сведения, и  попробуй  скажи,
что они  тебе  не  нужны.  Филипп  Испанский  посылает  свою  Армаду  на
Англию.., и это будет в августе.
   Прищурившись,  Шейн  вглядывался  в  лицо  отца.  Он  ни  минуты   не
сомневался, что О'Нилу действительно известны планы Филиппа. Его  только
одолевали подозрения: с чего это вдруг  О'Нил  вздумал  делиться  своими
познаниями с сыновьями, которые  более  преданы  интересам  Англии,  чем
Ирландии.
   - Ну что, парни, останетесь? Выпьете со мной вечерком?
   Шейн отклонил приглашение. Ирландские широкие натуры могли  чрезмерно
воспламениться, если вечерком переберут мутного ирландского виски,  коим
их будут щедро потчевать.
   - У меня есть занятие получше, - резко объявил Шейн.
   О'Нил покосился на Сабби.
   - Ты со своими занятиями быстро  управляешься,  парень,  -  загадочно
уверил он сына.
   Шейн видел, что Сабби одарила престарелого мятежника лукавой улыбкой,
и понял, что у них есть какой-то общий секрет.
   Когда  они  покинули  крепость,  Сабби  так  и  ахнула:  за   стенами
расположилась в ожидании вся команда "Дерзновенного". Стоя  между  двумя
верзилами Хокхерстами, она взглянула на Шейна:
   - Ты ожидал, что будет сражение?
   - По правде говоря, я не знал, чего ждать, но был готов и  повоевать,
если понадобится.
   Мэтт пояснил:
   -  Он  никому  вздохнуть  не  давал!   Дорожка-то   была   непростая.
"Дерзновенный" мог пройти только до конца  фьорда,  а  дальше  для  него
слишком мелко... Поэтому встали на якорь около Ньюри, рассадили  команду
по спасательным шлюпкам и на веслах.., по рекам -  Банн  и  Блэкуотер  -
верх по течению!
   Сабби  прекрасно  понимала,  каких  усилий  потребовал  от  них  этот
переход.
   - Из-за вас я могу вообразить себя какой-то  Еленой  Троянской,  -  с
благодарностью сказала она. - А теперь ведь вам придется  опять  браться
за весла, чтобы вернуться к кораблю!
   - Пустяки, - с мальчишеским бахвальством возразил Мэтью. - Да из  них
каждый может пройти на веслах и вдвое дальше!
   ...Ночь была темна и для июля прохладна; ноги и юбки у Сабби промокли
во время путешествия по холмистой местности, но никогда еще за всю  свою
жизнь она не испытывала такой уверенности в собственной безопасности.  С
ней были мужчины, и, более того, ее мужчины!
   Шейн наклонился и тихо проговорил:
   - Прости, что вытащил тебя из теплой  постели.  Разреши,  любимая,  я
понесу тебя.
   У нее так и вертелись на языке слова отказа: ведь  он,  должно  быть,
измучен не меньше, чем она, но ей  так  не  хватало  его  прикосновения!
Может быть, то была минута слабости -  но  Сабби  уступила  собственному
сердцу. Остановившись, она потянулась к нему:
   - Пожалуйста, возьми меня на руки, -  шепотом  попросила  она,  и  со
вздохом удовлетворения он прижал ее к груди. Сразу же ощутил он у себя в
жилах горячий и сильный ток крови и еще - мощную, сладостную  боль,  что
заполняла его чресла. И в тот же  миг  развеялись  все  его  благородные
намерения насчет того, чтобы дать ей развод. К его груди прижималась  ее
грудь, его руки поддерживали ее  стройные  бедра,  а  ее  восхитительные
ягодицы  касались   напряженного   вместилища   его   мужских   желаний.
Упоительная мука толкала его  вперед,  отгоняя  всякую  усталость.  Если
Сабби будет упорствовать и настаивать на  том,  чтобы  сохранить  барьер
между ними, решил он в ту же секунду, придется этот барьер разрушить,  и
он сделает это с удовольствием.
   Недолгий путь до реки оказался для  обоих  непостижимо  возбуждающим,
эротическим  путешествием.  Никогда  еще  не  ощущала  она  столь  остро
близость его могучего мускулистого торса,  а  когда  его  щеки  случайно
касалась прядь ее волос, относимая ветром, он думал, что сойдет с ума от
страсти. Когда отряд добрался до реки и все заняли свои места в шлюпках,
Шейн не отпустил возлюбленную. Он усадил ее у себя между колен  -  здесь
ей ничто не могло грозить, и здесь  их  ничто  не  разделяло.  Хотя  они
находились в битком набитой шлюпке, весь мир как будто отступил, оставив
их наедине. Она черпала силу в его силе, безмерное изнеможение последних
дней растворилось, и все ее  существо  полнилось  ожиданием  блаженства,
которое они подарят друг другу, когда наконец останутся одни в его каюте
на "Дерзновенном".
   Так уж случилось - она полюбила, до потери рассудка  полюбила  своего
супруга, и ее томила ненасытная жажда  пьянящих,  дурманящих,  страстных
поцелуев, которую только он мог утолить.
   Когда они подошли к "Дерзновенному",  Шейн  взобрался  по  веревочной
лестнице на палубу, одной рукой прижимая к себе Сабби, а другой цепляясь
за веревку. Когда руки возлюбленной обвились  вокруг  его  шеи,  а  губы
оказались в столь соблазнительной  близости  от  его  губ,  он  не  смог
устоять против искушения и прижался к ним жарким поцелуем, от которого у
обоих закружилась голова.
   Оказавшись у себя в каюте, он опустил свою бесценную ношу на  широкую
койку, зажег лампу и направился в  угол,  где  находился  сейф.  Там  он
набрал чего-то в горсть и вернулся к койке.
   - Сабби, - нежно прошептал он, - мы не могли бы начать все  с  самого
начала?  Клянусь,  я  буду  ухаживать  за  тобой  так,  как   ты   этого
заслуживаешь. Даю слово, я  не  буду  ни  к  чему  тебя  принуждать  или
торопить тебя.
   Все, о чем я прошу, - дай мне шанс добиться твоей любви.
   Еще немного - и она тут же призналась бы, что уже любит его и что ему
нет  надобности  этого  добиваться..,  но  придержала  язык:  уж   очень
заманчивым показалось ей обещание, что он станет  за  ней  ухаживать  по
всем правилам. Он бережно обнял Сабби и коснулся ее губ легким  ласковым
поцелуем, а потом,  глубоко  вздохнув,  выпрямился,  поднес  к  губам  и
поцеловал ее руку. А затем вложил в раскрытую ладонь Сабби бриллиантовое
ожерелье.
   - Спи спокойно, любимая моя, - тихо сказал он и, с трудом преодолевая
себя, поднялся с края койки.
   - Куда ты?.. - встревожилась она.
   - Я больше никогда не стану заставлять  тебя  делить  со  мной  ложе,
голубка моя. На время путешествия я переберусь к Мэтью.
   Она даже зажмурилась, не в силах поверить, что он оставил ее ночевать
в одиночестве, а еще поклялся, что так и будет до конца плавания!  Потом
взглянула на горстку алмазов - ценою в целое  состояние,  -  которую  он
вложил ей в руку, и едва удержалась, чтобы не разрыдаться. Не  нужны  ей
были никакие драгоценности! Ей был нужен он сам! Ее тело  изнемогало  от
желания ощутить, как он наполняет ее собой... Так именно теперь - ну, не
смешно ли? - именно теперь он решил разыграть джентльмена и осчастливить
ее ухаживанием.., с опозданием на год!

Глава 24

   Не скоро смогла Сабби заснуть, но, когда это наконец удалось, ее  сон
в оставшиеся часы ночи и  раннего  утра  заполонили  столь  необузданные
фантазии, что воспоминания о них еще долго заставляли ее краснеть.
   Лежа на двухъярусной  койке,  Шейн  и  Мэтт  провели  долгие  часы  в
нескончаемых  разговорах.  Они  вспоминали  детство;  они  отдали   дань
сыновнего почтения Себастьяну Хокхерсту, которого любили  всем  сердцем.
Оба сошлись на том, что Себастьян был несравненно  выше  и  благороднее,
чем их настоящий  отец...  И  все  же  в  глубине  души  каждый  не  мог
отделаться от горделивого сознания, что в  нем  течет  кровь  ирландских
королей.
   - Мы ему верим? Насчет Испании? - спросил Мэтью.
   - Правильнее будет, если поверим. Он Филиппу во всем подыгрывал, лишь
бы узнать точный срок, когда  Армада  отплывет  штурмовать  Англию.  Вот
тут-то он и поднимет бунт в Ирландии - когда Бесс будет не до него.
   Мэтью угрюмо заметил:
   - Ну и мрачную же картинку ты нарисовал... Война с Испанией, а  потом
война с Ирландией.
   - Я смотрю на вещи здраво, Мэтт. Если у нас есть голова на  плечах  и
мы будем готовы сразиться с испанцами на море,  мы  завоюем  победу  для
Англии, а потом, может быть, сумеем добиться прочного мира. С  Ирландией
все не так. Воевать придется на суше. Это дело долгое и кровавое. Ты  же
знаешь, как не хотят люди служить в тех частях английской армии, которые
стоят в Ирландии. Англия может раз за разом силой подчинять  эту  страну
своему владычеству, и все без  толку:  бунт  будет  вспыхивать  снова  и
снова, потому что ирландцы - фанатики,  одержимые  забияки.  Они  скорей
откажутся от пищи, чем от возможности подраться!
   - Времени у нас в  обрез...  Ты  отправишься  с  этими  сведениями  к
королеве или к Берли?
   - Я пойду на "Дерзновенном" домой, в Девон, потому что испанцы именно
там постараются высадиться.., если мы им позволим.
   Тебя я заброшу в Ливерпуль и дам с собой депеши для королевы и Берли.
Я предупрежу Дрейка и  лорда-адмирала,  Говарда.  Королевский  флот  уже
давно начал подготовку... Ни для кого не секрет, что  Филипп  собирается
на нас напасть. Я хочу, чтобы ты приказал всем  хокхерстовским  кораблям
подтягиваться  к  Девонпорту.  Для   капитанов   дам   тебе   письменное
распоряжение.
   Мэтью чувствовал себя польщенным. Еще бы! Ему  снова  доверяют  такие
важные дела, и он понял, что наконец-то былое предательство ему прощено.
   - Тебе останется мало времени для  Сабби...  -  заметил  он,  оставив
деловой тон.
   Шейн улыбнулся в темноте:
   - Времени достаточно.., для свадьбы.
   А Испания.., и Англия.., и весь этот чертов мир пусть обождут.
   С первыми лучами рассвета "Дерзновенный" поднял якорь и направился по
фьорду Карлингтон-Лок к Ирландскому морю. Хокхерст командовал  кораблем,
и Сабби нашла его на мостике.
   - Голубка моя! - сердечно  обрадовался  он.  -  Эта  сказочная  земля
принадлежит тебе.
   Взяв маленькую, холодную руку жены, он согрел ее своими ладонями. Она
обвела взглядом вершины гор, окутанные туманной дымкой.
   - Может быть, нам следует отдать ее О'Нилу? - тихо спросила она.
   - Сабби, учись у меня: что твое - не выпускай из рук.
   Она отвела глаза от гор.  Теперь  она  смотрела  Шейну  в  лицо.  Она
вглядывалась в  резко  очерченный  рот,  в  крепкий,  надменно  поднятый
подбородок и выступающие скулы, немало добавляющие к общему  впечатлению
мощи и бьющей через  край  жизненной  силы.  Волна  торжествующей  любви
нахлынула на Сабби, и она едва слышно согласилась:
   - Да, я ., я не выпущу из рук то, что мое...
   - Нам предстоит пересечь Ирландское море: возьмем курс на  Ливерпуль.
Если погода не переменится - будем там засветло.  Ты  не  составишь  мне
компанию за обедом?
   - Для  меня  будет  великой  честью  пообедать  в  обществе  капитана
"Дерзновенного", - церемонно ответила она, лукаво покосившись на него.
   "Господь всеблагой", - подумал он, - знает ли  она  сама,  что  может
сделать со мной одна ее улыбка? Знает, наверняка знает: она  женщина  до
мозга костей".
   - Спущусь-ка я лучше в каюту.., как только мы выйдем в открытое море,
я, чего доброго, осрамлюсь у всех на виду.
   Он поднял  ее  руку,  прижал  к  своей  щеке  и,  ограничившись  этой
мимолетной лаской, озабоченно спросил:
   - Любовь моя, ты все еще страдаешь от морской  болезни?  Странно,  ты
уже давно должна была бы привыкнуть к качке. Отдыхай, пока можешь,  а  я
через час приду тебя проведать.
   - Попытайся не слишком раскачивать корабль, - со смехом попросила она
и покинула палубу.
   На сей раз морская болезнь мучила ее  не  слишком  сильно,  и,  когда
корабль пришвартовался в Ливерпуле, Сабби о ней и думать забыла.
   Шейн заперся с братом на два часа, после чего Мэтью сошел с корабля с
письмами для королевы и приказами для капитанов хокхерстовских кораблей.
***

   Для Шейна и  Сабби  был  доставлен  изысканный  обед,  приготовленный
лучшим поваром Ливерпуля исключительно из  всевозможных  даров  моря.  В
серебряных супницах, источавших дразнящие ароматы, были поданы  отварные
раки, креветки, крабы и омары. Здесь было все -  от  искусно  запеченных
сигов до золотистых жареных устриц.
   Сабби никак не могла решиться попробовать устриц, но Шейн искушал  ее
и так и этак, превознося их достоинства и упрашивая:
   - Поверь мне, милая, устрицы - это настоящее наслаждение.
   Сабби осторожно откусила кусочек  и,  к  своему  немалому  удивлению,
действительно сочла, что это вкусно.
   - М-м-м, - ехидно изобразила она блаженство. - Кажется, это и вправду
наслаждение... Даже большее, чем любовные игры!
   Он сгреб ее в охапку, усадил к  себе  на  колени  и  скормил  ей  еще
полдюжины устриц.
   Когда его сильные  загорелые  пальцы  прикасались  к  ее  губам,  она
невольно вздрагивала.
   - Любовь моя, ты озябла! - воскликнул Шейн,  неверно  истолковав  эту
дрожь. - Этот чертов Ливерпуль - самый гнилой город на земле!
   Он открыл дверцу небольшой жаровни и подбросил  туда  угля,  а  потом
налил каждому из них по бокалу шабли и придвинул  к  жаровне  просторное
приземистое кресло. Затем он снова усадил Сабби к себе на колено, и  она
уткнулась головой ему в грудь, не слыша ничего на свете,  кроме  тяжелых
ударов его сердца. Они сидели, не меняя позы, в тепле  и  тишине,  и  по
тому, как свободно и расслабленно прильнула она к нему,  он  безошибочно
мог сказать: в этот миг не было между ними никаких барьеров.
   - Ты ведь совсем не боишься непобедимой армады,  правда?  -  спросила
она, дивясь его отваге и спокойствию.
   - Совсем не боюсь. У испанцев корабли  -  самые  лучшие  в  мире,  но
сражения выигрывают не корабли, а люди.  Английские  моряки  превосходят
испанцев в смелости и в искусстве управления судном. Так что у  испанцев
нет шансов на победу.
   "Уверенность - вот секрет его успеха. Он  никогда  не  сомневается  в
себе, а наши души связаны так тесно, что он и мне внушает уверенность  в
самой себе. Какой бесценный дар", - размышляла Сабби.
   Шейн сказал все то, что собирался сказать, и теперь  молча  наблюдал,
как играют отблески огня на шелковом платье Сабби там, где оно  облегало
ее фигуру; его разгоряченному воображению не составляло труда дорисовать
остальное. Он гадал, долго ли ему удастся  обуздывать  свой  чувственный
порыв.
   - Сабби, - осторожно приступил он к делу, - в Блэкмуре  ты  говорила,
чего хотела бы от меня: чтобы я ухаживал за тобой и просил твоей руки  и
чтобы мы  обменялись  брачными  обетами  в  церкви...  Поверь  мне,  моя
единственная, я говорю правду - мне тоже хотелось бы всего этого,  может
быть  даже  больше,  чем  тебе...  Но,  радость  моя..,  нам  не   нужно
разводиться. Мы и так можем все это проделать!
   - Да неужели, милорд? - широко раскрыв глаза в притворном  изумлении,
спросила она.
   - Сабби, ты согласна выйти за меня замуж? Я хочу отвезти тебя  домой,
в Девонпорт: там мы сможем обвенчаться в церкви.
   Она   собиралась   подразнить   его;    собиралась    помучить    его
неопределенностью  и  сомнениями,  пока  она  будет  делать   вид,   что
обдумывает  предложение;  но  она  любила  его  слишком  сильно,   чтобы
заставить его ждать еще хотя бы одно мгновение.
   - Я люблю тебя всем сердцем. Конечно, я выйду за  тебя  замуж..,  еще
раз.
   Внезапно он почувствовал в себе чуть ли не робость. Если бы сейчас их
ожидали любовные утехи, он, наверно, выглядел  бы  как  неопытный  юнец,
пытающийся благополучно завершить свою первую победу над женщиной.
   Он поднялся с кресла и отнес Сабби на койку. Потом  ласково  коснулся
губами ее век и крошечной черной родинки,  которая  всегда  так  трогала
его.
   - Доброй ночи, моя любимая, моя ненаглядная Сабби.
   Внезапно она поняла, что он не дотронется до нее, пока не наступит их
брачная  ночь.   Она   стиснула   зубы,   чтобы   совладать   с   острым
разочарованием. Дай Господи, чтобы они поскорее добрались до Девонпорта,
иначе от неутоленных желаний погибнут двое.
   Как только "Дерзновенный" обогнул  мыс  Лизард  -  южную  оконечность
Корнуолла, Хокхерст приказал поднять парус с  великолепным  изображением
дракона, дабы оповестить население Девонпорта  о  прибытии  Бога  Морей.
Стоя рядом с ним, Сабби глазам своим не поверила,  когда  увидела  толпы
оживленных  горожан,  теснящихся  на  каменных   причалах   в   ожидании
легендарного земляка. Ей вдруг стало страшно, и она воскликнула:
   - Как я смогу показаться им на  глаза  в  этом  платье,  которое  всю
неделю не снимала!
   - Не беспокойся. Твоя красота ослепит их, так же как ослепила меня, -
подбодрил он свою избранницу.
   Яркое полуденное солнце заливало светом гавань, придавая ей теплый  и
гостеприимный вид. Сабби увидела большой дом на  вершине  холма,  и  это
была любовь с первого взгляда.
   Вокруг пестрело  море  цветов  -  по  склонам  холмов,  вдоль  каждой
дорожки. Целый город, казалось, встречает Шейна с любовью,  и,  судя  по
тому, как люди улыбались Сабби, они были готовы полюбить и ее. Шейн взял
ее за руку и заботливо провел по сходням  на  причал,  где  он  поднялся
вверх на нескольк