о каменных ступеней и жестом призвал всех к молчанию.
   - У меня для вас есть важные новости.
   В течение ближайшего месяца Филипп Испанский пошлет против  нас  свою
Армаду.
   Огромная толпа замерла, стараясь не упустить ни одного его  слова.  А
он между тем продолжал:
   - В Девонпорте собрались лучшие моряки Англии. Мы выйдем  в  море  из
родной гавани и уничтожим врага!
   Поднялся оглушительный крик. Поднялся и снова утих, и опять  зазвучал
рокочущий низкий голос:
   - Вскоре у нас в порту станет тесно - сюда начнут  прибывать  эскадры
королевского флота и корабли Дрейка. Наш город станет оплотом для  таких
прославленных героев, как Хокинс, Фробишер, Говард и Рэйли.
   Давайте покажем им наше радушие и  гостеприимство.  Откроем  для  них
наши дома и наши сердца!
   Опять из множества глоток вырвался восторженный вопль. А  Шейн  снова
вскинул руки, требуя внимания:
   -  Самую  важную  новость  я  приберег  под  конец...  Мы  собираемся
пожениться! Вы все приглашены!
   Толпа обезумела. Рванувшись вперед, горожане подняли счастливую  пару
и на своих плечах несли всю  дорогу  до  дверей  Девонпорт-Хауса.  Слуги
успели приготовить угощение, потому что парус с драконом был замечен  на
подходе еще два часа тому назад. Они всегда готовили  достаточно,  чтобы
можно  было  накормить  всю  команду  хозяйского   корабля,   когда   он
возвращался в родную гавань, но известие о  предстоящем  бракосочетании,
на  которое  приглашен  весь   город,   заставило   их   незамедлительно
позаботиться о том, чтобы не ударить в грязь лицом и в этих чрезвычайных
обстоятельствах.

***

   - Опять мне надеть нечего! - причитала Сабби.
   В доме Темз-Вью у нее было достаточно платьев и драгоценностей, чтобы
в буквальном смысле слова корабль потопить, но здесь...
   Здесь было только то, в чем она сошла на  берег.  Шейн  обнял  ее  за
плечи и повел вверх по главной лестнице. Оказавшись в спальне матери, он
распахнул платяные шкафы один за другим.
   - Там, где дело касается возможности покрасоваться, Джорджиана  столь
же ненасытна и склонна к эффектам, как и ты.  У  меня  и  сомнения  нет:
среди  всех  этих  нарядов  даже  ты,  дорогая  моя,  сумеешь  подобрать
что-нибудь такое, что поразит твое воображение. Я  должен  сейчас  пойти
открыть винные погреба для  предстоящего  праздника,  и  еще  мне  нужно
черкнуть записку капеллану, чтобы он вскорости ожидал нас в церкви. - Он
нежно поцеловал ее. - Я распоряжусь, чтобы тебе принесли ванну.
   - Шейн... - она нерешительно протянула к  нему  руку.  -  Милорд,  вы
уверены... Вы хотите жениться на своей любовнице? -  спросила  она  едва
слышно.
   - О родная моя, любимая... Я хочу воздать тебе все мыслимые  почести.
Я всегда буду называть тебя своей госпожой.., миледи.
   Голос Сабби дрогнул от переполнявшей ее любви.
   - А я обещаю, всегда, обращаясь к тебе, называть тебя милордом.

***

   Церковь  представляла  собой  простое  побеленное   здание   скромных
размеров. Сабби опасалась, что нарядилась слишком уж броско  для  обмена
священными обетами, но и лорд Девонпорт был облачен в черное с золотом.
   А  платье  из  серебристой  ткани,  которое  выбрала   Сабби,   резко
отличалось от всех прочих и оказалось наиболее уместным  для  свадебного
обряда. Свои длинные  медно-рыжие  пряди  она  распустила  по  плечам  и
обошлась без всякого головного убора,  а  просто  закрепила  на  волосах
бриллиантовую нить - подарок Шейна. В руках у нее был букет  белых  роз,
которые поспешно срезали для нее в саду восхищенные слуги.
   Двери переполненной церкви  были  оставлены  открытыми,  чтобы  люди,
собравшиеся перед входом, могли слышать, как звучат брачные обеты.
   Наперекор обычаям, Шейн держал ее за руки и не отрывал  от  нее  глаз
все то время, пока длилась церемония. Он был  полон  решимости  доказать
ей, что на этот раз приносит ей клятву верности от всей души.  Сабби  же
сосредоточенно внимала каждому  произносимому  слову,  впитывала  каждую
мелкую подробность, чтобы запомнить их навсегда.
   Венчание завершилось на удивление скоро; этого нельзя было сказать  о
празднике, который продолжался весь вечер и всю ночь. Когда  новобрачные
медленно и степенно возвращались в Девонпорт-Хаус, их  осыпали  рисом  и
лепестками цветов. Затем двери распахнулись  настежь,  и  жители  города
получили возможность - каждый в свою очередь - войти в дом, подкрепиться
и выпить за молодых.
   В садах повсюду шли танцы; многочисленные музыканты старались  вовсю,
извлекая немудреные мелодии  из  своих  самодельных  инструментов.  Шейн
повел в сад и Сабби, и там они  танцевали,  меняя  партнеров,  пока  еще
могли держаться на ногах. Когда  же  солнце  село  и  недолгий  багрянец
вытеснила с небес наставшая тьма,  притяжение  между  любовниками  стало
неодолимым. В конце концов он обнял ее за талию, прижал к себе и дал  ей
ощутить, как она ему сейчас необходима.
   - Сабби, я больше не могу выносить это ожидание.
   Она поднялась на цыпочки, обвила руками его шею, запустила  пальцы  в
темную львиную гриву и  потянулась,  чтобы  поцеловать  его.  Окружающие
встретили  это  гулом  одобрения,  который  перерос  в  настоящий  шквал
восторга, когда Шейн подхватил на руки свою молодую жену и понес  ее  ко
входу в восточное крыло особняка.
   В его спальне все было приготовлено, включая столик, на  котором  был
сервирован легкий ужин с вином. В  камине  горел  ровный  огонь;  вокруг
благоухали букеты свежих цветов. Он опустил ее, чтобы ее ноги  коснулись
пола, но не выпустил из объятий и не отвел губ от ее лица.
   - Ты счастлива? - тихо спросил он.
   - О да, - выдохнула она, - так счастлива, что даже страшно.
   Он недоуменно поднял брови, и она ответила на молчаливый вопрос:
   - Я боюсь, что такими счастливыми мы уже никогда не будем.
   - Впереди все будет еще лучше, обещаю тебе.
   - Какая красивая комната. Это твоя спальня?
   Он кивнул:
   - Это моя келья.
   Он неохотно выпустил ее из рук,  чтобы  она  могла  обследовать  свое
новое жилище. Сначала она выглянула в высокое  окно,  откуда  открывался
вид на море - до самого горизонта.
   Потом она погладила  великолепные  меховые  покрывала  на  постели  и
наконец открыла дверцы массивного гардероба в углу спальни.
   Внезапно она оцепенела, и с ее уст  сорвался  негодующий  выкрик.  Ее
руки  метнулись  внутрь  гардероба  и  извлекли  оттуда   целую   охапку
прозрачных, откровенно эротических одеяний.
   - Твоя келья?! Ах ты развратник! Ах ты бабник! Если ты думаешь, что я
собираюсь спать в той самой постели, где ты блу...
   - Милорд развратник, милорд бабник, Сабби. Вспомни, ты обещала всегда
величать меня милордом.
   В его глазах горела страсть.
   - Не прикасайся ко мне! - взвизгнула она.
   Он усмехнулся: ее протесты искренне позабавили его. Не тратя  времени
даром, он крепко прижал ее к себе. Он завладел ее губами и отважился  на
такие вольности, которые живо воскресили у нее в памяти ту ужасную ночь,
когда он силой взял ее девственность. Он сминал ее  тело,  заставляя  ее
ощущать мощь и жар его желания. Он держал ее крепко, находя  наслаждение
в ее бесплодных попытках освободиться.
   - Не будет этого! - яростно вопила она.
   - Будет, Сабби, обязательно будет, - настаивал он.
   Тем временем он методично расстегнул уверенными пальцами ее платье  и
скинул его на пол. Его губы обжигали ее кожу на всем пути от шеи вниз, и
языком он обвел высокую корону, венчавшую ее дерзко выпяченную грудь.
   Нетерпеливыми руками он освободил ее от всех остальных  одежд  и  при
этом не допустил, чтобы их губы хоть на миг разомкнулись. Он целовал  ее
так властно, так требовательно, что волна страстного желания прокатилась
по ее телу, относя прочь последние остатки  сопротивления.  Внезапно  ее
губы, которые она пыталась держать плотно сжатыми,  стали  мягкими  и  с
готовностью открылись навстречу вторжению его  ищущего,  жадного  языка.
Она была побеждена - побеждена окончательно. В  крови  у  нее  вспыхнуло
пламя, которое  заставило  ее  откинуть  голову  назад  и  закричать  от
возбуждения, которое неизбежно должна была породить в ней его близость.
   Он медленно разделся, и, когда  показался  дракон,  ее  глаза  широко
раскрылись от любовного восторга. И тогда он простонал:
   - Бог мой, кажется, я всю жизнь ждал этой ночи.
   - И я тоже, - выдохнула она и, не удержавшись, лизнула по очереди оба
твердых соска у него на  загорелой  груди.  Он  раздвинул  ее  колени  и
нетерпеливо приказал охрипшим от желания голосом:
   - Пусти меня к себе.
   Она свела стройные ноги у него за спиной, и он не медля опустил ее на
свой мужской жезл, проникая все дальше к ней в лоно. Между тем его  язык
точно так же проник между ее губами, и  Сабби  едва  не  задохнулась  от
этого двойного наслаждения.
   Его сильные руки поднимали и опускали ее, и этот ритм разжигал в  ней
беспощадный огонь.
   Сабби зарылась пальцами в темную гриву  его  волос,  чтобы  притянуть
лицо Шейна поближе к себе, словно  ей  было  недостаточно  их  близости.
Вдруг она напряглась, а потом растаяла, запрокинув голову,  не  в  силах
сдержать стон наслаждения. Но Шейн не собирался отступать.
   Не отпуская Сабби ни на дюйм, он понес ее к супружескому ложу. Теперь
она не могла дождаться, когда почувствует на себе всю тяжесть его литого
тела. Обоих закружил волшебный вихрь. Жесткие завитки  на  груди  Шейна,
слегка саднившие кожу, доводили  Сабби  до  исступления.  Она  снова  не
сумела сдержать стон.
   Вглядываясь в ее глаза,  затуманенные  желанием,  в  мягкие  губы,  с
готовностью откликавшиеся на любовные ласки, Шейн преисполнился  мужской
гордости и с новой силой овладел ею, будто пленницей.
   Сабби вся устремлялась  навстречу  его  движениям,  впуская  его  все
глубже и глубже. Оба молили небо, чтобы мгновения счастья не кончались -
и блаженство на удивление долго не покидало их, пока  не  хлынуло  через
край горячей волной.
   Потом они лежали, не выпуская  друг  друга  из  объятий,  нашептывали
ласковые слова, наслаждались неизбывной нежностью и наконец  погрузились
в сон.
   Вдруг Сабби проснулась, словно от толчка.
   - Шейн, Шейн, - звала она, осторожно, но настойчиво тормоша  мужа.  -
Совсем забыла тебе сказать. У нас будет ребенок.
   Он только моргал глазами спросонья:
   - Как, уже?
   - Да нет же, это случилось не сейчас. Давно...
   Сонливость Шейна как рукой сняло.
   - Когда? - встрепенулся он. - Стало быть, ты давно об этом знаешь?  И
ты требовала развода, когда у тебя под сердцем уже было дитя?
   - Да, но я не хотела...
   - Боже правый, ты уже носила дитя, когда мы с тобой  ходили  в  Тауэр
вызволять Барона? - Он схватил ее за плечи и  вдавил  в  перину.  -  Вот
дьявольщина, теперь тебя даже не поколотишь, чертовка ты этакая!
   - Миледи чертовка, - поправила она, с напускной скромностью прикрывая
плечи и грудь пеленой медно-рыжих волос.
   Шейн был на седьмом небе. Широко улыбаясь, он привлек к себе  молодую
жену и ткнулся носом в ее нежную шею:
   - Теперь ты никуда не денешься, голубка, - отныне мы с тобой одно!
   Сабби насмешливо переспросила:
   - Да что ты говоришь? Разве ты не собираешься сейчас же меня бросить,
чтобы пуститься в очередную авантюру?
   Он покачал головой:
   - Ты всегда будешь рядом со мной. Твое место здесь, в моем сердце.


   Вирджиния ХЕНЛИ
   СТРАСТНАЯ ЖЕНЩИНА

Перевод с английского У.В.Сапциной. OCR and Spellcheck: Анна


Анонс

   Бесс Хардвик с детства знала, что в жизни надо рассчитывать только на
себя.  Она  блистала  при  королевском  дворе,  покоряла  сердца   самых
блестящих  мужчин.  Прекрасная,  гордая,  решительная,  она  знала,  что
препятствия существуют лишь для того, чтобы их преодолевали.  Она  смело
шла вперед - и сумела обрести счастье с тем, кто мог сравниться с ней  и
в неистовой страсти, и в благородстве...

ПРОЛОГ

Дербишир, Англия 20 августа 1533 года

   - Что вы делаете? - возмутилась рыжеволосая девочка,  уставившись  на
двух дюжих крестьян, несущих дубовый туалетный столик.
   Не обращая на  нее  внимания,  мужчины  вытащили  столик  из  дома  и
вернулись  за  кроватью.  Бесс  Хардвик  нахмурилась,  подбоченилась   и
приказала: "Стойте!" Поскольку ее  распоряжение  пропустили  мимо  ушей,
Бесс топнула ножкой и что-то сердито пробормотала.
   Крепко прижимая к груди тряпичную куклу, она взлетела по  лестнице  и
остолбенела: все комнаты оказались пусты. Бесс сбежала  вниз  и  увидела
возле крыльца запряженную  волами  повозку,  нагруженную  имуществом  ее
семьи. Рядом стояли заметно озабоченная,  но  сдержанная  мать,  старшие
братья и сестры Бесс.
   - Нет! Не смейте! - Бесс бросилась к повозке. Ей удалось  стащить  на
землю клетку с коноплянкой, но остальные вещи были уже увязаны и слишком
тяжелы.  Упав  на  землю,  девочка  заколотила  ногами  и  завопила   от
негодования.
   - Госпожа, хотите, я ее отшлепаю? - предложил один из крестьян.
   - Нет-нет! Бесс слишком  чувствительна  и  воспринимает  все  гораздо
болезненнее, чем другие. Тут уж ничего не поделаешь,  надо  ждать,  пока
она сама успокоится.
   Бесс Хардвик обезумела от гнева и ужаса. Сначала исчез ее отец, потом
- слуги, вскоре одна за другой стали пропадать лошади и  коровы.  Лучшая
мебель была продана, и вот  теперь  семья  лишилась  дома.  Куда  же  им
деваться? Где они будут жить? На чем спать, что есть? Вопросы  теснились
в голове девочки, леденящий страх стремительно нарастал.
   Бесс была готова сразиться с целым  миром,  но  никто  из  родных  не
выражал желания поддержать ее.
   - Бесс, мы должны уехать отсюда. Хардвик нам больше не принадлежит, -
сказала мать, пытаясь поставить девочку на ноги.
   - Я никуда не поеду! - Сидя на земле, Бесс исподлобья, как  волчонок,
смотрела на родных.
   Через минуту Элизабет Хардвик велела вознице трогаться с места:
   - Бесс догонит нас - у нее нет другого выхода.
   Маленькая упрямица сидела на месте, пока повозка не скатилась с холма
и не исчезла за поворотом изрытой колеями проселочной дороги. Сообразив,
что теперь ее не  видит  никто,  кроме  коноплянки  и  тряпичной  куклы,
девочка открыла дверцу клетки:
   - Счастливица! Тебе незачем уезжать. Оставайся здесь.
   Коноплянка выпорхнула и села на ветку могучего дуба.
   Поднявшись, Бесс повернулась к  дому,  где  родилась,  -  невзрачному
строению с каменным фундаментом и деревянными стенами. Твердо уверенная,
что Хардвик-Мэнор услышит ее и поймет каждое слово,  девочка  решительно
сказала:
   - Ты все равно мой! Не грусти. Когда-нибудь  я  вернусь  к  тебе.  От
других мало проку. Придется все делать самой.
   Отец Бесс умер, когда ей было четыре года, но  девочка  помнила,  как
когда-то стояла рядом с ним на этом же  месте.  Только  тогда  его  рука
лежала на ее плече и она слышала его негромкий голос:
   - Земля - это богатство, малышка. Нет ничего  важнее  земли  и  дома.
Хардвик! Даже наша фамилия пошла от названия этих мест. Не расставайся с
Хардвиком, Бесс, что бы ни случилось.

***

   Тяжело вздохнув, Бесс вытерла ручонкой нос и глаза.  Ей  почти  шесть
лет, и она не станет реветь, как двухлетний ребенок.  Девочка  взглянула
на куклу.
   - Вы готовы в путь, леди Понсонби? - Бесс снова вздохнула. -  Значит,
и я тоже.
   Сердце девочки разрывалось от горя, но она, держа Эсмеральду Понсонби
за тряпичную  руку,  решительно  пошла  в  ту  сторону,  куда  удалилась
повозка.
   Ее отчаяние и гнев вскоре сменились тоской  и  опустошенностью.  Едва
она сделала несколько шагов, как коноплянка поднялась с ветки и, щебеча,
закружилась над хозяйкой. Потом села ей на голову, словно вознамерившись
свить гнездо в огненно-рыжих кудряшках.
   - Глупышка! - пробормотала Бесс. - На твоем месте я бы ни за  что  не
покинула Хардвик.

Часть 1
ДЕВУШКА

   Срывая розы, поспеши -
   Минуты ждать не станут:
   Сегодня лепестки свежи -
   А завтра уж завянут.
   Роберт Геррик

Глава 1

Лондон, 1543 год

   - Сегодня что-то непременно произойдет... Предчувствие не  обманывает
меня!
   Уголки пухлых губ Бесс  Хардвик  приподнялись  в  улыбке,  когда  она
обвела взглядом длинную галерею  величественного  лондонского  особняка.
Здесь, в доме благородной леди Заук, Бесс провела уже целый год, и  этот
удивительный год навсегда изменил ее жизнь.
   Когда Элизабет Хардвик покинула свой дом, ее вместе с детьми приютила
овдовевшая сестра  Марселла.  Очень  скоро  Бесс  сблизилась  с  теткой,
почувствовав в  этой  сильной,  решительной  женщине  родственную  душу.
Именно Марселла заставила сестру задуматься о будущем.  Прислушиваясь  к
разговорам старших, Бесс поняла, что главная  цель  женщины  -  брак,  а
учиться следует прежде всего искусству  завлекать  мужчин.  Поскольку  у
тети Марси было лошадиное лицо и острый, как бритва, язычок,  оставалось
надеяться лишь на успех в обществе мягкой и миловидной Элизабет.
   На удивление скоро интерес к Элизабет  Хардвик  проявил  младший  сын
сэра Фрэнсиса Лича  из  Чатсворта.  Увы,  небогатому  Ральфу  Личу  едва
удавалось прокормить неуклонно  увеличивающуюся  семью.  Дом  в  деревне
Бэслоу, который Ральф арендовал у своего  отца,  сэра  Фрэнсиса,  вскоре
стал слишком тесным - особенно после того, как  туда  переселилась  тетя
Марси, чтобы помогать растить детей. И вот в один прекрасный день сестры
уединились и задумались о том, как приумножить доходы семьи.
   Внезапный приезд леди  Маргарет  Заук  в  принадлежащее  ей  поместье
Эшби-де-ла-Заук сестры  сочли  подарком  судьбы.  Элизабет  и  Марселла,
знакомые с этой благородной леди с  самого  детства,  были  ее  дальними
родственницами и  потому  решили  немедленно  нанести  соседке  визит  и
спросить, не согласится ли она вывезти в свет одну из дочерей  Хардвика.
В то время знатные дамы  нередко  опекали  детей  бедных  родственников.
Заручившись согласием леди Заук, сестры вернулись в Бэслоу. Теперь перед
ними стоял самый главный вопрос: которую из дочерей  Хардвика  выпустить
из родного гнезда в большой мир?
   -  Конечно,  положение  у  девочки  будет   незавидное,   однако   ей
представится великолепная  возможность  обзавестись  полезными  связями.
Помяни мое слово, - заявила Марси, - Бесс станет нашим спасением!
   - Бесс? - удивилась Элизабет, имевшая еще двух взрослых и куда  более
покладистых дочерей.
   - А кто же еще? - неумолимо отозвалась Марселла. -  Она  унаследовала
не только твою красоту и  мое  остроумие.  Ее  прекрасные  рыжие  волосы
наверняка поразят весь Лондон. Милые, послушные сестрички Бесс глупы как
пробки! А вот она уж точно не упустит свой шанс. Конечно, Бесс  резка  и
строптива, но у этой девочки такая грудь, которой позавидовала бы  любая
куртизанка! Признаться, мне будет недоставать ее, но другого выхода нет.
   Бесс еще никогда не расставалась  с  родными,  у  нее  не  было  даже
собственной спальни. Постель и тайны она делила  со  старшей  сестрой  -
Джейн. Бесс опасалась, что будет тосковать по доброй, любящей  матери  и
тетушке Марселле, чьи мудрые советы неизменно поддерживали ее.
   В ночь перед отъездом  в  Лондон  и  разлукой  с  родными  Бесс,  уже
чувствовавшая себя отрезанным ломтем, увидела  страшный  сон.  Этот  сон
преследовал ее с тех пор, как семья покинула Хардвик-Мэнор, и повторялся
в часы волнения и тревоги.
   Бесс вошла в совершенно пустую комнату с  голыми  стенами,  в  испуге
бросилась вниз по лестнице и увидела, что судебные приставы  выносят  из
дома все ее вещи, вплоть до последней безделушки. Она  плакала,  умоляла
пощадить ее, но тщетно. Скудное имущество семьи уже погрузили в повозку.
Бесс и ее родных выставили из дома, и они не знали, куда идти. От  ужаса
она лишилась  сил,  но,  наконец,  обернувшись,  увидела,  что  повозка,
близкие и даже сам Хардвик-Мэнор исчезли. Бесс потеряла все! Страх душил
ее, наваливаясь на грудь невыносимой тяжестью...
   Вскрикнув,  она  проснулась   и   вновь   ощутила   безнаде