дным,
                    Что мнил себя Гермесом быстроходным.
                    Когда мои лодыжки окрылились,
                    Мне все земные радости открылись,
                    И стал цветы я собирать по свету,
                    Которых краше не было и нету.

                         Пчела вокруг цветов жужжит и вьется.
                    Жизнь без нее нигде не обойдется.
                    Да будет свеж ракитник золотистый;
                    Да охранится шапкой травянистой
                    Живительная влага под корнями;
                    Пусть мох растет, обложенный тенями.
                    Орешник сплелся с вереском зеленым.
                    Здесь ветерки к веселым летним тронам
                    Приводит жимолость. На корне старом
                    Побеги юные растут недаром:
                    То сообщает о своем явленье
                    Идущее на смену поколенье.
                    Источник вод волнуется, ликует,
                    Когда о дочерях своих толкует
                    Чудесным колокольчикам. Он плачет
                    Из-за того, что ничего не значат
                    Для вас цветы: их оторвав от почвы,
                    Безжалостно отбросите их прочь вы.

                         Вы, ноготки, раскрывшись утром чистым,
                    Венцам лучистым
                    Просохнуть дайте, обратив их к небу:
                    Чтоб ваши арфы повторили плавно
                    Все то, о чем он сам пропел недавно.
                    Поведайте ему порой росистой,
                    Что я ваш друг и ваш поклонник истый,
                    Что глас его мне ветра дуновенье
                    В любую даль несет в одно мгновенье.

                    А вот горошек дозревает сладкий,
                    Горошинки в полет готовя краткий,
                    И ус его, что мелко-мелко вьется,
                    Хватается за все, за что придется.

                    Остановись у длинного забора,
                    Что вдоль ручья стоит у косогора,
                    И убедись: природные деянья
                    Куда нежней и мягче воркованья
                    Лесного голубя. Ни шепоточком
                    Ручей себя не выдаст этим кочкам
                    И этим ивам; веточки и травы
                    Плывут здесь медленно и величаво.
                    Прочтешь ты два сонета к их приходу
                    Туда, где свежесть поучает воду,
                    Витийствуя над галькою придонной,
                    Где пескари серебряной колонной
                    Всплывают и, как бы открыв оконце,
                    Высовываются, почуяв солнце,
                    И с сожалением уходят в воду,
                    Не в силах изменить свою природу.
                    Лишь пальцем тронь обитель водяную,
                    Они рванут отсюда врассыпную,
                    Но отвернись, и снова, честь по чести,
                    Лукавцы соберутся в том же месте.
                    Я вижу, что к салату рябь стремится,
                    Чтоб в листьях изумрудных охладиться,
                    Чтоб, охладившись, увлажнить растенья,
                    Не ведая границ и средостенья.
                    Так добрый друг идет на помощь другу,
                    Услугой отвечая на услугу.
                    Порой щеглы, слетая с нижней ветки,
                    Купаются в ручье, шумят, как детки,
                    И воду пьют, но вдруг, как бы с капризом,
                    По-над ручьем в леса уходят низом
                    Иль медлят, чтобы, затаив дыханье,
                    Мир созерцал их желтое порханье.
                    Нет, мне, пожалуй, этого не надо;
                    Но шороху душа была бы рада
                    С которым девушка свой сарафанчик
                    Отряхивает, сбросив одуванчик,
                    Или хлопкам по девушкиным ножкам,
                    Что бьют щавель, растущий по дорожкам.
                    Сама с собой играет, как котенок.
                    Застань врасплох - смутится, как ребенок!
                    Ах, девушку с ее полуулыбкой
                    Хочу вести по переправе зыбкой,
                    Хочу коснуться тонкого запястья,
                    К щеке ее прижаться... Вот где счастье!
                    Пускай она, прощаясь, чуть замнется,
                    Пускай не раз вздохнет и обернется.
                    Что дальше? На охапке первоцвета
                    Засну в мечтах, - однако, до рассвета
                    Цветочную я буду слышать почку
                    На переходе к зрелому цветочку;
                    Я мотыльков услышу ассамблеи,
                    Где веселятся, крыльев не жалея;
                    Услышу я в молчании великом,
                    Когда луна, серебряная ликом,
                    На небеса взойдет походкой плавной.
                    О, Жизнедатель бардов, светоч главный
                    Всех кротких, добродетельных и честных,
                    Ты - украшатель рек и сфер небесных,
                    Ты - голос листьев, и живых, и павших,
                    Ты открываешь очи возмечтавших,
                    Ты - покровитель бдений одиноких
                    И размышлений светлых и глубоких.
                    Нет славы, убедительнее вящей,
                    Золотоустых гениев родящей.
                    Писатели, поэты, мудрецы ли -
                    Разговорить их лишь Природа в силе!
                    В сиянии чудес нерукотворных
                    Мы видим колыханье сосен горных.
                    Мы пишем, избегая словоблудья,
                    И нам спокойно, как в лесном безлюдье.
                    Мы красоту полета замечаем
                    И в этой красоте души не чаем.
                    Где розы нам росою брызжут в лица,
                    Где зелень лавра тленья не боится,
                    И где цветы шиповника, жасмина,
                    И виноград, смеющийся невинно,
                    И пузыри, что лезут нам под ноги,
                    От беспокойства лечат и тревоги, -
                    Там, словно бы от мира не завися,
                    Уходим мы в заоблачные выси.
                    Кто чувствовал, тот знает, как Психея
                    Вошла впервой в чертоги эмпирея,
                    Как были ей с Любовью встречи любы,
                    Когда щека к щеке и губы в губы,
                    Когда целуют в трепетные очи
                    При вздохе дня, при вздохе нежной ночи.
                    Потом: восторг немыслимый - истома -
                    Тьма - одиночество - раскаты грома;
                    И новый день былое горе вытер,
                    И принял благодарности Юпитер.
                    Так чувствует, кто вводит нас в дубраву,
                    Когда отводит ветки слева, справа,
                    Чтоб в этих дебрях, любопытства ради,
                    Мы присмотрелись к Фавну и Дриаде.
                    С гирляндою цветочной в разговоре
                    Представим мы, в каком была здесь горе
                    Сиринга, убегавшая от Пана,
                    И как он сам впросак попал нежданно,
                    Как плакал он, когда ушла добыча,
                    Печальный ветер, с песней еле слышной
                    Плутавший рядом, в заросли камышной.
                    Чем бард старинный прежде вдохновлялся,
                    Когда воспеть Нарцисса он пытался?
                    Он прежде обошел весь мир огромный,
                    Пока не выбрал уголок укромный.
                    И был там пруд, и не было зерцала,
                    Что небеса бы чище отражало,
                    Взиравшие спокойно, как обычно,
                    На лес, переплетенный фантастично.
                    Там наш Поэт нашел в одной из точек
                    Ничем не примечательный цветочек,
                    Совсем не гордый, что, головку снизив
                    И венчик в отражении приблизив,
                    На воду глядя, не слыхал Зефира,
                    Страдая и любя вдали от мира.
                    Поэт стоял, сцепляя мысли звенья,
                    И вдруг заговорило вдохновенье,
                    И очень скоро он достиг успеха,
                    Поведав о Нарциссе и об Эхо.

                    Где был Поэт, нас одаривший песней,
                    Которой в свете не было чудесней,
                    Что и была, и есть, и будет юной,
                    Что ночью лунной
                    Покажет пешеходу при свиданье
                    Невидимого мира очертанья
                    И пропоет все то, чем полон воздух
                    И мысли, затаившиеся в звездах,
                    Рассыпанных по шелковистой глади?

                    Он перейдет, назло любой преграде,
                    В чудесный край и будет в крае оном
                    Искать предлог для встреч с Эндимионом.
                    Он был Поэтом и, к тому ж, влюбленным
                    На Латмии стоял он, где по склонам
                    Полз ветерок из миртовой долины.
                    Он гимны проносил через стремнины,
                    Плывя от храма звездного Дианы.
                    Там воскуренья были постоянны.
                    Охотница с улыбкой благосклонной
                    На жертвенник взирала, но влюбленный
                    Не мог на храм глядеть без огорченья:
                    Там красоту держали в заточенье!
                    И новый гимн, родившийся от стона,
                    Дал Цинтии ее Эндимиона.

                    О, Королева всей воздушной шири,
                    Всей красоты, что я увидел в мире!
                    Что ни скажу, сочту неумной басней,
                    Поскольку ты всего и всех прекрасней.
                    Скажу три слова - ты ответь короче,
                    Дав лишь одно мне: чудо брачной ночи!

                    Где флот за горизонт уйти стремится,
                    Там Феб, замедлив скорость колесницы,
                    Твою застенчивость сочтет курьезной,
                    Но, улыбнувшись, примет вид серьезный.
                    Тот светлый вечер помню я отлично:
                    Здоровый люд был весел необычно;
                    Всяк важность придавал своим манерам,
                    Чтобы казаться Фебом иль Гомером,
                    И, к огорчению самой Венеры,
                    Там женщин красота не знала меры.
                    Там ветерок с его дыханьем кротким
                    К полуоткрытым ластился решеткам
                    И всем, кого сразил недуг жестокий,
                    Он сон давал - и долгий, и глубокий,
                    И, выспавшись, они не знали боле
                    Ни жажды, ни томления, ни боли.
                    Они постели живо покидали,
                    Они к друзьям в объятья попадали.
                    Те щупали им лбы и поясницы,
                    Несли одежду и несли умыться.
                    Там юноши и девушки вначале
                    Молчали и в смущенье замечали
                    Огонь в глазах друг друга, и дичились
                    Они друг друга; как они ни тщились,
                    Но речь их без стихов была бессвязна,
                    И лишь стихи, моменту сообразно,
                    Протягивали шелковые узы,
                    И были нерушимы те союзы.
                    О Цинтия и пастырь твой! Пред вами
                    Я слаб воображеньем и словами.
                    Поэт ли я? - Пред силою могучей
                    Смирюсь и успокою дух летучий...

                                                   Перевод Е.Фельдмана


        "СОН И ПОЭЗИЯ"

                                             Ночь эта показалась мне длинна:
                                             На ложе я ворочался без сна,
                                             А почему - никак я не пойму.
                                             Забота не теснила грудь мою,
                                             Докучный не одолевал недуг...
                                                                   Дж. Чосер

                      Нежней, чем лета теплое дыханье,
                      Спокойнее, чем ровное жужжанье
                      Пчелы, что, сбором дани занята,
                      Трудолюбиво вьется вкруг куста,
                      Прелестнее, чем розы цвет манящий
                      В укромном уголке тенистой чащи,
                      Пышней и ярче зелени лесов,
                      Отрадней соловьиных голосов,
                      Ясней, чем взор Корделии невинный,
                      Причудливей, чем вымысел старинный, -
                      Ты, Сон! Успокоитель наших вежд,
                      Ночных гонитель страхов, друг надежд!
                      Тебе, кто нас баюкает с любовью,
                      К счастливому склоняясь изголовью,
                      Себя мы предаем, глаза смежив.
                      Любитель маков и плакучих ив,
                      Ты, спутав локоны красотке спящей,
                      С лучами утра внемлешь клич гремящий -
                      Благодарения согласный хор:
                      Вновь тешит солнце отдохнувший взор!
                      Но что тебя превыше и сильней?
                      Что слаще ягод и воды свежей,
                      Что величавей, чем поток стремнинный,
                      Плеск лебединых крыл, полет орлиный?
                      Чей повергает в трепет властный зов,
                      Гоня докучный звук привычных слов,
                      Нежданно, словно громовое пенье
                      Или ужасный гул землетрясенья -
                      Иль робким, нежно веющим дыханьем
                      Одарит сладких тайн воспоминаньем?
                      Доносится неведомо откуда -
                      И молча мы дрожим, коснувшись чуда.
                      А в воздухе неясных форм полет
                      И отзвук хоров ангельских плывет,
                      И лавр вздымает ветви величаво,
                      Чтоб озарить чело посмертной славой.
                      И крепнет голос, и хвале сердечной
                      Дано взлететь перед престол предвечный,
                      Свою осанну Всетворцу пропеть -
                      И в сладостном восторге замереть.

                      Вы все, кто грелся в солнечном сиянье,
                      В кого вселяла буря содроганье,
                      Чьи бились радостно в груди сердца,
                      Почуяв всеприсутствие Творца, -
                      Меня поймете вы, со мной ликуя, -
                      Вам ведомо, о чем здесь расскажу я.

                      Поэзия! Тебя пою одну!
                      Не призван я в блаженную страну
                      Твоих небес, и лучше бы склонял
                      Колени я на гребни горных скал,
                      Тебе молясь, покуда мне в ответ
                      Не грянет с высей твой святой привет.
                      Поэзия! Желанна ты одна!
                      Манит меня блаженная страна
                      Небес твоих. Откройся, снизойди
                      К моленьям пылким! Сердце из груди
                      Пускай исторгнет счастия порыв,
                      Пусть я умру - ответь на мой призыв,
                      И юный дух - о, этот миг велик! -
                      Взлетя стремглав, падет пред Фебов лик
                      Счастливой жертвой. Если же душа
                      Снесет восторг и, радостью дыша,
                      Твоей красы предастся созерцанью, -
                      Очам прозревшим явишь очертанья
                      Наяд, в лесных играющих ручьях,
                      Птиц, что щебечут на густых ветвях,
                      Склоненных охранительною сенью
                      Над спящей девой, - и душа в паренье
                      Стихами поневоле отзовется,
                      Нас удивя: откуда что берется?
                      А то в камине пляшущее пламя
                      Воображенье наделит чертами
                      Волшебных стран, где в забытьи счастливом
                      Я странствую Меандром прихотливым,
                      Любуясь многоцветием долин,
                      Волшебством гор; взойду как властелин
                      В грот зачарованный, внимая пенье
                      Хрустальных вод, - и в лад стихотворенья
                      Возьму из прелести священной той
                      Все, что вместить способен дух людской.
                      Не то я обращусь к мирским деяньям,
                      Возвысившись над противостояньем,
                      Чтоб гордый дух в биенье мощных крыл
                      Вознесся и к бессмертью воспарил.

                      Постой, подумай! Жизнь - лишь краткий час,
                      Блеснувший луч, что вспыхнул и погас;
                      Сон бедного индейца в челноке,
                      Влекомом по обманчивой реке
                      К порогам гибельным; - миг скоротечный;
                      Жизнь - пышной розы цвет недолговечный;
                      Таинственная книга, чей рассказ,
                      Сто раз прочтенный, нов, как в первый раз;
                      Готовая отдернуться завеса;
                      Беспечный школьник, маленький повеса -
                      Резвится он, не ведая забот,
                      На ветках ильмовых готов весь год
                      Вертеться, лазать, прыгать и качаться...

                      О, мне бы десять лет, чтоб надышаться
                      Тобой, Поэзия, - чтобы я смог
                      Исполнить заданный душе урок,
                      Испить воды источников заветных,
                      Пространствовать в твоих краях рассветных.
                      С чего начну? С тех солнечных сторон,
                      Где правят Пан и Флора. Легкий сон
                      В траве зеленой, трапеза простая -
                      Овечий сыр да ягоды, - густая,
                      Родная сень раскидистых дерев,
                      Где нимфа нежная, притворный гнев
                      Отбросив, дарит поцелуй беспечный,
                      Чтоб мы в который раз друг другу вечный,
                      Знакомый сказ поведать вновь могли -
                      Простую повесть жизни и земли.
                      Мое чело овеяно крылами
                      Ручной голубки, что резвится с нами,
                      А рядом белоногая дриада
                      Пустилась в пляс, весне и солнцу рада,
                      И вьется зелень легких покрывал.
                      Но милый голос вновь меня позвал -
                      Где лавр сплелся ветвями с миндалем,
                      Мы с ней на ложе травяном уснем,
                      Еще тесней сплетясь - не разделиться...

                      Смогу ли чем иным одушевиться?
                      О да! Мой путь - к страданьям и борьбе,
                      Сужденным человеческой судьбе.
                      И се - встает пред изумленным взором
                      Стремящая по облачным просторам
                      Крылатый бег - златая колесница.
                      Летят по ветру гривы, а возница,
                      С отвагою и ужасом в очах,
                      На косогор лазурный конский мах
                      Направил - мчит задорных через тучи
                      И вниз на землю правит бег летучий.