По пояс скрыл, заветного явленья
                Агнесы ждет она, боясь спугнуть виденья.

        "XXVII"

                 235 Потом, в гнезде прохладном затаясь,
                     Она тревожным устремилась взором
                     Перед собой, мечтами уносясь
                     В края далекой радости... Но скоро.
                     Тоску дневную отогнав с укором,
                     Теплом румяных маков напоен,
                     Как требник мавров золотым затвором,
                     Сомкнул ей веки благодатный сон:
                Так ночью роза вновь сжимается в бутон.

        "XXVIII"

                 244 Пред опустевшим брошенным нарядом
                     В углу укромном Порфиро застыл,
                     Не отрываясь восхищенным взглядом,
                     Взволнованной души смиряя пыл.
                     Затем бесшумно на ковер ступил,
                     В тиши заслышав ровное дыханье -
                     И, бережно шагнув, благословил
                     Ее груди дремотной колыханье...
                Как сон глубок и тих в чуть призрачном сиянье!

        "XXIX"

                 253 Но издали донесся шум и крик,
                     Внезапно возмутив покой уютный,
                     И бойко в уши Порфиро проник
                     Лихой рожок, заливисто-беспутный.
                     Рассыпал барабан свой треск минутный -
                     И, пререкаясь с праздничной трубой,
                     Невнятной речью, сдержанной и смутной,
                     Ответил глухо горестный гобой,
                И тотчас смолкло все за звякнувшей скобой.

        "XXX"

                 262 Но долго-долго длился безмятежный,
                     Лазурновекий и беззвучный сон...
                     На скатерти он ставит белоснежной
                     Все яства экзотических сторон:
                     Сиропы сдабривает киннамон,
                     Соседствуют миндаль и персик рдяный,
                     Прозрачное желе, айва, лимон,
                     Густой шербет и сладостная манна -
                Из Самарканда, из кедрового Ливана.

        "XXXI"

                 271 Пылающей рукою громоздит
                     Он щедрые дары чужого края:
                     В корзинах ярких роскошь их блестит,
                     Прохладный аромат распространяя.
                     Спит Маделина, ни о чем не зная.
                     "Теперь очнись, о нежный серафим!
                     Я - твой паломник, ты - моя святая.
                     Скорей открой глаза - иль сном глухим
                Забудусь близ тебя, отчаяньем томим".

        "XXXII"

                 280 Сон девы затенен завесой пышной,
                     Свисающей с лепного потолка.
                     Над Маделиной Порфиро неслышно
                     Склоняется - и робкая рука
                     К подушке прикасается слегка.
                     Но полночь властно чувства чаровала -
                     И, словно скованная льдом река,
                     Во сне оцепенев, она молчала,
                А лунный свет играл на кромке покрывала.

        "XXXIII"

                 289 Взял лютню он - и песня полилась,
                     Полна печали и надежды страстной:
                     "La belle dame sans mercy" она звалась,
                     Ее отчизной был Прованс прекрасный.
                     Но Маделина в дреме безучастной -
                     Недвижна словно статуя - и вдруг
                     Глаза открыла. В их лазури ясной,
                     Как туча налетевшая, испуг...
                Он, смолкнув, ниц упал - лишь сердца слышен стук.

        "XXXIV"

                 298 Но широко раскрытыми глазами
                     Блуждая в царстве сладостного сна,
                     Наполнив их туманными слезами,
                     На Порфиро глядит, глядит она.
                     Не узнает его, потрясена
                     Случившейся нежданно переменой.
                     Внезапная страшна ей тишина:
                     Недвижен он, обняв ее колена;
                И сердце полнится тревогою смятенной.

        "XXXV"

                 307 "Ах, Порфиро! Мгновение назад
                     Твой дивный голос, клятвенно-влюбленный,
                     С напевами сливался в стройный лад;
                     Сиял твой взгляд, восторгом озаренный -
                     И вдруг ты побледнел, тоской сраженный,
                     И, лютню уронив, поник, скорбя...
                     Молю: стань прежним, песней окрыленной
                     Утишь тревогу, успокой, любя:
                Знай, нету на земле мне места без тебя".

        "XXXVI"

                 316 И Порфиро воспрянул упоенно:
                     Как тонет метеор в пучине вод,
                     Звездой слепящей канув с небосклона,
                     Как с розой заодно фиалка льет
                     На утренней заре дыханья мед,
                     Так с Маделиной Порфиро... Все смолкло,
                     И только ветер в окна яро бьет
                     Колючим снегом, сотрясая стекла.
                Померкла ночь: луна в прорывах туч поблекла.

        "XXXVII"

                 325 "Темно: буянит ветер ледяной.
                     Нет, то не сон: в твоем тону я взоре".
                     "Темно: разбушевался ветер злой.
                     Увы, не сон - о горе мне, о горе!
                     Теперь меня покинешь ты в позоре.
                     Жестокий! кто привел тебя сюда?
                     Обманута тобой, погибну вскоре,
                     Как горлица, лишенная гнезда.
                Но все прощаю - и прощаюсь навсегда!"

        "XXXVIII"

                 334 "О нежная невеста - Маделина,
                     Мечтательница милая моя!
                     Нет для меня другого властелина,
                     Твоим вассалом верным буду я -
                     И, преданность священную тая,
                     Твоим щитом багряным буду ныне.
                     Доверься мне: заброшенный в края
                     Мне чуждые, я мнил себя в пустыне -
                И вдруг, как пилигрим, приблизился к святыне.

        "XXXIX"

                 343 Бушует вьюги безобразный бред,
                     Но нам она должна быть добрым знаком.
                     О поспеши: пока не встал рассвет,
                     По просекам и мшистым буеракам
                     Умчимся вдаль, окутанные мраком.
                     Поторопись, любимая: сейчас
                     Упившимся злокозненным гулякам
                     За пиршеством разбойным не до нас.
                Вон там, за пустошью, мы скроемся с их глаз!"

        "XL"

                 352 И Маделина с Порфиро поспешно
                     Сбегают вниз, вдоль леденящих стен.
                     Им чудятся драконы в тьме кромешной -
                     И копья, и мечи, и страшный плен.
                     Но замок будто вымер... Гобелен,
                     С картинами охоты соколиной,
                     Качался на ветру. Взвевая тлен,
                     Гулял сквозняк по галерее длинной,
                Волнами пробегал ковер, как хвост змеиный.

        "XLI"

                 361 И к выходу в глубокой тишине
                     Две незаметно проскользнули тени.
                     Храпит привратник, привалясь к стене,
                     Бутыль пустую уронив в колени.
                     Дымит трескучий факел. В сонной лени
                     Пес поднял голову, и мирный взгляд
                     Их проводил. На стертые ступени
                     Упав, засовы тяжкие гремят:
                В распахнутую дверь ворвался снежный ад.

        "XLII"

                 370 Они исчезли в белой мгле метели
                     Давным-давно - и след давно простыл.
                     Барон всю ночь ворочался в постели;
                     Гостей подпивших буйный пляс томил
                     Чертей и ведьм - ив черноту могил
                     Тащили их во сне к червям голодным.
                     Анджелу тяжкий паралич разбил;
                     С раскаяньем, на небе неугодным,
                Почил монах, склонясь над очагом холодным.

                                                    (Сергей Сухарев)


        "ОДА СОЛОВЬЮ"

                    Как больно сердцу: песнь твоя гнетет
                         Все чувства, точно я цикуту пью,
                    И зелье дрему тяжкую несет,
                         Меня склоняя к смерти забытью -
                              Не завистью к тебе терзаюсь я,
                                   А горько счастлив счастью твоему,
                                      Когда, крылатый дух, ты далеко,
                              В лесу, у звонкого ручья,
                                   Где листья шевелят ночную тьму,
                                      Поешь о лете звонко и легко.

                 11 О, мне бы сок лозы, что свеж и пьян
                         От вековой прохлады подземелья, -
                    В нем слышен привкус Флоры, и полян,
                         И плясок загорелого веселья!
                              О, мне бы кубок, льющий теплый юг,
                                   Зардевшуюся влагу Иппокрены
                                      С мигающею пеной у краев!
                              О, губы с пурпуром вокруг!
                                   Отпить, чтобы наш мир оставить тленный,
                                      С тобой истаять в полутьме лесов.

                 21 С тобой растаять, унестись, забыть
                         Все, что неведомо в тиши лесной:
                    Усталость, жар, заботу, - то, чем жить
                         Должны мы здесь, где тщетен стон пустой,
                              Где немощь чахлая подстерегает нас,
                                   Где привиденьем юность умирает,
                                      Где те, кто мыслят, - те бежать не смеют
                              Отчаянья свинцовых глаз,
                                   Где только день один Любовь пленяет,
                                      А завтра очи Красоты тускнеют.

                 31 К тебе, к тебе! Но пусть меня умчит
                         Не Вакх на леопардах: на простор
                    Поэзия на крыльях воспарит,
                         Рассудку робкому наперекор...
                              Вот я с тобой! Как эта ночь нежна!
                                   Там где-то властвует луна; привет
                                      Несут ей звезды дальние толпой -
                              Но здесь она нам не видна,
                                   Лишь ветерок колышет полусвет
                                      Сквозь мглу ветвей над мшистою тропой.

                 41 Не видно, что льет легкий аромат -
                         Ковер цветов от взоров тьмой сокрыт -
                    В душистой тьме узнаешь наугад,
                         Чем эта ночь весенняя дарит
                              Луга и лес: здесь диких роз полно,
                                   Там бледная фиалка в листьях спит,
                                      Там пышная черемуха бела,
                              И в чашах росное вино
                                   Шиповник идиллический таит,
                                      Чтоб вечером жужжала в них пчела.

                 51 Внимаю все смутней. Не раз желал
                         Я тихой смерти поступь полюбить,
                    Ее, бывало, ласково я звал
                         В ночи мое дыханье растворить.
                              Как царственно бы умереть сейчас,
                                   Без боли стать в полночный час ничем,
                                      Пока мне льется там в лесной дали
                              Напева искренний рассказ -
                                   И ничего бы не слыхать затем,
                                      Под песнь твою стать перстню земли.

                 61 Бессмертным ты был создан, соловей!
                         Ты не подвластен алчным поколеньям:
                    Ты мне поешь - но царь минувших дней
                         И раб его смущен был тем же пеньем;
                              И та же песня донеслась в тот час,
                                   Когда с печалью в сердце Руфь стояла
                                      Одна, в слезах, среди чужих хлебов, -
                              И та же песнь не раз
                                   Таинственные окна растворяла
                                      В забытый мир над кружевом валов.

                 71 Забытый! Словно похоронный звон,
                         То слово от тебя зовет назад:
                    Не так воображения силен
                         Обман волшебный, как о нем твердят.
                              Прощай, прощай! Твой сердцу грустный гимн
                                   Уходит вдаль над лугом за ручей,
                                      На склон холма, и вот - похоронен
                              В глуши лесных долин.
                                   Исчезла музыка - и был ли соловей?
                                      Я слышал звуки - или то был сон?

                                                     (Игорь Дьяконов)


        "ОДА ГРЕЧЕСКОЙ ВАЗЕ"

                    Нетронутой невестой тишины,
                        Питомица медлительных столетий, -
                    Векам несешь ты свежесть старины
                        Пленительней, чем могут строчки эти.
                            Какие боги на тебе живут?
                                Аркадии ли житель, иль Темпеи
                                    Твой молчаливый воплощает сказ?
                            А эти девы от кого бегут?
                                В чем юношей стремительных затея?
                                    Что за тимпаны и шальной экстаз?

                 11 Нам сладостен услышанный напев,
                        Но слаще тот, что недоступен слуху,
                    Играйте ж, флейты, тленное презрев,
                        Свои мелодии играйте духу:
                            О не тужи, любовник молодой,
                                Что замер ты у счастья на пороге,
                                    Тебе ее вовек не целовать,
                            Но ей не скрыться прочь с твоей дороги,
                                Она не разлучится с красотой
                                    И вечно будешь ты ее желать.

                 21 Счастливые деревья! Вешний лист
                        Не будет вам недолгою обновой;
                    И счастлив ты, безудержный флейтист,
                        Играющий напев все время новый;
                            Счастливая, счастливая любовь:
                                Все тот же жаркий, вечно юный миг -
                                    Не скованный земною близкой целью,
                            Не можешь знать ты сумрачную бровь,
                                Горящий лоб и высохший язык,
                                    А в сердце горький перегар похмелья.

                 31 Какое шествие возглавил жрец?
                        К какому алтарю для приношенья
                    Идет мычащий к небесам телец
                        С атласной, зеленью увитой шеей?
                            Чей праздник, о приморский городок,
                                Где жизнь шумна, но мирно в цитадели,
                                    Увлек сегодня с улиц твой народ?
                            И, улицы, навек вы опустели,
                                И кто причину рассказать бы мог,
                                    Вовек ее поведать не придет.

                 41 Недвижный мрамор, где в узор сплелись
                        И люд иной, и культ иного бога,
                    Ты упраздняешь нашу мысль, как мысль
                        О вечности, холодная эклога!
                            Когда других страданий полоса
                                Придет терзать другие поколенья,
                                    Ты род людской не бросишь утешать,
                            Неся ему высокое ученье:
                                "Краса - где правда, правда - где краса!" -
                                    Вот знанье все и все, что надо знать.

                                                     (Иван Лихачев)


        "ОДА ПСИХЕЕ"

                     К незвучным этим снизойдя стихам,
                         Прости, богиня, если я не скрою
                     И ветру ненадежному предам
                         Воспоминанье, сердцу дорогое.
                   5 Ужель я грезил? или наяву
                         Узнал я взор Психеи пробужденной?
                         Без цели я бродил в глуши зеленой,
                     Как вдруг, застыв, увидел сквозь листву
                         Два существа прекрасных: за сплетенной
                  10 Завесой стеблей, трав и лепестков
                         Они лежали вместе, и бессонный
                              Родник на сто ладов
                     Баюкал их певучими струями.

                     Душистыми, притихшими глазами
                  15     Цветы глядели, нежно их обняв;
                         Они покоились в объятьях трав,
                     Переплетясь руками и крылами.
                         Дыханья их живая теплота
                         В одно тепло сливалась, хоть уста
                  20 Рукою мягкой развела дремота,
                     Чтоб снова поцелуями без счета
                     Они, с румяным расставаясь сном,
                         Готовы были одарять друг друга.
                     Крылатый этот мальчик мне знаком.
                  25     Но кто его счастливая подруга?

                     В семье бессмертных младшая она,
                         Но чудотворней, чем сама Природа,
                     Прекраснее, чем Солнце и Луна,
                         И Веспер, жук лучистый небосвода;
                  30 Прекрасней всех - хоть храма нет у ней,
                             Ни алтаря с цветами;
                     Ни гимнов, под навесами ветвей
                             Звучащих вечерами;
                     Ни флейты, ни кифары, ни дымков
                  35         От смол благоуханных;
                     Ни рощи, ни святыни, ни жрецов,
                             От заклинаний пьяных.

                     О Светлая! давно умолкли оды
                          Античные - и звуки пылких лир,
                  40      Что, как святыню, воспевали мир:
                     И воздух, и огонь, и твердь, и воды.
                     Но и теперь, хоть это все ушло,
                          Вдали восторгов, ныне заповедных,
                          Я вижу, как меж олимпийцев бледных
                  45 Искрится это легкое крыло.
                     Так разреши мне быть твоим жрецом,
                               От заклинаний пьяным;
                     Кифарой, флейтой, вьющимся дымком -
                               Дымком благоуханным;
                  50 Святилищем, и рощей, и певцом,
                               И вещим истуканом.
                     Да, я пророком сделаюсь твоим
                     И возведу уединенный храм
                          В лесу своей души, чтоб мысли-сосны,
                  55 Со сладкой болью прорастая там,
                          Тянулись ввысь, густы и мироносны.