, лязг железа; на экране демонстрируются отрывки из
современной киноэпопеи о Грюнвальдской битве. Какой она была?
  В последней поездке по польским городам и весям у меня с собой была
тоненькая книжечка, приобретенная случайно по пути. Со мной ездил мой
польский друг, свободно владеющий пятью европейскими языками, он меня знает
много лет и, значит, знал, что мне надо. В лодзинском магазине
букинистической книги, быстро перебирая полку за полкой, он выудил
тоненькую брошюрку, изданную в Петербурге в 1885 году. С ходу я взял ее -
что в наше время сорок злотых? - это был, как говорится, мал золотник, да
дорог: речь Михаила Осиповича Кояловича на торжественном заседании
Славянского благотворительного общества, посвященном 475 - летию
Грюнвальдской битвы. Раскрываю ее... "Наша Куликовская битва имела великое
значение не в одной восточной России. Кроме восточной России и татарского
мира нравственное ея влияние простиралось далеко на Запад, в тогдашнее
Литовское княжество, и отразилось даже на Грюнвальдской битве, которая
походила на Куликовскую даже внешним своим ходом".
  Были, однако, и различия в общем ходе великого сражения и множестве
частностей... "Перед началом битвы в литовско - русской и польской частях
соединенного славянского войска обнаружились резко противоположные
особенности. Витовт и его литовско - русское войско скоро устроились и
сгорали нетерпением сразиться. Ягайло медлил, и польское войско плохо
устраивалось. Ягайло горячо отдавался делам благочестия. Известно, что и
наш Дмитрий Донской отдавался, перед походом на Дон, великому благочестию.
Но у Ягайлы вышло нечто иное, утрированное. Еще до прихода на поле битвы
все войско (т. е. христианская его часть) и его вожди исполняли
христианские обязанности, исповедались и приобщились. Ягайло счел нужным
еще исповедаться и приобщиться и потому отстоял обедню, но затем опять стал
слушать вторую обедню, .а неприятель уже подходил, был на виду. Витовт
понукал Ягайлу выезжать к войску (богослужения шли в ближнем тылу польской
армии. - В. Ч.), начинать битву и насилу убедил его сесть на лошадь, но и
на лошади Ягайло стал еще исповедоваться. Подозревали, впрочем, что он
переговаривается с духовником насчет мирных предложений, которых ожидал от
рыцарей"...
  Все это было похоже на Ягайлу, сына Ольгерда и тверской княжны Ульяны,
великого князя литовского и польского короля, того самого, что отвернул в
1380 году от Кулнкова поля. Основатель польско - литовской династии
Ягеллонов около шестидесяти лет пробыл на политической арене Восточной
Европы, не оставив, однако, слишком заметной печати своей личности на
тогдашних событиях огромного исторического значения. Взгляды историков на
Ягайлу противоречивы, и многие считают его человеком небольшого ума и
слабого характера, десятилетиями руководимого польскими феодалами и главным
образом католическим духовенством. Исторические события, несомненно,
зависят от главных личностей эпохи, просветляют в сознании современников и
памяти потомков натуры сильные, волевые, интересы и поведение коих
объективно совпадали с интересами народных масс, поступательным ходом
истории, - Александра Невского, Довмонта Псковского, Дмитрия Донского, и
негативные, отражавшие регрессивные исторические тенденции - Мамая, Ульриха
фон Юнгингена; да и Ягайло, как известно, не удостоился прозвания
Грюнвальдского...

  Ясное июльское солнце с утра било в глаза немецким рыцарям, их
оруженосцам и лучникам, раскалило к полудню доспехи, и нельзя было покинуть
строй, чтоб напоить коней, уставших под грузом тяжелых вооруженных
всадников. Изнывали от зноя литовские, польские, русские, чешские полки. И
вот Ульрих фон Юнгинген в нетерпении прислал Ягайле и Витовту обидный вызов
на битву.
  Грюнвальдская битва хорошо описана у замечательного польского историка
Яна Длугоша, жившего в XV столетии. К сожалению, его двенадцатитомная
"История Польши", написанная на латинском, полная ценнейшж исторических
подробностей и художественных достоинств, на русский язык не переведена, и
польские друзья изложили мне кое - что по краковскому изданию 1925 года.
Вернувшись домой, я, однако, разыскал единственный русский перевод именно
того отрезка польской истории, что был связан с Грюнвальдской битвой...
Ульрих фон Юнгииген прислал, оказывается, королю Владиславу (Ягайле) с
герольдами "два меча, как поощрение к предстоящей битве, чтобы ты с ними и
со своим войском незамедлительно и с большей отвагой, чем ты выказываешь,
вступил в бой и не таился дальше, затягивая сражение и отсиживаясь среди
лесов и рощ"... Но и такой "подарок" не побудил Ягайло к действиям.
  Общего сигнала так и не последовало, и вот литовская конница отважно и
стремительно ринулась в атаку. Быстро смешались ряды сражавшихся, и
бомбардиры врага не успели управиться - более или менее эффективными
оказались лишь первые два залпа, и тут же главный удар тяжелого конного
рыцарства немцы направили на литовско - русское войско. Пение победоносного
орденского гимна огласило окрестности, его заглушил лязг стали...
  Согласно Я. Длугошу, вступили в сражение и поляки. Войско крестоносцев
было жестко и строго организовано. Основу его составляла ударная конница.
Начальная боевая единица - "копье" - состояла из тяжеловооруженного рыцаря,
легковооруженного оруженосца и лучника. 20 - 100 копий составляли
"знамена", отряды, которые выстраивались в клинья. И вот гигантский клин
потянулся по дорогам и полям, нацеливаясь острием на центр союзного войска,
где стояли русские полки. Замысел Ульриха фон Юнгингена и его командующих -
великого контура Фридриха фон Валленрода и великого маршала Конрада фон
Лихтенштейна - состоял, очевидно, в том, чтобы, уничтожив центральные
русские полки, рассечь союзные войска надвое и бить по частям поляков и
литовцев. Ян Длугош:
  "Когда же ряды сошлись, то поднялся такой шум и грохот от ломающихся
копий и ударов о доспехи, как будто рушилось какое - то огромное строение,
и такой резкий лязг мечей, что его отчетливо слышали люди на расстоянии
даже нескольких миль. Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи,
и острия копий направлялись в лица врагов; когда же хоругви сошлись, то
нельзя было отличить робкого от отважного, мужественного от труса, так как
те и другие сгрудились в какой - то клубок и было даже невозможно ни
переменить места, ни продвинуться на шаг, пока победитель, сбросив с коня
или убив противника, не занимал место побежденного".
  Первый ряд русских был изрублен без остатка, смялись второй и третий
ряды, потом в сече пал весь передовой полк смолян, уронив свою хоругвь.
Возникла опасность для правого фланга польского войска, который стал
подаваться под натиском немцев, часть коих уже прорывалась к обозам, а
некоторые литовские беглецы понесли в Литву паническую весть о победе
немцев, которые в десятки тысяч глоток уже запели над полем: "Христос
воскрес!"
  В речи М. О. Кояловича меня поразило одно сведение - оказывается,
немецкие историки, совсем в духе будущих "евразийцев", приписывали великую
грюнвальдскую победу той самой легкой татарской коннице, что стояла на
крайнем правом фланге соединенных славянских войск, готовая в любой момент
броситься на добивание бегущего противника или... стрекануть по
спасительной дороге на Ульново! Тезис не верен и даже спекулятивен хотя бы
потому, что серьезные комментаторы битвы считают общую численность
легковооруженной татарской конницы всего в 1000 - 2000 всадников.
  Нет, как признает объективная история, исход битвы предрешили смоленские
полки, что стояли насмерть, наваливая копьями, мечами и секирами вал за
валом перед собой! Это был центр всего объединенного войска - на стыке
сходящихся дорог из Грюнвальда и Танненберга, и, когда в ходе боя
образовалась движущаяся по этим дорогам знаменитая железная "свинья", она
уперлась рылом в булатную стену смолян, не отступивших ни на шаг. Они не
только защитили правый фланг польского войска, но даже начали бить, как
говорил Коялович, в бок немцам, уносившимся за литовскими беглецами. И
далее: "Витовт, изнемогавший в усилиях остановить, собрать и устроить
беглецов, имел, однако, достаточно присутствия духа, чтобы понять величие
момента и доблести смольнян. Он послал им подкрепление, стал понукать
Ягайлу, бывшего сзади войска, выехать в переднюю часть польского войска,
чтобы одушевить его; сам, между тем, стал командовать и своим оставшимся
войском и польсяим".
  Воображаю кульминационный момент битвы. Безвестный смоленский витязь в
русском шлеме, защищенный вместе с конем булатными латами, с блистающим
булатным русским мечом прорубает с товарищами просеку в рядах врагов,
прорывается к штандарту Великого Магистра, отбрасывает его копье,
приподнимается на стременах и через головы охранников направляет каленое
острие своего длинного копья в грудь Ульриха фон Юнгингена, поразив его
"под сосок".
  "Было еще много дела уже больше всего для польского войска", - говорил М.
О. Коялович. Крупный польский конный отряд ринулся к Грюнвальду, в обход
растянувшемуся немецкому войску, и ударил его во фланг. "Этот обход,
возможный, как всякому очевидно, только при стойкости центра, т. е. при
доблести смольнян, дал значительно иной оборот битве..." За этим обходным
отрядом уже, без сомнения по указанию Витовта, понеслось к Грюнвальду
татарское войско и "показало обычную свою способность побивать неприятеля
сбоку и сзади"... "Понеслись и малороссийские конные отряды, казаки и
забрались не только к Грюнвальду, но и к Танненбергу и даже оттуда били
немцев".
  Исход одного из самых исторически значительных на памяти средневековых
европейцев сражений стал неизбежен...
  Тогда, в Польше, я, ранее не интересовавшийся подробностями Грюнвальдской
битвы, грешным делом, подумал, что русский историк белорусского
происхождения Михаил Коялович мог преувеличить в юбилейной речи, говоря,
что "главное и первое дело, основа всего успеха была в доблести смольнян" и
в военном таланте князя Витовта, но мои польские друзья перевели для меня
слова Яна Длугоша, которые я позже сверил по печатному русскому источнику:
"В этом сражении русские рыцари Смоленской земли упорно сражались, стоя под
собственными тремя знаменами, одни только не обратившись в бегство, и тем
заслужили великую славу. Хотя под одним знаменем они были жестоко изрублены
и знамя их было втоптано в землю, однако в двух остальных отрядах они вышли
победителями, сражаясь с величайшей храбростью, как подобает мужам и
рыцарям, и, наконец, соединились с польскими войсками".
  Неустойчивые мирные годы текли век за веком, стены Мальборка нет - нет да
сотрясались бурными волнами европейской истории, и через все эти события
невредимой прошла фанатичная идея "Drang nach Osten". В новое время на
древней земле пруссов возникла наследница Тевтонского и Ливонского
религиозно - милитаристских орденов немецкая монархическая Пруссия, в
новейшее время она усилиями "железного канцлера" Бисмарка расширилась,
поглотив почти весь фатерланд, а империалистическая, милитаристическая и
националистическая идефикс к концу XIX века отлилась в триединую формулу -
король во главе Пруссии, Пруссия во главе Германии, Германия во главе мира.
  С 1896 года каменная твердыня Пруссии - Мариенбург - начала укрепляться
свежей системой обороны: батареи, форты, люнеты, орудийные и стрелковые
бойницы. После первой мировой войны эти укрепления были демонтированы, и по
Гаагской конвенции Мальборк стал считаться историко - архитектурным
памятником. Но вскоре новые события сотрясли Европу. Гитлеровцы продолжили
дело тевтонов, ц Мальборк сделался для них символом старых и новых
устремлений на восток. Нарушив Гаагскую конвенцию, они вновь превратили
памятник истории в современную военную крепость. Напомню, чем
это.кончилось.

  Стою в центре внутреннего двора Мальборка. Незнблемо лежит здесь большой
гранитный камень, как заключительная точка летописи, растянувшейся на
восемь столетий...

  Январским днем 1945 года, когда от мороза липли к рукам автоматы,
прорвались к Мальборку солдаты и офицеры 2 - го Белорусского фронта. Их
встретил бешеный огонь с башен, стен и крыш. В крепости засело несколько
тысяч гитлеровцев, вскормленных диким мясом геббельсовской пропаганды. Они
изготовились дорого продать свои жизни. Глубокие подземелья замков и храмов
были набиты боеприпасами и продовольствием, средневековые, недосягаемые
снаружи колодцы давали свежую воду, подступы к цитадели окружали рвы и
надолбы, опутывала колючая проволока, а вся окрестная земля являла собою
сплошную затаившуюся смерть - мины рвались даже от автоматной пули,
пущенной наугад. Однако эту голову подыхающей коричневой гидры надо было
непременно раздавить! Пятьдесят два дня и пятьдесят одну ночь длился
беспрерывный и беспримерный штурм крепости, пока она не пала в солнечный
мартовский рассвет. Многие тысячи советских воинов остались здесь навек, и
у камня, положенного в их память, смолкает сегодня разноязычный говор,
молча снимаются с голов береты, шляпы, испанки, шапки, кепи, конфедератки,
сомбреро, фески, пилотки, бескозырки...
  Ужасающие руины 1945 года остались только на фотоснимках. Более десятка
лет польские реставраторы и каменщики восстанавливали замок, где с 1961
года разместился замковый музей с его замечательными коллекциями
исторических и культурных ценностей. Рваная двухцветная мозаика пестрит на
внешней кладке стен темный средневековый кирпич и светлый, современный:
вечный след последней войны...
  И еще существует такая великая сила, как историческая память народов и
живая память современников... Это здесь когда-то был учрежден Железный
крест, несущий символику, связанную с гербом Тевтонского ордена, сюда автор
"Крестоносцев", лауреат Нобелевской премии Генрик Сенкевич обратился с
гневным письмом к Вильгельму II, на этих плацах устраивались грандиозные
представления и манифестации гитлеровцев, насаждавших в немецком народе
нацистскую идеологию, вокруг этих стен сохранились обширные кладбища
военнопленных - советских и британских солдат. Полмиллиона людей со всех
концов света входят ежегодно в замок, чтобы оживить память; народы, теряя
память, теряют жизнь.



                                    41


  Следы последней, чудовищной по разрушениям и по масштабам, войны, память
о ней, о ее несметных невинных жертвах никогда не исчезнут с
многострадальной земли Европы. Орадур - де - Глан, Дахау, Бухенвальд,
Маутхаузен, Освенцим, Бжезинка, Треблинка, Лидице, Хатынь, Бабий яр,
Красуха... Последним, отмеченным особо кровавой печатью фашизма местом,
которое мне довелось посетить, был Крагуевац. Это незабываемо.
  Группа советских писателей была приглашена югославскими товарищами на
празднование очередной годовщины освобождения Белграда. Глава нашей
делегации поэт Сергей Викулов, освобождавший город от фашистов, ненасытно
вглядывался в него спустя тридцать три года, и мы не мешали ему, бывшему
командиру батареи. Наши войска пробивались сюда сквозь горы, укрепленные
врагом по дорогам и на узлах дорог, по перевалам и переправам, на
господствующих вершинах и фронтальных склонах.
  Воины 3 - го Украинского фронта форсировали Дунай на юго - востоке от
города, разбили оперативную группировку врага "Сербия", двинулись на
Белград, перед которым уничтожили еще одну сильную немецкую группировку.
Штурм Белграда начался утром 20 октября 1944 года, когда наши танкисты
ворвались в город с юго - востока, овладели мостом через Саву, а Дунайская
военная флотилия отрезала немцам пути отхода на север. К вечеру Белград был
освобожден...
  21 октября 1977 года мы выехали из Белграда на юг. Узкая асфальтированная
дорога петляла по горным склонам, спускалась в речные долины, вела сквозь
низкие облака от одной покатой вершины к другой. Мы обгоняли, нас обгоняли,
а с высоких точек открывалось необычное: по дорогам, перевившим всю горную
Шумадию, двигались, придерживаясь нашего направления, бесконечные вереницы
автобусов и машин. Сотни, тысячи разноцветных коробочек на колесах, плотно
набитых маленькими гражданами республики. Нам пояснили, что со всей
Югославии в этот день каждый год съезжаются в Крагуевац около ста тысяч
детей на Большой школьный урок...
  Этот городок имеет славную историю, туго вплетающуюся в историю Сербии,
Югославии, Балкан. После сооружения в 1853 году Крагуевацкого плавильного
завода здесь образовалось ядро рабочего класса Сербии, где началась
революционная деятельность первого на Балканах социалиста Светозара
Марковича и проведены в 1878 году первые рабочие демонстрации под красными
знаменами. Потом создание ячеек социал - демократической партии, позже
коммунистической, участие крагуевацких коммунистов в организации Народного
фронта свободы в 1935 году, и вот в апреле 1941 года нападение фашистской
Германии, капитуляция югославской армии, призыв коммунистов к народному
восстанию - это была тогда единственная политическая и патриотическая сила,
способная возглавлять освободительную борьбу. Вскоре после нападения
гитлеровцев на Советский Союз на заседании ЦК КПЮ 4 июля было принято
решение о начале вооруженной борьбы. 7 июля восстала Сербия, 13 - го -
Черногория, 22 - го - Словения, в конце июля - Хорватия, Босния и
Герцеговина, 11 октября - Македония.
  Крагуевац гордится тем, что первый отряд сопротивления был создан в нем
еще в июне 1941 года и тридцать пять десятков боевых отрядов организовали
первый саботаж ночью 27 июня. К середине сентября партизаны Шумадии, число
которых достигло пятнадцати тысяч человек, провели около ста вооруженных
нападений и диверсий: ликвидировались жандармерии, сжигались немецкие
комендатуры, уничтожались отдельные колонны захватчиков, подрывались
железнодорожные станции, мосты, переезды, телефонные и телеграфные линии
связи. Крагуевац стал городом - героем.
  Крагуевац стал городом - мучеником. В середине сентября 1941 года
немецкое командование, направившее основную военную мощь на Восточный
фронт, на Москву, вынуждено было перебросить одну дивизию с оккупированной
территории Советского Союза, по одной из Греции и Франции, чтобы любой
ценой ликвидировать народное восстание в Югославии. Начальник немецкого
Верховного командования фельдмаршал Вильгельм Кейтель по указанию самого
Гитлера издал 16 сентября 1941 года приказ. Вот строчки из этого
официального исторического документа, действие коего распространялось на
всю оккупированную Европу: "В каждом отдельном случае сопротивления
немецким оккупационным властям, каковы бы ни были специфические
обстоятельства, нужно считать, что речь идет о коммунистическом движении.
Для подавления движения в самом его зародыше, при появлении первых
признаков восстания необходимо применять самые строжайшие меры с целью
сохранения авторитета оккупационных частей и для того, чтобы
воспрепятствовать дальнейшему распространению беспорядка. В связи с этим
нужно напомнить, что человеческая жизнь в этих странах ничего не стоит и
что только необыкновенной жестокостью можно достичь устрашающего эффекта. В
отмщение за жизнь одного немецкого солдата - что в этих случаях должно быть
общим правилом - следует подвергнуть смертной казни 50 - 100
коммунистов"...
  28 сентября 1941 года генерал Франц Боше взял по Приказу Гитлера
единоличную власть в Сербии и развил положения берлинского приказа,
потребовав от подчиненных поступать "со всей бесцеремонной жестокостью, ибо
жертвами пали сотии немецких солдат", и пояснил, обратившись к истории:
"Вашим заданием является объездить страну, в которой в 1914 году ручьями
текла немецкая кровь из-за коварства сербов - мужчин и женщин. Для всей
Сербии должен быть дан устрашающий пример, который должен больше всего
затронуть все население. Вы - мстители этих мертвых. Каждый, кто поступает
мягко, подвергает опасности жизни своих друзей. Невзирая на личность, он
будет признай к ответственности и предан военному суду".
  В начале октября 1941 года, когда немцы начали общее - наступление