совершенно не встречаются, - пишет тот же автор. - Единственный
пример - Городец на Жиздре, расположенный на овальном в плане холме посреди
топкого болота на левом берегу Жиздры". Так вот, неужто жители столичного
поселения на овальном высоком холме и на левом же берегу Жпздры не знали
защитных особенностей соседней крепости? "Во время половодья городище
бывает полностью окружено водой и превращается в подлинный остров", -
утверждает ученый П. А. Раппопорт, а в Козельске снимали мост через ров и
превращали свою гору в подлинный остров не только в половодье, но когда
пожелают. И она стала таким островом героической и трагической весной 1238
года, в самое половодье...
  Не претендуя на терминологическое новаторство в области
военно-исторической науки, я бы назвал древний и средневековый Козельск
искусственно-островной крепостью. Бесспорно, она была на Руси одной из
самых надежных цитаделей, включавшей в себя весь город. Чтоб разобрать эту
и другие ее особенности, я снова раскрываю одну из страничек моего
козельского блокнота, на которой попытался восстановить план и облик этой
оригинальнейшей крепости.
  Прежде всего о размерах укрепленной части городаони воистину
необыкновенны н могут быть оценены только в сравнении с укреплениями других
городов, например, того же Чернигово-Северского княжества. Путивль,
обладавший примерно такой же системой обороны, как Козельск, имел
защищенную площадь всего в 1-3 гектара, Вщиж - 6, Любеч - 5-10,
Новгород-Северский - от 20 до 40, Чернигов - более 40 гектаров. Козельская
гора была вся обстроена по овалу крепостной стеной. Длинная ось овала -
чуть меньше километра, короткая - почти четыреста метров, то есть
козельская система защиты окружала около 40 гектаров городской площади.
Благо не было у козельцев недостатка в строительных материалах - по Жиздре
стояли прекрасные леса с могучими стволами и их можно было приплавить к
городу в любом количестве. Из отборных дубовых лесин возводились стены и
башни, которые не являются ни загадкой, ни предположением,- они, бесспорно,
существовали, играя роль сторожевых вышек, поднятых над стеной для лучшего
обзора местности, и, конечно, оборонительных точек, откуда легче и
безопасней было выцелить врага через узкие бойницы.

  Любознательный Читатель. Откуда уверенность, что башни в Козельске были?
  - Эти боевые башни ясно видны на старинной миниатюре, изображающей
Козельскую оборону. Бесценный для истории рисунок, правда, относится к XVII
веку, но ученые не сомневаются, что это копия с более раннего оригинала.
Есть и косвенные доказательства. Во Вщиже академик Рыбаков раскопал остатки
фундамента огромной многоугольной башни, опиравшейся на мощные стояки. И
если в маленьком городке на севере Черниговского княжества возводились
этакие сооружения, то очень трудно допустить, чтобы Козельск, столь важная
стратегически крепость, их не имел.
  - Но в Козельске-то не найдено таких фундаментов!
  Мне нравится этот мой читатель. Ему подавай точные, исторически
бесспорные сведения. И я отвечу ему, что, к сожалению, в Козельске
фундаментов древних башен пока не обнаружено, и чуть позже объясню, по
какой, в частности, но, быть может, главной причине... Сооружения
средневековой фортификации в этом районе Руси еще несколько веков служили
свою службу. Козельская гора после разорения снова постепенно заселилась, и
на ней опять возникла крепость, которую в 1566 году приезжал инспектировать
сам Иван Грозный. Стена имела две проезжие и шесть глухих башен. В
домонгольское время их могло быть до двенадцати - по дистанциям перестрела.
  С веками цельность козельскон горы нарушалась промоинами,
тропками-дорожками, огородными террасами, холм расползался, застраивался по
склонам. Обороняемая площадь перестраивалась, уменьшалась, охватывая лишь
вершину горы. Появились пригороды, и с северной стороны к одному из них,
"острогу", сделали пологий спуск, открыли подбашенные ворота и мост через
Другусну. Через полтора века после ревизии Ивана Грозного появился еще один
документ об этой крепости. Его нам оставил выходец из низов, замечательный
деятель Петровской эпохи, секретарь Сената Иван Кирилов, человек широко
образованный, занимавшийся географией и картографией, астрономией и
физикой, экономикой и статистикой. Его работы давно признаны мировой
наукой, и я рад, что могу здесь два слова вставить об Иване Кирилове для
тех, кто о нем никогда не слыхал. В прошлом веке историк М. П. Погодин
впервые выпустил фундаментальный труд Ивана Кирилова "Цветущее состояние
Всероссийского государства", прекрасно переизданный в 1977 году с
дополнениями под редакцией академика Б. А. Рыбакова. Это статистическое
описание России первой четверти XVIII века, которое я листаю как старинный
увлекательный роман. В нем множество сведений о том, что ушло навсегда с
лица нашей земли, и о том, что могло бы, пусть и фрагментарно, вер нуться.
Мечтательно имею в виду, например, московский Белый город Федора Коня, о
башнях и мерах коего сообщает Иван Кирилов, или лобовую стену Козельской
крепости-драгоценнейшие памятники нашей истории, архитектуры и
фортификации... Итак, Иван Кирилов: "Козельск, город деревянной, рубленой,
в нем 2 башни проезжие, 6 глухих, по мере около города и башен 389
сажен..."
  - Но ведь это менее восьмисот метров по периметру. Крохотная крепостенка!
  - Козельск после полного уничтожения в 1238 году возродился не сразу, и
пригородная Оптина пустынь, я считаю, возникла тогда, когда на горе еще не
появились новопоселенцы, потому что слово "пустынь" означает уединенный
монастырь или монашескую келью, расположенную в безлюдных, отдаленных и
труднодоступных лесных. горных или степных местах. И может быть, только в
XIV или даже XV веке козельский мыс снова заселился и защитился новой
крепостной стеной, правда, "по мере около города" вдвое меньшей...
  - И все же не слишком ли смело предполагать, что к приходу орды стена
тянулась по овалу с продольной осью чуть ли не в километр и поперечной
почти в полкилометра?
  - В сведениях XVI века есть неопровержимые доказательства. Один только
продольный восточный вал вдоль Жиздры, искусственного русла и устья
Другусны, оказывается, тянулся на 450 саженец, и его остатки почти на всем
протяжении сохраняются доныне, хотя в целом козельская гора давно потеряла
изначальную форму и от вершиннаго выгиба до подошвы сейчас усеяна
домишками, салочками, сарайчиками-курятниками. Тот же документ дает
основание для новых загадок, отгадок и просто догадок, связанных с
фортификацией этой необыкновенной крепости.
  Козельский мыс был надежно защищен водой, болотами, крутыми обрывами,
стеной, и городская цитадель - детинец - располагалась не в крайней точке
мыса, как в других средневековых русских городах, а сразу же за "горлышком"
и главной, то есть воротной, стеной, что увеличивало обороноспособность
крепости.
  - На каком основании сделан вывод о нетрадиционном расположении детинца?
  - Археологических и летописных данных на этот счет нет, но, кроме
смекалки древних козельцев, в какую я безоговорочно уверовал, в описании
Козельской крепости XVI века есть одна простая фраза, содержащая, однако,
множество информации. После упоминания о восточном вале длиною 450 саженей
говорится о другом вале, более, надо понимать, длинном. В переложении на
русский язык XX века, эта фраза, взятая мною из дореволюционного калужского
путеводителя, выглядит так: "Был и другой вал, который шел от "острога", по
берегу реки Другуски, и, перейдя ее, охватывал южную, более других открытую
часть города". Во-первых, "острог" - это древнее название самой удаленной
от детинца пригородной окраины. Вспомним, что хан Кза в 1185 году после
победы над Игорем Святославичем сделал набег на Посемье и Путивль, "пожже
волости многий и острог у Путивля, а града не взя". Таким образом,
"острогом" считалось поселение вне града, то есть крепости. Вал, во-вторых,
тянулся над Другусной от северной части крепости к южной. Это подтверждает
мои догадки о том, что русло ее было зарегулировано, а земля поднята для
образования продольного западного вала, следы коего сейчас тоже еще
заметны.
  Но вот третье удивительное и загадочное сообщение - вал этот будто бы
переходил Другусну и охватывал южную, действительно самую открытую,
напольную часть города! Здесь я развожу руками и приглашаю читателя сделать
это вместе со мной. Где, в каком месте вал мог переходить Другусну? Только
через ров, речной проран, но тогда бы он перекрывал рукав! А за рвом,
выходит, с юга, позже примыкал к крепости какой-то пригород? Это могло
быть, и в такое случае он стоял тоже вне города. И не слишком ли
фантастичным покажется предположение, что рукав Другусны пропускался под
валом через каменный арочный водовод? Снова и снова прихожу к выводу, что о
подробностях прошлого мы знаем примерно столько же, сколько о подробностях
будущего...
  Интересно все же течет Другусна! Стремительно сбегая с водораздела более
или менее прямым путем к городу, она вдруг образует плавную дугу, а это
значит, что воды ее успокоились и тихо текут по слабым грунтам, пропитывая
берега. Возможно, что древние козельцы, пропустив сильную струю Другусны в
Жиздру через рукав и тем ослабив реку, не только создали островную водную
защиту, но и намеренно заболотили западные и северные подступы к
чудо-крепости! Потом, повернув течение реки навстречу жиздринскому, не
только подвели воду вплотную под северо-восточный крутяк, но и заболотили
низинный уголок искусственного междуречья, хорошо зная, что даже небольшое,
но глубокое и топкое болото преодолеть труднее, чем любую реку.
  А стрежневой прямоток Другусны мог вызвать в проране исключительно
счастливые последствия! Стоит вглядеться в сохранившуюся натурную
реальность, чтобы живо представить себе, как Другусна, ударяя течением в
южную подошву горы и быстро, коротким рукавом сбегая к Жиздре, подмывает
глинистый грунт рва полукружием. И лобовая крепостная стена могла быть
построена по обрыву с прогибом. Это был бы оригинальнейший, не имеющий
аналогов в средневековой русской фортификации случай. Существовали круглые,
округлые, овальные, позже квадратные, правильно и неправильно многоугольные
контуры крепостей, изучены всевозможные зоны обстрела вдоль стен, но
идеальными защитными качествами обладала бы стена вогнутая,
сферическая-враг мог быть поражен с любой точки и со всех сразу, а особенно
эффективно с иадвратной и угловых башен!
  - Было бы само собой разумеющимся построить такую стену! Неужели
козельцы, веками улучшая оборонные качества своей крепости, не додумались
до этой еще одной гениально простой вещи?
  - Не знаю. Были средневековые русские крепости, строители которых с
исключительным остроумием создавали для врага искусственные препятствия.
Проход к воротам, например, делался кое-где таким образом, чтоб нападающий
не мог свободно пользоваться мечом, саблей или копьем с правой руки... На
миниатюре, изображающей Козельскую оборону, вогнутость южной, лобовой
стены, если она была, рассмотреть не удается, но ведь средневековая русская
живопись не знала изображений в глубину, любая перспектива выглядела
плоскостной, и, кроме того, миниатюра вместила лишь небольшой участок
стены, да еще с условной масштабностью, несоблюдением реальных величин при
изображении башен, камней, людей, оружия. Правда, есть косвенное, но
неоспоримое доказательство, что воротная стена Козельской крепости высилась
непосредственно на краю рва - перед ней не было вала, как во всех других
крепостях средневековой Руси.
  - Но я так понял из предыдущего, что остатки этого вала у "горлышка"
можно и сейчас посмотреть - на него вроде бы пошла земля из рва?
  - Правильно поняли, и я сам ходил там по гребням, еще не исчезнувшим.
Однако древний вал этот, насыпанный довольно близко к южному обрыву,
располагался необычно - не перед стеною, а за ней, перед детинцем.
  - Как это можно установить?
  - В Ипатьевской летописи сказано предельно ясно, что "разбившимъ градоу
стеноу и вознидоша на валъ Татаре".
  - И верно - убедительная подробность.
  - От этого вала совсем немного места до края обрыва, и козельцы,
естественно, соорудили стену на самом этом краю, чтоб не было свободных
площадок для осадных лестниц и туров. А если край обрыва шел дугой,
обращенной к городу, то стена должна была повторить эту дугу! Некоторая
кривизна рва могла сохраниться даже до прошлого века, но железнодорожная
выемка, конечно, спрямила ее. Найти бы в архивах отчеты о тогдашних
земляных работах в Козельском перешейке или старинный план города!
  - А что же говорят археологи?
  - Ничего не говорят...
  Это может показаться странным, дорогой читатель, но пока ни один ученый
досконально не изучал крепости, ее гидротехнических и земляных сооружений,
никогда лопатка археолога не касалась козельской горы. Неужто, еще и еще
раз спрошу, мы и в самом деле так ленивы и нелюбопытны?



                                    30

  С урусом, придумавшим эту крепость, Субудай говорил бы как с равным,
потому что тот был равным ему воителем, хотя и оборонным, не способным
выиграть хорошую войну, дающую большую добычу.
  Первое тяжелое препятствие на пути к воротной стене - вал. Он был пологим
с внешней стороны, открытым для стрел - со стены и башен можно без опаски
поражать цель и с расстояния добивать раненых, если они поползут к лесу.
Крутой внутренний скат вала - простая и хитрая ловушка, из нее уж не
выбраться ни одному воину, потому что толстый слой льда обрывался у края
рва. Лед урусы успели наморозить и с внешней стороны вала, но скоро он
растает, потому что начал уже таять на стене я воротах.
  Главное, ров был очень глубок - высокое урусское дерево скрылось бы в нем
с вершиной, хотя за зиму на дне его скопилось много снега, покрытого
толстым слоем льда, потому что не вся вода успевала схватываться морозом на
воротной стене, сбегала вниз и там застывала. Субудай знал лишь одно
средство овладеть крепостью, чтобы примерно наказать последних непокорных
урусов, взять фураж для коней и подкормить оголодавшее войско. К этому
простому и верному средству, теперь единственному из всех, он прибегал
повсюду во вселенной, теряя много рабов и воинов. Сейчас у него было мало
рабов, если сравнить с прежними временами и другими странами, но у него
будет слишком много воинов, если штурм по всем правилам войны окажется
длительным и войско сделается подобным змее, пожирающей себя с хвоста.
Самую сейчас важную тайну он не раскрыл пока никому, и даже внук Темучина
сын Джучи оставался в неведении насчет общего количества запасных коней,
слишком быстро исчезающих в утробах воинов.
  Делить войско на отряды, дробить запасной табун и надежно его охранять
Субудай начал еще с большого озера, но к концу этого тяжелого пути пришлось
урезать дневную норму для основных сил до одного коня на сотню, и воины
давно уже поедали кое-как отмытые внутренности, обгладывали, как собаки,
каждый мосол да тупили о кости сабли, добывая мозг. У костров начали
возникать дякие побоища из-за мяса, и Субудай казнил правых и виноватых за
нарушение священной ясы Темучина, несколько уменьшая число желудков и
увеличивая конечную добычу великого кагана.
  Зерно нужно, зерно! Субудай приставил к своему личному запасу, о котором
не знал даже внук Темучина сын Джучи, особо верную охрану во главе с
младшим сыном Кокэчу и каждый день спускался в глубокую сухую яму при
урусской избе, развязывал мешки, убирал толстую красную ткань сверху и
пересыпал зерна с ладони на ладонь. Тяжестью и цветом зерно напоминало
золото в крупе, но было сейчас дороже золота. С этим запасом, сыновьями,
чингизидами да верными воинами он уйдет в степь при любых обстоятельствах.
Пусть все думают, что в этих мешках законная добыча воителя - блестящие
камешки да тяжелые урусские ткани, пусть. Крупяное и хлебное зерно войска,
всю сухую траву Субудай приказал собрать в одно место - фураж
предназначался для ставки, охраны и воинов, оставшихся при городе. На
главном же водоразделе рыщут по сторонам Гуюк с Каданом и Бури с Байдаром,
отыскивая нетронутые селения. Кормят коней, кормятся сами и не мешают
Субудаю делать его дело.
  А дело его сейчас состояло в безделье. Внук Темучина сын Джучи торопил, а
Субудай отмалчивался, кряхтел, сгибал спину перед ханом, повторяя одно и то
же: самый резвый скакун не может опередить время. Он так и не отдал приказа
штурмовать город. Сделал, правда, необходимые распоряжения, без исполнения
которых крепости взять было нельзя, и два особых отряда скрытно занялись
под командой хитроумного сунца работой, непривычной для степняков, но все
войско бездеятельно стояло по окрестным лесам. Субудай ждал, когда потеряет
терпение внук Темучина сын Джучи, а воины охотно пойдут на бессмысленный
приступ и верную смерть под командой Бурундая. Наконец старый воитель
сказался тяжелобольным, лежал целыми днями у теплой урусской печи и
выходил, скрючившись, только вечерами, чтобы распарить спину в маленьком
черном строении, называемом бань-я, где было жарко, как в песках далекого
Хорезма.
  Дождался. Внуку Темучина сыну Джучи передали, что верный пес его великого
деда заканчивает свой последний поход, смотрит в землю и неспособен
руководить войском. Хан сделал огорченное лицо, спрятав мимолетный испуг от
навалившейся вдруг на него ответственности, и одновременно испытал некое
подобие радости, потому что впервые за этот длинный год почувствовал себя
свободным от воли старого воителя. Он сам возьмет город, так оскорбивший
его, внука и главного продолжателя дела великого Чингиза! И надо показать
сейчас всем, что истинный победитель в этой войне тот, кто закончит ее
славным последним деянием. Он обвел глазами чингизидов и тысячников,
приподнялся.
  - На штурм! - вскричал Бату, напрягшись так, что красные пятна проступили
на его лице. - И чтобы каждый воин узнал мою волю - нетронутый этот город
будет в их полном владении три дня и три ночи. В нем для самых храбрых
добрая урусская еда и драгоценности, зерно, женщины и малолетние
девственницы. На штурм!
  На рассвете следующего дня в лесочках, примыкающих к южным подходам
города, объявилось некое шевеление. Сторожа на башнях вылезали из-под
теплых овчин, будили друг друга, с любопытством вглядывались в кишащую
черноту, вслушивались в глухой перестук топоров и далекий невнятный шум,
пронзаемый яростными выкриками. Чернота на полянах и в кустарниках быстро
густела, в ней росло тревожное напряжение, однако городские сторожа, зная,
что безбожной орде уходить некуда, не понимали, к чему этакие ранние
всполошные сборы. Ожидание сменилось недоумением, когда обозначилась в
голой древесной поросли черно-зеленая змея, а на белом снегу показалась ее
серая голова. Плотная толпа мужиков в сермягах несла на плечах сухие бревна
- знать, раскатали свои бани да сараи.
  С козельцами подгородние не ладили издревле, с прадедов, из-за ближних
удобей, пойменных покосов и речных тоней. Меж собой их тоже мир не брал. От
погоста отстали, к городу не пристали запасливые и хлопотливые, как бобры,
меняльщики местного товара на привозной - всяк все себе да себе на уме,
рыбаки, ловцы зверя, поставщики овощной и мясной снеди, плетеной посуды, а
больше блаженные, голые, но веселые недотепы, наемные косцы и лесогоны,
живущие от отца к сыну по наряду хитрованов...
  Сейчас их всех подравняла беда, потому что не послушались беженцев,
понадеялись на откуп... Они шли навстречу смерти, подгоняемые смертью же.
За ними сплошной плотной толпой тянулась нескончаемая череда пришельцев,
волокущих по снегу к спящему пока городу, к валу, рву и воротной стене
тяжелые бревна, неудобные сучья да ветки, хвойные вершинки да окомелки,
жесткие дубовые рогачи да гибкие березовые хлысты. Шорох зловещий, похожий
на стократно усиленный змеиный шип, прервался внезапно набатным буханьем
большого колокола - проснулся страж на храме, враз побудил город, а на
внешнем пологом скате вала первые редкие стр