живое на пути, тут же буквально стирает с лица земли государство
тангутов. Люди, города, храмы, школы - все было уничтожено без остатка и
навсегда, как и оригинальная культура этого народа.
   - У него была самостоятельная культура?
   - Да. Тангуты создали, в частности, свою письменность, непохожую на
китайскую, уйгурскую или чжурчжэньскую. Драгоценным осколком этой культуры
является язык и литература; сохранившиеся тангутские книги и рукописи -
богатейший материал для современных исследователей...
   А война с чжурчжэнями вновь приобретала затяжной характер. После смерти
Чингиз-хана она продолжалась, потом двухгодичное исполнение великоханских
обязанностей его младшим сыном - Толуем - война продолжалась, избрание на
этот пост Угедея-война продолжалась, наконец вступив в заключительную фазу.
Из военачальников, уничтоживших государство чжурчжэней, история выделяет
Угедея, Монке, Толуя, Чжэбе и, конечно же, нашего старого знакомого
Субудая. Батый же и его брат Орда, кажется, не принимали в той войне
никакого участия, однако произошло в этот период одно очень важное событие,
связанное с Батыем и - опять же! - будущими судьбами Руси. В 1229 году на
Керулене состоялся общеимперский курултай - собрание ханской, родовой и
военной знати, выбравшей великим ханом Угедея. Курултай, очевидно по
докладу Субудая, принял решение о большом походе на запад, назначив главным
его шефом Батыя. Однако в тылу оставалось сражающееся государство
чжурчжэней, героическая борьба которого на целых восемь лет отсрочила
нашествие орды на Русь.
   Опускаю многие подробности последней войны чжурчжэней. Она была
неслыханно жестокой, как все войны, которые вели полководцы степной орды,
сумевшие и тут предательством облегчить себе победу - договорились с Южной
Сун о союзничестве в обмен на самую богатую Цзииьскую провинцию, которую,
конечно, потом так и не отдали... Все чжурчжэни, способные держать оружие,
вышли мужественно встретить смерть, далекие предки маньчжур, нанайцев,
ульчей, удэге и орочей тысячами гибли на полях, сопках и крепостных стенах,
в лесных и горных фортах. Многие их полководцы, одержавшие ряд побед над
вторгшейся степной ордой и несметными толпами подневольных китайских
солдат, были наделены талантами военачальников, личным мужеством,
патриотизмом, рыцарской честью в высшей степени. Древние хроники
повествуют, как один из них, захваченный войском Толуя, попросил привести
себя к нему и на вопрос о том, кто он такой, ответил: "Я - полководец
Чэнхошан, разбивший монголов под Даган-юанем, Вэй-чжоу и Даохой-Чу. Если бы
я был убит в схватке, то могли бы подумать, что я скрылся и изменил
отечеству; теперь же будут знать, каким образом я умер". Он гордо отказался
опуститься на колени перед Толуем, и ему отрубили ноги, потом разорвали рот
до ушей, а он, захлебываясь кровью, все кричал: "Никогда до этого не
унижусь!" Победившие, потрясенные ужасным зрелищем, попивали между делом,
однако, кумыс и молили: "Великий воин! Если когда-либо ты вновь
возродишься, то удостой этим нашу землю!"

   Любознательный Читатель. Мороз по коже... А это не легенда?
   - Ваньянь Чэнхошан - историческая личность. По происхождению он -
чжурчжэнь, хотя, как и многие другие его соотечественники, включая самих
императоров, носил также китайское имя. Это был, бесспорно, храбрый и
умелый военачальник.
   - Но выходит, что сын Чингиза Толуй при всей его жестокости был
выдающимся полководцем, если победил такого противника?
   - Один современный ученый дает ему, единственному чингизиду, отличную
характеристику как воину, но ставит эти его качества в прямую зависимость
от главного наставника. "Военную выучку он получил в Китае, сражаясь против
лучших чжурчжэньских полководцев под руководством Субэтэя-богадура...
(курсив мой.-В. Ч.). Близость к Субэтэю обеспечила Толую популярность в
войсках". Субудай же, как пишет этот ученый, "за пятьдесят лет военной
службы не потерпел ни одного поражения".
   В средневековых манускриптах есть удивительная по силе и краткости
характеристика главного полководца орды, сделанная китайским хроникером
через высказывание другого чжурчжэньского военачальника - Хады. Перед
смертью Хада, как и Чэнхошан, тоже пожелал увидеть своего победителя, но
совсем по другой причине. Когда Субудай спросил, что заставило Хаду этого
добиваться, тот ответил: "Твое чрезвычайное мужество. Небо, а не случай
родит героев! И так как я теперь тебя видел, то спокойно пойду на казнь".
   Далее последовало жестокое поражение цзиньских армий под Юйшанем и
Иньчжоу - 1231, и оборона Кайфына - 1232 год. Н. Я. Бичурин: "В столице
строили баллисты во дворце. Ядра были сделаны совершенно круглые, весом
около фунта.. Баллисты были строены из бамбука, и на каждой стене городской
поставлено их было до ста. Стреляли из верхних и нижних попеременно, ни
днем, ни ночью не переставали. Отбойные машины на стене городской были
построены из строевого леса, взятого из старых дворцов". Днем и ночью,
однако, летели в город через рвы, валы и стены зажигательные снаряды
неприятельских баллист... "1000 человек отважнейших солдат... должны были
из прокопанного под городской стеной отверстия, переплыв через ров, зажечь
подставки под баллистами..."
   Все было напрасно: силы осажденных иссякали, а завоеватели гнали к
стенам новые и новые скопища людей, заполнявших своими телами глубокие рвы.
Когда орда ворвалась в город, шестьдесят тысяч девушек бросились с
крепостных стен, и еще долгие годы опустошенный город отпугивал оставшихся
в живых людей тем, что было во рвах...
   Одна из главных причин поражений, конечно, та, что чжурчжэни не могли
рассчитывать на стойкую поддержку народных масс китайского населения, для
которых они тоже были захватчиками, хотя чжурчжэни, пять-шесть поколений
коих родилось здесь, по праву считали эти земли родиной и сражались уже за
свое отечество. Кстати, чжурчжэни в целом не были паразитической,
эксплуататорской нацией - по данным археологов, военно-аграрные и
крестьянские поселения простолюдинов представляли примитивные жилища с
довольно жалким скарбом.
   Война продолжалась! Весной 1234 года соединенные силы степных пришельцев
и южносунских китайцев осадили последнее прибежище правительства
чжурчжэкей-город и крепость Цай-чжоу. Император Айцун, он же Ниньясу,
поняв, что скорая и окончательная гибель государства и народа неизбежна,
покончил с собой. "Нючженский государь предал себя огню",- писал Н. Я.
Бичурин. Его преемник Мо-ди погиб с мечом в руках. Империя чжурчжэней
прекратила свое существование, но... война продолжалась! На амурских
островах и в Приморье еще целый год защищались последние обреченные
чжурчжэньские крепости. Советские археологи недавно раскопали близ
современного Сучана одну из последних крепостей чжурчжэней, разрушенную в
1235 году, через четверть века после начала войны...

   Любознательный Читатель. Да, это был народ-герой, а все героическое в
истории нужно человечеству для будущего.
   - И величие всемирной истории в том, что она неуничтожима...
   - Кстати, мы продолжим военную биографию Субудая?
   - Думаю, что в 1235 году, когда на Дальнем Востоке уничтожались остатки
чжурчжэньской государственности, он уже занимался другим делом. Попутно
сообщу, что полностью стереть с лица земли чжурчжэней не удалось - часть их
осталась на территории теперешней Маньчжурии, уцелела и по новому
административному китайскому делению даже добилась своего рода автономии,
другая скрылась в непроходимых дебрях Уссурийской тайги, на века сохранила
традиции и обычаи предков. Язык чжурчжэней во второй половине XVIII века
изучали маньчжурские школьники Новой Цзинь... Но вернемся к Субудаю и 1235
году. Для истории Евразии этот год имеет особое значение.
   - Постойте-ка! Именно в этом году курултай подтвердил свое решение о
походе на Русь? Значит, судьба государства чжурчжэней второй раз
сомкнулась, оказалась непосредственно связанной с последующими событиями в
средневековой Руси?
   - Конечно. Руки на востоке были развязаны, освободился от работы главный
исполнитель экспансионистских замыслов паразитической степной верхушки,
объединения политиканов и милитаристов-феодалов, хорошо приспособившихся
таскать каштаны из огня чужими руками. К тому времени Субудай накопил
колоссальный опыт организации степного войска, использования пленников в
военных целях, приобрел ничем не заменимые навыки ближней и дальней
разведки, охраны ставки, штурма городов. Обладал он, конечно, и личным
мужеством, природной хитростью и закаленной, сильной волей, а также
благоприобретенной верноподданнической психологией. Не исключено также, что
он вынужден был служить Чингизу и чингизидам, подчиняясь жестким и жестоким
нормам, регламентирующим порядки в монгольской феодальной империи.
   - Его фигура постепенно вырисовывается как своеобразный символ тех
далеких и тяжких времен, вобравший в себя черты века; это был, так сказать,
типичный монгол.
   - Субудай не был монголом, то есть представителем той народности,
этническую основу которой составили северокеруленские племена "мэнгу",
"мэн-ва", роды борджигин, тайчжиут и другие.
   Взгляните на физическую карту Евразии. В самом центре Великой Степи
расположена алтайско-саянская горная система. Мне посчастливилось побывать
во многих ее районах - в Туве и Горно-Алтайской автономной области, в
Хакасии и Горной Шории, на юге Красноярского края и в Иркутии, на хребтах
Иолго, Хамар-Дабан и Абаканском, на Телецком озере и в Казырской долине, на
шорской речке Мрас-су и саянской Тубе. Можно сказать, что и родился-то я
здесь, на самом северном отроге Алатау: в районе Мариинска - Тайги
кончается всхолмленная местность, к северу идут уже низины, переходящие в
нарымско-васюганские хляби, и наши места стокилометровой полосой соединяют
алтайскую черневую тайгу с урманной томской. От самого Урала станция Тайга
имеет на Транссибе высочайшую для Западной Сибири отметку, и в наших лесах
те же кедры, кандыки, сарана и марьин корень, что на Алтае или в Саяне.
Леса этой горной страны - богатейшие во всей Сибири, в них водится ценный
пушной и снедный зверь, включая благородного оленя с его чудодейственными
пантами, кедровники дают орех, подлесок - ягоды, реки - рассыпное золото и
рыбу, травостои - мед, лекарства и корм скоту, недра- руды, которые еще в
глубокой древности обращались в железо, бронзу, серебряные изделия.
   В алтайско-саянских горах с доисторических времен жили люди, а бурная
история Великой Степи издревле перемешивала ее народности и этнические
группы. Тысячелетиями сюда стекалась степная вольница, угонщики табунов,
искатели приключений, батыры, поссорившиеся с родичами, оскорбленные
тиранством беглецы. В борьбе за существование, в опасных переправах через
бурные реки и высокие горные перевалы, в охоте на медведей и козе1 рогов
формировался особый тип азиатского горца -это были смелые до отчаянности
люди, физически крепкие, выносливые, умеющие владеть оружием и легко
переносящие жару и холод. И в самом центре этой страны из разноплеменных
элементов сложились с незапамятных времен не слишком многочисленные, но
стойкие и сильные племена, называвшие себя "туба", по китайским источникам
- "дубо", по Рашид-ад-Дину - "урянхи", по востоковедческой терминологии -
"дуболары"...
   На географической карте имя этого народа отразилось в названии правого
енисейского притока Тубы, образующейся от слияния саянских рек Казыра и
Кизира. В наши дни далекие потомки горно-лесных жителей Южной Сибири
именуются тофаларами - эта немногочисленная народность прирожденных
охотников и оленеводов до революции прозывалась "карагасами" и тувинцами,
что по старой русской этнографической терминологии значились "урянхайцами".
   Из фундаментального труда Г. Е. Грумм-Гржимайло "Внутренняя Монголия и
Урянхайский край" мы узнаем, "что Чингиз-хан набирал из них свои отборные
дружины, что они же входили в состав его гвардии". (Курсив мой.- В. Ч.) В
том же труде со ссылкой на различные источники указывается, что свою славу
отменных воинов урянхайцы пронесли через века, принимая участие во многих
азиатских войнах. Известный граф Рагузинский, занимавшийся в XVIII веке
установлением сибирских границ, например, уточнял в своих "Записках"
южносибирские военные и политические обстоятельства: "...наилучшие войска
мунгальские и называются урянхи", а один монгольский полководец нового
времени для тяжелейшего военного похода сквозь Тибет в 1717 году "составил
свой 6-тысячный корпус главным образом из урянхайцев"-это уже из
французского исторического труда. Через сто лет после этого похода остроту
урянхайских сабель испытали на себе, кажется, и сами французы: "Среди
волжских калмыков имеется поколение уранхус, которое в Отечественную войну,
а именно под Лейпцигом, отличилось чрезвычайной храбростью".
   Так вот, Субудай так же как и Чжельме, другой "пес" Чингиза, некогда
спасший ему жизнь, были урянхайцами. Добавлю, что громкие победы Хубилая и
Монке в Китае также нельзя приписывать только этим потомкам Чингиза. Нет,
Субудай к тому времени уже, наверное, вышел, как говорится, в отставку или
же умер, но его сменил другой урянхаец, который даже в имени своем, быть
может даже кличке-псевдониме, сохранил название родного народа. Ссылаясь на
Рашид-ад-Дина, почти современника и, бесспорно, лучшего знатока событии, Г.
Е. Грумм-Гржимайло пишет: "Знаменитые монгольские полководцы Субудай,
сподвижник Чингиз-хана, и Урянктай, сподвижник Монке и Хубилая, были родом
- урянхайцы". Субудай,
как мы уже знаем, был не только сподвижником Чингизхана, но и наставником
его сына Толуя, однако на этом его исключительная роль в войнах XIII века
не завершилась. Что же касается Урянктая, то я приведу о нем сведения из
древних китайских летописей, не отвечая за их достоверность: "Урянгдай...
ходил с Гуюком в 1245 году против чжурчжэней". "...А еще с князем Ба-ду на
кипчаков, русских, оболеров и других"... "В 1246 году он снова ходил в
карательную экспедицию против Бо-леров и Неми-сы". Позже, при завоевании
Южного Китая, он стал главным полководцем орды. Добавлю, что Урянктай
приходился Субудаю родным сыном...


                                    14

   Монгольская "Юань-чао би-ши" ("Сокровенное сказание"): "Огодай
(Угедей)... отправил в поход Бату, Бури, Монке и многих других царевичей на
помощь (курсив мой.-В. Ч.) Субеетаю, так как Субеетай-Баатур встречал
сильное сопротивление тех народов и городов, завоевание которых ему было
поручено еще при Чингиз-хане... за многоводными реками Адил и Даях (Адил -
Итиль, Волга; Даях-Яик, Урал.-В. Ч.). Старший брат Чаадай (Чагатай) сообщал
мне (Угедею): царевича Бури должно поставить во главе отрядов из старших
сыновей, посылаемых в помощь Субеетаю (курсив мой.- В. Ч.). По отправке в
поход старших сыновей получится изрядное войско. Когда же войско будет
многочисленно, все воспрянут и будут ходить с высоко поднятой головой.
Вражеских же стран так много, и народ там свирепый. (Перевод С. Козина;
1941 год. В переводе архимандрита Палладия; середина прошлого века:
"Слышно, там неприятели чрезвычайно круты".-В. Ч.). Это такие люди, которые
в ярости принимают смерть, бросаясь на собственные мечи. Мечи же у них,
сказывают, остры".
   Курултай назначил старшим в походе внука Чингиз-хана Батыя, но для
фактического руководства войском ему был придан Субудай, который долго и
тщательно готовил набег.
   Орда двигалась на запад, вбирая по пути отряды воинов со всей Великой
Степи, формируя из родов и племен конные десятки и сотни, как это делали
полководцы бывшего народа джурдже - так именовали чжурчжэней средневековые
восточные летописцы. И вот перед сверлящим глазом Субудая выстраивается
очередная тысяча, готовая по указке его кнута броситься вперед и заполнить
пространство пылью, топотом копыт и ржанием коней, древним боевым кличем
"У-р-ра-а-гх!". На этот раз Субудай предусмотрит все и не позволит ни
башгирдам, ни болгарам, ни кипчакам, ни урусам оказать более или менее
дружное сопротивление.

   Персидский "Сборник летописей" Рашид-ад-Дина:
   "Они дошли до города (Булгара) Великого и до других областей его,
разбили тамошнее войско и заставили их покориться. Пришли тамошние вожди
Баян и Джику, изъявили царевичам покорность, были (щедро) одарены и
вернулись обратно, (но потом) опять возмутились. Вторично послали (туда)
Субэдай-бахадура, пока он не захватил (их)".

   Ипатьевская летопись: "В лето 6745. Приидоша безбожные Измаильтяне,
прежде бившиеся с князьями Русскими на Калке. Бысть первый приход их на
землю Рязанскую".
   Китайская "Юань-ши": "Когда дошли до города Е-лицзань (Рязань.- В. Ч.),
то был большой бой, и город взяли только через семь дней".
   Несколько слов о тактике предводителей орды. Суть ее русский народ
окрестил пословицей: "Молодец против овец, а против молодца - сам овца".
Если орда видела, что противник сильнее, она рассыпалась во все стороны по
степи и вскоре исчезала за горизонтом. Быстроногие, выносливейшие степные
кони были способны скакать по сотне верст подряд, от зари до зари, и
неожиданно появляться перед очередной жертвой, не готовой к отпору.
Блестяще организованная армия профессиональных воинов внезапно нападала на
противника, во много раз превосходя его численностью, боевым опытом, легким
совершенным оружием. Нужно также учесть, что орда умела получать о будущих
жертвах достаточно нужных сведений военно-стратегического характера через
степных осведомителей, служащих далеко на западе, вездесущих купцов, зорких
воинов-соглядатаев, высылаемых вперед загодя, а непосредственно перед
сражениями - с помощью опытных так называемых "послов", чьи главные
обязанности были вовсе не дипломатическими.
   И вот переправа через широкую холодную Итиль, последние костры из
мордовских и буртасских жилищ, грабежи и насилия. Земли урусов лежали за
густыми лесами, не замерзшими еще реками, болотами, и надо было нагрянуть
туда вместе с первыми снегами и морозами. Города и села урусов, разобщенные
распутицей, были столь беззащитны перед стремительно приближавшейся ордой,
что Субудай, уже нисколько не сомневаясь в успехе набега, отпустил Монке и
Бучека, сыновей своего выученика Толуя, на юг - против половцев и ясов, не
ждущих такого врага с севера.
   Неожиданность набега - вот главный козырь Субудая. Стояла обычная
затяжная русская осень, первые белые мухи полетели, стали короткими
сумеречные дни, когда так дремотно тянется долгая ночь у теплой печи, и
какая тебе тут война, если от веку степняки нападали ранней весной, по
свежей траве, либо сразу после уборки урожая. А со стороны степи так долго
было все спокойно...
   Субудай, набирая скорость, обошел с юга, лесостепью, заболоченные
мещерские дебри и устремился к Рязани, свалившись воистину как снег на
голову, а точнее, как ночной тать из лесу. "Послы" орды предъявили рязанцам
наглый ультиматум: "От всего, иж имате в земли вашей, от человек, скотов и
товаров десятое"... Рязанский князь Юрий Ингоревич собрал "братию" и всех
своих вассальных князей на совет, который "много гадав, положиша, лучше
всем помрети, нежели сором на ся прияти". И вот те, кого лишь очень условно
можно назвать послами, услышали: "Отцы и деды наша испоконь дани никому не
вдаваша, а за свою землю и честь головы складаша. То же и мы... И одарив
послы тии, отпустиша" (курсив мой.- В. Ч.).
   Согласно летописям и В. Н. Татищеву, совет рязанских князей сообщил
Батыю: "Шлем послы наши со дары".
   Время сохранило до наших дней прекрасное произведение русской
средневековой литературы "Повесть о разорении Рязани Батыем", в которой
утверждается, что великий князь нарядил посольство во главе со своим
любимым сыном Федором, со многими богатыми дарами, дабы попытаться
отвратить беду от земли Рязанской. Покойный советский писатель В. Ян в
своей исторической трилогии описывает этот факт как бесспорно правдивый,
числя среди послов пронского и ижеславльского князей,-а также нескольких
знатны