каждое
слово, а мысль исполнена человеколюбия, или, как бы мы сейчас сказали,
гуманизма и интернационализма, издревле присущих русскому чувству и
сознанию, русской литературе, то есть нравственности народа и его культуре.
  Национальное своеобразие русского средневековья заключалось и в том, что
на огромной территории от Ладоги до Азовского моря и от Карпат до Волги
существовал единый язык, на котором люди разговаривали и писали понятные
всем грамотным слова и фразы; у этого языка была в основном общая лексика,
грамматический строй, правописание. Замечу, что в XIII веке французский,
например, язык был понятен только населению Иль-де-Франса, а обширные
окраины говорили на провансальском, каталонском, баскском, бретонском и
фламандском языках, что северные и южные немцы не понимали друг друга в
более поздние времена, и когда Бисмарк в конце XIX века создал
общегерманскую армию, то не все солдаты, набранные из разных районов
страны, могли исполнять команды офицеров.
  Своеобразие нашего средневековья, включая его домонгольский период,
состояло и в том, что письменный язык прекрасно обслуживал широкие народные
массы русского народа в те времена, когда не только восточные ханы, но и
некоторые западноевропейские короли были неграмотными. Какая стихия
средневекового народного языка хлынула вдруг в мир после открытия первой
новгородской берестяной грамоты! А ведь это великое чудо истории и культуры
дошло до нас в высшей степени случайно. Не было никогда библиотек или
хранилищ берестяных грамот; исписанные простолюдинами обрывки бересты
просто вы;" брасывались за ненадобностью. И сколько же их в русских городах
и селах пошло на растопку печей, сгорело при пожарах, уничтожилось
нашествием Бату- Субудая и прочих, потерялось и сгнило, если только при
локальных новгородских раскопках найдено около шестисот бесценных
документов, просто и живописно рассказывающих о быте, нравах, культуре,
образовании, экономике, социальных отношениях в эпоху нашего средневековья!
И это лишь начало. В сырой новгородской - и не только новгородской!- земле
лежат еще многие тысячи манускриптов на бересте. Десять грамот уже найдено
в Смоленске, одна в Витебске, три в Пскове, тринадцать в Старой Руссе, а
лето 1980 года принесло археологам новое открытие, с радостью встреченное
всеми культурными людьми,-в Могилевскои области при раскопках Замковой горы
средневекового Мстпславля найдена первая берестяная грамота. Слава
археологии! Береста, между прочим, кора так знакомого всем нам, близкого
русской душе дерева, единственного на свете, имеющего белую кожу,
удивительно связует отдаленнейшие времена. Вы помните, дорогой читатель,,
номер партизанской газеты, напечатанной на бересте 20 августа 1943 года в
немецком тылу? А сейчас я хочу вам поведать нечто необычное. Оказывается,
арьи, жившие на территории нашей страны в III тысячелетии до н. э., тоже
пользовались берестой! Они принесли ее в Индию вместе с памятью о прежней
родине. "Небезынтересен тот факт, что арьи, придя в Индию, использовали
бересту, очевидно, сначала как материал для изображения магических знаков
или, возможно, изображений богов, а в более поздние века береста была
использована в Кашмире для записи "веды ведовства", т. е. "Атхарваведы""
(Гусева Н. Р. Индуизм. М., 1977, с. 58).
  Великое историческое счастье выпало на долю русского народа-его
государственный, богослужебный, письменный и разговорный язык был в своей
основе и множестве частностей одним и единым. "Счастье"? А может быть,
великое подвижение славянских просветителей Кирилла, и Мефодия, тогдашней
интеллигенции нашего народа, в борьбе с греческим (византийским) влиянием
отстоявших на заре своей средневековой христианизируемой культуры святая
святых национальной самобытности?
  В Западной Европе католическая церковь повсеместно насаждала чуждую всем
народам классическую латынь, искусственно затормаживая развитие культуры, в
частности литературы на родных языках. На примере нашего ближайшего
западного соседа Польши, издревле населенной коренными славянами, мы
увидим, насколько сильным и пагубным был этот тормоз. Если у нас в качестве
особой государственной ценности хранится украшенная великолепными
миниатюрами пергаментная книга, написанная на старославянском языке,
близком народному, - так называемое Остромирово евангелие, переписанное в
1056- 1057 гг. (значит, и до него на Руси уже были книги!), то польский
народ, к сожалению, не располагает чем-либо даже отдаленно подобным. Когда
у нас в конце XII века явилось миру "Слово о полку Игореве" - гениальное
литературное произведение, созданное на русском языке и занявшее в своем
роде единственное, только ему принадлежащее место в культуре всех времен и
народов, то в Польше тех времен еще ни строчки не было написано попольски!
Зачином национальной польской литературы был не светский по содержанию,
переводной к тому же с латинского "Псалтырь королевы Ядвиги", относящийся
лишь примерно к... 1400 году! На Руси уже почти пять веков развивалась
самостоятельная национальная литература на родном языке, а первый польский
историк и литератор Ян Длугош (1415-1480) изложил свою многотомную
"Historia Polonica" на латыни. Лишь в XVI веке зародилась польская
национальная литература и появился первый крупный автор, писавший на родном
языке; это был поэт Я. Кохановский (1530-1584).
  Вспомним также, кстати, корсунские книги, написанные "русьскими
письмены". Этот факт будоражит воображение, заставляет ученых разных стран
и любителей истории вновь и вновь обращаться к нему, вновь и вновь
задаваться вопросом, который может показаться неожиданным: действительно ли
создал Константин (Кирилл) старославянскую письменность? Подумаем, дорогой
читатель, вместе: в 860 или 861 году, то есть еще до призвания в Новгород
Рюрика и почти за сто тридцать лет до киевского крещения Руси, на южных ее
рубежах, и не в княжеском дворце, а в обиходе, какого-то, быть может,
купца-русича, обыденно существуют две книги - Евангелие и Псалтырь,
канонические христианские тексты коих, столь сложные по богословскому
своему содержанию и архаичному стилю, написаны некими русскими письменами!
Более того, Константин "и чловека обрет", говорившего " тою беседою", то
есть русским языком, а "въскоре" он сам "начят чисти "читать" и съказати
"говорить" - " на этом языке, "и мънози ся ему дивлеаху, бога хваляще"! И
это историческое сведение приводится во всех двадцати трех известных науке
списках Паннонского жития Константина, что совершенно исключает его
легендарное происхождение или случайность!
  Чудо или бог тут были совершенно ни при чем, и пора по достоинству
оценить это неоспоримое свидетельство. Мы имеем дело с важнейшим фактом
истории европейской и мировой культуры - Константин взял у наших предков
уже достаточно развитое ими, очевидно, греко-славянское письмо за основу
будущей своей кириллицы, не создал старославянской письменности, а только
усовершенствовал, упорядочил уже существовавшие восточнославянские письмена
("устроив писмена") применительно к русскому и языкам других славянских
народов Европы. Причем некоторые из них, в частности болгары, в IX-Х веках,
по свидетельству Черноризца Храбра, тоже пользовались приспособленным к
своему языку греческим уставом "без устроения". О значительной зависимости
азбуки и осуществленных "в малех летех" переводов греческих текстов Кирилла
от восточнославянских корсунских книг говорят и такие факты: 1. В одном из
посланий папы Иоанна VIII, современника Кирилла и Мефодия, недвусмысленно
говорится, что "славянские письмена" были известны до Кирилла и он их
"только вновь нашел, вновь открыл". 2. В ряде списков жития Кирилла язык
его переводов называется "рускьш" ("написа рускым языком", например книги
для моравцев). 3. Упоминания в древних списках об "азбуке рускои". 4. В
одном из таких списков к перечню букв кириллицы дается интереснейшее
примечание: "Се же есть буква словенска и болгарска, еже есть русская". 5.
Изложение истории появления старославянской письменности в некоторых
средневековых русских источниках, например:
  "А грамота русская явилась, богом дана, в Корсуни русину, от нея же
научися философ Константин и оттуду сложив и написав книгы русскым языком".
6. Кириллическая азбука-граффити IX века на стенах киевского Софийского
собора, открытая в 1969 году,-представляет собой двадцатисемибуквенную,
наиболее архаичную как бы основу классической кириллицы. 7. Надпись
"гороухща" на корчаге из Гнездовского захоронения начала-середины Х века
могла быть сделана несколько ранее этого времени и свидетельствует о
широком, до сельских глубинок распространении письменности среди
восточнославянского простонародья в дохристианский период истории Руси. 8.
Первой точно датированной кириллической книгой всех славян является
знаменитое Остромирово евангелие, переписанное в 1056-1057 годах и
представляющее собой высочайший образец европейского средневекового
книжного дела - бесспорный результат прочной и долгой традиции...
  Главный вывод из всего предыдущего напрашивается сам собой - именно
корсунские книги, восточнославянская форма греко-славянского письма явилась
основой классической, удобной и простой кириллицы, "устроенной"
Константином-философом (Охрименко П. П. К истории создания нашей азбуки
(кириллицы). Сумы, 1979).
  Многие ученые, начиная с И. И. Срезневского, считали и считают, что
протокириллица в виде греко-славянского письма существовала у наших предков
с VI-VJI веков. Бытует в науке и еще одна точка зрения, впервые высказанная
в прошлом веке Павлом Шафариком: Кирилл изобрел не кириллицу, а усложненную
глаголическую азбуку.
  На базе общерусского языка основывалось - вместе с архитектурой,
живописью, ювелирным и оружейным искусством-высшее достижение средневековой
Руси-ее замечательная литература. От нее, многострадальной, дошла до нас
малая часть, и я назову лишь семь воистину классических произведений,
созданных за период феодального раздробления страны,- "Слово о законе и
благодати" Илариона, "Повесть временных лет" и "Житие Феодосия" Нестора,
"Поучение чадом" Владимира Мономаха, "Слово" Даниила Заточника, "Слово о
полку Игореве"-Игоря сына Святославля внука Ольгова, "Повесть о разорении
Рязани Батыем", "Слово о погибели Русскыя земли"... Жанровое, тематическое,
стилевое разнообразие, художественные высоты, языковые сокровища, глубокие
мысли, предельное эмоциональное напряжение! Обо всем этом написано
множество книг. И любой свежий читатель, познакомившийся хотя бы с
перечисленными произведениями, а потом с классической литературой позднего
русского средневековья - "Задонщиной" Софония-рязанца, "Сказанием о
Мамаевом побоище", "Хождением за три моря" Афанасия Никитина, сочинениями
Ивана Грозного, Ивана Пересветова, Аввакума Петрова, "Повестью о
Горе-Злосчастии",- скажет, что по неисчислимым признакам, включая даже
прямые текстовые заимствования, это единый литературный процесс, лишь
временно прерванный - заторможенный нашествием завоевателей.
  А ведь были и есть люди, считающие себя учеными, которые хотели бы
отсепарировать литературу домонгольской Руси, якобы не вписывающуюся в
общий процесс становления нашей национальной культуры! Они по сей день
пишут о том, что только Куликовская битва якобы явилась начальной точкой
всего национального и лишь с того времени вошли в мир невесть откуда под
названием "русского" такие понятия, как государственность, военная слава,
политическая и философская мысль, культура, литература, изобразительное
искусство... Эти ученые делают вид, будто не знают, что понятие и слово
"русский" вошли в обиход за много столетий до Куликовский битвы, известны
еще с языческих времен. "...Мужи его по Русскому закону кляшася оружьемъ
свои, и Перуном; богомъ своим" ("Повесть временных лет" по Радзивиловской
летописи). "Тако и си святая (Бориса и Глеба) постави святити въ мире
премногыми чюдесы, сияти в русьскеи стороне велицеи" ("Житие Бориса и
Глеба"). Первый свод законов (XI в.) назывался "Правдой Русьской". А в
"Слове о полку Игореве" (конец XII в.), где нет ни одного племенного
названия наших предков, упоминаются "Руския сыны", "жены Руския", два раза
"руское злато", два раза "русичи", два раза "русици" (сравнимо с "венедици"
и "тоемици"), но чаще всего, как известно, "Русская земля"-двадцать раз!
  Несколько слов об одной очень важной и, быть может, самой характерной
особенности русской средневековой литературы, составляющей ее национальное
своеобразие. В старину авторы прекрасно понимали, насколько серьезное это
дело-литература, и поэтому не разменивались на тематические мелочи, а
размышляли и писали с патриотических и гражданских позиций о главном - об
исторических судьбах родины и народа. Несчетное число раз встречается на
страницах наших средневековых книг выражение "Русская земля", необыкновенно
многооттеночное по смыслу. Это и географическое понятие-то есть
пространства, занятыерусским народом, и политическое, зовущее
соотечественников к единению, и конкретно-историческое, и этническое; это и
земля-кормилица, дающая жизнь ее народу-пахарю, со всем, что на ней
есть-живой природой, городами, селами, людьми, и святая родина, почти
всегда нуждавшаяся в защите от внешних врагов и внутренних распрей.
Вчитайтесь в хватающие за душу строки: "Светло светлая и украсно украшенная
земля Русская! И многими красотами дивишь ты: озерами многими, дивишь ты
реками и источниками местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими,
дубравами частыми, полями дивными, зверьми различными, птицами
бесчисленными, городами великими, селами дивными"...
  Один современный зарубежный исследователь пишет:
  "Вдохновенный гимн "светло светлой и украсно украшенной земле Русской" не
имеет себе равного во всей европейской литературе того времени и даже
позднейших веков. Это единственное в своем роде поэтическое произведение,
предметом которого является  не личность богатыря, не подвиги героев, а
сама родина, как целое... Нигде-ни у французских трубадуров, ни у немецких
миннезингеров, ни в рыцарских романах, ни у Данте-мы не найдем такого
сжатого и сильного, ослепительного видения родин ь... Только сто лет
спустя, в 1353 г., мы найдем у Петрарки гимн, обращенный к Италии как
родине".
  В средневековой русской литературе сегодняшний любознательный читатель
найдет неизведанные высоты, глубины и связи времен. Из сочинений Кирилла
Туровского, исполненных символики, драматизма, философских раздумий, я
приведу лишь две строки, расположив их друг под другом, как стихи:

  Неизмерьнаа небесная высота,
  Не испытана преисподняя глубина...

  Слова эти написаны в середине XII века. А вот колдовские строчки, которые
не грех лишний раз напомнить:

  Высота ли, высота поднебесная,
  Глуйота, глубота акиян-море.
  Широко раздолье по всей земли,
  Глубоки омоты днепровския...

  Это записано в XVIII веке замечательным русским поэтом Кириллом
Даниловым; символическо-симфонический зачин его знаменитого сборника
Белинский счел образной характеристикой национальных качеств русского
народа и его исторического пути...
  К сожалению, за четыре века отечественного книгопечатания мы, выпустив
миллиарды книг, ни разу не удосужились издать более или менее полное
собрание произведений средневековой нашей литературы; по приблизительным
подсчетам, она для начала могла быть представлена тридцатью авторами и
сотней сочинений.
  Не сказал я еще о двух великих явлениях стародавней нашей жизни, во
многом разных, но и очень сходных. В два могучих молота ковалась
неразрывная цепь времен из того же, самого драгоценного на свете материала:
талантов и умов, знаний, мыслей и переживаний, дошедших до нас через
посредство языка. Оба эти явления были порождены русским средневековьем и,
сделав свое святое дело, вместе с ним ушли в прошлое, но навсегда остались
неповторимым подвигом национального духа, щедрым вкладом земли Русской в
общечеловеческую культуру.
  Старины... Так называл народ свой героический эпос. К сожалению, не
осталось уже на земле ни одного человека, который мог бы не с книги, а по
памяти, со слов прадеда, по-старинному нараспев, от "зачина" до "исхода"
исполнить, скажем, старину о крестьянском сыне-богатыре, прискакавшем из
далекого залесного, знать вятичского, села Карачарова на помощь осажденному
татарами Чернигову... Были такой никак не могло статься-в старине
отражалась великая народная мечта, позволившая продлить жизнь русского
богатыря от Х века, когда он, победив Соловья-разбойника, пьет зелено вино
на пиру самого Владимира Красное Солнышко, до XVII, когда "старой ли казак
Илья Муромец" едет по чистому полю через ковыльтраву и ему встречаются
"станишники, по-нашему, русскому, разбойники".
  Не стану повторять общеизвестного об исторической ценности ратных и
мирных сцен, о художественных качествах старин, их музыкальности, языковом
богатстве и своеобразии-для нашей темы важно то, что в течение всего
средневековья народная память хранила имена и деяния богатырей,
олицетворявших сопротивление грабителям и захватчикам, которые слились в
собирательный образ "татар", главных врагов того времени, а центром
единения и борьбы сделался Киев, древняя столица Руси.
  Народное творчество, связуя поколения памятью, воспитывало не только
патриотические чувства, но и классовое сознание, исподволь, из глуби жизни
подготавливая народ к роли подлинного творца истории. Князей церкви,
кстати, в старинах совсем нет, бояре и князья светские, кроме
Владимира,-эпизодические и довольно пассивные фигуры. Все они не только
далеки от забот и дел богатырей, но и относятся к ним с откровенным
презрением-сам "ласковый" Владимир назовет однажды Илью Муромца
"деревенщиной аасельщиной".
  Безыменные гусляры, скоморохи, калики перехожие, песнопевцы создали
всесословную галерею народных героев. Среди них Святогор, Микула
Селянинович, Вольга Святославович, или Волх Всеславич, Дунай Иванович,
Василий Буслаев и его строгая матушка Амелфа Тимофевна, богатый гость
Садко, вожак перехожих калик Косьян Михайлович, Михаил Поток, Иван Гостиный
сын, Суровец Суздалец и так далее-такого многообразия народных типов не
знала даже великая средневековая русская литература!
  Отметим также, что герои нашего былинного эпоса, кроме физической силы,
обладают прекрасными нравственными качествами, наиболее полно отразившимися
в образе Ильи Муромца,- он прост, сдержан, спокоен, смел, уверен в себе,
независим в суждениях, бескорыстен, добродушен, скромен, умеет пахать,
воевать и от души веселиться. И еще одно, очень важное. Среди сотен
былинных сюжетов нет ни единого, в котором изображались бы феодальные
распри, междоусобицы князей, и, сообразно народным идеалам, русские
богатыри не путешествуют с обнаженным мечом за тридевять земель. Они
уничтожают лесных разбойников, держат заставы и, оберегая родную землю от
внешнего врага, ведут только оборонительные сражения, что было главной
заботой и великой исторической миссией русского народа в эпоху
средневековья. Центр тяжести этой эпохи пришелся на период со второй трети
XIII века до середины XV. Историк В. О. Ключевский подсчитал, что с 1228 по
1462 год только северо-еосточная и северная Русь вынесли 160 внешних войн и
грабительских набегов Русский героический эпос, как высокое
гуманистическое достижение общечеловеческой культуры, был активной силой
этого самого тяжкого лихолетья в жизни нашего народа, подготовившего
коренной поворот всемирной истории.
  Напомню еще об одном неповторимом явлении средневековой русской культуры,
которое смело и без малейшего преувеличения можно назвать грандиозным, что
сделал в свое время академик Д. С. Лихачев. Зародившись в XI веке, оно
развивалось, зрело, обогащалось семьсот лет и закончилось в XVII веке,
связуя наше средневековье своим единством, непрерывностью,
самостоятельностью и своеобразием. По концентрации, глубине, объему и
богатству политических, экономических, социальных, географических,
дипломатич