утром, когда
я встану.
   Камердинер поклонился и вышел.
   - У меня в погребах тринадцать миллионов, - сказал Людовик. - Кольбер
будет распоряжаться моей казной, даАртаньян - моей шпагой. Я в самом де-
ле король!


   III
   СТРАСТЬ

   В день своего прибытия в Париж Атос, как мы уже  видели,  проехал  из
королевского дворца к себе домой, на улицу Сент-Оноре. Там ждал его  ви-
конт де Бражелон, беседуя с Гримо.
   Разговаривать со старым слугою было делом нелегким;  этим  искусством
обладали только два человека: Атос и даАртаньян. Первому  это  удавалось
потому, что Гримо старался заставить его говорить; даАртаньян, напротив,
умел заставить разговориться старика Гримо.
   Рауль пытался вытянуть из него рассказ о последней  поездке  Атоса  в
Англию; Гримо передал все подробности несколькими жестами и восемью сло-
вами, не более и не менее.
   Прежде всего волнообразным движением руки он показал, что  они  пере-
секли море.
   - Это был какой-нибудь поход? - спросил Рауль.
   Гримо утвердительно кивнул головой.
   - Граф подвергался опасностям? - спросил Рауль.
   Гримо слегка пожал плечами, что должно было означать: "В  достаточной
мере".
   - Но каким же именно? - спросил настойчиво виконт де Бражелон.
   Гримо указал на шпагу, на огонь и на мушкет, висевший на стене.
   - Так у графа был там враг? - вскричал Рауль.
   - Монк.
   Рауль продолжал:
   - Странно! Граф все еще считает меня мальчиком и не хочет  делить  со
мной чести и опасностей таких походов.
   Гримо улыбнулся.
   В эту минуту приехал Атос.
   Гримо, узнав шаги своего господина, побежал к нему навстречу, и  раз-
говор на этом прекратился.
   Но Раулю хотелось получить ответ на свой вопрос. Взяв  графа  за  обе
руки, с горячей, но почтительной нежностью он спросил:
   - Как могли вы отправиться в опасный путь, не простившись со мной, не
призвав на помощь мою шпагу? Теперь, когда я вырос, я должен быть  вашей
опорой: ведь вы же воспитали меня как мужчину. Ах, граф, неужели вы  хо-
тели обречь меня на то, чтобы никогда больше не увидеть вас?
   - А кто вам сказал, Рауль, что мое путешествие было опасным? -  спро-
сил граф, отдавая плащ и шляпу Гримо, который отстегивал ему шпагу.
   - Я, - отвечал Гримо.
   - А зачем? - строго спросил Атос.
   Гримо смешался, но Рауль опередил его, ответив:
   - Почему же добрый Гримо не мог сказать мне правду?  Кому  же  любить
вас и помогать вам, если не мне?..
   Атос не отвечал. Он ласковым жестом отпустил Гримо, потом сел в крес-
ло; Рауль стоял перед ним.
   - Во всяком случае, - продолжал Рауль, - ваше путешествие было  похо-
дом... И вам угрожали огонь и оружие...
   - Не будем говорить об этом, - мягко сказал Атос. - Я, правда,  уехал
внезапно; но служба королю Карлу  Второму  заставила  меня  поспешить  с
отъездом. Меня очень трогает ваше беспокойство: я знаю, что  могу  поло-
житься на вас. Во время моего отсутствия вы ни в чем не  нуждались,  ви-
конт?
   - Нет, граф.
   - Я приказал Блезуа передать вам сто пистолей, как только вам понадо-
бятся деньги.
   - Я не видел Блезуа.
   - Так вы обошлись без денег?
   - У меня осталось тридцать пистолей после продажи лошадей, которых  я
захватил во время последнего похода, и  месяца  три  назад,  по  милости
принца Конде, я выиграл двести пистолей в карты.
   - Вы играете... Мне это не нравится, Рауль.
   - Нет, граф, я никогда не играю, но однажды вечером в Шантильи  принц
велел мне взять его карты, когда к нему прибыл курьер от короля. И потом
приказал, чтобы я взял себе выигрыш.
   - Это у принца в обычае? - спросил Атос, нахмурив брови.
   - Да, граф, такую милость принц оказывает  каждую  неделю  одному  из
своих дворян. У его высочества пятьдесят дворян; в тот раз была моя оче-
редь.
   - Хорошо? Так вы побывали в Испании?
   - Да, я совершил прекрасное путешествие, повидал много интересного.
   - Уже месяц, как вы вернулись?
   - Да, граф.
   - А что вы делали в течение этого месяца?
   - Служил, граф.
   - Не заезжали ко мне в Ла-Фер?
   Рауль покраснел. Атос посмотрел на него спокойно, но пристально.
   - Напрасно вы не верите мне, - сказал Рауль. - Я покраснел  невольно;
вопрос, который вы только что задали, пробудил во мне множество воспоми-
наний, и они взволновали меня. Но я не солгал вам.
   - Знаю, Рауль, вы никогда не лжете; но вы напрасно волнуетесь. Я  хо-
тел сказать вам только...
   - Я хорошо знаю, граф, вы хотели спросить меня: ездил ли я в Блуа?
   - Да, Рауль?
   - Я не ездил в Блуа и не видал той особы, на которую вы намекаете.
   Голос  Рауля  дрожал.  Атос,  безошибочно  подмечавший  все   оттенки
чувства, тотчас прибавил:
   - Рауль, вы отвечаете мне с тяжелым сердцем, вы страдаете...
   - Да, очень, очень! Вы запретили мне ездить в Блуа и видеться с  Луи-
зой де Лавальер.
   Молодой человек запнулся. Он с наслаждением произносил  это  очарова-
тельное имя; оно ласкало уста, но сердце его разрывалось.
   - И я хорошо сделал, Рауль, - поспешно сказал  Атос.  -  Меня  нельзя
назвать чересчур строгим или несправедливым отцом; я уважаю истинную лю-
бовь, но я забочусь о вашем славном будущем...  Занимается  заря  нового
царствования; война влечет юного, исполненного рыцарского  пыла  короля.
Ему нужны люди молодые и свободные, которые бросались бы в битву с  вос-
торгом и, падая, кричали бы: "Да здравствует король! - а не стонали  бы:
"Прощай, жена!.. " Вы понимаете, Рауль, какой бы дикой ни показалась моя
мысль, я заклинаю вас верить мне и отвратить свой взор  от  первых  дней
младости, когда вы научились  любить,  беззаботных  дней,  когда  сердце
смягчается и становится неспособным вместить горькое и терпкое вино, на-
зываемое славою и превратностью судьбы.
   Да, Рауль, повторяю еще раз: верьте, что я желаю одного  -  быть  вам
полезным, мечтаю об одном - видеть вас счастливым, думая, что вы  можете
стать со временем человеком выдающимся. Оставайтесь одиноким, и вы  дос-
тигнете большего и скорее придете к цели.
   - Вы приказываете, граф, - отвечал Рауль. - Я повинуюсь.
   - Приказываю! - вскричал Атос. - Вот как вы поняли меня!  Я  приказы-
ваю! О, вы придаете не тот смысл моим словам, вы совсем не понимаете мо-
их намерений! Я не приказываю, а прошу.
   - Нет, нет, граф, вы приказали, - сказал виконт с  настойчивостью.  -
Но если бы даже вы только просили, то ваши  просьбы  действуют  на  меня
сильнее ваших приказаний. Я не видел Луизы де Лавальер.
   - Но вы страдаете! Вы страдаете! - настаивал граф.
   Рауль не отвечал.
   - Я вижу вашу бледность: вижу, как  вы  печальны.  Ваше  чувство  так
сильно?
   - Это страсть, - сказал Рауль.
   - Нет... это привычка...
   - Ах, граф, вы знаете, что я долго путешествовал, я два  года  прожил
вдали от нее. Кажется, никакая привычка не устоит против двухлетней раз-
луки... И что же? Вернувшись назад, я любил ее - не скажу сильнее, пото-
му что это невозможно, - но  так  же,  как  прежде.  Луиза  де  Лавальер
единственная моя подруга, но вы для меня бог на земле... Ради вас я  го-
тов пожертвовать всем.
   - Напрасно, - возразил Атос. - У меня уже нет никаких  прав  на  вас.
Возраст освободил вас, вы даже не нуждаетесь в моем согласии. Впрочем, я
не могу не дать вам согласия после всего, что вы сейчас  сказали.  Жени-
тесь на Луизе де Лавальер, если вы этого хотите.
   Рауль вздрогнул и сейчас же ответил:
   - Как вы добры, граф! Как благодарен я вам! Но я не  принимаю  вашего
разрешения.
   - Вы отказываетесь?
   - В душе вы против этого брака: не вы избрали мне невесту.
   - Это правда.
   - Этого достаточно, чтобы я не упорствовал; я подожду.
   - Будьте осторожны, Рауль! То, что вы говорите, очень серьезно.
   - Знаю, я подожду.
   - Чего? Моей смерти? - спросил Атос с огорчением.
   - Ах, граф! - вскричал Рауль со слезами в  голосе.  -  Можете  ли  вы
огорчать меня так жестоко, меня, который никогда не подавал  вам  повода
жаловаться!
   - Милый сын, это совершенная правда, - отвечал Атос, напрасно  стара-
ясь скрыть свое волнение. - Нет, я вовсе не хочу огорчать вас; я  только
не понимаю, чего вы будете ждать... того времени, когда вы разлюбите ме-
ня?
   - О нет, нет, граф!.. Я подожду, пока вы перемените мнение.
   - Я хочу осуществить одно испытание, Рауль.  Хочу  посмотреть  также,
будет ли ждать Луиза де Лавальер.
   - Надеюсь.
   - Берегитесь же, Рауль. Что, если она не захочет ждать?  Ах,  вы  еще
так молоды, так доверчивы и благородны... Женщины непостоянны!
   - Вы никогда не говорили мне ничего дурного про  женщин;  никогда  не
жаловались на них. Зачем же вы упрекаете их теперь из-за  Луизы  де  Ла-
вальер?
   - Правда, - отвечал Атос, опуская глаза, - я никогда не  говорил  вам
ничего дурного о женщинах; никогда не имел повода жаловаться на  них,  и
никогда Луиза де Лавальер не давала мне предлога сомневаться в  ней.  Но
когда думаешь о будущем, надо предвидеть даже редкие  случаи,  предпола-
гать даже невероятное! Ну, а что, если Луиза де Лавальер не захочет  вас
ждать?
   - Не понимаю...
   - Если она обратит свой взор на другого?
   - Если она полюбит другого, хотите вы сказать? - спросил Рауль с ужа-
сом.
   - Да.
   - Что ж, граф! Я убью этого человека, - отвечал Рауль. - Убью  всяко-
го, кого выберет Луиза де Лавальер. Буду драться до тех пор,  пока  меня
не убьют или Луиза опять не полюбит меня.
   Атос вздрогнул.
   - Мне послышалось, - сказал он глухим голосом, - как будто вы  только
сейчас уверяли, что готовы пожертвовать для меня всем на свете.
   - О! - вскричал Рауль с трепетом.  -  Неужели  вы  не  позволите  мне
драться на дуэли?
   - А если не позволю?
   - Вы запретите мне надеяться, граф; но вы не запретите мне умереть.
   Атос посмотрел на Рауля.
   Рауль произнес эти слова глухо, с помрачневшим взором.
   - Довольно, - проговорил Атос после продолжительного молчания. -  До-
вольно на эту печальную тему. Мы оба преувеличиваем.  Живите  настоящим,
Рауль; служите, любите Луизу де Лавальер, словом, действуйте, как следу-
ет действовать мужчине, вы ведь теперь взрослый человек. Только не забы-
вайте, что я горячо люблю вас и что вы, по вашим словам, тоже любите ме-
ня.
   - Ах, граф! - вскричал виконт, прижимая к сердцу руку Атоса.
   - Хорошо, дитя мое... Оставьте меня, мне нужен отдых... Кстати, даАр-
таньян вместе со мной вернулся из Англии; вы должны повидаться с ним.
   - С величайшей радостью. Я так люблю господина даАртаньяна!
   - И прекрасно делаете: он честнейший человек и храбрейший воин.
   - Который любит вас! - воскликнул Рауль.
   - Я уверен в этом... Вы знаете его адрес?
   - Но ведь это Лувр, Пале-Рояль, все места, где бывает  король.  Разве
он не командует мушкетерами?
   - В настоящее время нет. ДаАртаньян в отпуске; он отдыхает... Так что
не ищите его на служебных постах. Вы можете получить сведения о  нем  от
некоего Планше.
   - Его прежнего слуги?
   - Да, Рауль, до свиданья.


   IV
   УРОК Д'АРТАНЬЯНА

   На следующее утро Раулю не удалось разыскать д'Артаньяна.  Он  застал
лишь одного Планше. Планше очень ему обрадовался и расточал похвалы  во-
енной выправке Рауля в выражениях, от которых ничуть не отдавало лавкой.
   Но, возвращаясь на другой день из Венсена во главе пятидесяти драгун,
которые были поручены ему принцем, Рауль увидел на площади Бодуайе чело-
века, который, задрав голову, рассматривал дом,  как  рассматривают  ло-
шадь, собираясь ее купить. Человек этот,  в  сюртуке,  застегнутом,  как
мундир, на все пуговицы, в маленькой шляпе, с длинной шпагой,  обернулся
сразу, как только услышал конский топот.
   Это был даАртаньян.
   Заложив руки за спину, он начал рассматривать драгун и  не  пропустил
ни одного солдата, ни одной перевязи, ни одного копыта. Рауль ехал сбоку
отряда, даАртаньян заметил его последним.
   - Эге, черт возьми! - закричал он.
   - Неужели я не ошибаюсь? - сказал Рауль, осаживая лошадь.
   - Не ошибаешься! - отвечал отставной мушкетер. - Здравствуй!
   Рауль с радостью пожал руку старому приятелю.
   - Имей в виду, Рауль, - сказал даАртаньян, - вторая  лошадь  в  пятом
ряду потеряет подкову прежде, чем вы доберетесь до моста Мари. В подкове
на передней ноге осталось всего два гвоздя.
   - Подождите меня, - сказал Рауль, - я пойду с вами.
   - Ты бросишь отряд?
   - Меня заменит корнет.
   - Пойдем обедать?
   - С удовольствием.
   - Так слезай на землю или вели подать мне коня.
   - Я предпочел бы пройтись.
   Рауль тотчас договорился с корнетом, который занял его  место,  потом
спешился, отдал поводья солдату и весело взял под руку даАртаньяна,  ко-
торый смотрел на его действия с одобрением знатока.
   - Ты прямо из Венсена? - спросил он.
   - Да, сударь.
   - А что кардинал?
   - Очень плох, говорят даже, что умер.
   ДаАртаньян пренебрежительно пожал плечами, желая показать, что смерть
кардинала ничуть не огорчает его, и спросил:
   - Ты хорош с Фуке?
   - С Фуке? - повторил Рауль. - Я его не знаю.
   - Тем хуже. Новый король всегда избирает новых любимцев.
   - Но король милостив ко мне.
   - Я говорю тебе не о короне, - возразил даАртаньян, - а  о  короле...
Теперь, когда кардинал умер, королем стал Фуке. Надо быть в ладах с  Фу-
ке, если ты не хочешь прозябать всю жизнь, как я... Впрочем, у тебя есть
и другие покровители, к величайшему твоему счастью.
   - Во-первых, принц...
   - Старо, старо, друг мой!
   - Далее, граф де Ла Фер.
   - Атос? Это другое дело... Если ты хочешь служить  в  Англии,  то  не
найдешь лучшего покровителя. Скажу тебе без хвастовства,  что  я  и  сам
имею некоторый вес при дворе Карла Второго. Вот это король!
   - Вот как! - сказал Рауль с простодушным любопытством.
   - Да, настоящий король; он веселится, это правда, но, когда нужно, он
умеет и сражаться, умеет и ценить людей. Атос хорош с Карлом Вторым. По-
езжай-ка в Англию, брось этих взяточников, которые  одинаково  воруют  и
французскими руками, и итальянскими пальцами. Брось этого плаксу Людови-
ка Четырнадцатого, который повторит царствование Франциска Второго. Зна-
ешь ты историю, Рауль?
   - Знаю, шевалье.
   - Так ты знаешь, что у Франциска Второго всегда болели уши?
   - Нет, я этого не знал.
   - А у Карла Четвертого всегда болела голова?
   - А!
   - А у Генриха Третьего - живот?
   Рауль рассмеялся.
   - Ну, любезный друг мой, а у  Людовика  Четырнадцатого  всегда  болит
сердце; жаль смотреть, как он вздыхает с утра до вечера и за целый  день
ни разу не скажет: "Черт возьми!" или чего-нибудь бодрящее в этом роде.
   - И за этого вы и вышли в отставку, шевалье? - спросил Рауль.
   - Да.
   - И вы махнули на все рукой? Таким способом вы  никогда  не  устроите
своих дел.
   - О, мои дела теперь в порядке, - сказал даАртаньян беззаботно.  -  У
меня есть наследственное имущество.
   Рауль взглянул на него. Бедность даАртаньяна вошла  в  пословицу.  Но
мушкетер был гасконцем и порой любил пустить пыль в глаза.
   ДаАртаньян заметил удивление Рауля.
   - Отец твой говорил тебе, что я ездил в Англию?
   - Говорил.
   - И что там у меня была счастливая встреча?
   - Нет, этого я не знал.
   - Да, один из лучших моих друзей, именитый вельможа, вице-король Шот-
ландии и Ирландии, помог мне отыскать наследство.
   - Наследство?
   - Да, и довольно большое.
   - Так вы разбогатели?
   - Гм!
   - Позвольте поздравить вас от всей души.
   - Благодарю... вот мой дом.
   - На Гревской площади?
   - Да. Тебе не нравится место?
   - Нет, нет, славный вид на реку... Прекрасный старинный дом.
   - Это старый  трактир  "Нотр-Дам";  в  два  дня  я  его  превратил  в
собственный дом.
   - Но трактир все еще открыт?
   - Да.
   - А где же вы живете?
   - У Планше.
   - Вы же только что сказали: "Вот мой дом".
   - Да, потому что дом действительно мой. Я купил его.
   - А, - пробормотал Рауль.
   - Десять процентов чистого дохода, любезный Рауль, прекрасная сделка!
Я купил дом за тридцать тысяч ливров; есть и  сад,  выходящий  на  улицу
Мортельри. Трактир "Нотр-Дам" и второй этаж сданы за тысячу ливров? а за
чердак, или третий этаж, я получаю пятьсот ливров.
   - Пятьсот ливров за чердак? Но там нельзя жить!
   - Да в нем никто и не живет. Но видишь в нем два окна,  выходящие  на
площадь?
   - Вижу.
   - Когда казнят, колесуют, вешают, четвертуют или сжигают людей,  окна
отдаются внаймы за двадцать пистолей.
   - О! - вскрикнул Рауль с отвращением.
   - Что? Отвратительно? Не так ли? -  спросил  д'Артаньян.  -  Отврати-
тельно, но таковы люди... парижские зеваки - точно людоеды. Не постигаю,
как люди с совестью могут пускаться на такие спекуляции!
   - Правда.
   - Если бы я жил в этом доме, - продолжал д'Артаньян, - я  затыкал  бы
даже замочные скважины во время казней; но я не живу в нем.
   - И этот чердак вы сдаете за пятьсот ливров?
   - Да, жестокому кабатчику, который отдает окна уже от себя... Итак, я
насчитал уже полторы тысячи ливров.
   - Только пять процентов! Не так много! - сказал Рауль.
   - Правильно. Но остается еще задний  флигель,  магазины,  квартиры  и
погреба, заполняемые каждую зиму; все это отдается за двести  ливров.  А
сад, очень хороший, превосходно обработанный, очень укромный, там, у ог-
рады церкви Сен-Жерве, приносит тысячу триста.
   - Тысячу триста? Так много!
   - Видишь ли, я подозреваю, что какой-нибудь из аббатов здешнего  при-
хода (наши аббаты богаты, как Крезы) нанял  мой  сад  ради  своего  удо-
вольствия. Наниматель назвал себя Годаром... Когда я встретил тебя,  мне
пришла в голову мысль купить еще дом на площади Бодуайе. Он примыкает  к
моему саду. От этой мысли отвлекли меня  твои  драгуны.  Послушай,  пой-
дем-ка по улице Ванри: мы попадем прямо к Планше.
   ДаАртаньян ускорил шаг и привел Рауля к Планше,  в  комнату,  которую
лавочник уступил своему господину. Планше отсутствовал, но обед был  уже
готов. Лавочник по-прежнему соблюдал воинскую аккуратность и точность.
   ДаАртаньян опять заговорил о будущности Рауля.
   - Отец твой строг к тебе? - спросил оп.
   - Отец справедлив, сударь.
   - О, я знаю, Атос справедлив, но строг. Ты не  стесняйся,  если  тебе
когда-нибудь понадобятся деньги: старый мушкетер к твоим услугам.
   - Любезный господин даАртаньян...
   - Играешь ты в карты?
   - Никогда.
   - Так, верно, счастлив в любви?.. Ты покраснел! О, маленький  Арамис!
Женщины обходятся гораздо дороже карт. Правда, когда  проиграешь,  можно
драться, и это некоторое вознаграждение.  Но,  впрочем,  нынешний  плак-
са-король берет штрафы с людей, обнажающих  шпагу.  Какое  царствование,
бедный мой Рауль, какое царствование! Как вспомнишь,  что  в  мое  время
мушкетеров осаждали в домах, как Гектора и Приама в Трое. Женщины плака-
ли, сами стены смеялись, и пятьсот негодяев кричали: "Бей,  бей!"  И  не
могли справиться ни с одним мушкетером. Черт возьми! Ваш брат  этого  не
увидит.
   - Вы очень строги к королю, дорогой господин д'Артаньян. Ведь вы едва
знаете его.
   - Я едва знаю его!.. Выслушай, Рауль, и заметь хорошенько: я предска-
жу тебе все его поступки день за днем. Когда кардинал умрет,  он  станет
плакать; это еще не так глупо, особенно если сам не будет  верить  своим
слезам.
   - Потом?
   - Потом он потребует от господина Фуке денег и отправится в Фонтенбло
сочинять стихи для какой-нибудь Манчини, у которой  королева  выцарапает
глаза. Ведь королева - испанка, Рауль, и свекровь у нее  Анна  Австрийс-
кая. О, знаю я этих испанок из австрийского дома!..
   - А потом?
   - Потом, сорвав со своих швейцарцев серебряные галуны, потому что се-
ребро обходится дорого, он прикажет мушкетерам ходить пешком, потому что
овес и сено для лошади стоят пять су в день.
   - О, не говорите этого!
   - Какое мне дело! Я уже не мушкетер! Пускай ездят  верхом  или  ходят
пешком, пусть носят вертел вместо шпаги - мне все равно!
   - Дорогой даАртаньян, умоляю вас, не говорите при мне так о короле...
Я ведь служу все равно