я.  -  И
пиво, по-вашему, настоящий напиток?
   - Ну, - проговорил Мушкетон, поставленный в тупик, -  тут,  я  должен
признаться, это не так: пиво французу противно, как" вино англичанину.
   Блезуа всегда испытывал безграничное удивление перед жизненным опытом
и глубокими познаниями Мушкетона; однако его вдруг обуял дух сомнения  и
недоверия.
   - Как же это так, Мустон? Неужели англичане не любят вина?
   - Они ненавидят его.
   - Однако я сам видел, что они пьют его.
   - Это в виде наказания. Вот тебе доказательство, - продолжал, надува-
ясь от важности, Мушкетон. - Один английский принц умер от того, что его
посадили в бочку с мальвазией; я сам слышал, как об этом рассказывал аб-
бат д'Эрбле.
   - Вот дурень! Хотел бы я очутиться на его месте.
   - Ты можешь, - заметил Гримо, продолжая свои подсчеты.
   - Как так? - удивился Блезуа.
   - Можешь, - повторил Гримо, считая в уме и перенося  цифру  четыре  в
следующий столбец.
   - Могу? Но как же? Объясните, Гримо.
   Мушкетон хранил полное молчание и даже, казалось, не обращал никакого
внимания на вопросы Блезуа. Тем не менее и он насторожил уши.
   Гримо продолжал считать и наконец подвел итог.
   - Портвейн, - проговорил он только одно слово,  указывая  на  среднее
отделение нижней палубы, которое он и д'Артаньян осматривали в сопровож-
дении капитана.
   - Что такое? Эти бочки, что видны в щель двери?
   - Портвейн, - повторил Гримо и вновь погрузился в арифметические  вы-
числения.
   - А я слышал, что портвейн - превкусное испанское випо, - снова обра-
тился Блезуа к Мушкетону.
   - Отличное, - сказал Мушкетон, облизываясь, - превосходное. Оно  име-
ется и в погребе господина барона де Брасье.
   - А что, если мы попросим этих англичан продать нам бутылку  портвей-
на? - предложил Блезуа.
   - Продать? - изумился Мушкетон, в котором пробудились его старые  ма-
родерские инстинкты. - Видно сейчас, что ты еще мальчишка  и  не  знаешь
как следует жизни. Зачем покупать, когда можно взять и так?
   - Взять так, - отвечал Блезуа, - то есть присвоить себе добро ближне-
го своего? Ведь это запрещено, кажется.
   - Где это запрещено?
   - В заповедях божьих или церковных, уж не  знаю  наверное,  а  только
помню, что сказано: "Не желай дома ближнего твоего, не желай жены  ближ-
него твоего".
   - Ты совсем еще ребенок, Блезуа, - покровительственным тоном  заметил
Мушкетон. - Совсем ребенок, повторяю еще раз. Скажи-ка,  где  в  Писании
сказано, что англичанин твой ближний?
   - Этого действительно не сказано; по крайней мере, я что-то не помню,
- отвечал Блезуа.
   - Если бы ты, вроде меня или Гримо, десяток лет провел на войне,  мой
дорогой Блезуа, ты научился бы делать различие между  домом  ближнего  и
домом врага. Я полагаю, что англичанин есть враг, а портвейн принадлежит
англичанину, и, следовательно, он принадлежит нам, так как мы  французы.
Разве ты не знаешь правила: все, что ты взял у неприятеля, - твое?
   Речь эта, произнесенная со всей той авторитетностью, на которую  Муш-
кетон, как ему казалось, приобрел право в силу своего долгого опыта, по-
разила Блезуа; он опустил голову, словно размышляя, по внезапно поднялся
с видом человека, неожиданно напавшего на новый аргумент, который  прип-
рет противника к стене.
   - Ну а наши господа, они тоже так думают?
   Мушкетон пренебрежительно усмехнулся.
   - Недоставало только, чтобы я нарушил сон наших храбрых и добрых гос-
под, чтобы доложить им: "Ваш слуга Мушкетон хочет пить. Пожалуйста, дай-
те ему ваше разрешение". Ну, спрошу я тебя, на что господину  де  Брасье
знать, хочу я пить или нет?
   - Да ведь это дорогое вино, - проговорил, качая головой, Блезуа.
   - Да хоть бы оно было жидкое золото! Наши господа все равно не  стали
бы стесняться. Знай, что один барон де Брасье настолько богат,  что  мог
бы выпить целую бочку портвейна, Даже если бы ему  пришлось  платить  по
пистолю за каплю. И я, право, не вижу, - продолжал Мушкетон, все более и
более надуваясь от чванства, - почему бы слугам отказывать себе в том, в
чем не стали бы себе отказывать господа?
   Встав с места, он взял кувшин с пивом, вылил его через иллюминатор  в
море и величественно двинулся к двери соседнего отделения на палубу.
   - Ага, дверь заперта! Эти черти англичане страшно подозрительны.
   - Заперта! - воскликнул Блезуа не менее жалобно. - Ах, проклятье! Вот
горе-то! А у меня прямо кишки переворачиваются.
   Мушкетон обернулся к Блезуа с обескураженным выражением на лице,  ко-
торое ясно показывало, что он в полной мере разделяет отчаяние  славного
парня.
   - Заперта! - повторил он.
   - Но, - робко заметил Блезуа, - я слышал,  господин  Мустон,  как  вы
рассказывали, что однажды в молодости, кажется в Шантильи, вы прокормили
себя и своего господина, ловя куропаток в силки, карпов на удочку и  бу-
тылки на шнурок.
   - Это правда, - заявил Мушкетон, - это правда, сущая  правда:  вот  и
Гримо может подтвердить. Но в погребе была лазейка, и вино было  разлито
в бутылки; а, здесь не могу же я просунуть шнурок  сквозь  эту  дверь  и
протащить посудину весом пудов в тридцать.
   - Этого нельзя, но можно вынуть из перегородки  две-три  доски,  а  в
бочке просверлить буравом дырку, - заметил Блезуа.
   Мушкетон вытаращил свои круглые глаза и посмотрел на Блезуа, как  че-
ловек, встретивший в другом качества, о которых он и не подозревал.
   - Правда, это можно! Но где достать клещи, чтобы  отодрать  доски,  и
бурав, чтобы просверлить бочку?
   - Футляр, - вдруг вмешался Гримо, закончивший в это время свои счеты.
   - Ах да, футляр, - проговорил Мушкетон, - я было и забыл.
   Гримо заведовал не только казной, но и оружием, кроме счетов, у  него
был еще футляр с инструментами, Гримо был человек величайшей  предусмот-
рительности, и в этом футляре, тщательно уложенном в дорожный мешок, на-
ходилось все необходимое. Между прочим имелся там и бурав почтенных раз-
меров; им-то и вооружился Мушкетон.
   Что касается до клещей, то ему недолго пришлось искать, чем  заменить
их, так как кинжал, заткнутый за пояс, мог отлично послужить вместо кле-
щей. Мушкетон отыскал место, где между досками виднелись щели, и  немед-
ленно принялся за дело.
   Блезуа взирал на него с изумлением и нетерпеливо следил за его  рабо-
той, вмешиваясь иногда, чтобы помочь вытащить гвоздь или  подать  совет,
всякий раз уместный и полезный.
   В один миг Мушкетон оторвал три доски.
   - Ловко! - заметил Блезуа.
   Мушкетон, однако, являлся полной противоположностью той лягушки,  ко-
торая пыталась сравниться с волом и считала, что она больше, чем была на
самом деле. Он укоротил свое имя на целую треть, но не мог проделать то-
го же со своим животом. Попытавшись пролезть  в  отверстие,  Мушкетон  с
огорчением убедился, что нужно вынуть еще, по крайней мере, две или  три
доски.
   Он вздохнул и снова принялся за работу.
   Гримо, покончив со своим счетоводством, с величайшим интересом следил
за ходом дела. Подойдя к товарищам, он заметил тщетные усилия  Мушкетона
проникнуть в обетованную землю и счел долгом вмешаться.
   - Я! - проговорил он.
   Это слово для Блезуа и Мушкетона стоило целого совета, а  сонет,  как
известно, стоит поэмы.
   Мушкетон обернулся.
   - Что ты? - спросил он Гримо.
   - Я пролезу.
   - Это правда, - согласился Мушкетон, окидывая взглядом длинную  худую
фигуру товарища, - это правда: ты пройдешь, ты легко пройдешь.
   - Конечно, - подтвердил Блезуа. - К тому же он знает, какие  бочки  с
вином, ведь он был в том отделении с господином д'Артаньяном. Пусть идет
Гримо, Мушкетон.
   - Да я и сам пролез бы не хуже Гримо, - отвечал задетый Мушкетон.
   - Наверно, но это будет слишком долго, а я умираю от жажды. Мои внут-
ренности вконец взбунтовались.
   - Ну, иди, Гримо, - согласился Мушкетон, передавая ему кувшин  из-под
пива и бурав.
   - Сполосните стаканы, - сказал Гримо.
   Затем он дружески кивнул Мушкетону, словно извиняясь за то, что окан-
чивает операцию, так блестяще начатую другим, и,  змеей  проскользнув  в
щель, исчез в темноте.
   Блезуа от восторга заплясал. Из всех безумных  подвигов,  совершенных
необыкновенными людьми, которым он имел счастье  помогать,  этот  подвиг
казался ему самым удивительным, почти чудесным.
   - Ну, теперь ты увидишь, - заговорил вновь Мушкетон все тем же  тоном
решительного превосходства, которому Блезуа, видимо, охотно  подчинялся,
- теперь их увидишь, как пьем мы, старые солдаты, когда нас томит жажда.
   - Плащ, - раздался из глубины погреба голос Гримо.
   - Ах да, - спохватился Мушкетон.
   - Чего он хочет? - спросил Блезуа.
   - Завесить плащом то место, где вынуты доски, чтобы закрыть лазейку.
   - Это зачем? - в недоумении спросил Блезуа.
   - Эх, простота! - сказал Мушкетон. - А если кто войдет?
   - И то правда! - воскликнул Блезуа с явным восхищением. - Но ведь там
он ничего не увидит впотьмах.
   - Гримо всегда отлично видит, - заметил Мушкетон, - ночью - как днем.
   - Счастливец, - ответил Блезуа. - А я вот без свечи не могу сделать и
двух шагов: непременно наткнусь на что-нибудь.
   - Это все оттого, что ты не был на военной службе, -  отвечал  Мушке-
тон, - а то бы научился отыскивать иголку в печи  для  хлеба.  Но  тише!
Кто-то идет, кажется.
   Мушкетон издал легкий свист, служивший обоим лакеям в  дни  молодости
тревожным сигналом. Затем поспешно присел к столу и знаком приказал Бле-
зуа сделать то же. Блезуа повиновался. Дверь открылась, и на пороге поя-
вилось двое закутанных в плащ людей.
   - Ого! - проговорил один из них. - Никто по спит, хотя  уже  четверть
двенадцатого! Это против правил. Чтобы через четверть часа все было  уб-
рано, огонь потушен и все спали!
   Оба незнакомца прошли к двери того отделения, куда проскользнул  Гри-
мо, отперли ее, вошли и замкнули за собой.
   - Ах, - прошептал Блезуа. - Он погиб!
   - Ну нет, Гримо - хитрая лисица! - пробормотал Мушкетон.
   Оба товарища стали ждать, напрягая слух и затаив дыхание.
   Прошло десять минут, в течение которых не слышно было никакого  шума,
который указал бы, что Гримо пойман на месте преступления.
   Затем дверь снова отворилась, закутанные фигуры вошли, так же  стара-
тельно затворили за собой дверь и удалились, еще раз повторив приказание
погасить огонь и лечь спать.
   - Как быть, - сказал Блезуа, - гасить, что ли? Мне  все  это  кажется
подозрительным.
   - Они сказали "через четверть часа"; у нас еще пять минут, -  отвечал
Мушкетон.
   - А не предупредить ли нам господ?
   - Подождем Гримо.
   - А если его убили?
   - Гримо закричал бы.
   - Разве вы не знаете, что он нем, как рыба?
   - Ну, тогда мы услышали бы возню, падение тела.
   - А ну как он не вернется?
   - Да вот он.
   Действительно, в эту самую минуту Гримо отодвинул  плащ,  закрывавший
место, где были разобраны доски, и из-под плаща показалась  его  голова.
Лицо его было смертельно бледно,  глаза  расширились  от  ужаса,  белки:
сверкали, а зрачки казались мертвыми точками. Он держал  в  руке  кувшин
из-под пива, чем-то наполненный; поднеся его к свету маленькой  коптящей
лампы, он издал только один краткий звук "О!", но  с  выражением  такого
глубокого ужаса, что Мушкетон в испуге отступил, а Блезуа чуть не лишил-
ся чувств.
   Оба они все же заглянули в кувшин: он был полон пороху.
   Убедившись, что фелука вместо вина нагружена порохом, Гримо  бросился
к трапу и одним прыжком очутился у двери, за которой спали четверо  дру-
зей. Подбежав к ней, он слегка толкнул ее. Дверь приотворилась и  задела
д'Артаньяна, который спал около нее и сразу проснулся.
   Увидев взволнованное лицо Гримо, он сейчас же  понял,  что  случилось
что-то из ряду вон выходящее, и хотел крикнуть, по Гримо приложил  палец
к губам и в мгновение ока задул ночник, горевший в другом конце каюты.
   Д'Артаньян приподнялся на локте; Гримо стал на колени и, вытянув шею,
трепеща от волнения, поведал ему на ухо нечто настолько драматичное само
по себе, что можно было обойтись без жестикуляции и мимики.
   Пока он рассказывал, Атос, Портос и Арамис мирно спали, как люди, ко-
торые уже добрую неделю не знали настоящего сна. Между тем на нижней па-
лубе Мушкетон сначала стоял как в столбняке, а потом спохватился и  стал
собираться. Блезуа, охваченный ужасом, с взъерошенными  волосами,  попы-
тался делать то же самое.
   Вот что случилось с Гримо.
   Пройдя в среднее отделение нижней палубы, он  начал  свои  поиски.  И
тотчас же натолкнулся на бочку. Он тихонько ударил по ней. Она оказалась
пустой; Гримо перешел ощупью к другой, которая была тоже пустая.  Третья
бочка издала глухой звук; она, без сомнения, содержала драгоценный напи-
ток. Гримо присел на корточки возле бочки и стал шарить рукой,  стараясь
найти, где бы поудобнее приладить бурав. Вдруг ему попался кран.
   "Отлично, - подумал он, - это сильно упрощает дело".
   Он подставил свой кувшин, открыл кран и почувствовал, что  содержимое
потихоньку переходит из одного вместилища в другое. Гримо  из  предосто-
рожности запер кран и поднес кувшин к губам, чтобы попробовать, так  как
ко своей добросовестности не хотел угощать  своих  товарищей  чем-нибудь
таким, за что бы не мог отвечать.
   В это время Мушкетон подал свой сигнал. Гримо, опасаясь ночного обхо-
да, юркнул между бочками и притаился.
   В самом деле, дверь отворилась, и вошли два закутанных в плащи  чело-
века, те самые, которые дали Блезуа и Мушкетону приказ погасить огонь.
   Один из вошедших нес фонарь с высокими стеклами, так что пламя не вы-
бивалось наверх. Кроме того, стекла фонаря были прикрыты бумагой,  кото-
рая умеряла или, вернее, поглощала свет и теплоту.
   Человек этот был Грослоу.
   Другой держал в руке что-то длинное, гибкое, белое,  свернутое  вроде
каната. Лицо человека скрывалось под шляпой с широкими полями. Гримо по-
думал, что этих людей привело сюда то же желание,  что  и  его,  желание
раздобыть портвейн. Он плотнее прижался к бочке я решил, что, если  даже
его изловят, преступление в конце концов не так уж велико.
   Подойдя к бочке, за которой спрятался Гримо, вошедшие остановились.
   - Фитиль с вами? - спросил по-английски державший фонарь.
   - Вот он, - последовал ответ.
   При звуке этого голоса Гримо задрожал, чувствуя,  что  ледяной  холод
проник до мозга его костей. Он тихонько  приподнялся,  вгляделся  поверх
обруча и под опущенными полями шляпы различил бледное лицо Мордаунта.
   - Сколько времени может гореть фитиль? - обратился Морда унт к своему
спутнику.
   - Думаю, что минут пять, - отвечал шкипер.
   И этот голос показался Гримо немного знакомым. Оп  посмотрел  на  его
спутника и после Мордаунта узнал и Грослоу.
   - В таком случае, - заговорил опять Мордаунт, - вы предупредите ваших
людей: пусть будут наготове, но не говорите им для чего. Шлюпка идет  за
фелукой?
   - Как собака за хозяином, на крепкой пеньковой бечеве.
   - Так вот, когда часы пробьют четверть первого, вы соберете своих лю-
дей и, соблюдая полнейшую тишину, спуститесь в шлюпку...
   - Но сначала надо поджечь фитиль.
   - Это уж мое дело. Я хочу быть уверенным в том, что моя месть  совер-
шится. Весла в шлюпке?
   - Все готово.
   - Прекрасно.
   - Итак, все условленно.
   Мордаунт стал на колени и всунул  конец  фитиля  довольно  глубоко  в
кран, так, чтобы оставалось только поджечь другой конец.
   Покончив с этим, он поднялся и вынул часы.
   - Вы помните? В четверть первого, иначе говоря...
   Он посмотрел на часы.
   - Через двадцать минут.
   - Отлично, - заметил Грослоу, - только я считаю долгом еще  раз  пре-
дупредить вас, что вы оставили для себя самую опасную часть дела  и  го-
раздо лучше было бы поручить зажечь фитиль кому-нибудь из наших людей.
   - Мой дорогой Грослоу, - отвечал на это Мордаунт, - есть  французская
пословица: "Каждый сам себе лучший слуга". Я хочу применить ее на деле.
   Гримо если не все понял, то все слышал:  выражения  лиц  собеседников
дополнили ему несовершенное знание языка. Он видел и  узнал  двух  смер-
тельных врагов мушкетеров. Он заметил, как Мордаунт вставил  фитиль.  Оп
слышал пословицу, произнесенную по-французски. Наконец он несколько  раз
опускал руку в кувшин, который он держал в другой руке,  и  пальцы  его,
вместо вина, страстно ожидаемого Мушкетоном и Блезуа, зарывались в  мел-
кие зерна пороха.
   Мордаунт и шкипер собрались уходить.  В  дверях  они  остановились  и
прислушались.
   - Слышите вы, как они спят? - спросил один из них.
   Действительно, сверху через потолок доносился храп Портоса.
   - Сам бог предает их в наши руки, - проговорил Грослоу.
   - И на этот раз, думаю, сам дьявол не спасет их, - добавил Мордаунт.
   С этими словами оба вышли.


   XXX
   ПОРТВЕЙН (Продолжение)

   Гримо слышал, как заскрипел замок.  Затем,  убедившись,  что  остался
один, он немедленно поднялся и ощупью стал пробираться вдоль стенки.
   - Ах, - мог только проговорить он, стирая рукавом выступившие у  него
на лбу капли пота, - какое счастье, что Мушкетону захотелось пить!
   Он спешил добраться до лазейки в перегородке. Все  это  ему  казалось
сном, но порох в  кувшине  был  настоящий  и  доказывал,  что  это  была
действительность, хуже всякого предсмертного бреда.
   Д'Артаньян, как легко можно себе представить, выслушал все это с воз-
растающим интересом и, не дослушав до конца, легко вскочил и  тотчас  же
наклонился к уху спавшего Арамиса, прижав его плечо, чтобы  предупредить
какое-нибудь резкое движение.
   - Шевалье, - шепнул он ему, - встаньте, но постарайтесь не делать  ни
малейшего шума.
   Арамис проснулся. Д'Артаньян повторил свое приглашение, сжав ему  ру-
ку. Арамис повиновался.
   - Слева от вас лежит Атос, - сказал он ему. - Предупредите его, как я
предупредил вас.
   Арамис без труда предупредил Атоса, который спал очень чутко, как все
нервные люди; но с Портосом вышло немало возни. Он принялся было спраши-
вать, зачем да почему так неожиданно прервали  его  сон,  что  было  ему
очень неприятно; но д'Артаньян вместо всяких объяснений  зажал  ему  рот
рукой. Затем наш гасконец протянул руки, обнял своих друзей за шею, тес-
но прижал их к себе и зашептал:
   - Друзья, нам необходимо немедленно же покинуть эту фелуку, иначе  мы
все погибли.
   - Как? - проговорил Атос. - Опять?
   - Знаете ли вы, кто у нас шкипером?
   - Нет.
   - Капитан Грослоу!
   Д'Артаньян почувствовал, как вздрогнули его друзья, и понял, что  его
слова произвели надлежащее действие.
   - Грослоу! - прошептал Арамис. - О, проклятие!
   - Кто такой этот Грослоу? - спросил Портос. - Я не помню его.
   - Это тот герой, который раскроил голову младшему Парри, а теперь го-
товится раскроить наши.
   - Ого!
   - А знаете вы, кто его помощник?
   - Его помощник? - спросил Атос. - Какой такой помощник? Разве  бывают
помощники у шкипера на фелуке с четырьмя матросами? Что это,  трехмачто-
вая шхуна, что ли?
   - Да, но господин Грослоу не заурядный шкипер и потому имеет помощни-
ка. Помощником у него состоит Мордаунт.
   При этом известии мушкетеры не только вздрогнули, но едва  удержались
от крика. При всей их отваге, роковое имя это оказывало на них  какое-то
таинственное действие: им становилось страшно, даже когда его произноси-
ли.
   - Что же делать? - спросил Атос.
   - Овладеть фелукой, - предложил Арамис.
   - А негодяя убить, - дополнил Портос.
   - Фелука минирована. Бочки, которые я считал наполненными портвейном,
оказались на самом деле с порохом. Когда Мордаунт увидит, что  план  его
раскрыт, он всех взорвет, и друзей и врагов. Но, право же, этот господин
такого сорта, что я не имею ни малейшего желания отправляться в его  об-
ществе ни в рай, ни в ад.
   - У вас, значит, есть какой-нибудь план? - спросил Атос.
   - Есть.
   - В чем он заключается?
   - Доверяетесь ли вы мне?
   - Приказывайте! - в один голос проговорили все трое.
   - Отлично; тогда идемте.
   Д'Артаньян подошел к