разгромив своих сепаратистов в гражданской войне. Россия
поступала правильно, завоевывая и Балтику и Кавказ. О САСШ
говорить, впрочем рано: их "мировая роль" насчитывает всего-
навсего лет тридцать и как она сложится в ближайшие тридцать
лет - этого никто не знает.
  Сейчас мы имеем возможность оценить и сравнить три
имперские стройки - успешные стройки - на фоне нескольких
десятков совершенно безуспешных. Успешными будут: Рим, Россия и
Великобритания. Безуспешными: Испания, Польша, Франция,
Германия и еще десятка два.
  Из трех успешных строек - русская имеет наиболее
почтенный возраст и объединила наибольшую территорию с
наибольшим - на данный момент - количеством людей. Можно бы
сказать, что и территория и население Великобританского
содружества наций превосходит Россию, но основной
территориальный и демографический массив этого содружества -
Индия - уже выпал из состава Империи.
  Из всех трех успешных строек - русская прошла наиболее
тяжкие испытания, Британская, собственно, не прошла никаких: со
времен Вильгельма Завоевателя, ни один вражеский воин ни разу не
вступал на территорию Британских Островов, Рим переживал
нашествия, но в неизмеримо более слабой степени, чем Россия.
  Основные нашествия пришлись уже на время упадка.
  Основная разница в стройке всех трех империй заключается
вот в чем:
  И Рим, и Великобритания создали из организаторов империи
привилегированный слой. В Риме это было установлено
законодательным путем: "гражданин Рима" был привилегированным
человеком. В Великобритании это было устроено путем "неписаной
конституции", но "британец" был привилегированным лицом в
Индии, и в Ирландии. Индус и ирландец, если они попадали в Англию,
рассматривались как второй или, как десятый сорт.
  На базе Римской Империи, ее организаторы разбогатели
неслыханно. На базе Великобританской Империи создали свои
чудовищные состояния и лорды, и леди, и банкиры, и судовладельцы.
  На базе Империи Российской никто из русских не заработал ничего.
  Ни копейки. Даже и русское дворянство в значительной степени
игравшее роль организаторов Империи, не получило ничего: ни в
Сибири, ни на Кавказе, ни в Финляндии, ни в Польше. Для русского
мужика не было отнято ни одного клочка земли: ни от финнов, ни
от поляков, ни от грузин. В результате тысячелетней стройки
создался, правда, привилегированный слой - дворянство, но
дворянство разноплеменное, и не только русское. Дворянином мог
быть всякий - при Николае Первом и Александре Втором
дворянство давалось и евреям (бароны Гинзбурги и пр.), но
принадлежность к "господствующей нации" не давала решительно
никаких: ни юридических, ни бытовых привилегий.
  Только два народа имели основание жаловаться на
неравноправие: поляки и евреи. С Польшей был у нас тысячелетний
спор о "польской миссии на востоке"; русская политика по
отношению к Польше была неразумной политикой, но поляки разума
проявляли еще меньше. В еврейском вопросе было много безобразия.
  Но основная линия защиты только что освобожденного и почти
сплошь неграмотного крестьянства от вторжения в деревню
"капиталистических отношений", которые по тем временам
олицетворялись в еврейском торговце и ростовщике, - была в
основном тоже правильна. Черта оседлости была безобразием.
  Погромов русское правительство не устраивало никогда, но
официальный лозунг "Россия для русских" был только очередным
отступлением от заветов князя Олега к заветам Отто Бисмарка:
  Бисмарк в те времена был в такой же моде, как сейчас демократии.
  Если исключить два очень больных вопроса, польский и
еврейский, то никаких иных "национальных вопросов" у нас и в заводе
не было. Никакой грузин, армянин, татарин, калмык, швед, финн,
негр, француз, немец, или кто хотите, приезжая в Петербург,
Москву, Сибирь, на Урал или на Кавказ нигде и никак не чувствовал
себя каким бы то ни было "угнетенным элементом" - если бы это
было иначе, то царскими министрами не могли быть и немцы, и
армяне. Все это мы учли очень плохо. Очень много мы не знаем вовсе.
  Вот одна из таких вещей.
  В мое время в 1912-1917 гг. филологический факультет
Петербургского университета считался лучшим в мире.
  Юридический, факультет начинал считаться лучшим в мире. На
нашем юридическом факультете подвизался, однако, проф. И.
  Петражицкий - творец первой более или менее русской теории
права, - психологической теории. Проф. И. Петражицкий -
чистокровный поляк. Он начал свою карьеру в германских
университетах - часть его работ написана по-немецки, - потом
побывал в Кракове и потом, все-таки, обосновался в Петербурге.
  Несколько позже он репатриировался к себе на родину. У себя на
родине он оказался гражданином второго сорта - точно так же,
как гражданами второго сорта оказались и "Аусландс дейче",
радостно прибывшие "Хайм инс Райх" в объятия древней Родины
Матери. Вот, родина и показала им, что есть первый сорт и как
надлежит вести себя третьему.
  Неизвестные мне преимущества филологического
факультета привлекали к нему американских студентов и
студенток. В их числе были и индейцы. Настоящие. О их научных
успехах я не информирован никак. Но они принимали участие в
нашей спортивной жизни и я тогда никак не мог сообразить, - что
именно их так привлекает к "русской демократии". Теперь я это кое-
как соображаю, - после моего западноевропейского опыта.
  Петербург, был конечно, интернациональным городом. Но
даже и в Петербурге все-таки сказывалось "русское влияние". Оно, в
частности заключалось в том, что если бы какая бы то ни было
семья, группа, кружок и пр. - попробовали бы как бы то ни было
задеть национальное достоинство финна или индейца, поляка или
татарина, - то это было бы общественным скандалом. В Германии
были, а в САСШ есть и сейчас рестораны и гостиницы, спортивные
кружки и университетские объединения, в которые "вход евреям
запрещен". У нас это было невозможно. И единственным
исключением было гимнастическое общество "Сокол". Но и "Сокол"
был тоже обезьянством: чешские провинциальные масштабы мы
пытались перенести на русскую имперскую почву: в соколы
принимали, видите ли, только славян. В том числе, правда, и татар.
  Но не принимали ни немцев, ни евреев. По тем временам я измерял
достоинство людей по объему их мускулатуры, - как очень
вероятно, измерялось оно во времена Олега. Но я никак не мог
примириться с измерением человеческого достоинства по принципу
национальной принадлежности. Думаю, что совершенно то же было
и в дружинах киевских князей. То же было и у престола Императоров
Всероссийских. То же было в любой российской деревне и в любом
русском городе.
  Это свойство, которое характеризует русскую доминанту и
при Олеге, и при Николае Втором, сделало - раньше "Империю
Рюриковичей" и потом "Империю Романовых" - нашей общей
империей. Если бы это было иначе, то империя, включавшая и
включающая в свой состав десятки и сотни народностей,
одиннадцать веков не продержалась бы.
  Я не хочу идеализировать нашего прошлого. Доминанта
уживчивости никогда не была реализована на все сто процентов.
  Всякий мужик рассматривал всякого цыгана, как еще не пойманного
конокрада. Все русские правительства, начиная с киевского, кончая
петербургским, рассматривали почти всякого поляка, как проводника
"Польской миссии на Востоке", то есть "Польша от моря до моря"
и католицизма от Балтики до Тихого Океана. Еврейство
рассматривалось по преимуществу, как носитель
капиталистической свободы конкуренции, а "капитализм" у нас не
любили ни "реакция", ни "революция". И по той простой причине,
что и реакция, и революция были в одинаковой степени
крепостническими. "Свобода конкуренции" была так же
неприемлема для тульских помещиков 1840 года, как и для тульских
плановиков 1940-го. В истории крушения русской государственности
и поляки и евреи кое-какую роль сыграли, - в общем очень скромную.
  И за крушение Империи и поляки и евреи заплатили больше, чем
какая бы то ни было другая народность Империи Российской. При
царях и полякам и евреям было не очень хорошо. Но при Сталинах-
Гитлерах им стало намного хуже.
  В России и Киевской и Московской были удельные войны. Но
не было внутринациональных войн. Кровавые споры между
Новгородом и Суздалем, и между Вильной и Москвой, были спорами за
первенство в общем национальном доме, который всеми спорившими
признавался своим домом. И хотя новгородцы, разбив Андрея
Боголюбского, продавали суздальских пленников по цене половины
барана, никогда новгородцы не утверждали, что они - один народ, а
суздальцы - другой. Этого до Польско-Литовской унии, не говорили
даже и в Вильне. И князь Острожский, великий ревнитель
православия, основатель первой русской типографии, идя против
Москвы, вероятно искренне считал, что Русь призвана объединить
именно Вильна. В его время были вполне достаточные основания
считать "Сердцем России" именно Вильну. Но с того момента,
когда, - еще довольно смутно, - стало обозначаться первенство
Москвы, или, несколько иначе, - когда именно в Москве стал
формироваться наш государственный строй демократического
самодержавия, - массы повернули в ее сторону, и всякие дальнейшие
споры стали безнадежными.
  В Киевской Руси не было по-видимому, даже и этих споров.
  Кривичи и дреговичи, варяги и славяне, "тюрки и берендеи",
сколотили свою кооперацию как-то таинственно быстро и
необычайно прочно.
  Русская книжная интеллигенция веками занималась
"размышлениями у парадного подъезда" Западной Европы. Дальше
подъезда она не шла. Но так как даже и Западная Европа не
представляла собою чего бы то ни было единого, то российский
интеллигент размышлял сразу по меньшей мере у трех подъездов:
  философского - германского, революционного - французского, и
вообще демократического - английского. В Англии была демократия
  - но не было ни философии, ни революции. В Германии была
философия, но не было ни революции, ни демократии, во Франции
была и революция и демократия, но философской конкуренции
Франция последнего столетия не могла выдержать никакой. Так что
интеллигенция так и бродила: от подъезда к подъезду. В конце XVIII
века "душа ее принадлежала короне французской". После свержения
этой короны, она стала "прямо геттингенской" (Ленский у
Пушкина), а в милюковский период русской истории русская
интеллигентская душа угнездилась где-то на Темзе. Принципов
государственного строительства Германии и Франции сейчас,
пожалуй, даже и оспаривать не стоит. Английские государственные
порядки, попавшие под высокое покровительство Бритиш
Бродкэстинг Корпорэйшэн - сокращенно ВВС, - сейчас считаются
самыми лучшими - English wears are the best. До американского
парадного подъезда русская общественная мысль пока еще не добрела.
    Это, конечно, несколько затрудняет всякие размышления.
  Таким образом, из всех современных западноевропейских
примеров и образцов у нас на данный момент осталась только
Англия. И из всех прежних - только Рим. Но Рим отделен от нас
двумя тысячами лет и никакое "классическое образование", которое
должно было в русских гимназистах с помощью чешских латинистов
воспитать доблести римской республики - никакого заметного
следа на наших гимназических, а также и профессорских душах, не
оставили. Наши души в последние предреволюционные десятилетия
норовили принадлежать короне британской.
  Британская Империя является приблизительно сверстницей
Российской. С той маленькой поправкой, что началась она на
семьсот лет позже и кончается, на неизвестное количество лет
раньше. Это - не первая "великая империя", которая "промелькнула
перед нами". Как и не одна "великая армия" "побывала тут". Были
великие империи - и прошли великие империи. Были великие армии
  - и не ухитрялись всегда уйти. А мы, рязанские, все стоим -
приводя в искреннее, хотя и тревожное, недоумение даже и м-ра
Эчисона.
  Основание Британской Империи относится, конечно, не к
эпохе м-ра Дизраэли, который объявил английского короля
императором Индии, а к диктатуре Кромвеля, который возглавил
собою национальную контрреволюцию островитян против
революционных попыток континентальных новшеств. При нем было
проведено объединение островов - лет на семьсот-восемьсот позже
объединения Руси при первых Рюриковичах. Лет пятьсот до этого и
лет триста после этого - от Вильгельма Завоевателя до
сегодняшнего дня - ни разу в своей истории Англия не стояла перед
вопросом: быть или не быть. Даже и при Гитлере. Но мировая роль
Англии началась только с Кромвеля, объединившего разрозненные
племена островов в единый государственный блок.
  У нас Ольга воевала с древлянами, и новгородцы били
суздальцев. Древляне где-то вообще растворились, а войны
новгородцев с суздальцами мы сейчас вообще себе представить не
можем. По летописному сказанию, Добрыня крестил славянских
язычников мечом, а Путята огнем, но альбигойских войн у нас все-
таки не было. И, оценивая британские островные свободы, мы
начисто забываем о целом ряде самых основных фактов и нашей и
английской истории.
  Наше национальное единство родилось где-то в эпоху Олега, и
войны, которые велись до установления всероссийского центра, были
войнами за этот центр - а не за ликвидацию его. Войнами за
централизм, а не за сепаратизм. Войны Кромвеля были войнами за
установление центральной власти против сепаратистских
тенденций Шотландии и Ирландии. Обе страны были разгромлены
вдребезги и залиты кровью. Ирландия была обращена в рабство;
которое продолжалось от Кромвеля до де Валеры - то есть около
трехсот лет. Сейчас Ирландия отделилась от Империи и
Шотландская национальная партия начинает говорить о
шотландской независимости. Южная Африка, идет по тому же
пути - и за всеми декламациями и декларациями о всяких правах,
свободах, победах, процветаниях - мы начисто упустили целый ряд
вопиюще очевидных фактов. Я бы сказал: истинно вопиющих
фактов. Российская Империя существует одиннадцать веков.
  Британская просуществовала только три века.
  Российская Империя строилась в процессе истинно
нечеловеческой борьбы за существование. Британская строилась в
условиях такой же безопасности, какою пользовался в свое время, -
до изобретения паровоза, любой средневековый барон: Англия сидела
за своими проливами, как барон за своими стенами, и при всякой
внешней неудаче или угрозе имел полную возможность "сидеть и
ждать". Мы такой возможности не имели никогда - ни при Батые,
ни при Гитлере.
  Российскую Империю народ строил и отстраивал ценою
беспримерных в истории человечества жертв. И единственное, что
он на этой стройке заработал - это кое-какая - очень шаткая
безопасность от Батыев и от Гитлеров. Британская Империя
строилась на торговле - в том числе и на торговле рабами и
опиумом. Британская Империя, как общее правило, воевала чужими
наемными силами. В Крымскую войну в Гамбурге была основана целая
контора по вербовке немецких ландскнехтов для войны против
России, во Вторую мировую войну в составе английской армии были и
польские, и чешские, и индусские войска, и всякие иные войска,
дивизии и даже армии. Из тех - очень скромных потерь, какие
понесла британская армия во Вторую мировую, статистика
кажется не удосужилась подсчитать все неанглийские потери. Все
то, что сейчас по эфиру и по почте распространяется о "страшных
напряжениях" Англии во Вторую мировую войну - есть просто
вздор - по сравнению со всем тем, что в ту же войну переживала не
только Россия, но и Германия.
  На географически привилегированном острове
привилегированная торговая нация выдвинула свой
привилегированный организующий слой и этот слой, действительно,
пользовался таким комфортом и такими свободами, какими у нас не
пользовался и не мог пользоваться никто. Вину за наш
географический сквозняк и его политические и экономические
последствия, наша наука взвалила на плечи самодержавия. Заслугу
островного положения Англии та же наука приписала
"демократии". Хотя - должно было бы быть совершенно ясно, что
в масштабе всей Империи любых свобод в России было гораздо
больше, чем в Англии. Русский журналист был менее свободен, чем
английский, - хотя даже и с этим можно было бы спорить, - но
финский торпарь, узбекистанский деканин, или зырянский охотник
были свободнее русского мужика - хотя бы по той простой причине,
что воинской повинности они не отбывали. А во всем остальном они
были совершенно равноправны. Великое тягло государственной
обороны из века в век падало главным образом на великорусские и
малорусские плечи, - и при Олеге и при Сталине, - и при Кончаках
и при Гитлерах. Но мы никогда не воевали наемными армиями,
никогда не зарабатывали ни на рабах, ни на опиуме, и никогда не
пытались становиться ни на какую расовую теорию. Очень
нетрудно установить очень близкое родство между английским
"долгом белого человека" и немецкой "высшей расой". В Российской
Империи не было: ни белых человеков, ни высших рас. Татарское, то
есть монгольское население России никто и никогда не рассматривал
ни в качестве "низшей расы", ни в качестве "цветной расы". Не так
давно, в Лондоне произошла маленькая неприятность: туда приехала
американская музыкальная делегация. В ее составе был негр. Негра
НЕ приняли в гостиницу. Этот инцидент попал в газету и м-ру
Эттли пришлось кое-как извиниться, все-таки американские
граждане. Очень возможно, что аналогичные инциденты, не
касающиеся граждан САСШ, в газеты не попадают.

  ОТСТУПЛЕНИЕ О СВОБОДАХ

  Настолько можно восстановить общую психологическую
картину первых киевских веков, дреговичи, поляне, тюрки и берендеи
были там одинаково свободными, - принимая, конечно, во внимание
нравы конца прошлого тысячелетия. Потомки этих же дреговичей,
полян, тюрков и берендеев тысячу лет спустя остались такими же
свободными - принимая во внимание эпоху Лениных и Гитлеров.
  Тысячу лет тому назад в "холопы" попадали и поляне, и тюрки,
сейчас в концентрационные лагеря попадают и эллины, и иудеи - все
те, кому сбежать не удалось. Если было хорошо - было хорошо всем.
  Если было плохо, то всем было плохо. И свобода русского народа -
или свобода народов России - ограничивалась вовсе не
самодержавием, а просто-напросто воинской повинностью и всем
тем, что она автоматически вела за собой. Ни наличие Батыев, ни
наличие Гитлеров, не имело никакой связи с наличием самодержавия.
  Сейчас я склонен впасть еще в одну ересь. Я буду
утверждать, что русский рабочий времен Николая Второго был
свободнее английского рабочего времен м-ра Эттли.
  Английский рабочий времен м-ра Эттли склонен
рассматривать профсоюзы, как величайшее достижение своих
свобод. Я те же профсоюзы склонен рассматривать, как великое
ярмо на шею мирового пролетариата. Без всяких профсоюзов русский
рабочий питался лучше рабочего британских привилегированных
островов. Он имел свободу труда, не стесненную законами о
планировании рабочей силы. Там, где надо было охранить его
реальные интересы, там самодержавие делало это и раньше и лучше
всех профсоюзов мира, взятых вместе. Но только перед
пролетариатом оно не заискивало и опиумных фимиамов перед ним
не курило. В любой стране Европы горьковских босяков сажали и
сажают в тюрьмы за бездомность. Русский босяк - включенный в
состав Великой Империи, имел и еще некоторые преимущества,
каких английский пролетариат лишен начисто: русский, босяк или
тульский рабочий могли в любой момент плюнуть на Тулу или на
Ростов, и двинуться в Хиву или на Амур. Английский пролетарий
этой свободы лишен. Даже в границах своей собственной Империи он
не может передвигаться: его не пускают ни в Канаду, ни в
Австралию, ни в Южную Африку, вообще - никуда. Ибо Австралия и
прочие населены "независимыми нациями", и эти независимые нации
не пускают к себе даже и участников войны. Разумеется только тех,
у которых нет достаточного количества денег. Английский рабочий
лишен свободы труда и свободы передвижения. Компенсируется ли
все .это той свободой, с которой "Дэйли Уоркер" ведет свою
пропаганду по дальнейшему развалу Британской Импе