сказал  Томлинсон.  -  У  вас
здесь, значит, всего только одна полоса имеет достаточную длину для  таких
посадок и при этом идет в нужном направлении?
   - Да, только одна, - угрюмо подтвердил Мел. - Хотя полагалось бы  иметь
две. - Он с досадой вспомнил о том, как на протяжении трех лет  много  раз
ставил вопрос о постройке еще одной взлетно-посадочной полосы, дублирующей
полосу три-ноль. Это было насущно необходимо.  Объем  работы  аэропорта  и
требования безопасности свидетельствовали о том, что предложение Мела надо
претворять в жизнь, тем более что на постройку полосы  ушло  бы  не  менее
двух лет. Однако сторонники иной точки зрения взяли верх. Денег  на  новую
взлетно-посадочную полосу не нашлось, и она не была построена. Более  того
- даже не запланирована, несмотря на все старания Мела.
   Во многих других случаях Мелу удавалось склонить на свою сторону  Совет
уполномоченных. По поводу новой взлетно-посадочной полосы он  беседовал  с
каждым из членов Совета в отдельности и заручился  поддержкой  каждого  из
них, однако потом все их обещания оказались  пустым  звуком.  Теоретически
Совет  уполномоченных  являлся  организацией,  как  бы  не  зависимой   от
политических влияний, но на деле  назначение  в  Совет  зависело  от  мэра
города, да и большинство членов Совета сами были политическими  деятелями.
Если на мэра оказывалось давление с целью продвинуть  какой-нибудь  другой
проект, также требующий финансирования, но зато весьма заманчивый в глазах
избирателей, это давление быстро давало результаты.
   Вот   почему,   с   горькой   иронией   думал   Мел,    проект    новой
взлетно-посадочной полосы заваливали трижды, в то время как  строительству
трехэтажной стоянки для автомашин, далеко не столь  необходимой,  но  зато
более наглядно демонстрирующей заботу об избирателях,  не  чинили  никаких
препон.
   Кратко и без обиняков Мел обрисовал Томлинсону положение,  не  преминув
упомянуть о его политической подоплеке, чего он прежде никогда не позволял
себе делать, разве что в частных беседах.
   - Мне бы хотелось иметь право сослаться  на  вас.  -  Голос  Томлинсона
выдавал охватившее его волнение. Репортер уже понял, что ему дают  в  руки
сенсационный материал. - Вы разрешите?
   Мел понимал, что появление этого в печати вызовет черт знает какой вой.
Уже в понедельник утром начнутся возмущенные звонки из муниципалитета.  Но
кто-то должен сказать правду во  всеуслышание.  Люди  имеют  право  знать,
какой опасности они подвергаются.
   - Валяйте, - сказал Мел. - Я сейчас в подходящем настроении для  такого
интервью.
   - Я как раз об этом и  подумал.  -  Репортер  пытливо,  с  любопытством
поглядел на Мела. - Не обижайтесь, но вы сегодня, что называется, в форме.
И сейчас, и раньше - когда разговаривали с этим адвокатом,  а  потом  -  с
медоувудцами. Совсем как в былые времена. Давненько я не видал вас таким.
   Мел смотрел прямо перед собой на рулежную дорожку, намереваясь обогнать
самолет компании "Истерн", заворачивавший налево. Он  думал:  неужели  то,
что происходило с ним последние два-три  года,  даже  другим  бросалось  в
глаза, неужели этот упадок духа был столь очевиден?
   Таня, сидевшая совсем рядом, так что он ощущал ее близость и исходившее
от нее тепло, проговорила негромко:
   - Мы вот все  время  толкуем  о  взлетно-посадочных  полосах,  об  этих
медоувудцах, об общественном мнении и  всякое  такое  прочее,  а  меня  не
покидает мысль о тех, кто там, в этом самолете. Что они сейчас  чувствуют,
как им, наверное, страшно.
   - Да, им, конечно, страшно, -  сказал  Мел.  -  Если  они  не  потеряли
сознания и отдают себе отчет в случившемся. Мне бы тоже было страшно на их
месте.
   Мелу припомнилось, какой ужас пережил он много лет назад, когда у  него
зажало ногу в потерявшем управление военном самолете.  И  при  этой  мысли
тотчас заныла старая рана, словно воспоминание пробудило к жизни  уснувшую
боль. Волнения последних часов заглушили все  остальное,  но  сейчас,  как
всегда в минуты усталости и перенапряжения, рана снова  дала  себя  знать.
Мел, сжав губы, ждал, когда боль утихнет.
   Он прислушался по радио  к  переговорам  наземных  служб.  Затем  снова
включил свой микрофон.
   - Говорит машина номер один, вызываю наземного диспетчера. Вы  получили
сообщение о том, в каком положении окажется пострадавший самолет, если ему
не дадут полосы три-ноль?
   - Машина номер один, мы вас слышим, чрезвычайность положения  понимаем.
Это вы, мистер Бейкерсфелд?
   - Да, это я.
   - Не отключайтесь,  пожалуйста,  сэр.  Мы  сейчас  принимаем  еще  одну
радиограмму.
   Машина Мела уже приближалась к полосе три-ноль.  От  того,  что  сейчас
сообщат, будет зависеть, придется ли  Мелу  прибегнуть  к  самым  крайним,
отчаянным мерам, мысль о которых его не покидала ни на секунду.
   - Машина номер один, говорит наземный диспетчер.  Только  что  получена
радиограмма с интересующего вас самолета, -  передал  Чикагский  центр.  -
Начинаю: "Прямой курс до Линкольна ничего нам не даст, если нас посадят на
ВПП  два-пять...  Самолет  тяжело  нагружен,  садиться  будем  на  большой
скорости..."
   В  машине  управляющего  аэропортом  трое  людей   напряженно   слушали
радиограмму Вернона Димиреста.  При  словах:  "Если  нас  посадят  на  ВПП
два-пять... вы будете иметь разбитую машину и груду трупов..." Мел слышал,
как Таня тихонько ахнула, и почувствовал, что она вся дрожит.
   Мел собирался уже  подтвердить  прием  и  отключиться,  когда  наземный
диспетчер заговорил снова:
   -  Машина  номер  один...  мистер  Бейкерсфелд,   получена   еще   одна
радиограмма, дополнительно к предыдущей, адресована лично вам - от  вашего
зятя. Может быть, примете ее по телефону?
   - Исключено, - сказал Мел. - Передавайте, я слушаю.
   - Мистер Бейкерсфелд, - диспетчер явно колебался. - Радиограмма  сугубо
личного характера...
   Диспетчер, так же как и Мел, знал, что передачу по  радио  в  аэропорту
будет слушать много посторонних ушей.
   - Радиограмма имеет отношение к создавшейся ситуации?
   - Безусловно.
   - Тогда читайте.
   - Слушаюсь,  сэр.  Начинаю:  "Это  по  твоей  милости,  сукин  ты  сын,
заварилась вся эта каша. Ты не хотел слушать, когда я говорил:  к  дьяволу
страховки в аэропорту..."
   Мел, сжав зубы,  прослушал  радиограмму  до  конца,  затем  бесстрастно
подтвердил прием: "Вас понял", - и отключился. Должно  быть,  несмотря  на
катастрофическое положение, в котором находился  самолет,  Вернон  получал
большое удовольствие, посылая эту радиограмму, думал Мел,  а  узнай  он  о
том, при каких  обстоятельствах  была  она  передана  по  назначению,  это
порадовало бы его вдвойне.
   По существу же, вторая радиограмма была излишней.  Мел  принял  решение
уже после первой.
   Он выехал на полосу три-ноль. В лучах  прожекторов  видно  было  кольцо
служебных машин вокруг застрявшего в снегу  "боинга".  Мел  с  облегчением
отметил, что снега на полосе немного и вся она,  за  исключением  участка,
занятого самолетом, уже расчищена.
   Мел переключился на волну технических служб аэропорта.
   - Машина номер один вызывает пульт управления снежной командой.
   - Пульт управления слушает. - Голос Дэнни  Фэрроу  звучал  устало,  что
было совсем не удивительно. - Валяй, что там у тебя?
   - Дэнни, - сказал Мел, - разъедини "Анаконду". Снегоочистители  "ошкош"
и тяжелые  грейдеры  срочно  отправь  на  полосу  три-ноль  к  застрявшему
самолету, и пусть ждут там дальнейших распоряжений. Как  только  они  туда
двинутся, тотчас сообщи мне.
   - Вас понял, исполняю.  -  Мелу  показалось,  что  Дэнни  хотел  что-то
спросить, но раздумал. Секунду спустя сидевшие в машине услышали,  как  он
на той же волне дает распоряжение "лидеру" "Анаконды".
   Репортер "Трибюн" наклонился к Мелу за спиной у Тани.
   - Я все пытаюсь как-то увязать одно с другим, -  сказал  он.  -  Насчет
страховок... Ваш зять - один из  наиболее  влиятельных  членов  Ассоциации
пилотов гражданской авиации, не так ли?
   - Так. - Мел остановил машину в нескольких футах  от  ярко  освещенного
прожекторами участка полосы, в центре которого находился огромный  лайнер.
Работа здесь кипела вовсю. Вокруг самолета и под его брюхом -  везде  люди
трудились лихорадочно, ожесточенно. Мелькнула коренастая  фигура  Патрони,
отдававшего распоряжения. Мел ждал ответа от  Дэнни  Фэрроу,  чтобы  затем
присоединиться к Патрони.
   Томлинсон проговорил с расстановкой:
   - Я сейчас припоминаю, что уже слышал как  будто  об  этих  страховках.
Кажется, ваш зять  поднял  большой  шум  по  поводу  страхования  жизни  в
аэропорту, против которого восставала и Ассоциация пилотов, но вы  уложили
его на обе лопатки - так?
   - Не я уложил, а Совет уполномоченных, но я был согласен с ним.
   - Мне бы хотелось, если  позволите,  задать  вам  несколько  нескромный
вопрос: события этой ночи не заставили вас изменить вашу точку зрения?
   - Но послушайте, право же, сейчас не время... - вмешалась Таня.
   - Я вам отвечу, - сказал Мел. - Я не изменил своей точки  зрения,  пока
еще не изменил. Но я буду над этим думать.
   Мел рассуждал так: сейчас не время менять свою позицию в  этом  вопросе
(если вообще ее следует менять). Нет,  во  всяком  случае,  не  сейчас,  в
горячке, в смятении чувств, в обстановке катастрофы. Пройдет  день-другой,
и трагические события этой ночи получат  более  ясную  и  трезвую  оценку.
Тогда он и сможет решить, надо ли  ему  настаивать  на  том,  чтобы  Совет
уполномоченных пересмотрел свое отношение к этому вопросу.  Вместе  с  тем
никто, конечно,  не  станет  отрицать,  что  все  случившееся  значительно
укрепило  позицию  Вернона  Димиреста  и  Ассоциации  пилотов  гражданской
авиации.
   Возможно, думал Мел, и удастся прийти к какому-то компромиссу. Один  из
представителей Ассоциации признался ему как-то, что никто  из  пилотов  не
рассчитывает полностью и быстро одержать победу в этом споре; борьба будет
тянуться годами: "Им придется  отхватывать  себе  кусочек  за  кусочком  -
тоненькими ломтиками, как режут копченую колбасу".  Сначала  они  добьются
запрещения страховых автоматов в Линкольнском аэропорту, как уже  добились
этого в некоторых других аэропортах. В  штате  Колорадо  такое  запрещение
было проведено законодательным порядком, а в  других  штатах  этот  вопрос
стоит сейчас на обсуждении в законодательных  органах,  что,  впрочем,  не
мешает аэропортам действовать пока что по собственному усмотрению.
   Система страховых автоматов казалась самому Мелу  наименее  приемлемой,
хотя в случае с Герреро страховой полис и был приобретен другим путем. Ну,
а если система страхования через агентов будет действовать по-прежнему еще
в течение нескольких лет - до тех пор, пока  общественное  мнение  в  этом
вопросе не оформится с полной очевидностью, - тогда, может  быть,  удастся
выработать какие-то меры, гарантирующие невозможность злоупотреблений...
   Но хотя Мел и решил не делать пока окончательных выводов, тем не  менее
он чувствовал, что прежняя его уверенность поколеблена.
   Радио,  все  еще  настроенное  на  волну   технических   служб,   снова
заговорило:
   - Машина номер один, говорит пульт управления снежной командой.
   - Валяй, Дэнни, - сказал Мел.
   -  Четыре  снегоочистителя  и  три  грейдера  во  главе   с   "лидером"
направляются, как было ведено, к ВПП три-ноль. Какие будут приказания?
   Мел заговорил неторопливо,  тщательно  подбирая  слова:  он  знал,  что
где-то в недрах КДП все записывается на магнитофонную ленту. И  за  каждое
слово ему придется потом держать ответ. Но и помимо этого он хотел,  чтобы
все, что он скажет, было понято абсолютно точно.
   - Пульт управления снежной командой, говорит  машина  номер  один.  Все
снегоочистители  и  грейдеры  расположить  под  руководством  "лидера"   в
непосредственной близости от "боинга-707", застрявшего  на  ВПП  три-ноль.
Машины не должны, повторяю: не должны преграждать путь  самолету,  который
через несколько минут попытаются своими силами сдвинуть с места. В случае,
если эта попытка не даст результатов, снегоочистители и  грейдеры  получат
распоряжение очистить полосу - столкнуть самолет. Это  необходимо  сделать
любой ценой и максимально быстро.  ВПП  три-ноль  должна  быть  очищена  и
приведена в готовность не позже чем через тридцать минут. К этому  времени
и  застрявший  самолет,  и  всю  технику  нужно  отвести   на   безопасное
расстояние. В  соответствии  с  сообщениями  КДП  я  дам  указание,  когда
снегоочистители и грейдеры должны быть  приведены  в  действие,  если  это
окажется необходимым. Подтвердите прием и  получение  инструкций.  Все  ли
ясно?
   Томлинсон  негромко  свистнул.  Таня  повернулась   к   Мелу,   пытливо
вглядываясь в его лицо.
   Радио молчало. Затем послышался голос Дэнни Фэрроу.
   - По-моему, ясно. Но проверить не мешает. -  И  Дэнни  кратко  повторил
основной смысл распоряжения.  Мел  понимал,  что  Дэнни  сейчас  взмок  не
меньше, чем он сам.
   - Правильно, - сказал Мел.  -  И  особенно  учти  одно:  если  придется
пускать в ход тяжелую технику, делать это будете по моему указанию, только
по моему.
   - Что ж, - сказал Дэнни, - по  мне,  лучше  ты,  чем  я.  Ты,  конечно,
понимаешь, Мел, что наша техника сделает с этим "боингом"?
   - Она его уберет оттуда, - сказал Мел сухо. - А в настоящий момент  это
самое главное.
   Мел знал, что в распоряжении технических служб аэропорта имеется немало
всевозможного  оборудования  для  выполнения  такой  грубой  работы,   как
расчистка территории, но "Анаконда",  уже  находившаяся  на  летном  поле,
могла сделать это быстрей и надежней. Он отключился и положил микрофон.
   Томлинсон сказал с сомнением:
   - Уберет?! Лайнер стоимостью  в  шесть  миллионов  долларов  вы  будете
убирать с помощью снегоочистителей? Но, черт побери, вы же разнесете его в
клочья! А потом "Аэрео-Мехикан" и страховые компании сделают то же самое с
вами.
   - И это меня не удивит, - сказал Мел. - Хотя, конечно,  многое  зависит
от точки зрения. Если бы  владельцы  и  страхователи  "боинга"  находились
сейчас на борту того, другого самолета, который вот-вот должен сесть, они,
вероятно, кричали бы: "Давай! Давай!"
   - Ну что ж, - сказал репортер, - одно несомненно: надо обладать большим
присутствием духа, чтобы принять такое решение.
   Таня украдкой сжала руку Мела; она проговорила негромко, взволнованно:
   - Я тоже кричу: "Давай". Вы правильно поступаете. Что бы  ни  случилось
потом, этой минуты я не забуду.
   Вдали  уже  показалась  вызванная  Мелом  колонна  снегоочистителей   и
грейдеров; они быстро приближались, мерцая сигнальными огнями на крыше.
   - Но, может быть, еще ничего не понадобится. - Мел стиснул  руку  Тани,
потом отпустил ее и  распахнул  дверцу  машины.  -  В  нашем  распоряжении
двадцать минут. Будем надеяться, что этого окажется достаточно.
   Патрони топал ногами, пытаясь согреться, но все его усилия были тщетны,
несмотря на меховые сапоги и парку.  Тут  к  нему  подошел  Мел.  Если  не
считать нескольких минут, которые Патрони провел в пилотской кабине  после
того, как  ее  покинули  командир  и  первый  пилот  "Аэрео-Мехикан",  все
остальное время - уже три с лишним часа - он, невзирая на вьюгу, находился
у самолета. Он  замерз  и  отчаянно  устал  от  напряжения  и  треволнений
последних суток, а две неудачные попытки сдвинуть самолет с  места  довели
его до белого каления.
   Услышав,  что  намерен  предпринять  Мел,  Патрони  едва   не   потерял
самообладания.
   Будь на месте Мела кто-нибудь другой, Патрони не постеснялся бы и отвел
душу. Но Мел был его закадычным другом,  и  Патрони  только  уставился  на
него, словно  не  веря  своим  глазам;  потом  вынул  изо  рта  изжеванную
нераскуренную сигару и сказал:
   - Сдвигать снегоочистителями совершенно целый самолет? Да ты что -  ума
лишился?
   - Нет, - сказал Мел. - Я лишился нужной мне для посадки полосы.
   На какую-то секунду Мела охватило отчаяние:  он  видел,  что  никто  из
ответственных лиц, кроме него самого, не понимает, сколь необходимо  любой
ценой очистить полосу три-ноль. Если он осуществит свое намерение -  а  он
готов был это сделать, - лишь немногие одобрят его действия.  Более  того,
он нисколько  не  сомневался,  что  найдутся  и  такие  -  особенно  среди
представителей  компании  "Аэрео-Мехикан",  -  кто  станет  задним  числом
утверждать, что он мог бы попытаться сделать  еще  и  то  и  это  или  что
поврежденный самолет можно было бы в конце концов  посадить  и  на  полосу
два-пять. Да, как видно, принятое им решение ни у кого, даже у друзей,  не
найдет поддержки. И все же это не поколебало его решимости.
   Поглядев на грейдеры и снегоочистители, выстроившиеся в колонну  справа
от  лайнера,  Патрони  швырнул  сигару  в  снег.  Потом  достал  другую  и
проворчал:
   - Попробую спасти тебя от этого безумия. Убери  свои  заводные  игрушки
подальше от самолета, да так, чтобы  они  не  мозолили  мне  глаза.  Через
пятнадцать минут, а может, и раньше, я выкачу его отсюда.
   Мел крикнул, стараясь перекрыть шум ветра и рев машин:
   - Джо, запомни одно: когда КДП скажет, что наше время истекло - никаких
споров, никаких возражений. На карту поставлена жизнь всех, кто  прибывает
с этим самолетом. Если двигатели будут запущены, ты  немедленно  заглушишь
их. И тотчас уберешь с дороги все свое снаряжение и людей.  Предупреди  их
заранее, чтобы каждому  было  ясно.  Машины  приступят  к  делу  по  моему
приказанию. А когда я дам сигнал, времени терять они не станут.
   Патрони угрюмо кивнул. Мел видел, что  хотя  главный  механик  и  отвел
душу, его обычная задиристая самоуверенность несколько поколеблена.
   Мел вернулся к своей машине. Таня и Томлинсон,  поеживаясь  от  холода,
стояли возле нее и смотрели, как подводят траншеи под самолет. Как  только
Мел залез в машину, они последовали его примеру: приятно было очутиться  в
тепле.
   Мел  снова  вызвал  по  радио  КДП  -  на  этот   раз   непосредственно
руководителя полетов.  После  короткой  паузы  он  услышал  его  голос.  В
нескольких словах Мел изложил ему свой план.
   Он добивался от диспетчерской службы только одного: ему необходимо было
знать точно, сколько еще он может ждать, прежде чем приводить  в  действие
снегоочистители и грейдеры, которым  потребуется  всего  несколько  минут,
чтобы убрать самолет с полосы.
   - Согласно последним  сообщениям,  -  сказал  руководитель  полетов,  -
упомянутый  самолет  войдет  в  нашу  зону  наблюдения  раньше,   чем   мы
предполагали.  Чикагский  центр  рассчитывает  передать  его   нам   через
двенадцать  минут,  после  чего   еще   восемь-десять   минут   мы   будем
контролировать полет. Приземление произойдет самое  позднее  в  ноль  один
двадцать восемь.
   Мел бросил взгляд на часы.  Стрелки  на  тускло  освещенном  циферблате
показывали час одну минуту пополуночи.
   -  Решение  о  том,  на  какую  полосу  сажать  самолет,  -   продолжал
руководитель полетов, - должно быть принято не позже чем за пять минут  до
посадки. После этого участь самолета будет решена: мы уже  не  сможем  его
завернуть.
   Следовательно, мысленно подсчитал Мел, до момента, когда надо принимать
окончательное решение, остается семнадцать минут, а может быть, и меньше -
все зависит от того, когда самолет войдет  в  зону  наблюдения  аэропорта.
Значит, времени оставалось даже меньше, чем он сказал Патрони.
   Мел почувствовал, что снова весь взмок.
   Может быть, сказать Патрони, предупредить, что времени  у  них  меньше,
чем они рассчитывали? Нет, решил Мел. Главный механик и так не  теряет  ни
секунды. Подгонять его было бы бессмысленно.
   Мел снова взял микрофон:
   -  Говорит  машина  номер  один,  вызываю  КДП.  Мне  нужна  постоянная
информация об идущем на  посадку  самолете.  Прошу  оставить  эту  частоту
исключительно в моем распоряжении.
   - Есть, - по